XXIII. НАСТОЯЩАЯ ЗЕМЛЯ - Сборник - Сатпрем

     Физический мир просто как он есть?

     Сейчас мы входим в достаточно загадочную часть Леса Матери. Все за-

гадочно для нас.  Вы стараемся воссоздать связный мир через прутья нашей

тюрьмы, мы тычемся нашими пробами, антеннами и микроскопами, чтобы схва-

тить это грандиозное целое, но на самом деле мы не схватываем ничего, мы

схватываем лишь то,  что пришло в нашу тюрьму: это не мир, это мир нашей

тюрьмы.  А когда мы умираем, то уходим на другую сторону тюрьмы -- в ни-

куда,  в ничего, рай. Мы можем говорить все, что угодно, поскольку никто

не возвращался оттуда, по крайней мере, не в том же теле. Когда мы засы-

паем, то тоже уходим на другую сторону тюрьмы -- сны, темные или сияющие

джунгли,  знаки вопроса и неожиданные встречи,  и все это по возвращению

облекается в язык тюрьмы:  это перевод пасторальной жизни извечным узни-

ком,  который никогда не видел настоящего поля.  Мы можем  говорить  что

угодно, но мы никогда не видим этими глазами, возможно этим глазам нужно

обратится в прах,  чтобы видеть по-другому.  Когда мы медитируем, то ка-

жется, что выходим из тюрьмы -- боги, дьяволы, ослепительные или мрачные

космосы,  поразительные откровения и множество знаков  вопроса,  которые

растворяются  в  воздухе,  свободном от проблем -- мы можем говорить что

угодно, но когда мы возвращаемся, то все проблемы остаются здесь же, не-

решенными.  И все не согласны друг с другом,  каждый видел нечто другое,

каждый создает собственное евангелие. Но, в конечном итоге, что приобре-

тено  вне тюремной клетки?  Менее опутанная часть Разума,  который после

возвращения через прутья передает то, что он думал, что видел без пруть-

ев -- это Разум,  вводящий себя в заблуждение собственной историей мира,

только на более широкий манер, с небольшими добавками, чтобы сделать ис-

торию миленькой. И все же все то сверкающее или темное ничто, странное и

причудливое,  есть то, что составляет лучшую часть нашей клетки, ее наи-

более комфортабельную часть для тех,  кто не полностью механизирован. Но

мир,  великий мир плывет впереди, никто никогда не схватит его, никто не

видел его своими голубыми или коричневыми глазами,  тем способом,  каким

мы видим маленький листок,  который так мягко трепещет на  ветру,  прямо

перед нами.

Живые и мертвые

     Мы могли бы сказать,  что Мать -- это та,  которая возвращалась  из

того мира,  но даже и это не так. Она не ходила на другую сторону тюрем-

ной клетки,  чтобы вернуться с историей на ментальном языке. Она работа-

ла, чтобы другая сторона пришла сюда, а не для того, чтобы втиснуть ее в

эту тюрьму (как если бы мы могли когда-нибудь засунуть ее в  норку  сур-

ка), но чтобы поместить в теле обе стороны одновременно:  то, что другие

искали высоко вверху и в грезах,  она находила здесь внизу, конкретно, в

клетках своего тела.  И поскольку это путешествие совершает не маленький

кусок Разума (я был готов сказать "экскурсию",  но это скорее "инкурсия"

- просачивание),  то трудно изложить на картезианском языке то, что про-

исходит. На самом деле картезианской является только  клеточная  тюрьма,

все остальное гораздо менее жестко. Видят именно глаза клеток, очень мо-

лодые глаза,  у которых еще не так  много  ума  (к  счастью);  надеемся,

представители нового  вида  будут  более одарены настоящими глазами.  Мы

всегда забываем,  что супраментальное тело,  которое будет жить и  обра-

щаться со всем этим совершенно естественно, еще не создано в ходе эволю-

ции -- в настоящий момент есть старое, переходное тело, которое находит-

ся одновременно на обоих сторонах и которое начинает завладевать органа-

ми "следующего пути", не зная средств передвижения и выражения этого пу-

ти. Это  тело будет создано,  будьте уверены -- как,  мы вовсе не знаем,

или, возможно, Мать даст нам некий намек -- а, тем временем, мы находим-

ся на стадии бабочки внутри гусеницы. Как раз это я сказал Матери как-то

после одного из ее радикальных переживаний:  "Если бы гусеницы  внезапно

дали глаза  бабочки,  она  бы  запаниковала!"  Но Мать никогда ничего не

страшилась, она экспериментировала,  отмечала результаты и  шла  дальше.

Мать никогда не останавливалась на пути ради какого бы там ни было пере-

живания,  даже самого тонкого -- в тот момент,  когда оно увидено, с ним

покончено.  Узнать вещь означает ее умертвить.  Нужно идти дальше. И так

она и делала.

     Поэтому мы оставлены с самим переживанием,  без логики:  в такой-то

день, при таких-то обстоятельствах,  при 95 градусах по Фаренгейту (хотя

в Пондишери всегда жарко) вот что я видел; другие могут навешивать любую

логику, какая им нравится,  я имею лишь глаза Обывателя Нового Мира или,

скорее, маленькие озорные глаза тела Матери. Как странно, что даже клет-

ки Матери были юмористичны.  Но поскольку я был Обывателем, то она пыта-

лась как можно лучше разъяснять мне все:  Хорошо, предположим на мгнове-

ние,  что ты -- Божественное!  Ты содержишь в себе все и просто находишь

восторг в том, чтобы привносить все в определенном порядке; но для тебя,

в твоем сознании,  все там одновременно:  нет ощущения времени,  нет  ни

прошлого,  ни будущего, ни настоящего -- все вместе. И в любой возможной

комбинации. Он находит восторг в том, что привносит одну вещь за другой,

просто так [что означает, пропускать их одну за другой сквозь прутья тю-

ремной клетки].  Так что эти бедные друзья внизу,  которые видят  только

маленький кусочек (они видят его большим), говорят: "О, это ошибка!" Как

это ошибка?  Просто потому что они видят лишь маленький кусочек  в  одно

время...  Это ясно, не так ли, это легко понять. Представление об ошибке

принадлежит времени и пространству.  То же самое касается представления,

что вещь не может одновременно БЫТЬ и НЕ БЫТЬ.  И все же это верно:  она

есть и ее нет. Именно ощущение времени -- времени и пространства -- вно-

сит ошибку.  Все равно,  это было немножечко чересчур для моего ортодок-

сального картезианства:  "Что ты имеешь ввиду,  что вещь может быть и не

быть одновременно, как такое может быть?" Вещь есть, и одновременно есть

ее противоположность. Тогда как для нас не может быть "да" и "нет" в од-

но  и  то же время.  Для Господа ВСЕ ВРЕМЯ есть "да" и "нет" одновремен-

но!...  То же самое относится к нашему представлению о пространстве;  мы

говорим: "Я здесь, поэтому тебя здесь нет." Но я здесь, и ты здесь и все

здесь!  И Мать рассмеялась мне в лицо.  Но внезапно тон  разговора  стал

серьезнее: То же самое с бедными "умершими". Сколь часто, как очень час-

то бедные человеческие существа разрушались теми людьми,  которые больше

всего их любили...  в предположении,  что они мертвы!  Для них наступало

очень плохое время.  "Разрушались?" -- я был несколько поражен.  Да, они

сжигались [то есть,  их кремировали]. Или же запирали в ящике, без света

или воздуха -- АБСОЛЮТНО СОЗНАТЕЛЬНЫХ.  А поскольку они не  могли  никак

выразить себя, то их считали умершими. Ничто не стоит сказать "Они мерт-

вы"!  Все же они очень сознательны.  Они сознательны.  Предположим,  что

кто-либо больше не может ни говорить,  ни шевелиться -- он "мертв", сог-

ласно человеческим представлениям. Он мертв, но он сознателен. Он созна-

телен и видит людей вокруг себя:  кто-то причитает,  кто-то...  (если он

немного ясновидящий,  то видит и тех,  кто радуется), но он также видит,

как его кладут в гроб,  который затем плотно закрывается:  а, теперь все

кончено,  они собираются похоронить его.  Или же его приносят в кремато-

рий,  а затем огонь - в рот -- АБСОЛЮТНО сознательного. Я переживала это

последние несколько дней. Я видела это в последние несколько дней, пото-

му что пребывала по два часа, по крайне мере, в мире, который называется

"тонким физическим",  где живые и мертвые находятся вместе без  ощутимой

разницы.  Нет разницы. Например, когда X была в теле, я обычно видела ее

раз в год,  ночью (возможно, даже реже). В течение многих лет она совер-

шенно не существовала в моем сознании;  с тех пор,  как она ушла, я вижу

ее почти каждую ночь! И там она такая же, как и была, ты знаешь, за иск-

лючением того,  что она не мучится,  это все. И там же находятся и живые

-- те, кого МЫ называем "живыми" или "мертвыми" -- они там вместе, гуля-

ют  вместе и наслаждаются вместе.  И это было в милом и спокойном свете,

очень приятном,  во всяком случае, это было очень приятно. Я сказала се-

бе:  вот что!  Люди сами придумали,  когда наступает смерть, и тогда они

говорят: все, он мертв.

     Это было в 1962 году,  как раз после первой великой Поворотной Точ-

ки, которая выбросила Мать из сети. Это был первый раз, когда Мать виде-

ла живых  и  мертвых вместе -- в первый раз,  в восемьдесят четыре года,

после обширной жизни,  наполненных глубокими переживаниями на всевозмож-

ных планах  и  во всевозможных мирах.  Тысячи раз выходила она из своего

тела, начиная с пяти лет,  и никогда не видела этого. Она никогда не ви-

дела мира, где живые и мертвые были вместе... как если бы жизнь и смерть

были бы на одной и той же стороне. Следовательно, в сознании есть место,

где все это существует;  а единственным местом, где происходило ее пере-

живание в это время,  был клеточный уровень,  сознание клеток  тела.  На

клеточном уровне,  самом нижайшем в материальной лестнице, живые и мерт-

вые находятся вместе,  больше нет двух сторон -- как если бы  больше  не

было "там" или "здесь", "вчера" или "сегодня". И все же это материальный

мир, ведь если клетки не материальны,  тогда что же?  Это означает,  что

наш физический мир расширяется самым неожиданным образом:  его "жизнь" и

"смерть" не являются реальными и определенными данностями -- или  "науч-

ными", мы могли бы сказать -- ничуть не больше,  чем пространство и вре-

мя. Это временный способ видения и бытия, который подходит к нашему эво-

люционному переходу  через тюремную клетку,  но не соответствует оконча-

тельной физической реальности вселенной. Это реальность только для нашей

тюремной клетки.

     Что касается "иного мира", то нет недостатка в медиумах, мудрецах и

святых во все времена и во всех странах,  от Египта до Индии, до Элевсии

и Данте,  которые видели о описывали их;  вообще любой развитый и созна-

тельный человек  видел своих "умерших" друзей после их смерти (обычно во

сне, когда поддается сеть физического разума),  и каждый из  них  сделал

собственный "перевод  на  ментальный язык" того переживания,  которое он

испытывал на другой стороне (однако,  задумайтесь, что существует 100000

других сторон,  как если бы каждый смотрел на то же самое явление с раз-

ных уровней). Тогда как здесь, на клеточном уровне, в этом мире, который

Шри Ауробиндо и Мать сначала назвали "тонким физическим",  затем "истин-

ным физическим", затем "настоящей Материей" -- по мере того, как утонча-

лось их переживание -- всевозможный план и озарение,  откровение и вдох-

новение и тысяча разнообразных знаний,  всегда располагавшихся "выше" на

разнообразных уровнях или на различных глубинах сна,  внезапно слились в

единственный  материальный  план.  Больше  не  было  необходимости  идти

"вверх" или "из тела", созерцать, медитировать или спать: все было прямо

здесь,  вполне конкретно. Вселенная была единым непрерывным планом. Кос-

мическое сознание было совершенно материальным и клеточным.  "Мертвые" в

совершенстве сосуществовали, если можно так выразиться, с живыми, в пря-

мой непрерывности с остальной материей.  Это великая революция Шри Ауро-

биндо и Матери,  их  грандиозное  открытие:  полное  Тождество  Материи,

сплавление Духа и Материи в Одном -- и не философское сплавление, а экс-

периментальное,  тем способом,  как открывался новый континент или, ско-

рее, как виделся заново другими глазами тот же самый извечный континент.

     Наши следующие глаза.

     Вещи становятся... не знаю... конкретными. Вещи, которые были каки-

ми-то эфемерными,  что обычно  называлось  "царством  духа",  становятся

конкретными, материальными. Они становятся... реальными.

     Это примечательно -- Мать всякий раз будет повторять одно и то  же:

мир становится реальным.

Свободная материя

     Было бы абсурдным думать, что Мать пыталась вывести некую новую фи-

зико-духовную теорию мира. Прежде всего, она не пыталась что-либо делать

и, во-вторых,  она была бы очень растеряна,  если бы ей сказали, что она

что-то развивает:  она даже не знала,  куда она идет. Она ходила, и вне-

запно появлялась Ориноко или Канада или Америка;  все это без  названий,

без контурных линий или словарей. Это была одна страна, много стран, ко-

торые в конце составят новую землю.  Можете вы создать  теорию  Ориноко?

Это в точности противоположно математической теореме -- для нас, в Разу-

ме,  все доказано,  начиная с определенной частной идеи.  Здесь  же  нет

идеи,  вы не знаете ничего:  вы узнаете по мере того,  как идете, и лишь

когда все будет сделано, сможете вы сказать: вот, вот карта. Тогда могут

прийти  Эвклид  или Лобачевский и наводить свои теории,  если они хотят.

Все, что мы можем сказать, это то, что это новое путешествие на земле --

на  земле,  которая как-то утратила свою закостеневшую привычку пассивно

находиться на атласе.  Так она наткнулась на место,  где живые и мертвые

тихо гуляют рядом друг с другом,  как если бы это было самым обычным де-

лом -- действительно,  как если бы ни те, ни другие не имели какого-либо

понятия, что они "мертвы" или "живы". Место, где нет идей, так что, оче-

видно,  никто не мертв или жив -- просто являешься чем-то.  Вероятно, мы

также  закостенели в нашей идеи,  противопоставляющей жизнь смерти,  как

устаревший атлас Птолемея.  Мы перестали открывать жизнь: это мы мертвы.

Мы составили карту;  единственно оставшаяся альтернатива -- зарабатывать

себе на жизнь и делать детей для продолжения жизни.  Но, в конце концов,

возможно,  что мир, настоящий мир, менее бессмысленный, чем это; возмож-

но, он открывает себя каждую секунду, возможно, он нов каждую секунду --

возможно,  мы вступаем в эру вечно-нового мира, как те Пульсации без эф-

фекта или последствия.  Новое открытие каждое мгновение.  Так что живешь

вечно,  потому что всегда есть, что открывать. Вот что сказала Мать: Это

всегда как новое открытие,  и никогда тем же самым образом.  Потому  что

она утратила также свою память,  как и все прочее. Нашу закостенелую па-

мять,  которая болезненно помнит, что человек умирает, болеет и не может

летать, не может переходить реку и не может... в памяти все "вы-не-може-

те". Так что, естественно, вы не можете. Память тюремной клетки. То, что

затвердело, застыло и сделало нашу материю темной. Это физический разум,

первая ментализация материи.  И это также то,  что составляет "я  живу",

"они  мертвы",  "это здесь",  "это там" -- мы утратили память о свободе.

Возможно,  путешествие Матери и Шри Ауробиндо является самым великим пу-

тешествием земли к возвращению свободы.

     Когда мы совсем забудем,  что умираем,  тогда мы будем в  настоящей

жизни -- или,  возможно,  на другом пути зрения на нее,  когда мы знаем,

что только То существует.  Когда у нас нет ничего,  кроме памяти о прек-

расном.

     И, действительно,  тот "тонкий физический" мир,  как  она  поначалу

назвала его,  выглядит как абсолютно свободный мир. Тот же самый мир ми-

нус наши законы.  Те же самые существа минус память о наших законах.  Но

не  существа-"приведения",  не "призраки",  нет:  физические существа --

Петр, Джон и возможно также, мы сами, иным образом. И очень примечатель-

но и чрезвычайно интересно как раз то, что восприятие Материи этого мира

Матерью (и Шри Ауробиндо) развивалось. Это не так, что они внезапно уви-

дели "тонкий физический",  как фотографию Америки со спутника с ее четко

прорисованными маленькими речками.  В действительности это было так, как

если бы постепенно,  по мере того,  как поддавалась сеть, они видели все

более и более ясно,  более и более физически,  мы могли бы сказать,  то,

что  поначалу  казалось неким удаленным континентом:  это не был "другой

мир",  это был этот мир!  Этот мир без сети. Это не та вещь, которую ви-

дишь во сне или находясь вне тела:  это было нечто, видимое физически, с

открытыми глазами, как тот же самый мир под нашей коркой. Физический мир

внутри  этого  физического мира.  Потом Мать и Шри Ауробиндо назовут его

"истинным физическим", затем "настоящей Материей". Это было здесь, прямо

под  "вуалью нереальности".  Это был настоящий мир,  настоящая земля без

сети.  И недавно я неожиданно наткнулся на текст Шри Ауробиндо,  который

уместно  сейчас  процитировать  (и все же это старый текст 20-х годов и,

вероятно,  Шри Ауробиндо нарисовал бы еще более точную  картину  30  лет

спустя,  но он предпочел не говорить ничего): Материальное царство также

не может больше оставаться нашим единственным и отдельным миром  пережи-

вания,  поскольку  СТИРАЮТСЯ  деления,  отделяющие его от психического и

других царств,  и голоса и присутствия начинают прорываться и  оказывать

свое воздействие на наш мир.  Теперь мы лучше понимаем, почему Шри Ауро-

биндо обычно говорил,  что не нужно "объяснять" Супраментал: он сам объ-

яснит себя.  Экран протирается и, возможно, Мать и Шри Ауробиндо, пройдя

через этот экран в своих телах,  тех самых телах темной земной  Материи,

подготовили  то,  чтобы вуаль спала с тела самой земли.  Когда-нибудь мы

увидим.  И мы увидим не мистический и психический мир, а саму землю, как

она есть.  Хотя,  возможно, земля также психическая! Это супраментальная

земля. И мы также понимаем, почему Шри Ауробиндо назвал этот мир "супра-

ментальным":  в  нем не будут больше действовать ментальные законы.  Мир

без ментальной клетки. Мир, в котором вы не думаете о "смерти"! Вы прос-

то  живы  но  по-настоящему  живы,  не как призраки с "черными экранами"

вместо глаз,  которые просто исчезнут в нереальной серости,  не  как  те

"чрева", оснащенные функциональным разумением и в совершенстве адаптиро-

ванные к смерти -- те, которые буквально наводнили землю, последние мон-

голы. Тем придется умереть, они уже мертвы, не существуют. Возможно, как

раз эти хозяйственные сверх-Обыватели внезапно исчезнут под вуалью нере-

альности. Останется лишь настоящий мир. А все другие -- в грезе. Обраще-

ние теперешней ситуации.  Именно они уйдут "на тот свет".  Возможно, это

как раз то, что говорится по поводу Судного Дня: не воскрешение мертвых,

а исчезновение действительно мертвых,  развалившаяся иллюзия. Пораженный

ударом молнии, возможно, умрет -- к лучшему. Пусть другие будут готовы.

     Земля, которая вновь открывает Память Свободы.

Сознательная материя

     Чем же на самом деле является это тонкое физическое?  Как добраться

туда, каковы  средства связи?  Что значат его законы или не-законы?  Так

часто я задавал Матери эти вопросы. Что нужно сделать, чтобы попасть ту-

да? Не знаю,  - отвечала она мне сначала; действительно, я скорее следую

туда за Шри Ауробиндо.  И ей потребовалось около девяти лет  (до  1959),

чтобы найти "жилище Шри Ауробиндо"!... Это всегда казалось мне невероят-

ным. Но, возможно, мы ищем очень далеко нечто, что прямо под рукой, пря-

мо здесь. И по мере того, как сеть постепенно ослабевала или как она из-

нашивалась, Мать не только будет постоянно встречать Шри Ауробиндо, но и

та "другая сторона" будет приближаться к нам, как если бы больше не было

какого-либо  перехода от одного к другому -- как если бы она была частью

Материи точно также,  как остальное, и, возможно, больше, чем остальное.

Это  вовсе не отличалось от того,  как лицо ученика внезапно становилось

расплывчатым или ясным -- приходило в существование -- в соответствии  с

состоянием  сознания;  не отличалось от того,  как эти бутылочки или тот

самый материальный объект,  который внезапно казался освещенным изнутри,

оживал своей собственной жизнью,  не отраженным светом, а настоящим све-

том,  который он содержал. То, что предположительно было на той стороне,

жило рука об руку, мы могли бы сказать, и тем же самым образом, как уче-

ники или бутылочки. Но то, что было ложно, не имело там никакого сущест-

вования,  не жило там. Иллюзорные ученики были совершенно мертвы на этой

стороне, за вуалью нереальности, тогда как другие так называемые призра-

ки из "мира иного" были совершенно живы на этой стороне. То, что состав-

ляло разницу,  было не "жизнью" и "смертью",  а сознанием и несознанием.

Мы могли бы сказать, что тонкий физический -- это мир сознательной Мате-

рии и,  в конечном итоге,  мир настоящей Материи,  единственной материи,

которая на самом деле существует,  в которым нет места "чревам", в кото-

ром нет места лжецам.  Всем маленьким подделкам сознания: кончено, стали

нереальными.

     Но мы  целиком  находимся  в тонком физическом мире,  мы уже в нем;

все, что сознательно в нас, живет там постоянно и в полной непрерывности

со всей  остальной сознательной Материей,  будь то "здесь" или "там",  в

Шпицбергене или под самым носом. Только для нас все еще существует вуаль

несознания, телесная сеть, которая только и отделяет нас, за исключением

сна, и препятствует любой связи кроме как в определенных привилегирован-

ных состояниях:  тогда мы имеем "вдохновения", "видения", получаем "пос-

лания", всевозможные более или менее искаженные или туманные вещи: оста-

ется лишь их перевод в тюремной клетке. Мы говорим: "это сон". А для Ма-

терии состояние сна кажется ушедшим -- она больше не "спит",  она  видит

лишь то, что есть на самом деле. И больше не было никакого перевода: бы-

ло прямое и непосредственное,  "осязательное" видение. "Внезапно я там",

тем же самым образом, как она была там в ученике или в бутылочке из ван-

ной комнаты. Это был в точности один и тот же, то же самый мир. Одно бы-

ло не более реальным или смутным, чем другое. Она больше не имела "виде-

ний": вещи существовали или не существовали, это все. Так где же "другая

сторона", где  на самом деле "смерть"?  Все больше и больше у меня такое

чувство, что это наша голова и наш способ  видения  порождает  эти  чет-

ко-очерченные границы, но это не так! Все переплетено! Это целое... неч-

то, что движется.  Так что же произойдет, что явится в конечном итоге? Я

не знаю. Это противоположно всем нашим привычкам.

     Это, несомненно,  другой способ бытия,  но физический способ бытия,

поскольку Мать  была  полностью  в своем теле,  делая свою работу в гуще

всевозможных маленьких более или менее реальных или  призрачных  челове-

ческих "образчиков", но совершенно "материальных" все же. Это способ бы-

тия без сети. Мир без ментальных делений. Мир, как он есть.

     И что  особенно  интересно  -- что мы постоянно забываем -- что это

восприятие мира,  как он есть, предположительно мертвых и "по-настоящему

живых", соседствующих друг с другом, это вовсе не "психическое" восприя-

тие, а восприятие тела.  Видит именно тело,  клеточное сознание, не мен-

тальное или психическое сознание. Вы не можете даже назвать его "видени-

ем": оно живет, оно есть, оно касается. Это материальное восприятие. Те-

ло  не понимает ничего из наших сказок о видениях и психических восприя-

тиях и всего остального нашего ментального театра, оно не понимает ниче-

го из наших небес и нашего ада,  являющихся ментальными творениями,  оно

не понимает ничего из наших богов и проклятий:  для тела вещь либо есть,

либо  ее нет -- тело как ребенок.  Но космический ребенок!...  Возможно,

тот,  который является "Божественным".  Это совсем просто.  Любое глупое

тело понимает это,  но оно не глупое, оно лишь покрыто глупостью. Мы на-

полнены интеллектуальными глупостями,  которые блокируют нас от  естест-

венного мира -- великого неделимого естества. По сути, "сознание" -- это

ни что иное,  как способность воспринимать то,  что есть на самом  деле.

Тело, клетки тела, воспринимают то, что действительно есть. Для них, без

сомнения,  Материя = Сознание.  Ребенок гораздо лучше осознает состояние

сознания людей,  чем их хорошую или плохую видимость. Галстук нематериа-

лен, даже если он от Диора. И есть множество вещей, которые нематериаль-

ны для ребенка,  но есть не меньше и вещей, которые мы можем не чувство-

вать, но которые бесконечно более ощутимы для него. Так что же "конкрет-

но"? Что "материально"? Окаменевшая Ложь или остальное? Нет разницы меж-

ду жизнью и смертью,  материальным и нематериальным, этой стороной и той

стороной: есть лишь разница между сознанием и несознанием. Мы можем быть

медицински мертвы на этой стороне и совершенно живы на той. И то, что не

живо здесь,  живо на другой стороне,  поскольку сознание -- единственная

сторона мира.  Есть лишь одна Материя, поделенная вуалью несознания. То,

что  мы называем "Материей",  это окаменевшая видимость в нашей тюремной

клетке. Вы выходите из этой клетки и видите ту же самую Материю в другом

свете.  Камень реален,  дерево реально, они несут в себе вибрацию своего

сознания; полисмен же в черных кожаных сапогах несет лишь вибрацию свое-

го пищеварительного тракта. Вы несете вибрацию того, чем являетесь. Лож-

ность нашего ментального царства состоит в том,  что не в пример  расти-

тельному, минеральному и животному царству, мы придумываем то, чего нет.

Подделка сознания, можно сказать. Пищеварительные тракты полны умных ре-

чей. Для видения тела -- детского видения -- настоящий материальный мир,

тот же самый мир,  является текучим, вибрирующим, он без стен или разде-

лений,  без  "жизни" и "смерти".  Степень реальности заключена в степени

сознания. Степень жизни -- тоже в степени сознания.

     Мир, который определенно имеет большой смысл.

     Следующий мир. Мир сознательной Материи.

     Мы должны научиться законам следующего мира.

Более полный мир

     Постепенно, в течении ряда лет,  переживание Матери становилось бо-

лее явным и с некоторой очевидной конкретностью,  становящейся все более

конкретной по мере того как становилась  все  тоньше  сеть,  эта  темная

оболочка физического Разума.  Происходило все так,  как если бы то,  что

казалось находящимся на двух различных сторонах,  как два очень близких,

но отдельных  мира,  медленно  сливалось в единый мир,  наш материальный

мир, но только полный. Слово "смерть" столь абсурдно! Это просто как пе-

реход из  одной  комнаты в другую,  - говорила она поначалу.  Ты делаешь

шаг, как если бы переступал через порог, и ты на другой стороне, а затем

возвращаешься обратно.  Я рассказывала тебе о своем переживание, которое

я имела в тот день,  когда оказалась в доме Шри Ауробиндо в тонком физи-

ческом; да,  это  как  если бы я сделала шаг и вошла в мир гораздо более

конкретный, чем физический мир -- более конкретный,  поскольку вещи  со-

держат больше  истины.  Я  провела там некоторое время со Шри Ауробиндо;

затем я сделала другой шаг и очутилась опять здесь,  немного  изумившись

этому. Мне потребовалось некоторое время, чтобы узнать, где я была, пос-

кольку именно этот мир здесь казался мне нереальным,  а не тот мир.  За-

тем, с годами, этот переход становился все более коротким, больше не бы-

ло нужды делать "шаг" с одной стороны на другую, но это все еще было как

два немного разных состояния:  Теперь видения столь конкретные,  что они

почти материальны (это не "видения",  ты знаешь,  а некая жизнь, которая

длится некоторое время). Эти видения, несомненно, в той области, которую

я не видела прежде. Очень конкретные, ясные, и переход между тем состоя-

нием и пробужденным состоянием почти неуловим.  Это не обычное обращение

сознания:  это как смесь...  Но "декорации" не одни и те  же.  Декорации

очень знакомы; я не чувствую, что попадаю в новое место: это то место, в

котором я нахожусь,  если не все время, то уж ежедневно. И где есть при-

вычки и...  Очень странно. Может показаться, что там есть такая же целая

жизнь -- полная жизнь и деятельность -- все  время  разворачивающаяся  и

очень  близкая,  это  должно быть в тонком физическом,  но очень близко.

Очень,  очень конкретное, но вовсе не ощущение или сон. И есть непрерыв-

ность и продолжение:  все продолжается своим чередом, когда я не осознаю

это,  так что некоторые вещи меняются в мое отсутствие. Это выглядит как

материальное царство (материальное,  в смысле физическое),  где сознание

более живо -- сознание очень ясное,  очень ясное и острое, ты понимаешь,

с очень острыми восприятиями...  Это как подкладка или подоплека, но бо-

лее сознательная.

     Это мир сознательной Материи.

     И медленно таяла грань между этими двумя мирами:  Я была со Шри Ау-

робиндо, но с очень радостным и оживленным Шри Ауробиндо и несколько бо-

лее материальным,  чем я его обычно видела; и часами мы работали вместе,

наблюдали вещи,  видели людей, делали некоторую работу. Но при этом была

одна странность или особенность -- для этого моему телу  не  требовалось

спать: оно не спало,  это было абсолютно спокойно;  я должна была встать

посредине всего этого,  но мое вставание не нарушило того сознания и той

деятельности! Единственная разница заключалась в том, что обычное созна-

ние, то есть восприятие обычных вещей (комнаты и  прочего)  было  как-то

менее точным.  Оно казалось обращенным изнутри снаружу,  ты понимаешь. И

так продолжалось долгое время, даже утром, до тех пор, как я должна была

увидеть людей  и сделать некоторые вещи.  Это было совсем по-особому,  в

первый раз произошло такое.  Я имею в виду, что внутреннее сознание было

как-то более конкретным,  чем обычное сознание.  Забавно то, что обычные

вещи не затуманиваются и исчезают,  а скорее становятся...  как  бумага!

Как кусок бумаги или корка или... нечто сухое -- сухое и тонкое, без ис-

тинной  реальности,  просто  как эфемерная видимость.  И это переживание

множилось,  становилось более отчетливым;  живые и "мертвые" все более и

более казались в одном и том же мире:  Одно явление становится все более

отчетливым:  я хожу в места, где многие люди перемешаны вместе, то есть,

так  называемые живые и так называемые мертвые находятся вместе.  И пол-

ностью вместе,  по обыкновению вместе,  и находят это совершенно естест-

венным!  -- целая ТОЛПА людей!... Это место в тонком физическом, где те,

кто имеют тела и те,  кто больше его не имеют,  находятся вместе без ма-

лейшей  разницы.  Они имеют одну и ту же реальность,  одну и ту же плот-

ность и одно и то же сознательное,  независимое существование. Это чрез-

вычайно похоже на материальную жизнь,  за исключением того, что вы чувс-

твуете людей более свободными в своих движениях.  Но это не  ново;  ново

то,  что... мой сон -- это больше вовсе не сон, я не знаю ничего больше,

это некий "шаг назад", то есть, я иду внутрь, и я становлюсь активной, и

это то же самое состояние,  в котором находятся эти так называемые мерт-

вые,  и некоторые из них -- с людьми,  которые еще имеют тело.  И я  там

также,  в том же самом состоянии.  Но странно то, что когда я "пробужда-

юсь" и встаю, то продолжаю нечто не физическое! Ты понимаешь, это состо-

яние продолжается и также реально,  так же ощутимо, как физические вещи.

И полчаса спустя я осознаю, что двигалась здесь и делала все ПОЛНОСТЬЮ в

том другом сознании!... Что такое то другое сознание?... Это очень ясное

и гармоничное сознание, свободное от каких-либо трудностей и очень сози-

дательное. Не знаю, что это. Этим утром, буквально в течение получаса, я

была там,  и я не знала этого! Так что после я спросила себя: "Но что же

ФИЗИЧЕСКОЕ?" Здесь был кто-то,  я была с кем-то, так что я гадала: "Этот

человек физичен?  Физичен ли он?" И я поднялась!... Это так, как оба ми-

ра... [Мать пропускает пальцы правой руки сквозь пальцы левой] ...смеша-

лись.  Странно...  Физическое кажется менее императивным.  Прежде  я  по

обыкновению  чувствовала,  что да,  это был не "сон",  как люди называют

его, а более тонкое и менее точное сознание, тогда как физическое созна-

ние было предельно конкретным и точным. Но теперь это различие... другое

стало почти что более конкретным и реальным,  чем  физическое  сознание.

Чисто материальное сознание более туманно... Странно.

     "Но как переходишь из одного состояния в другое или от одного восп-

риятия к другому?" - спросил я Мать. "Что составляет разницу между этими

состояниями?" Не знаю, с чем это сравнить, - ответила она, - но я увере-

на, что есть вещи,  которые таким вот образом [Мать поворачивает руку  в

одном направлении] невидимы, этим образом [в другом направлении] видимы.

Мое чувство таково,  что то,  что кажется нам громадной  разницей  между

ощутимым или  материальным  и невидимым или текучим заключается просто в

смене позиции.  Потому что не знаю,  сколько уж раз, сотни раз, такое со

мной происходило: этим вот образом [в одном направлении] все таково, как

мы называем его "естественным",  как мы обычно видим его,  и  совершенно

внезапно, таким вот образом [другое направление] оно меняет характер.  И

ничего не произошло, кроме нечто произошедшего внутри, в сознании, неко-

его смещения позиции. Смещение позиции -- не более, чем это, вот что за-

мечательно! Совсем недавно я нашла одну фразу Шри Ауробиндо: "Теперь все

изменилось, и  все же то же самое!" Я прочитала это и сказала себе:  так

вот что оно означает!  Верно:  все сейчас изменилось, и все же все то же

самое... Самое  близкое объяснение заключается в "смещении" -- смещение,

угол восприятия стал другим.  И это не имеет ничего общего  с  тем,  что

обычно можно было бы подумать: уход вовнутрь или выход их тела, это вов-

се не так, совсем не так [Мать не закрывала глаза и не входила в медита-

цию, чтобы  видеть]:  изменился угол восприятия.  Ты то под одним углом,

затем под другим.  Я видела подобные детские игрушки:  когда они в одном

положении, то кажутся плотными, тяжелыми и черными, а когда ты поворачи-

ваешь их другим образом,  они оказываются ясными, светлыми, прозрачными.

Нечто подобное этому, но это приближение.

     И виделась одна и та же среда:  это не две различных среды или пла-

на. Я видела всевозможные вещи МАТЕРИАЛЬНО,  но они не видимы другим.  И

все же это материально.  Забавное состояние... А что касается, например,

зрения, то иногда я вижу яснее с закрытыми глазами,  чем с открытыми, но

это то же самое видение:  физическое видение, чисто физическое, но физи-

ческое, которое кажется...  более полным.  Не знаю,  как сказать это. По

сути, как если бы тело видело мир в первый раз,  без  ментальных  очков.

Более полный мир.

     Забавное состояние...  возможно,  переход от состояния  гусеницы  к

состоянию бабочки.  От  темной  Материи к Материи сознательной,  как она

есть, полной и неделимой.

     И сейчас слова Матери возвращаются к нам с дополнительной глубиной:

Жизнь и смерть -- это одно и то же,  они одновременны:  только  сознание

поворачивается так или эдак.  И Мать пропустила пальцы своей правой руки

через пальцы левой. Два мира "в одном гнезде", говорили Риши.

Конец тюремной клетки

     И смерть больше не имела значения.

     Я изучаю многие вещи относительно того перехода, который мы называ-

ем смертью.  Он начинает становиться все тоньше и тоньше и все более не-

реальным.

     Это просто фантастично... наиболее сильный факт во вселенной -- бо-

лезненно сильный -- находится в процессе изменения.  Потому что все  это

транслируется материально,  вы понимаете, это не просто другой маленький

трюк, который не разглядели всевозможные медиумы!  Лично меня  нисколько

не заботят "видения"; все боги вселенной могут прийти на землю и станце-

вать свою сарабанду,  и меня это нисколько не затронет,  я даже не пойду

смотреть на них!  И, прежде всего, пусть они остаются в своем комфортном

мире, пока мы сражаемся здесь со смертью. Но пусть изменится эта смерть,

пусть прояснится эта вселенная,  запертая в своей беспомощной и беспоря-

дочной географии,  пусть боль исчезнет,  пусть Красота,  пусть  Истинное

шествует по  своему пути истины,  а ложь растворится как призрак...  Это

возможно, это здесь, только на другой стороне сети. Осталось лишь устра-

нить сеть и...  все будет тем же самым,  и все изменится. Вы не выходите

из Материи,  вы не парите в раю:  вы только выходите из Лжи и боли.  Так

мое сердце начало биться чаще;  с Матерью живешь сказочной надеждой, как

если бы вы устремили все свои помыслы и чувства к этой болезненной и лю-

бимой земле,  такой любимой и такой ложной,  искаженной одновременно. Вы

чувствуете, что в первый раз на землю пришел глоток  воздуха,  и  как  я

цеплялся за этот глоток, как я прислушивался к пульсации той великой на-

дежды мира,  к неясному шелесту тех странных слов, и как я вглядывался в

это миниатюрное тело,  столь хрупкое, "как если бы на гребне между двумя

безднами"... В первый раз нечто в теле пересекло сеть,  и если это могло

произойти в одном теле,  то может произойти и в теле земли -- такие были

ставки. А пока все эти маленькие образчики наблюдали за "дезинтеграцией"

Матери: она становится слепой и глухой, теряет память, забывает о време-

ни -- забывает законы Лжи.  Но что она собиралась делать,  чтобы  другой

Закон пришел на эту сторону?  "Прежде", - спрашивал я, - "ты часто выхо-

дила в иные миры в состоянии транса [выходила из тела],  но теперь,  что

это за состояние, в котором ты кажешься поглощенной (...как Шри Ауробин-

до в своем кресле)?" Совсем другое.  "Не транс?",  - настаивал  я.  Нет,

вовсе нет!  Это другая разновидность сознания. Это столь по-другому, что

удивляешься... иногда я удивляюсь, как это возможно. Есть времена, когда

это столь ново и неожиданно, почти болезненно. "Ты имеешь в виду, что на

самом деле ты не выходишь из Материи?" Нет,  вовсе нет! "Тогда это новое

состояние В Материи?" Да, да, это так! И оно управляетеся нечто иным, не

солнцем -- не знаю, что это... Вероятно, супраментальное сознание.

     "Иногда я  удивляюсь,  как это возможно..." Она была прямо там,  на

границе, рискованно, между жизнью и смертью: гусеница и бабочка... вмес-

те. Она пыталась заставить "полинять" тело земли.

     На ее стороне я наблюдал,  как Смерть медленно становилась нереаль-

ной, как ее смысл столь тотально изменялся, что больше не было слова для

смерти... или для жизни.  Это было нечто совершенно  иное.  Другой  мир.

Другая земля.  И  все же наша земля.  Действительно третье положение или

третье состояние в Материи. Бессмертное состояние. Находясь с Матерью, я

наблюдал, как медленно росла эта чудесная надежда,  эта возможность неп-

рерывной жизни -- "Я ищу иллюзию,  которая должна быть разрушена,  чтобы

физическая жизнь была непрерывной",  сказала она -- жизнь,  в которой вы

можете продолжать расти,  развиваться,  расширяться,  расти в красоте  и

знании без  необходимости резко все обрубить и снова болезненно начать в

полном забытьи,  в мире,  который больше не помнит ничего,  кроме  того,

чтобы зарабатывать на пропитание и копить на пенсию,  с небольшим интел-

лектуальным парением в промежутке. Находясь с ней, я прислушивался к то-

му, как  обретала форму легенда настоящей земли.  Дойдя до крайности,  я

пришла к выводу,  что нет такой вещи,  как смерть.  Есть лишь видимость,

основанная на ограниченном взгляде.  Но нет фундаментального изменения в

вибрации сознания. Значение, которое мы придаем разницы состояний, явля-

ется лишь поверхностным значением,  основанным на нашем неведении самого

явления. Кто-либо,  поддерживающий открытым канал сообщения,  сказал бы,

что, для  него,  это не составляет такой уж большой разницы.  Но это то,

что вырабатывается.  Там все еще остаются неясные места, и пропущены не-

которые детали  переживания...  И  я перебил Мать,  я был так обеспокоен

тем, что можно потерять землю,  я так любил нашу несчастную  и  очарова-

тельную землю:  "Ты  говоришь,  что нет разницы,  но когда находишься на

'другой стороне',  то продолжаешь ли воспринимать этот физической  мир?"

Да, да,  конечно! "Ты имеешь в виду восприятие существ, восприятие... (Я

хотел сказать,  леса и цветов, моря и чаек)?" Да. Только вместо восприя-

тия... Ты  выходишь из некоего иллюзорного состояния и из восприятия ви-

димости -- но у тебя есть восприятие.  Не точно такое же,  но  иногда  с

большей эффективностью в себе. Но это не воспринимается с другой стороны

как таковой.  Это другая сторона -- наша -- блокирована. И наконец я на-

чал понимать, что разница кроется не в природе физического или так назы-

ваемого изменения мира -- мы стоим прямо на земле --  а  в  человеческой

иллюзии, иллюзии человека в его тюремной клетке, которая начала спадать.

Цветы, растения и чайки были не в тюремной клетке,  можно даже восприни-

мать их более "полным",  более "эффективным" образом. Это наши глаза на-

ходятся в тюремной клетке,  наши уши заткнуты, наши уста связаны, загип-

нотизированы физическим разумом. И спадает именно эта Ложь. Эта жизнь, с

которой снята ее обманчивая видимость. Жизнь следующего вида. И именно в

той жизни  --  предположительно,  в  жизни на "той стороне" -- Мать или,

скорее, клеточное сознание Матери, двигалось... полностью на этой сторо-

не, с широко открытыми глазами и на двух ногах:  Здесь вещи всегда разо-

деты в различные одеяния;  здесь вещь никогда не точна, а там это точная

вещь. Так что я иду в Америку,  иду в Европу, иду... все время. Я иду по

Индии. И все это работа,  работа, работа -- и такая живая! Жизнь со сня-

той с нее обманчивой видимости очень интересна, ты знаешь! Люди так при-

выкли... искажать все -- там же все это ушло,  все ушло.  И это деятель-

ность ТЕЛА. Это интересно, это внутренняя жизнь тела. Это тело, сознание

тела, открывающее тайну земли.

     Материя, открывающая тайну Материи.

     Другая сторона прямо здесь -- это мы не там, где надо!

     "Но какие там законы?" - настаивал я.  "На что там все похоже?" Это

очень похоже на материальный мир,  только этот мир не имеет тех же зако-

нов гравитации,  потому  что ты можешь двигаться там свободно,  просто с

помощью силы воли. Тебе не нужно идти или... Сознание и воля имеют боль-

шую силу, чем в этом материальном физическом. Иными словами, это наш мир

минус законы ментальной клетки. Вы совершенно спокойно пересекаете реку,

как мадам Давид-Ниил сделала самопроизвольно, когда забыла о существова-

нии реки и ментальных законов, которые управляют реками и гравитацией.

     Мир, в котором мы забываем ментальные законы.

     Земля без законов разума -- дегипнотизированная.

     Настоящая земля, свободная наконец.

     Истинная Материя, светлая наконец.

     Единственный закон должен касаться сознания. Единственная плотность

должна иметь отношение к сознанию. Единственно существующие тела -- соз-

нательные тела. Конец фантомов.

     На клеточном уровне,  тело, освобожденное от обволакивающего закля-

тия физического разума, забывает о тяжести, тупости, невозможности, раз-

деленности, расстоянии, прошлом, будущем -- оно забывает смерть. Оно за-

бывает законы Смерти.  Человек остается в Материи.  Он -- в Материи,  но

по-другому.

     Это начало легенды настоящей земли.

     Смерть была лишь болезненным эволюционным переходом через  тюремную

клетку, так чтобы мы могли научиться существовать как отдельные индивиды

-- но раз уж сознательный индивид готов,  эта клетка раскрывается. И ос-

таешься полностью в Материи,  настоящей Материи,  в физическом мире, как

он есть.  У меня такое чувство,  что вещи гораздо проще -- гораздо проще

-- и  гораздо менее драматичны,  чем представляется человеку.  Это очень

странно, все больше и больше у меня ощущение нечто без какой-либо загад-

ки, и  что именно наш способ мышления и чувствования вносит всю мистерию

и драму -- тогда как... ничего этого на самом деле нет.

     Короче говоря,  мы  можем  сказать,  что через эволюцию мы медленно

росли от несознания земной реальности к сознанию земной реальности -- от

темной и неизвестной Амазонии к ясной и незавуалированной Амазонии.  Это

сознание земной реальности является последней стадией эволюции или, воз-

можно, первой стадией новой эволюции:  стадией истинной земли, Амазонии,

как она есть, физического мира, как он есть. Стадия сознательной Материи

-- которая всегда была и которую мы постепенно начинаем осознавать. Эво-

люция означает начать осознавать то, что на самом деле есть.

     Чтобы достичь этой точки, мы должны сменить различные костюмы, обо-

лочки и болячки.  Мало-помалу вуаль становится тоньше. Мы достигаем того

момента, когда вуаль начинает спадать.

     Только живые останутся действительно живыми.

     Другие будут поглощены их же собственной нереальностью.

     Нет ничего более смертельного, чем смерть.

     И чистая память о красоте, которая направила нас на поиски, блиста-

тельно сверкает.

     Истинная земля.