|
|
Сказочный Ключ - Сборник - СатпремВ нас всегда шевелится старая память. Нечто, что поет с другой стороны, или зовет, или неотступно преследует. И не очень понятно, с другой стороны чего - древние "дикари" (но не сегодняшние) знали, возможно, это лучше. В нас всегда живет старое Неизвестное, и оно тянет нас, оно кажется таким старым и таким близким, как неизвестное, которое было бы все же известно и которое было бы нами самими и одновременно нечто большим, как потерянный ребенок, который не может найтись, как очень древняя песня, которая больше не помнит своих нот, как очень древняя нежность, которая обнимает нас... там, с другой стороны слепо прожитых нами лет, в нашей сегодняшней шкуре. И "это" тянет; оно тянет не известно к чему, или мы больше не знаем, к чему оно тянет, и, однако это так, как если бы мы всегда знали "это". Это "страна где-то-там", где бегаешь, играешь, всегда играешь, великое солнечное пространство, которое нас населяет, даже когда мы зажаты в четырех стенах и "при полном параде"; "это" бьется в сердце ребенка, который больше не очень-то знает ни где, ни в чем он находится - здесь или там, и, быть может, одновременно здесь и там в одной и той же шкуре. И так тягостно больше не ведать этого, все же зная о... "нечто", что вибрирует внутри, что зовет внутри, так далеко, так близко, как потерянная любовь, как жажда, которая знала свой источник и которая бежит в пустыне наших бульваров и по серым улицам наших будней. Узнаем ли мы когда-нибудь, откуда "это" исходит и куда оно ведет? Но это там, ничего не поделаешь, и оно тянет и тянет - это "с другой стороны". И иногда эта другая сторона вдруг улыбается нам во сне, пропевает свою ноту в тот момент, когда кажется, что все потеряно, открывает свои глаза, когда не видно ничего, когда нависли тучи, когда корабль дал течь, когда накатывает волна, и это "ничто" вдруг внезапно приходит из бесконечности и заполняет нас... эта секунда обольщает нас, а затем она проходит, и мы еще бежим, чтобы догнать ее, эту секунду из "ниоткуда". Либо забываем эту секунду, хороним ее под покровом забвения или суеты, потому что "это" было связано с чрезмерными невзгодами, эта маленькая секунда "никакая", и она так наполнена... "чем-то", чего больше нет и что все же есть. Но эта секунда вернется к нам еще раз, и еще, на неожиданном повороте, как маленький вопрос без слов, как музыка без нот, либо как крик я-не-знаю-чего, что хотело бы жить или родиться и что появляется как немая рана. Есть нечто, чего там нет и что все же есть, что оставляет "дыру" в наших жизнях. Эта "дыра" неизведанного в наших жизнях, и некоторые существа заполняли ее божественной музыкой - Бетховен, Бах... - магической поэзией - Рембо, Вийон и другие - священной вибрацией, как гонг храмов и ведические песнопения, которые простираются так далеко через пространство и время. Но мы всегда в наших стенах здесь-и-сейчас. Либо эту "дыру" заполняли еще Сказки, взывающие к мифическим пейзажам и персонажам, и все же эти пейзажи и персонажи так знакомы нам, как если бы мы наконец-то вновь находили их, как если бы, наконец, это была "та страна", то "нечто", чем мы хотели бы быть и жить. А затем, есть все эти любителя Раев, которые хотели бы заключить эту маленькую божественную секунду, этот маленький прибой из бесконечности, в ту или иную коробку, в того или иного бога, в какого-то "спасителя", избавителя от нашей Нищеты и наших дырявых сердец - спасителя, который никогда не спасает. А этот Рай - на другой стороне, и Небо и Бог - на другой стороне, и все же эта "другая сторона" упорно бьется в нас на конце всех этих неизвестных тысячелетий, всех этих исчезнувших образов и всех потерянных трудов. Упорствует старая Музыка, упорствует старая Жажда, упорствует старая дикая Птица, никогда не пойманная, которая бьет своими крыльями в нашей тюремной клетке. И затем, есть еще эта старая Смерть, которая всегда готова поставить точку на наших песнях и наших сказках и наших надеждах и нашей любви, никогда не удовлетворенных. И всякий раз это старая Трагедия. И навсегда? В наших человеческих жизнях есть совершенно ложные чувства. Как если бы все виделось наизнанку или через экран. А затем, однажды, это экран спадает. К сожалению, он падает тогда, когда слишком поздно что-либо сделать или изменить - на смертном одре или в камере смертника. Тогда узнаешь, что "смерть" - это ничто, и есть только экран, который делает смерть. И что всю свою жизнь жил в смерти, в смерти, которая притворялась жизнью и которая околдовывала какими-то небылицами. Но кто хочет жить этой Сказкой и убрать экран... не умерев при этом? Стало быть, нужны катастрофы, чтобы увидеть то, что есть там? Либо, быть может, сами катастрофы вызываются, коллективно или индивидуально, для того, чтобы заставить нас увидеть то, что есть там? Но... всегда есть это проклятое "но": всегда слишком поздно изменить что-либо в этой проклятой ситуации, индивидуальной или коллективной, и зажить жизнью хорошей стороны - физически это как раз тот момент, когда уходишь "на ту сторону". Надо пересечь Смерть, оставаясь живым! И принести сюда то, что есть на другой стороне, изменить-трансформировать это "здесь" с силой или силой так называемой "той стороны". Зажить, наконец, этой Сказкой, этой Музыкой, этой избавляющей Бескрайностью, этой Жизнью, которая больше не является этой стоящей или ожидающей смертью. У нас больше нет времени ждать: Смерть повсюду, заправляя миром и гримасничая, насмехаясь миллионами гномов в карликовом мозгу, наделенных непомерными гипнотическими инструментами. Вся эта порода должна пересечь Стену, либо умереть внутри. Но эти "катастрофы" желательны или направлены на то, чтобы заставить нас выйти из этого слишком человеческого рода и сменить сторону, вместо того, чтобы вечно умирать не на той стороне. Вся эволюция, все изменения видов или переходы от одного вида к другому происходили через некую смерть, которая, несмотря ни на что, была все же Жизнью; это исчезал старый экран, чтобы освободить проход в другой воздух и к другим средствам жизни - и к другим глазам. Всякий раз старая Сказка оборачивалась правдой... на некоторое время. До тех пор, пока новый вид не заключал себя в какую-то новую систему или новую тюрьму... которую еще надо разрушить, чтобы перейти к большим глазам или более свободному воздуху. Как если бы "нечто" вечно пыталось высвободить себя в нашей эволюции. И так далее? Но где это "далее", когда тотальная, глобальная Смерть стоит у наших дверей и разрушает саму землю, которая нас вынашивает? Существует ли, в конце концов, другой Закон, больше не являющийся законом Дарвина и законом эволюции скелетов? Сделаем ли мы, несмотря на нас самих, некий улучшенный скелет, который выпустит на простор некоего другого смертного гнома, наделенного колоссальными средствами, чтобы всегда улучшать старую Смерть? Или же... прикоснемся ли мы к самой Цели этой несчастной эволюции Смерти и сотворим - произведем - божественный вид, наделенный своими божественными средствами: "другую сторону", которой никогда не было здесь в теле и в сознании, в высшей степени измененном-трансформированном? И все же эта другая сторона всегда была здесь, в теле, но погребенной, потопленной под сгущенной грязью; однако иногда ей удавалось издать бессмертный крик, испустить божественную музыку, золотую мечту, восхитительную сказку, которая являлась как бы предчувствием или воспоминанием о грядущем. Мы совершенно незакончены. Мир не останавливается на нашей истории дураков, ставших очень опасными. Тогда что же есть там, в теле, смертном и несчастном, что могло бы послужить мостом между тем, чем мы сейчас являемся и тем, чем мы должны стать? Там внутри, в этом теле, должно быть Чудо, раз уж эта чертова Эволюция переходила от чуда к чуду, и всякий раз старая невозможность становилась новой возможностью. Должен быть Секрет в этой Материи, должна быть Сила в этой неуклюжей материи, нашей материи. Всякий раз в этой ужасной эволюционной зоологии требуется "пионер", который делал бы шаг через смерть своего старого вида, или из-за самой этой смерти. Препятствие всегда является средством. Среди нас есть существа, глаза которых более открыты, либо Огонь стремления более интенсивен, чем тот, который мы расточаем по пустяковым целям или на краткие триумфы, рушащиеся всегда. Этот Огонь - это всегда средство, поскольку он исходит от одного и того же Солнца повсюду. В начале века жил революционер по имени Шри Ауробиндо, который стремился освободить Индию от британского владычества. Его бросили в тюрьму в Калькутте, содержали в камере из железных прутьев, его ожидала виселица. Он ждал казни в течение года. Когда он вышел оттуда, 6 мая 1909 года, он больше не хотел ни делать революцию в Индии, ни менять Английский Закон, но хотел сделать революцию вида и изменить Закон Смерти: "Речь идет не о том, чтобы восстать против британского правления, хотя это можно сделать легко. Речь идет, в действительности, о том, чтобы полностью восстать против универсальной Природы." Что произошло? И еще, как обухом по голове: "Человек - это переходное существо." Он нашел пристанище в Пондишери, где Мать присоединилась к нему после первой мировой войны: "Спасение - физическое", - сказала она. Что произошло? Какова эта новая волшебная сказка? Будем ли мы жить этой тысячелетней сказкой? По странному совпадению дат и перипетий, 5 мая вышел из нацистского лагеря один "юнга". Он тоже очень хотел (или отчаялся) узнать, что же произошло. Это "переходное существо", что это такое? В смерти есть время, когда она подкапывает свои стены, прежде чем полностью и еще один раз засосет вас в свою дыру. Но еще раз - это больше, чем еще раз. Это поражение - вечное поражение? И, к тому же, в течение двух тысячелетий было слишком много "людей из железа". Этот юнга являл собой Огненный вопрос в жгучей дыре - кто же он? И однажды Мать сказала ему: ты можешь делать эту работу, потому что твои клетки имели переживание, предшествующее смерти. Тогда он широко раскрыл свои круглые глаза, несколько ошеломленный, не понимая. Сам он понимал большой ветер и большой и маленький прибой, который сверкал жемчугом на взморье. Но клетки? И, сверх того, клетки, которые имели переживание, предшествующее смерти? Что это значило? Клетки, это плыло под кожей моряка. Требовалось время, чтобы понять. И, сверх того, эти клетки не были еще мертвыми - был шанс. Но, мало-помалу, он понял, что эти клетки плыли не под кожей моряка, а под кожей всего мира, и "всего мира" ужасно суетящегося, заурядного и уродливого, как если бы вся зоология была полностью там, в нацистском заключении. Тогда глаза его расширились еще больше, и он действительно захотел узнать, что происходило там внутри, без звездных грез и волшебных прикрас. Где "другая сторона" в этой замурованной штуковине, которая некоторое время плывет на небольшом просторе, а затем... получает пробоину, как и весь мир. Простор - это хорошо, если можно его иметь все время и везде; небеса и грезы - это хорошо, если иметь их под кожей и плыть с ними. А смерть - это отвратительно. Так что же произошло в тюрьме в Алипуре, где Шри Ауробиндо ожидал казни в течение года (и четырех дней, если быть точными)? Эта другая сторона, которой он жил, что это такое в терминах физических, логических и метеорологических? Потому что метеорология там есть, или же, это еще грезы мореходные и пост-смертные. Или послечеловеческие, проще сказать. Но он хотел дышать без после и прикасаться, и жить. На что, стало быть, похож этот другой воздух, совершенно метеорологический, которым можно жить во плоти? И маленький человечек еще раз расширил свои круглые глаза, не понимая: этот воздух текучее газа и тверже алмаза, - сказал Шри Ауробиндо. Новое состояние Материи... неизведанное? Требуется время, чтобы понять. Потому что, очевидно, если это телесно, то только тело может это понять - клетки мозга довольно-таки закупорены. Если не совсем закупорены. И Шри Ауробиндо назвал "другую сторону" супраментальным миром. Очевидно, это больше не ментальный мир, мир интеллекта, который опутывает все и вертит что-угодно тысячью способов, ни один из которых не хорош. Можно думать, что угодно, но тело не обманешь, потому что оно или дышит, или не дышит, оно либо на просторе, либо зажато в четырех стенах, в какой-то клетке, но не клеточной (!) Значит, юнга понимал, не понимая! Он понимал в своем сердце и в своей старой человеческой боли, все еще не понимая, понимая разве что то, что можно оттуда выйти. Но он не боялся приключений и хотел оттуда выйти. Это сильно жгло в его сердце, и это висело на нем свинцом - эта старая боль людей. И еще, однажды, по поводу этого супраментального мира или, скорее, по поводу этой супраментальной вибрации (потому что воздух и все метеорологическое пространство вибрирует, как леса, море, равнина или даже камень в своем атомном кружении) Мать сказала этому юнге: это могущество сокрушит и слона. Тогда малыш еще раз расширил свои глаза старой логики: как это может сокрушать, если оно "текучее"? и что сокрушается или будет сокрушено? Нужно было еще время, чтобы понять... Но этот юнга хотел полностью понять. Мать и Шри Ауробиндо ПЕРЕЖИЛИ это, стало быть, в этом можно жить. И мало-помалу (но это мало-помалу - очень длительное время на масштабах времени тела, которое должно иметь этот опыт), мало-помалу искатель, сжигаемый настоящей сказкой, понял эту простую вещь: но это сокрушает смерть! Супраментал сокрушает этот экран, эту стену между этой стороной и той. Возможно, это в точности стена между нашим человеческим видом и другим, следующим видом, которому предстоит возникнуть; это как стена, которая отделяла глубоководную рыбу от первой рыбы на отмели, которая должна была дышать этим "невозможным" воздухом... и все же научиться ходить. И еще, мало-помалу, на долгих масштабах времени тела, так как время тела такое долгое по сравнению со вспышками Ментала, которые не длятся долго - но как только тело что-то усвоило, оно непоколебимо это усвоило, как первую каплю молока из груди матери. Этот ребенок нового зарождающегося мира понял одну необычайную вещь, которую никто не видит из-за того, что весь мир находится внутри нее, а надо быть немного снаружи, чтобы разглядеть ее: мы, люди ментального вида, мы ПОЛНОСТЬЮ заключены в свинцовый скафандр, как астронавт, который шагает в открытом космосе! Это грандиозное рас-крытие! Ибо великое раскрытие состоит в том, чтобы увидеть отсюда то, что есть там, увидеть препятствие, невидимое для всех нас, кто находится внутри препятствия и дышит воздухом "доброго боженьки"! Но это смертельный воздух, и он все более и более удушливый - есть другой воздух! Надо проделать дыру в скафандре, чтобы увидеть это! Это будущий воздух! как воздух для после-рыбы. И тогда этот ребенок нового невозможного мира понял в своем теле, почему Она сказала: ты можешь делать эту работу, потому что твои клетки имели переживание, предшествующее смерти... Ну конечно! как раз это и происходит: когда эти бедные клетки должны усвоить этот другой, невозможный воздух, по другую сторону свинцового скафандра, у них такое же ощущение, что они лопаются и расплющиваются, какое было бы у астронавта без скафандра. Это трудное рас-крытие, надо признать. Но оно делается мало-помалу, медленно-медленно, с трудом. И благодаря тому, что эти клетки преодолели старую смерть, откуда не возвращаются, эту старую гипнотическую смерть в свинцовом мешке, благодаря этому они почувствовали, смогли почувствовать, что... Ну конечно! это изобилие солнца на другой стороне, изобилие Любви, изобилие Нежности, изобилие свободного пространства, вибрирующего и поющего, изобилие всего возможного и невозможного, чего нельзя представить даже в волшебных сказках. Это восхищение... трудное. И немного сокрушающее. Но особенно это: чувство Божественного, нерушимое и священное, как какое-то новое чувство сверх (или вне) наших пяти чувств. И космическое чувство. Ибо совершенно очевидно, телесно очевидно, что эта Новая Эволюция, божественная эволюция делается не ради "доброго малого", не для того, чтобы вылепить "сенсационного" человека, как мы могли бы нафантазировать, нечто вроде сверх-человека, наделенного невероятными силами. Хотя наши вымыслы содержат крупицу истины, и такое тоже могло бы произойти, ведь очень быстро понимаешь, что "законы Природы" не таковы, как о них думаешь. Эта Революция гораздо более глубокая, чем кажется. Сразу же и с самого начала, или в первом же просвете, низвергаешься на другой конец вещей, к старому началу нашего Несчастья. Впрочем, это то самое Несчастье, которое вынуждает нас искать выход, поскольку препятствие всегда является Средством. Мы всегда выходили через не ту дверь, но есть и хорошая дверь. "Спасение - физическое", - говорила Мать. Первая же пробоина в Скафандре, если она ввергает нас в чудесное ощущение Божественного, одновременно выбрасывает нас в величайшее ощущение Космического, как если бы все тысячелетия разом бы были там - тысячелетия Несчастья. Это как если бы Ад неистово сражался против этого внезапного вторжения Могущества... беспокоящего или изнуряющего. Все дьяволы спокойненько жили там, под покровом Ночи материи, вечно творя свои маленькие несчастья из жизни в жизнь, из века в век, и в конечном счете, раскрывая свою гадкую пасть на все наши маленькие благополучия и красивые сказки. И тут вдруг жизнь входит в скафандр, настоящая Жизнь - конечно, это их бесит, они разъярены. И тогда все восстает против, но это "против" - на космическом масштабе. Это вселенские силы совершенно расстроены. Это как раз те самые известные "законы", которые заправляли нашим человеческим скафандром и вообще всем земным Скафандром, в котором мы живем. Потому что, в конечном итоге, есть только ОДНО - там внутри больше нет тебя-и-меня, больше нет особого "доброго малого", есть земное Все, застывшее как бетон и говорящее "Нет" этому божественному вторжению. Это старое тысячелетнее Сражение, но теперь, одним прекрасным днем, Жизнь и Смерть вдруг столкнулись лицом к лицу в одном теле. И кто одержит верх? Мы все вовлечены в это дело. И весь мир тоже. И он бьется как все тысячелетия, откуда мы вышли. Как первый краеугольный Камень. Тогда тело сразу же понимает, почему Шри Ауробиндо сказал то, что нам кажется загадкой и парадоксом: этот новый воздух текучее газа и тверже алмаза. Нам надо просверлить дыру в этом первом краеугольном Камне, земном, космическом, как если бы с помощью бура с алмазным наконечником. Это Могущество сокрушит и слона, - сказала Мать - ну конечно! "это" могло бы сокрушить кого угодно, но оно сокрушает Смерть мира. И оно чудесным образом текучее, божественно текучее, как воздух, которым никогда не дышали, и это к счастью, поскольку этот "воздух" не хочет сокрушать "доброго малого": он хочет сокрушить Смерть "доброго малого" и Ложь мира. И клетки это знают! Они знают чудесное Солнце другой стороны, чудесную Любовь другой стороны, и Нежность, Свободу, доколе неизвестную - больше нет тех "законов", но есть этот Закон. Наконец-то свободный человек. Наконец-то настоящая Жизнь. Нечто, что больше не "противоположно", как любовь противоположна ненависти, как жизнь противоположна смерти, как добродетель противоположна греху - во всех этих старых противоположностях обе крайности полностью объемлют друг друга, так что добродетель тайно лелеет свои грехи, а любовь внезапно оборачивается ненавистью, и смерть миленько улыбается за своей разряженной маской - и то и другое обладает умением превращаться в дьявола. Теперь же есть только ОДНО, что всегда было наполнено Любовью и Радостью, и великим Простором. Но на этот раз в теле. Клетки знают это. Они ждут этого Момента - сколько же веков и тысячелетий под нашими бедными каркасами, несчастными и обманутыми? И тогда вся Эволюция, старая эволюция показывает свое настоящее лицо в ясном проблеске глаз тела: всякий раз, на каждом этапе, она была как Чудо, как невозможность, становящаяся возможностью, как если бы "нечто" вечно пыталось освободиться, чтобы проявиться в большей системе, в более просветленном взгляде, в более сознательном сознании. И затем временная "система" замыкалась в узаконенную тюрьму, тюрьму обычную, привычную, до тех пор, пока она не становилась достаточно удушливой, чтобы разбить свой старый панцирь или свой старый скафандр... и начать еще раз. Но на этот раз мы, возможно, достигнем настоящего Выхода, того, что искали все эти тысячелетия и эти старые страдания, как раз потому что вся земная Система стала удушливой. Нужно было, чтобы Жестокость системы сдавила нас до такой степени, чтобы "мы", люди, или кто-то еще, стали искать из нее выход. Искажение, в котором мы живем, достигло такой степени разлада. И там, внутри этой старой Материи, которую, как мы считали, мы так хорошо знали, ждала своего часа Улыбка. Тогда видно или можно увидеть, либо, во всяком случае, тело может увидеть и выдержать эту потрясающую текучесть алмаза, которая бомбит и бомбит и сверлит дыру в этом свинцовом Скафандре и бетоне, и в один прекрасный день выбрасывает наружу, в свой прозрачный и могущественный воздух, все низости нашей старой эволюционной зоологии. Это вся земля бомбардируется и содрогается. Мы переживаем это Чудо наизнанку. Это будущая Материя прокладывает свой путь. Но есть одно "место" в этой изнаночной стороне, и когда начинаешь высовывать свой нос на другую сторону скафандра, то с изумлением и восхищением замечаешь или чувствуешь, что не только законы Природы не таковы, как мы до сих пор о них думали в своем скафандре, но и сама эта Материя, такая окаменелая, такая строптивая и такая не проходимая, кроме как с нашими демоническими и смертными средствами, является чем-то совсем другим - это само место Секрета и Мистерии и Чуда, сотворившего все эти миры. Видишь, или тело видит (болезненно, потому что оно сопротивляется, как и все космическое тело), что эта "Материя"... боже мой! это тесто, из которого можно лепить. Только, чтобы лепить, надо иметь настоящий инструмент. Каждый вид был вылеплен на свой особый манер и жил достаточно гармонично в пределах собственной формы, но наш думающий вид, вид научный и религиозный, сделан из несомненного бетона, бетона гипнотического и непреложного, откуда не было выхода, кроме как выхода на небеса смерти или в последние открытия нашей Науки, которая открывала только то, что она уже имела, и думала и смертно лепила в собственном скафандре. И мы наколдовали то, о чем думали. Но там, подо всем этим, ждала Улыбка, ждала Нежность, ждала Любовь... что замечают дети, когда являются детьми. Это настоящая волшебная Сказка, которую мы хотим вам рассказать. Та самая, о которой наши поэмы, наши мечты и наши песни невнятно бормотали сквозь века. Ибо в нас живет очень древняя память, которая вспоминает то, что всегда было ее, вспоминает Красоту, Любовь, великий Простор, который всегда был ее, вспоминает другую сторону, которая всегда находилась в ее теле и которая, на этот раз, сможет перейти сюда и вылепить здесь свое новое тело. 6 мая 1997 Роберу Лафону с признательностью. Все здесь есть чудо И чудом может измениться Шри Ауробиндо Savitri Категория: Библиотека » Учения Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|