XIII. ПУТИ УНИВЕРСАЛИЗАЦИИ - Сборник - Сатпрем

     Эту сеть  не уничтожишь за один день,  и не появится просто за один

день чистый клеточный разум,  освобожденный от гипноза физического разу-

ма. Это произойдет лишь в 1965. Истинное тело должно быть вырвано из но-

чи мира,  из целого мира.  Помехи,  препятствующие нам попасть "туда" --

это не досадные ошибки или некое негодное бремя, так что когда мы проде-

ремся через все это,  то достигнем прекрасного супраментального проясне-

ния. Все устроено несколько посложнее, опыт следует по длинному, нескон-

чаемому пути через лес, и дни идут за днями: вы дошли до пункта B, пунк-

та C, D... -- изменения во времени, в пространстве, во сне, в видении, в

органах чувств -- затем другое маленькое прояснение,  другой поток, каж-

дый из которых подобен миру в себе,  и цепочка переживаний A1, A2, A3...

кажется теперь далеко,  далеко "позади", как если бы ее никогда не было.

Вы идете  из  одного несвязанного мира в другой,  из одного несвязанного

места в другое. Затем внезапно, без какой-либо причины, в конце того пу-

ти, вы  снова  оказываетесь  в переживании A,  но теперь оно значительно

расширено и углублено,  с целой серией новых волн и наложений,  как если

бы то  переживание тайком изменилось и приобрело другой смысл и последс-

твия, благодаря тому лишь факту,  что между делом вы прошли пункты B, C,

D... .  Затем вы снова расширяете свой путь,  оставляя цепочку A1,  A2 и

найдя B2,  C2,  D2,...  которая тоже успела измениться. Это подобно гло-

бальной прогрессии,  в которой ни одна точка не является "хорошей", и ни

одна точка не является окончательной или покоренной раз и навсегда: нич-

то "там" не находится в каком-то месте,  все -- вообще везде. И времена-

ми, в некоторой неожиданной точке этой прогрессии,  вы как бы  оказывае-

тесь перед тотальным секретом:  внезапно кажется, что все линии сливают-

ся... и снова все ушло. И вы ходите и ходите; где же Секрет? Мать прика-

салась к нему сотни, тысячи раз. И все же можно было бы сказать, что она

никогда не знала,  в чем Секрет:  она проживала его,  "вырабатывала", не

давая названий. Она ходила, и этот Секрет приходил в бытие через ее хож-

дение. Это не ментальный ход через  некоторую  математическую  проблему,

решение которой кроется в самом конце: это клеточный ход, прогресс тела.

Это новое тело,  делаемое в старом теле или возникающее из старого тела:

новый мир, появляющийся из старого. Все точки равным образом хороши, яв-

ляются тем, и все они равным образом необходимы, чтобы достичь требуемо-

го развития.  Пожалуй,  можно сказать, что весь лес появляется сразу же,

вообще в любой точке,  как только все было пройдено.  Тело  Матери  было

символическим телом,  в  котором  возникало тело нового мира.  Недостает

лишь одного звена,  чтобы это было видно всем:  нескрытый лес, тотальный

курс, секрет  в каждой точке.  Развуалированная Амазония.  Новый мир под

нашими ногами. Новое тело здесь. Нам нужно лишь начать осознавать нечто.

Чтобы перейти в мир иной, она прошла через все это. Так чего же недоста-

ет? Секрет заключается как раз в том,  чтобы знать, чего недостает, а не

то, что уже здесь.

     Есть некая вуаль, которая должна быть поднята где-то в нашем созна-

нии.

     Мы всегда гадаем, не является ли эта вуаль тем самым физическим ра-

зумом: "заклинанием искажений",  о чем говорил Шри Ауробиндо. Некая чер-

ная магия глубоко внизу, в клетках.

Настоящая материя

     Когда немного  распускаются ячейки сети в результате имперсонализа-

ции, как и под ударами мантры,  то начинают возникать всевозможные явле-

ния, поначалу довольно неуловимые,  как дуновения ветерка, но постепенно

становящиеся более точными и крепнущими с годами.  Но поначалу  истинная

супраментальная Вибрация  начинает просачиваться в материю не "крушащим"

или "ослепляющим" образом, а в тонкой форме, которую Мать описывала мно-

жество раз:  Как только это начинает устанавливаться здесь,  я вижу, что

оно производит ту маленькую вибрацию -- мерцающие  вибрации  --  которые

кажутся совершенно  необходимыми,  чтобы  проникнуть  в эту материю.  Но

действительно можно гадать,  в каком  направлении  разворачивается  этот

процесс: слова  "проникнуть в эту материю" оставляют впечатление чего-то

"позади" или "вне", что проникает в телесную субстанцию, но действитель-

но ли это "проникновение" снаружи или, скорее, некое прояснение, которое

позволяет нам видеть и воспринимать или чувствовать то, что всегда было,

под ячейками сети?  Мы всегда гадали, как следует понимать этот процесс.

Вопрос кажется очень простым,  но он влечет за собой  совершенно  разные

последствия, которые меняют всю перспективу процесса: в одном случае это

"другая" вибрация мало-помалу проникает в старую материю и  модифицирует

ее -- следовательно,  это трансформация одного под действием другого;  в

другом случае, это реальное положение вещей, настоящая вибрация, настоя-

щая  форма начинает проступать сквозь ячейки сети -- следовательно,  это

замещение или развуалирование.  Мы будем задавать себе этот вопрос прямо

до самого конца.  Годы спустя,  пройдя весь курс и пройдя через изрядное

число переживаний,  Мать вернется к этому  "мерцающему"  просачиванию  и

внезапно,  "просто так",  в середине разговора, она сделала одно замеча-

ние,  которое оставило меня совершенно озадаченным. И так все время было

с Матерью.  Те открытия, столь грандиозные, что ученые написали бы о них

тома,  никогда не казались ей "открытиями":  она просто отмечала текущий

факт или,  скорее,  он становился ей известным, и на этом все кончалось,

она продолжала идти дальше -- Мать была полна открытиями столь же  проз-

рачно-очевидными, как воздух, которым дышишь, но она не всегда утруждала

себя тем,  чтобы отмечать их и говорить:  да,  это открытие.  Она просто

проживала  вещь,  не  ментализируя  ее -- открытия оставлялись на потом,

когда находилось им подходящее название.  В сущности,  все уже открыто в

путешествии Матери, но ничто не названо, так что это как бы и не сущест-

вует -- для нас.  Но в тот раз она назвала открытие.  Она наблюдала, как

то  мерцающее просачивание вызывало новый целостный способ бытия в теле:

Способ бытия,  который будет светлым, гармоничным. Этот способ бытия все

еще  очень  трудно определить,  но в этом поиске присутствует постоянное

восприятие (которое транслируется видением) многокрасочного  света,  со-

держащего все цвета: все краски, но не слоями, а как комбинация мельчай-

ших точек,  комбинация точек всех цветов...  И мы припоминаем  "радужный

свет",  который она восприняла в начале столетия в глубинах Несознатель-

ного -- что означает завершение грандиозного курса (можно сказать, курса

земли:  тело Матери было земным подобно любому другому телу),  поскольку

тот свет больше не был где-то там,  под бездонными глубинами, в каком-то

"гроте", а был прямо здесь,  на пороге ее тела, мерцая через все поры ее

кожи, так сказать. Вуаль стала тоньше. И она добавила: Теперь я вижу это

постоянно, в связи со всем, и это кажется тем, что можно было бы назвать

восприятием настоящей Материи. Все возможные цвета комбинируются в свет-

лых точках,  не смешиваясь при этом. Все кажется СДЕЛАННЫМ из этого. По-

лагаю, что после этого она больше никогда не говорила о "настоящей Мате-

рии":  пришло и ушло. В другой раз было нечто иное, что она не называла.

С другой стороны, она все чаще и чаще будет говорить о "ложной материи",

как если бы эти крапинки многокрасочных вибраций были настоящим способом

бытия материи, который постепенно проявлялся или становился более отчет-

ливым  по  мере освобождения сети -- именно эту сеть она назовет "ложной

материей".  Так что все больше и больше кажется,  что это явление  можно

рассматривать  скорее как замещение настоящей Материей или развуалирова-

ние настоящей Материи,  чем как трансформацию  старой  материи  в  нечто

"иное".  Тогда проясняется множество вещей.  Все те, кто ожидали увидеть

Мать внезапно помолодевшей,  несгорбленной и великолепной в той же самой

старой  телесной субстанции,  смотрели на это явление неправильным обра-

зом.  Возможно,  мы неправильно смотрим на всю землю:  может быть, новый

мир  --  это  не  ожидаемая  трансформация старого,  а настоящий мир уже

здесь, замещая старый. Грандиозное изменение перспективы. Полное раство-

рение сети. Лучше следует знать, на какой стороне стоишь.

     Но то восприятие настоящей Материи в ее теле,  в объектах, во всем,

было не только видением -- ведь, в конце концов, видения хороши для тех,

кто способен видеть -- оно материально и телесно транслировалось  совер-

шенно другим способом бытия в материи, как если бы законы больше не были

в точности прежними.  Так мы можем понять,  что необходима некая адапта-

ция, чтобы  препятствовать тому,  чтобы тело внезапно не дезинтегрирова-

лось или испарилось под давлением новых законов, или, скорее, из-за вне-

запного исчезновения  старых  законов,  которые  висели  на теле тоннами

свинца. Свинец кажется нам легким.  Тюрьмы для  нас  не  существует.  Мы

должны выбраться из всего этого, чтобы понять, что оно сделано из свинца

и является тюрьмой. Но в тот момент, когда мы выбираемся из всего этого,

есть весьма...  особенный переход для старого тела -- действительно, как

можно быть в двух телах или двух материях одновременно? Как мы вступим в

одно, не умерев в другом,  или,  по крайней мере, не упав в обморок? Это

как дышать двумя совершенно различными воздухами, одним - смертельным, а

другим - живым -- и как вы останетесь живы,  находясь в смертельном? Как

вы можете быть в настоящей Материи,  жить в настоящей Материи,  не теряя

другую -- которая является мостом, связующим звеном со старым земным су-

ществованием и позволяет вам продолжать в нем быть,  жить, видимо делать

то, что  делают все другие,  говорить с другими и быть им доступной?  Мы

доступны лишь до тех пор,  пока смертны как и они, ложны как и они, тем-

ны, тяжелы, стареющи, болезненны... Все больше и больше будет это стано-

виться проблемой Матери.  Нечто подобное проблеме первой амфибии. Короче

говоря,  проблема  заключается  в том,  как быть на обоих сторонах сети.

Быть в смерти, не умерев в ней.

Новый способ бытия

     Этот новый способ бытия Материи (или бытия в Материи) обретал форму

постепенно, очень осторожно,  но все же... И, прежде всего, как он мани-

фестирует, что  является  спусковым  механизмом  другого движения?  Тело

очень просто, как бы там ни было: оно дышит легко, оно дышит тяжело; ему

удобно, оно устало;  у него своя рутина, оно делает свои ежедневные жес-

ты. В тот момент, когда меняются заведенные привычки, все начинает скри-

петь. В  теле миллионы привычек,  все является привычкой.  Его привычки,

какими бы они ни были -- хорошими, плохими, полезными, вредными -- явля-

ются частью сети,  они внутри сети.  В конечном итоге сама сеть является

привычкой,  миллионами привычек.  Привычка доброго здравия или неважного

самочувствия,  и, в конечном итоге, привычка смерти, потому что "так за-

ведено",  это привычный способ поведения тел.  Теперь же,  когда мы ищем

способ разрушения привычки, какой бы микроскопической и пустячной она ни

была, должно возникнуть некое новое движение. И тогда сразу же нечто на-

чинает скрипеть.  Это нечто довольно легко впадает в болезнь, потому что

приходит в расстройство,  и все внезапно становится  очень  надоедливым:

"Мир,  несомненно,  совершенно  отвратителен."  Все отвратительно.  Сеть

расстроена.  Это даже кажется смертью (о, всего лишь шепот!), и действи-

тельно  любой  скрип указывает в этом направлении,  если вы хоть немного

заденете сеть или проникнете через нее.  Вы можете притронуться  к  сети

вообще с любой стороны,  в любой точке, и, удивительно, вы всегда оказы-

ваетесь перед смертью -- пронырливой маленькой  смертью,  столь  глупой,

что вы смеетесь, когда замечаете ее, и вы выбрасываете ее в окно; но она

не забывает,  она просто ждет своего часа. Ни одно наше ментальное хвас-

товство в конце концов ничего не может поделать с эти:  она делает, тай-

но.

     Поэтому мы можем схватить сеть привычек вообще с любой стороны,  но

шего "угольного  пласта",  и  это

                                  здесь

                                       .  Ведь где же "супраментальная

является матерью всех остальных:  это привычка пораженчества.  Она  пре-

пятствует любому начинанию нового движения. При малейшем недомогании те-

ло мгновенно сдается:  о,  это такая и такая болезнь, она будет тянуться

так много месяцев,  столь много лет, и затем мне нужно сделать операцию,

а потом...  полный перечень. Приходят даже сны физического разума, в ко-

торых вы подвергаетесь операциям,  которые длятся часами, переносите все

стоически (кто знает, с каким смиренным восторгом). Физическое сознание,

которое вызывает функционирование клеток [или,  точнее, которое гипноти-

зирует клетки] приучено  к  усилию,  борьбе,  страданию,  пораженчеству,

столь привыкло ко всему этому...  и это повсеместно.  В людях настаивает

на своем только ментальное сознание,  а физическое сознание  всегда,  по

привычке, предвидит катастрофу -- другими словами, конец. Конец, который

был неизбежен из века в век;  эта привычка намертво прицепилась. Так что

все очень трудно.  Требуется очень медленная и постоянная работа,  чтобы

заменить такую привычку -- по сути,  пораженчества  --  верой,  истинным

сознанием. Истинным сознанием того,  что истина - это Гармония, истина -

это прогресс,  истина - это свет, истина... А тело, физическое сознание,

неизменно впадает в свою старую привычку,  что Мать назвала "старым спо-

собом": В теле так много глупости!  Например, в любой момент (они длятся

несколько секунд  или минут,  ты понимаешь),  в каждый момент есть выбор

между тем, чтобы продолжать старую привычку или прогрессировать к созна-

нию. И так все время.  И из-за ... инертности (что это? это даже не дур-

ная воля, потому что это глупо: это глупее дурной воли) есть "естествен-

ная" тенденция выбирать вырождение,  а не усилие к прогрессу. Это инерт-

ная тупость.  Но когда тело знает и делает усилие, то это всегда, всегда

приводит к свету,  да, подобному вибрационным волнам; и волны, связанные

с прогрессом, всегда многокрасочны, переливаются всеми цветами. Они свя-

заны с маленьким спонтанным усилием отвергнуть инертность. И это не свя-

зано с важными событиями: это явление каждой минуты, для всего, все вре-

мя, все время, все время -- для всего.

     Так что есть некое усилие или способ бытия,  который вызывает неко-

торую "пористость" в теле.

     Когда есть то усилие, которое является скорее зовом внутри, потреб-

ностью быть чем-то иным, отличным от аморфной массы, которая отсчитывает

несуществующие минуты подобно счетчику такси,  когда  мантра  продолжает

крушить эту тяжелую непрозрачность,  тогда внезапно появляется в теле --

и затем все чаща и чаще -- некое светлое набухание,  как расширение, ко-

торое поистине является стремлением тела,  его криком, его призывом воз-

духа в гущу этого продолжающегося удушения: тело внезапно начинает зады-

хаться,  как если бы оно начало осознавать сеть. Это расширение, воспри-

нимаемое в клетках и повсюду поистине как "светлое набухание", может да-

же стать довольно сокрушительным и репрессивным другим образом, как если

бы в теле было недостаточно места,  как сели бы оно было все еще слишком

засорено.  Это  знак  просачивания другого движения,  которое постепенно

становится легким и "текучим",  по мере того, как субстанция проясняется

и имперсонализируется.  Интеллект чувствовал то же самое, когда он начал

вылупляться из первого кокона неведения:  он задыхался,  он  чувствовал,

что постоянно ударялся об уродство, глупость, ничтожность повсюду, и был

всем этим зажат.  То же самое происходит с сознанием тела. Но здесь глу-

постью являются все физиологические законы.  И начинает появляться новая

мода бытия,  поначалу неуловимая и почти подобная легкому дуновению,  но

которая будет иметь громадные последствия. Мы не знаем грандиозной мощи,

дающей ростки в этих микроскопических процессах. Это светлое мерцание...

кажется истинной модой бытия,  - сказала она поначалу; я еще не уверена,

но в любом случае это гораздо более сознательная мода бытия.  И  я  вижу

это все время:  с открытыми глазами,  с закрытыми глазами,  все время. И

тело имеет любопытное восприятие одновременно тонкости  и  "проницаемос-

ти", так сказать, гибкости и не совсем исчезновения, а значительного ос-

лабления жесткости форм.  В первый раз,  когда тело чувствует это в  той

или иной своей части,  оно чувствует...  немного потерянным, как всегда,

ощущение того,  что нечто ускользает от него. И вот когда начинается се-

рия  обмороков.  Но если ты остаешься очень спокойным и тихо ждешь,  это

просто замещается некой пластичностью или  текучестью,  которая  кажется

новой  модой  бытия клеток.  Вероятно,  это заменит физическое эго.  Это

действительно кажется пустяком,  но некоторым образом это означает раст-

ворение всего,  что составляет основание или силу сцепления нашего тела:

из-за чего вы ощущаете себя телом,  ощущаете "мое" тело -- то есть, при-

вычку,  сформированную сетью.  Миллионы аккумулированных привычек, спле-

тенных в вибрационную сеть и составляющие физическое "я",  точно  также,

как существует ментальное "я" и эмоциональное "я".  Выбраться из сети --

довольно необычное приключение и нелегкое. Но каким-то образом Мать отк-

рывала путь в своем собственном теле,  немного наподобие тому, как древ-

ний ископаемый ящер учился,  как отращивать крылья -- за исключением то-

го,  что теперь все более радикально.  То есть, - продолжала Мать, - ка-

жется,  что жесткость формы должна уступить свое место этому новому спо-

собу бытия. Но, знаешь, первый контакт всегда очень... "неожиданный"; но

мало-помалу,  тело приучается к нему. Немного труден именно момент пере-

хода от одного способа к другому. Переход происходит постепенно, но есть

момент... просто в моменте перехода есть несколько секунд, которые... по

меньшей мере,  я могу сказать,  "неожиданные". Все привычки растворяются

подобным образом.  И  для всех функций тела то же самое:  для циркуляции

крови, пищеварения, дыхания -- для всех функций. И в момент перехода это

не так,  что одно внезапно замещает другое, а есть некое состояние теку-

чести между этими двумя состояниями, вот что трудно.

Тело Мира

     Это просачивание поначалу трудно переносить.  Все  дезорганизуется,

есть некий  скрытый протест:  "Как наступаешь на муравейник",  - сказала

она, и это точно так.  Все становится очень агрессивным,  и может  пока-

заться странным, что все материальные вещи, даже объекты, животные и все

люди вокруг становятся очень агрессивными, как если бы была некая тайная

солидарность в материи. Я сам наблюдал очень примечательное явление, ко-

торое повторялось несколько раз,  так что я мог ухватить суть дела.  Сам

по себе это странный опыт:  как только вы хотите попытаться понять,  как

вещи на самом деле работают в материи,  так сразу же происходит так, как

если бы  все приходило дать вам некую демонстрацию -- соучастие в другом

направлении -- все приходит в жизнь и кажется,  что отзывается эхом пов-

сюду, за десять тысяч миль от вас и прямо под вашими ногами.  В те дни я

заметил не только некое "возмущение в атмосфере", не только всевозможные

маленькие, микроскопические  инциденты,  накатывающие  волнами,  одна за

другой (в людях и окружающих объектах,  в моих собственных  жестах),  но

даже и животные начинали роптать, и неминуемо я находил скорпиона на по-

роге своей комнаты или на лестнице... как сели бы все двигалось в том же

самом пагубном, микроскопическом ритме. Как если бы вся материя начинала

одновременно скрипеть,  так сказать.  Есть маленькие беспорядки,  есть и

большие  беспорядки.  Во второй раз,  когда супраментальная Сила пришла,

чтобы утвердиться в ее теле, в 1961 году, Мать отметила: Любая возможная

трудность  возникает  во  весь рост -- как это должно было происходить и

наверняка происходило со Шри Ауробиндо,  я поняла это.  Я поняла. Да уж,

это не шутка,  ты знаешь!  Я удивлялась, почему все то свалилось на него

так жестоко -- теперь я поняла!  Потому что та же самая жестокость нава-

лилась теперь на меня.  В действительности,  все в материальном сознании

все еще восприимчиво к действию враждебных сил -- не в точности в созна-

нии тела, а, можно сказать, в материальной СУБСТАНЦИИ, КАК ОНА ОРГАНИЗО-

ВАНА РАЗУМОМ:  первыми движениями Разума в Жизни, что вызвало переход от

животного к человеку. Я имею в виду первую ментализацию Материи. Что же,

есть нечто,  что там протестует,  и этот протест вызывает  беспорядки...

Вот  что это,  перед прославленным физическим разумом было замечательное

нечто, что было сформировано с человеком и что вызвало переход от живот-

ного  к человеку.  В животных нет физического разума;  у них есть только

клеточный разум. Тюрьма существует только для нас. "Несознательное", ко-

торое  во  всех традициях помещается в начало времен как некая первичная

скала,  является на самом деле человеческим явлением.  Это явление физи-

ческого разума: это вуаль или стена грязи. Сеть. За этой сетью все сооб-

щается друг с другом,  нет делений. Эволюция попала в тюрьму и стала за-

вуалированной лишь сотни миллионов лет спустя,  по причинам индивидуали-

зации,  о которой мы уже упоминали. Но если это верно, если именно физи-

ческий разум порождает стену, тогда мы перед лицом чудесной возможности:

нам не нужно совершать "эволюцию", трансформацию или мутацию, охватываю-

щую века и сопутствующие мучения -- нам нужно лишь разрушить ту Стену. И

все здесь.  Тотальное Сознание здесь, тотальное Движение, Шакти, тоталь-

ная Мощь здесь.  Мы пытались разрушить Стену сверху,  но она должна быть

разрушена глубоко внизу, в материи. Мы пытались стать сверх-людьми в се-

ти,  но это сама сеть должна быть разрушена,  и любое "сверх" уже здесь,

гораздо более невообразимое,  чем мы можем даже подумать.  Только, в тот

момент, когда вы прикасаетесь к сети, она начинает скрипеть, и все скри-

пит:  "поднимается во весь рост",  - сказала Мать,  и она  добавила:  То

есть, это введение нечто совершенно нового в эту Материю, и тело протес-

тует.

     Тело мира протестует.

     Оно яростно протестует против слабого мерцания тайно пробивающегося

света, стремящегося в конечном итоге разрушить весь его способ бытия.

     Но как может одно тело,  одно маленькое тело, само по себе, в мало-

известном Пондишери изменить тело мира? Этот был мой постоянный вопрос в

течение первых лет с Матерью. Поскольку меня занимала проблема всего ми-

ра, и я не видел,  как эта улыбающаяся маленькая Мать, ходящая взад-впе-

ред по своему коридору среди  тех  скрипящих  людских  образчиков  может

"трансформировать мир".  Это  казалось мне какой-то сказкой.  Как можно,

разрушая маленькую привычку здесь -- в этой пылинке на  масштабах  всего

мира -- тем самым разрушить грандиозную привычку всего мира?  Конечно, я

видел, что все маленькие привычки вокруг  нее  как  бы  скрипели  хором,

но... "Как может та работа, которую ты делаешь в своем собственном теле,

оказать общее воздействие на телесную субстанцию вне тебя?" Тем же самым

образом, - ответила она,  - поскольку вибрации распространяются.  Напри-

мер, всякий раз,  когда я оказывалась в состоянии покорить  нечто  --  я

имею в  виду  найти истинное решение к тому,  что мы называем "болезнью"

или неправильным функционированием (ИСТИННОЕ решение,  то есть,  не мен-

тальное решение,  не обычное знание, а духовное решение, вибрация, кото-

рая ОТМЕНЯЕТ болезнь или приводит вещи в порядок),  я всегда очень легко

могла вылечить  людей  от того же самого -- послав ту вибрацию.  Вот как

происходит. Потому что субстанция ОДНА.  Все ЕДИНО, ты понимаешь, мы за-

бываем это все время!  Мы всегда чувствуем отдельность -- это совершенно

и крайне ложно. Потому что мы основываемся на том, что видят наши глаза,

к чему прикасаются наши руки... это настоящая Ложь. Как только ты немно-

го изменишь свое сознание, ты поймешь, что... ты знаешь, это как картин-

ка,  наклеенная на что-то.  Но это не верно,  это вовсе не верно. Даже в

наиболее материальной материи, даже в камне -- даже в камне -- как толь-

ко ты изменишь свое сознание,  так все это деление,  все разделение пол-

ностью исчезает.  Это... (как бы выразиться?) способы концентрации, виб-

рационные моды В ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ ВЕЩИ.

     Таков процесс духовного заражения. Все вибрации заразительны, хоро-

шие тоже.

     Тогда это меня убеждало, потому что Мать, говоря что-то, заставляла

вас видеть  вещи,  вы чувствовали их в вашем собственном теле.  Но я все

равно продолжал задавать тот же самый вопрос в той или иной форме.  "Как

может это нелепое маленькое движение, шею которого я свернул в моем соз-

нании, быть выкорчевано повсюду в мире?" Здесь я поставил перед  Матерью

более хитрый вопрос,  и действительно я имел право делать это, поскольку

в тот  момент  она еще не нашла настоящего механизма:  она подводилась к

нему "ударами кулака и молотка". Она ответила: Ошибкой будет думать, что

есть какое-либо "персональное" движение в мире;  это невежественное соз-

нание человека ДЕЛАЕТ ЕГО ПЕРСОНАЛЬНЫМ,  но это не  так:  эти  установки

распространены по всему миру.  И затем она добавила:  Это пришло с Разу-

мом, у животных этого нет, и как раз поэтому я чувствую некую мягкость в

животных  -- даже в считающихся наиболее свирепыми -- чего не существует

в человеке.  Что же, хорошо, но если даже эти волны имеют общую природу,

то как тогда сам факт того, что я устранил движение из моей персональной

сети, устранит его из сети мира?  Требуется где-то затронуть  некий  ко-

рень.  И Мать обычно объясняла мне свой метод,  который она использовала

тогда в течение десятилетий (и, вероятно, могла бы использовать века, не

произведя никакого реального радикального изменения). Это духовный метод

всех выдающихся йогов (тех,  кто работают для мира, молчаливо). Мать вы-

ходила  из своего материального тела,  индивидуальной маленькой сети,  и

неизбежно,  как только вы выходите из сети,  все становится всеобщим.  И

она воздействовала на различные универсальные слои сознания: ментальный,

витальный или подсознательный слои,  все те волны наших блестящих или не

столь блестящих идей, наши абсурдные или более вредные реакции: Когда ты

выходишь, чтобы сделать какую-то работу по трансформации, например, при-

нести Свет в различные слои земной жизни, то ты имеешь дело не с индиви-

дуальным подсознательным, работа не делается через индивидуализацию. Она

делается через противоположное движение,  через некую универсализацию. В

тот момент, когда ты становишься универсальным, ты можешь воздействовать

на целое.  Ты можешь отделить себя в мышлении,  но не в реальности,  что

означает,  что если ты хочешь устранить подсознательное в себе,  то твое

движение должно быть общим; оно не может быть персональным, так ты ниче-

го не добьешься. (*)

     (* Чтобы делать различие между индивидуальным подсознательным,  ко-

торое обычно является полем исследования современной психологии,  и уни-

версальным элементом,  на который здесь ссылается Мать, мы будем исполь-

зовать терминологию Шри Ауробиндо:  "Все на земле базируется на Несозна-

тельном, как его называют,  хотя на самом деле это вовсе не несознатель-

ное, а скорее полное "под"-сознание,  подавленное или инволюционное соз-

нание, в котором есть все, но ничто не сформулировано или выражено. Под-

сознательное лежит  между  этим  Несознательным  и сознательным разумом,

жизнью и телом.")

     И Мать  рассказывала  мне о работе,  которую она делала особенно по

ночам, когда у нее был небольшой покой, и она выходила из тела: Это про-

исходит каждую ночь. И это выражается всевозможными сценами и символами,

всевозможными воспоминаниями,  от слов до образов. И есть группы и кате-

гории тенденций; в деталях представляются различные человеческие тенден-

ции. Эти "категории тенденций" или "земные позиции",  эти тысячи  глупых

реакций, которые  нужно  было уничтожить,  обычно принимали всевозможные

лица, иногда странные составные лица, как если бы одно лицо представляло

дюжину или,  возможно,  сотни лиц:  оно представляло не одну персону,  а

скорее, позицию: Иногда эти персоны составлены из черт нескольких других

персон, взятых вместе, чтобы ясно указать, что это вопрос состояния соз-

нания, а не индивидуальности.  Редко,  когда это  индивидуальность:  это

состояние сознания.  Припоминаю, что даже в Японии было четыре человека,

которых я никогда не могла отличить друг от друга в  своей  ночной  дея-

тельности: все четверо всегда были смешаны вместе (и Бог знает, они даже

не знали друг друга!), смешаны вместе, потому что их подсознательные ре-

акции были идентичны. Был англичанин, француз, японец и еще один, все из

разных стран; да, ночью, все они были на одно лицо! Как если бы ты видел

одного через другого.  Вот как образчики в Ашраме представляли свое уни-

версальное значение: В этой работе люди вокруг меня подобны семействам в

тех мирах,  иными словами,  существуют типы, и каждый представляет некий

тип... Эти типы принимают лицо кого-то,  с кем я имею или  имела  персо-

нальную связь,  но для меня это типы: "А, такой-то и такой-то тип!" -- и

он может представлять ТЫСЯЧИ людей.  И воздействие на представителя типа

отзывалось на всех, кого он представляет. Но Мать добавляла: Это работа,

которая кажется... бесконечно -- нескончаемой, в любом случае.

     Можно гадать,  является ли это действительно решением, может ли ко-

рень проблемы действительно быть затронут таким образом.  И затем ее ра-

бота в  дневное  время,  посреди тех людей,  которых нужно увидеть,  тех

трудностей, которые нужно разрешить,  того сопротивления,  которое нужно

преодолеть, тех тысяч маленьких реакций в и вокруг ее тела, все это име-

ло тот же символический характер:  Физические детали неважны сами по се-

бе, но они симптоматичны в целом... Да, как маленькие скорпионы, снующие

возле твоей двери. Одна болезнь -- это миллион идентичных болезней. Дру-

гими словами,  трудности, препятствия, сражения, победы, прогресс -- это

ничто само по себе,  но это указатели общей тенденции  --  есть  моменты

фантастического продвижения или прогресса,  которые кажутся чудесными; а

в целом,  виденное вместе, ощущается... ощущается как толчок -- глобаль-

ный толчок.

     Бездна толчков, будьте уверены.

     Но исчезнут ли из-за этого образчики-скорпионы?...  Возможно, после

нескольких столетий "глобальных толчков".

     Действительно ли таким путем может быть разрушена сеть мира?... За-

дать этот вопрос, означает поставить под сомнение все духовные методы со

времен начала духовности.  Это означает априори допустить, что правы все

материализмы мира,  которые постоянно отрицали силу  Духа  и  утверждали

превосходство их  машинерии для улучшения материального существования...

хотя материализм был недавно несколько поколеблен.

     И ответ,  единственный  ответ -- тот ответ,  который Мать откроет в

своем теле -- заключается в том, что есть лишь единственный способ выле-

чить тело мира:  быть телом мира.  Есть лишь один способ разрушить сеть,

это разрушить ее в теле,  которое стало всем телом земли.  Следует  выб-

раться из  сети не оставляя своего тела.  Экстаз -- это всего лишь милая

маленькая греза. Можно реально и тотально воздействовать лишь на то, чем

являешься. Если  вы  хотите воздействовать на земную Материю,  вы должны

быть всей земной Материей.  То,  что нужно,  это материальное заражение.

Можно найти решение не свыше или внутри или снаружи,  или в ходе медита-

ции или созерцания или выйдя из тела в четвертое или сотое измерение,  а

став каждым атомом,  каждой вибрацией земного тела.  А как это возможно?

Ментально можно понять,  как можно стать космическим сознанием и слиться

со вселенским  Разумом;  даже витально понятно,  что можно стать великой

Энергией жизни и слиться со вселенским Динамизмом  (даже  если  вряд  ли

найдутся земные примеры этого,  за исключением, возможно, на очень малом

масштабе, Наполеона, Александра Македонского или Чингиз-хана). Но телес-

но, как может одно маленькое тело стать всеми телами и впустить всю убо-

гость мира, не умерев от этого? Как, даже физиологически, может оно рас-

ширить свое клеточное сознание, не взорвавшись и не растворившись?

     И, наконец,  маленькое мерцание могло бы действительно войти в тело

мира, только если тело Шри Ауробиндо или Матери стало бы телом земли.

     "Каждый атом", - сказал Шри Ауробиндо.

Маленькие двери

     Мать была вынуждена жить ответом; сама Материя давала его. На самом

деле мы всегда в ответе!  Он постоянно дается нам,  во всем,  в малейших

деталях, но мы не знаем, как увидеть его, мы даже не знаем, что является

ответом, мы постоянно покрываем вуалью все происходящее: с нашими идеями

или предпочтениями или реакциями или ощущениями ничто не достигает нас в

чистом виде,  все завуалировано и искажено заранее, интерпретировано тем

или иным образом,  и всегда "это правильно", "это неправильно", "это хо-

рошо", "это плохо", "это ужасно", "это отлично"... Птица не задает ника-

ких вопросов, она не спрашивает, где находится Сибирь: она летит прямо в

Сибирь.  И мы постоянно внутри той "Сибири" или Амазонии,  той настоящей

страны, которую мы ищем, внутри ответа на все наши вопросы, "реализация"

никогда не в будущем,  а всегда здесь,  перед нашими глазами, под нашими

ступнями -- только мы не знаем, что это она. Мы живем с ложным ощущением

будущего,  наше  ощущение  времени -- это Ложь,  подобно остальным нашим

восприятиям сети, подобно туберкулезу, смерти, гравитации и "потусторон-

нему".  Это все неимоверное сплетение нереальности. Мать обычно называла

это объективной нереальностью,  и мы полностью понимаем, что она имела в

виду.  Только недостаточно продумывать вещи и понимать их ментально:  мы

должны научиться проживать их в наших телах,  мы должны уничтожить  При-

вычку.  Мы  должны  снова найти полную Амазонию,  которая здесь,  каждое

мгновение, со всеми ответами.

     Мать проживала ответ,  там, в гуще всех ее образчиков. Она не знала

-- или  пока еще не знала -- что это было ответом;  с чувством удивления

она стала обнаруживать, что все является Ответом. Я говорил, что она ни-

когда не знала, чем был Секрет, и все же она притрагивалась к нему, про-

живала его тысячу раз -- но знает ли птица,  что "это Сибирь"? Возможно,

она замечает некоторое изменение климата. Аналогично, Мать замечала мно-

го маленьких изменений климата -- Сибирь для географов.  Я географ Мате-

ри. В обычной жизни,  сначала что-то продумываешь,  затем делаешь --  но

здесь как  раз  все  наоборот!  В этой жизни мы должны делать,  а затем,

впоследствии,  ты понимаешь,  но долгое время спустя. Сначала нужно сде-

лать, не раздумывая. Если ты начнешь думать, то испортишь все. То, есть,

ты просто вернешься на прежний путь.  И Мать добавляла: Невозможно гово-

рить  об этих вещах!  Если бы можно было о них говорить,  то они были бы

здесь.  И даже тогда, вероятно, ты не смог бы о них говорить. Она ходила

среди  своих  образчиков,  подписывая чеки и разбираясь в крайних сроках

платежей, наталкиваясь на жалобы здесь, болезни там, недовольство учите-

лей,  недовольство учеников,  "я хочу" и "я не хочу", боли в своем собс-

твенном теле и боли каждого тела,  везде великая убогость,  облаченная в

громкие слова:  Это страдание, эта общая убогость становится почти непе-

реносимой... Это было НАЛОЖЕНО на меня как некое острое ощущение муки --

что,  несомненно,  необходимо,  чтоб выбраться из этого.  Выбраться,  то

есть, вылечить это, изменить это -- не бежать от этого. Я не люблю бегс-

тво. Это было мое самое большое неодобрение Буддизма: все, что они сове-

туют тебе делать просто подразумевает дать тебе возможность  бегства.  И

она  осознавала,  что даже ее мука уже была неким ответом:  были созданы

все материальные условия,  чтобы найти ответ. Удушение -- это первый шаг

к тому, чтобы найти дверь. Само по себе мучение глупо, но это ложный об-

раз или ментальная транскрипция психологического состояния,  необходимо-

го, чтобы достичь решения. И, аналогично, все ложно, и все истинно. Сос-

тояние само по себе истинно,  в точности таково,  как и должно быть,  но

ментальная  транскрипция и ощущение,  которое мы добавляем к нему в сети

-- полная ложь.  И так все в мире ложно,  и все совершенно истинно!  Да,

она выучила, что "все глупости, которые мы совершаем -- для работы", это

глупо из-за неверного смысла,  который мы приписываем этому,  это болез-

ненно из-за нашей неправильной реакции, это опасно, это может привести к

смерти -- и та же самая вещь,  виденная и  взятая  по-другому,  является

дверью,  которая ведет к победе.  Мы начинаем видеть, прикасаться, чувс-

твовать,  что мы живем в мире миражей,  и это очень интересно, временами

почти неправдоподобно: какая-то крошка, и вещи оборачиваются Чудом, дру-

гая крошка,  и они покрываются Чернотой -- и это одна и та же вещь,  так

называемый материальный,  конкретный факт. И мы неизменно наблюдаем, что

всегда именно физический Разум скрыто добавляет что-то к факту,  наклеи-

вает на него, подмешивает в него, пачкает его. И внезапно, как будто по-

раженная откровением,  она воскликнула: Каждую секунду, каждое мгновение

вселенной все в точности таково, каким и должно быть... Это всемогущест-

во.  Эти несколько слов,  возможно,  загадочных, начинены силой, если их

полностью понять.  Всемогущество,  Сила,  великое "Сезам,  откройся!" --

это, возможно, лишь вопрос восприятия, что все так, как и должно быть --

но восприятия в теле. Тогда тело видит, и мираж улетучивается. Тогда те-

ло не умирает,  тогда оно не заболевает,  тогда рушатся все ложные  мен-

тальные последствия.  И так оно и есть. Это всемогуще и неизбежно -- это

есть.

     Только этим следует жить. Жить каждую секунду.

     Это кажется сказочным и невероятно простым,  столь простым,  что  в

это почти невозможно поверить.  Разум не может понять, что это просто --

ведь его роль заключается в том,  чтобы все усложнять и  распихивать  по

ящикам.

     В некотором смысле тело нужно де-ментализировать.

     Выражаясь ментально,  мы говорим,  что Мать училась "имперсонализа-

ции", то это ужасное слово,  которое подразумевает подрыв маленького  я.

Нечего подрывать!  Нужно  лишь позволить себе мало-помалу быть унесенным

Очевидным. Тогда все оборачивается по-другому.  Но это течение в Очевид-

ном --  это  не  некое  блаженное принятие всего (хотя это может стать и

этим, но оно не может по-настоящему этим стать,  пока  тело  остается  в

смерти -- высоко вверху можно улыбаться,  это очень мило и очень по-буд-

дистски,  вырисовывается миленькая картинка, но улыбка должна быть в те-

ле), это течение означает открытие маленькой двери всего, во всем -- все

имеет дверь. Каждая вещь, каждый малейший микроскопический инцидент име-

ет свою "дверь"; открываешь ее или оставляешь ее закрытой. Говорить "да"

или "нет" -- это не откроет двери,  но если позволишь себе проскользнуть

в сердцевину вещи, если приемлишь -- приемлишь даже "наихудшее"! -- тог-

да открывается дверь и появляется смысл,  настоящее лицо вещи и  ее  ле-

карство в ядре зла или за дверью зла. "Зло" -- это в точности ментальная

дверь,  которую мы навешиваем на вещь -- которая никогда не является  ни

"хорошей",  ни  "плохой",  а "нечто иным".  Изобретательный Разум тут же

воскликнет:  тогда все приемлемо, даже разрушение, даже... И вы хватаете

его за руку, ведь, естественно, это ожидаемое разрушение -- и он его по-

лучит.  Если Разум приемлит разрушение на свой манер, то он, несомненно,

получит разрушение,  и еще пару добрых затрещин.  Его черный клей липнет

везде,  это просто безнадежно,  невозможно идти по этому пути с разумом,

он приклеит вас при первой же возможности. Это течение в Очевидном долж-

но действительно переживаться во плоти,  должны быть открыты эти  тысячи

маленьких  дверей  в каждую минуту,  на каждом шагу и повсюду -- даже не

открыты:  пройдены как дуновение ветерка, повторяя Мантру... и с некото-

рым желанием солнечной Истины или зову Истины повсюду. Что Мать называет

ИСКРЕННОСТЬЮ.  И она так чудесно это определила.  Вот что я называю иск-

ренностью: быть способным ежеминутно ловить себя, как только становишься

частью старой глупости.  Старая глупость привычки бурлящего разума, нак-

ликающего свои маленькие бедствия,  свои маленькие грехи, свои маленькие

"нет" и "да",  свои маленькие скрипы,  свою старую ненасытность  подобно

наказанному  ребенку,  помещенному  в  клетку и пытающему поглотить весь

космос через прутья этой клетки.  Все это должно быть проветрено; прохо-

дишь через это и ходишь с ним и переносишь повсюду -- это "неизбежно" --

но есть некий способ течь во всем этом,  в то же время "держа уши  вост-

ро"... чтобы не быть одураченным, проходя через все это.

     Даже через болезнь -- даже через смерть, как узнает Мать. Тело так-

же учит урок заболевания,  - сказала она. Это очень, очень забавно. Раз-

ница между вещью,  как она есть,  каким бы расстройством она ни была,  и

старой привычкой видеть и воспринимать ее -- обычной привычкой,  которую

мы называем болезнью, "я болен". Это очень забавно. Если ты будешь оста-

ваться действительно  спокойным,  то всегда,  всегда возникает маленький

свет -- теплый маленький свет, очень яркий и чудесным образом спокойный,

где-то позади.  Как бы говоря:  тебе нужно только пожелать этого.  Тогда

клетки паникуют:  "Что ты имеешь ввиду,  что значит пожелать? Как я могу

это пожелать,  это же БОЛЕЗНЬ" -- полная комедия.  Это "болезнь".  Затем

нечто, некая глобальная мудрость,  говорит:  успокойся,  успокойся... не

оставайся привязанным к своей болезни!  И они соглашаются -- "соглашают-

ся", как дети,  которые получили нагоняй:  хорошо, хорошо, мы попробуем.

Они пытаются  -- мгновенно возвращается маленький свет:  тебе нужно лишь

пожелать его.  И раз или дважды,  в той или иной вещи,  в ТОЙ ТОЧКЕ, они

согласны --  в следующую минуту все кончено!  Нет больше болезни.  Да не

через минуту, через секунду -- кончено. Затем клетки припоминают: но как

это произошло?  У меня болело здесь...  Хоп,  все вернулось! И постоянно

разыгрывается одна и та же комедия. Поэтому, если они действительно изв-

лекли урок...  О, они учатся все время, все время. Все, все происходящее

всегда является уроком,  всегда.  Всегда, всегда: все раздоры, все труд-

ности, все  так называемые болезни,  все расстройства,  все приходит для

того, чтобы дать тебе урок -- раз уж урок дан,  с этим покончено.  Но мы

столь медлительны  и  неуклюжи,  нам требуется так много времени,  чтобы

ОСОЗНАТЬ, что это урок, что он продолжается и продолжается... Тело начи-

нает извлекать свой урок.  И так, вместо эгоистического ответа: "О, нет!

Я не хочу этого,  я нисколько этого не хочу!  Я 'выше' этой слабости или

этого расстройства,"  [и  Мать  засмеялась]  оно позволяет этому прийти,

принимает его и видит,  каково решение.  Другими словами,  вместо старой

привычки: отвержения жизни,  отвержения трудности и расстройства и бегс-

тва в Нирвану, это принятие всего -- и Победа.

     Полное принятие,  чтобы найти настоящий механизм каждой вещи, найти

то, что за дверью. Другое лицо вещи, чем она действительно является, без

искажения разума,  без искажения чувств и реакций,  искажения "заболева-

ния" и смерти и всего.  Сеть.  И Мать добавила: Жизнь находится на грани

того, чтобы  стать чудом -- но мы не знаем,  как жить.  Нам нужно больше

учиться. Когда мы научимся,  это действительно будет нечто.  И затем, по

мере того, как принятие становится совершенным, по мере того, как перес-

таешь приклеивать "да" и "нет" ко всем вещам,  обстоятельствам и  наход-

кам, тогда начинаешь плыть в "вещи",  в другой вещи, в Очевидном, и отк-

рываешь чудесную организацию:  Все приходит для того, чтобы ты сделал по

возможности более быстрый прогресс,  все: препятствия, противоречия, не-

понимания, бесполезные преследования,  все,  все,  все,  чтобы ты сделал

прогресс. Это значит,  заставить тебя коснуться одной точки, другой точ-

ки, затем еще одной, и заставить тебя прогрессировать как можно быстрее.

Если ты как-то не заинтересован в этой Материи, то как она изменится?

     И все эти двери открываются налево,  направо,  на каждом шагу  и  в

каждую минуту,  в каждом жесте, в каждой глупости, впускают воздух в су-

щество, в повседневную жизнь -- и даже в тело.  Все начинает становиться

пористым.

     Не понимая этого,  мы подошли к Великой Двери: физической универса-

лизации.

     Мы стали широкими, как по волшебству.

     Маленькое мерцание мерцает повсюду.