Глава 21. Нейрополитика страха и бесстрашия: неожиданная встреча с Чарльзом Мэнсоном - Технологии изменения сознания в деструктивных культах - Т.Лири, М.Стюарт и др.

     Прокурор Бульози: Обращаю ваше  внимание на стих 15, в котором сказано:

"И  освобождены были  четыре Ангела, приготовленные на час и день, и месяц и

год, для того, чтобы умертвить третью часть людей". Мэнсон объяснял, что это

значит?

     Помощник Мэнсона Уоткинс: Он говорил, что эта треть людей -- люди белой

расы.

     В  1969 году секта Мэнсона совершила ритуальное убийство  актрисы Шарон

Тейт, беременной жены режиссера  Романа Поланского,  и ее гостей, измазав их

кровью стены голливудского особняка.

     "Голливудскую колонию" охватил дикий страх. Ворота "звездных" особняков

оборудовались  автоматическим  запорами с дистанционным управлением.  Прежде

чем отпирались ворота,  гости должны были  представиться по интеркому.  Хотя

эти  современные  устройства  немного приглушали  страх  у  кинозвезд,  они,

безусловно, не могли бы сорвать планы жутких мэнсонистов, которые никогда не

пользовались воротами, опасаясь сигнализации и  высокого напряжения. Поэтому

ни   один   из   человеческих   страхов,   которые   Мэнсон   систематически

эксплуатировал,  нельзя было нейтрализовать с помощью внешней защиты.  Страх

-- это нейрологическая реакция человека. О  Мэнсоне говорили, что он вызывал

у  людей  страх,  чтобы приобрести  над  ними власть.  Если  мы хотим понять

Мэнсона, давайте сначала разберемся в нейрологии человеческого страха.

     В  книге  "Вверх тормашками:  Правдивая  история мэнсоновских  убийств"

Винсент  Бульози пишет: "Один аспект  мэнсоновской  философии  меня особенно

ставил  в  тупик:  он  боготворил страх.  Он не только проповедовал  красоту

страха, но и  внушал "семье", что надо  жить в  постоянном  страхе. Для него

страх был синонимом осознания. Он считал, что, чем больше у тебя страха, тем

больше осознания, а значит, больше любви. Когда тебе  по-настоящему страшно,

ты весь  сосредоточен  на моменте "сейчас".  А когда  ты  понимаешь  глубину

момента "сейчас", твое осознание полностью включается".

     Давайте называть вещи своими именами. Причиной того, что  Мэнсон  сумел

манипулировать  массами при помощи  страха, была  паранойя, тайно охватившая

умы  тех,  кто  вверг страну в  состояние  холодной войны, проводил пугающие

кампании "борьбы" с наркотиками, постоянно показывал по телевидению зверские

боевики  и  фильмы  ужасов,  бюрократизировал  правоохранительные  органы  и

исправительные учреждения.

     Прежде чем мы сможем понять Мэнсона,  мы должны осознать,  что тюремная

система -- это  микрокосм культуры.  Американская тюремная система построена

на  страхе и насилии. Уильям  Блейк говорил, что  дурак и мудрец видят  одно

дерево по-разному.  Перефразируя, можно сказать, что свободный человек видит

совсем не то дерево, что заключенный.

     Роботам, принадлежащим к среднему классу, неведомо  переживание страха,

власти  и  политики  страха,  за  них  эти  проигрывают  герои  боевиков  на

телеэкранах. Лишь полицейский,  тюремный заключенный и ветеран  геттс знают,

что  такое  ежеминутная готовность  к экстремальной  ситуации.  Всегда  быть

начеку  --  ради   выживания.  Это  политика  реальности.  Голая  дипломатия

адреналина.

     Почти  каждый  бандит  признается, что  в момент  ограбления  испытывал

возбуждение не от того, что  завладевал деньгами, а от наблюдения за жертвой

ограбления, охваченной  животным страхом. "Эти козлы мочатся прямо в портки,

когда  ты  приставляешь  ствол к их рожам." Но любой  преступник, вызывающий

ужас у жертвы, втайне жаждет подчиняться кому-то другому, более всесильному.

Самый авторитарный человек чувствует себя увереннее,  ощущая поддержку более

могущественных сил. Мэнсон  в зените своей власти над семьей чувствовал себя

заблудшей  растерянной  овцой,  потому  что никто  ему  не  подсказывал, что

делать. После суда Мэнсон дал  интервью  Бульози. Он сказал: "Тюрьма  всегда

была моим  домом;  в последний раз  мне так  не хотелось выходить из тюрьмы.

Наконец-то вы снова возвращаете меня домой".

     Тюрьма -- это классический  полигон,  учебно-прикладная  школа страха и

бесстрашия.  Представители  среднего  класса ужасаются  тюремной  реальности

диких  джунглей.  Но  если  ты,  находясь в  тюрьме,  проявляешь  страх,  то

становишься жертвой постоянного физического насилия.

     Поскольку Чарльз Мэнсон  провел большую  часть  свой взрослой  жизни  в

тюрьме, очевидно, он получил хорошую выучку по части использования следующих

тактик: страха  физических угроз ("я опасный"), эмоционального доминирования

("я сильный") и символьного манипулирования ("я умнее тебя").

     В обществе страха нет места разуму. Самые опасные и самые сильные особи

автоматически считаются более  разумными. В  тоталитарном  обществе тонкость

аргументации,  проницательность,   интуиция,   чувствительность,  сложность,

толерантность при  обмене информацией находятся под запретом.  Пахан никогда

не признается в невежестве и не согласится с очевидным фактом. Выстраивается

информацонная иерархия. Никто не думает. Все выполняют.

     Когда в марте 1967 года  Мэнсон вышел из тюрьмы, он принес в свободную,

открытую, счастливую и доверчивую  культуру "детей  цветов" три  умения. Это

были умения  вызывать  страх,  которым  он  обучился  в школе  преступлений:

физическая  угроза,  эмоциональное доминирование и  догматическое повторение

символов.  Однако к этим примитивным методам  он добавил  четвертый  и самый

эффективный  способ  манипуляции  людьми,  за  которым  скрывалась  истинная

природа его  власти:  моральное подавление. Он угрожающе размахивал  книгой,

которая,  со  ссылкой на  волю  высшего этического  авторитета,  оправдывает

ритуальное  убийство. Устаревший не  на  две,  а на все три тысячи лет, этот

текст  напичкан предписаниями и манифестами, которые призваны нагонять страх

на неверующих. Эта книга называется "Откровение Иоанна Богослова".

     Когда Т. Лири бросили в тюрьму Фолсом, он узнал,  что в соседней камере

сидит Мэнсон. Если  Фолсом считался  дном тюремной  системы,  то  карцер 4А,

расположенный в нижнем  ярусе тюрьмы,  был дном Фолсома. Кругами дантовского

ада.  Смертная  казнь  была  отменена, и  узкая  темная камера  без окон,  с

расколотым грязным унитазом  без  сиденья,  ржавым  металлическим тазом  для

умывания, вонючим матрасом  в  пятнах, становилась его местом жительства  на

долгие годы.  В  камере  было темно,  только через  наружную дверь проникала

полоска света.

     Через десять минут темноты и тишины наружная дверь открывается и входит

молодой светловолосый заключенный. Он опирается на решетку внутренней двери,

дружелюбно улыбаясь.

     "Жаль, что  ты  попал  сюда, парень.  Но все равно добро пожаловать.  Я

дежурный по первому этажу. Ты куришь?"

     "Да. А здесь есть что-нибудь почитать?"

     "Конечно. Что ты любишь? Я принесу тебе что-нибудь хорошее".

     Парнишка  выскальзывает  за наружную дверь,  оставляя  ее  приоткрытой.

Отраженный свет закатного солнца прогревает камеру. Через пару минут  парень

возвращается. Он приносит  большой  пакет  табака, рулон туалетной бумаги  и

четыре книги в твердом переплете.

     "Это  передал Чарли. Он сидит в соседней  камере". А,  значит, это  тот

самый человек,  который сидит с улыбкой в позе  лотоса. "Он попросил узнать,

пьешь ли ты кофе с сахаром и со сливками. И любишь ли ты мед".

     Чарли передал  "Учения Будды о сострадании",  "В поисках  чудесного" П.

Успенского,  "Учения  дона  Хуана"   Кастанеды,  "Мастера  и  Маргариту"  М.

Булгакова.

     Парнишка снова возвращается. На этот раз он приносит пакеты с сахарными

кубиками и  сухими  сливками,  картонный стаканчик натурального меда и пачку

крекеров.

     "Это тебе от Чарли. Теперь мне пора. Забегу позже".

     Методичное  изучение высших уровней сознания не только помогает понять,

как создаются  реальности, как они впоследствии навязываются  другим людям и

как можно регистрировать вторжения чужой реальности, но  и неизбежно наводит

на размышления о сатанинских ритуалах черной магии. Если черная магия -- это

использование нейрологических  техник для обретения  власти над  людьми,  то

белая  магия -- это применение нейро-логических  техник с  целью познания  и

управления собственной нервной системой.

     Понимание  этих  процессов  позволило  Т.  Лири  выстоять  в  первой  и

единственной схватке с реальностью Чарльза Мэнсона. В этой реальности  Чарли

Мэнсон выступал библейским пророком.

     В  состоянии  изоляции  и  беспомощности   биовыживателъный  контур   и

эмоционально-гормональные  системы действуют  примитивно, в режиме аварийной

ситуации.   Опытный   нейролог  сканирует  всю  схему,   отключает   рефлекс

капитулировать/ спастись/умереть, настраивается на каналы успеха/блаженства/

терпения и безмятежно ждет, когда прошлое сойдется с будущим.

     Нейролог Лири сидит на полу, снова осматривает камеру.

     И тут он слышит голос.

     "Вот и ты здесь. Долгие годы я следил за твоим падением. Ты знаешь, где

мы?"

     Голос самоуверенный, даже покровительственный. Это тот персонаж: в позе

лотоса из соседней камеры, который передавал ему книги и кофейные "радости".

Чарли.

     "Ты действительно понимаешь, где мы?" -- повторяет он вопрос.

     "И где оке мы?"

     "В вечности,  брат.  Это конец.  Если ты  попадаешь сюда, это навсегда.

Отсюда никто не выбирается".

     Нейролог  слушает с жалостью  и  раздражением.  Он понимает, что  Чарли

говорит  субъективную  истину.  Такова  истина с  точки  зрения смирившегося

человека. Истина  Чарли.  Нейролог  не  хочет,  чтобы  его  втягивали  в эту

реальность.  Он  хочет   отразить   эту  реальность.  Но  любой  заключенный

заслуживает сострадания. Кроме того, Нейролог  понимает, как создавалась эта

реальность.  Страх  -- это сила,  которая питает энергией и выстраивает наши

социальные "замки", а Чарли -- типичный человек из замка, кафкианский символ

нашей технико-моральной системы с милитаристским сознанием.

     "Это ты передал мне табак и сладости? Спасибо".

     "Пожалуйста.  Я всех люблю и стараюсь поделиться всем, что у меня есть.

Много  лет я ждал разговора с тобой. За стенами тюрьмы наши жизни никогда не

пересеклись бы.  Но  сейчас у нас масса времени. Знаешь,  ведь  все мы  были

твоими учениками".

     "В каком смысле?"

     "Ты  же знаешь, как это бывает.  Я провел  в тюрьме всю  свою  жизнь, и

когда  я  освободился в середине  шестидесятых,  то оказался совсем в другом

мире.  Миллионы  ребят  отвергли  старую  ложь,  освободились   от   прежних

комплексов  и  начали  ждать  указаний,  что  делать дальше".  --  В  голосе

появляется легкий оттенок укоризны. -- "Но ты не сказал  им, что делать. И я

никак не могу понять, почему. Ты показывал всем и каждому, как создать новое

сознание, но ты не дал им это новое сознание. Почему?"

     "В этом вся суть, -- отвечает Нейролог. -- Я не хотел навязывать им мои

реальности. Смысл как раз и состоит в том, что  каждый человек берет на себя

ответственность   за  собственную   нервную   систему,  создает  собственную

реальность. Это конец  монотеизма. Ты можешь стать кем угодно. Все остальное

-- промывание мозгов".

     "В  этом была твоя  ошибка", -- слышится призрачный шепот. -- "Никто не

хочет брать  на себя ответственность.  Они  хотят,  чтобы им  говорили,  что

делать, во что верить, что истинно и что реально".

     "И ты знаешь, что им ответить?"

     "Все  ответы содержатся в  Библии. Это одна  из привилегий,  которую ты

получаешь в тюрьме. У тебя есть  время читать  Библию. Я проштудировал ее от

начала  и  до конца.  Знаешь,  почему все  пошло не так? Из-за  женщин.  Они

боятся. Они навязывают мужчинам законы и мораль. Читай об этом в Библии. Что

в Библии сказано о женщинах? Что они  --  исчадие  зла. Верно?  Разве  ты не

понимаешь? Читай, пока сидишь здесь. Истина жестока и беспощадна. Зло должно

быть  уничтожено.  Спасутся лишь единицы.  Я  единственный человек,  который

воспринимает Библию всерьез, и именно поэтому я здесь".

     Нейролог тихо спрашивает: "Как ты, Чарли?"

     Пауза.  Затем голос возвращается, но теперь это уже не  голос мессии, а

голос заключенного.

     "Плохо".

     Вслед за признанием  прорывается плотина:  "Со мной поступили жестоко и

несправедливо. За последние две  тысячи  лет ни  с кем  не  обходились столь

сурово. Мне  не  разрешено  писать  письма. Мне  запрещены  посещения.  Меня

полностью отрезали  от внешнего мира. Меня по-настоящему хотят уничтожить. Я

нутром это чую. В глубине души  они вынашивают планы убийства. Суд надо мной

превратили в фарс. Какая глупость. Я  разыгрывал  их сценарий, действовал по

их Библии, взял всю ответственность на себя -- все их представления  о зле и

убийстве, все грехи человечества.  Я взошел ради них на крест.  Но никто  не

понял. Никто даже не заметил, на что я пошел ради них. Даже ты".

     Нейролог отвечает, тщательно подбирая слова: "Я понимаю, что мы живем в

очень христианской стране, где каждый  заключенный  вынужден  разыгрывать из

себя Христа.  Но  сказать  тебе  по  правде,  я  не  имею  к этому  никакого

отношения. Я ирландско-кельтский язычник".

     Нейролог испытывал к  нему жалость и меньше  всего  хотел причинить ему

зло.

     Позже,  во  дворе  Фолсома,  он вступил  в  разговор  с  Бобом  Хайдом,

ветераном тюремной системы, атлетически сложенным, мудрым и суровым.

     "Почему Мэнсона держат в изоляции?"

     "Если он выйдет в тюремный двор,  его будут бить. И не из-за того,  что

он сделал на  воле. Здесь это никого не  волнует. Заключенные  друг друга не

судят.  Мы смотрим на  человека здесь,  когда  он приходит  сюда.  Он пудрит

мозги:  пришел сюда со  своими библейскими разговорами.  Может,  на воле это

кого-то  пугает,  но  здесь  этот  номер не  проходит.  Уж  больно  парнишка

заигрался, даже сам поверил в свои библейские испытания".

     Вновь слышится голос Чарли.

     "Эй, я снова хочу тебя кое-что спросить. Ты там? Ты меня слушаешь?"

     "Да, слушаю".

     "Насчет "кислоты". Когда принимаешь  кислоту.  И  весь  мир, и все твое

тело превращается в вибрации. И пространство  становится временем и остается

лишь чистая энергия, не за что уцепиться. Ты знаешь, о чем я говорю?"

     "Да".

     "Это  ведь  момент  истины,  верно?  Но  что  это  такое?  Как  ты  это

называешь?"

     Поставлен высший космологический вопрос. В карцерном блоке тюрьмы особо

строгого  режима воцарилась тишина,  прерываемая лишь жужжанием  генератора,

гудением  воды  в  трубах,  шумом  сливаемой воды  в  унитазах  и отдаленным

звяканьем ключей.

     "Чарли?"

     "Да?"

     "А что тебе открывается в этот момент?"

     "Ничего. Похоже на смерть. Верно? А разве у тебя по-другому?"

     "Смерти   нет.   Тебя   обманули,   и   ты  купился.  В   этот   момент

приостанавливается действие биохимических  импринтов. Ты можешь  взлететь  с

того места и  отправиться куда хочешь. Туда,  где миром правит не  страх,  а

любовь".

Глава 22. Рассказ бывшего члена секты

     Еще   совсем  маленьким  ребенком  я   отличался  самостоятельностью  и

независимостью суждений. Мне хотелось стать писателем или поэтом. Заканчивая

школу,  я  мечтал о профессии, которая  приносила бы  мне  солидный доход  и

одновременно  позволяла  творчески реализовать  мечты. Я испытывал  глубокий

внутренний  конфликт  и  запоем  читал  книги  по  философии  и  психологии.

Познакомившись с книгами Г. И. Гурджиева и П. Д. Успенского, я понял, что мы

не  живем, а существуем, как  роботы, совершая набор механических  действий.

Этот "сон разума" скрывает от нас истинную реальность, и чтобы "пробудиться"

и  расширить  границы  сознания, нужно найти  духовного Учителя  или  школу,

которые  помогут  достичь  высших  уровней  сознания.  Искатель  должен   не

замыкаться в себе, а примкнуть к какой-нибудь школе духовного знания.

     Поступив  в институт, я окончательно  понял, что  не  смогу  заниматься

бизнесом  в  погоне за финансовой состоятельностью. Мне не терпелось  решать

глобальные проблемы.  Я  жаждал получить ответы на главные вопросы: Есть  ли

Бог? И если да, то почему он допускает страдания людей? Зачем я пришел в эту

жизнь?  С  какой  целью?  Что  я могу  сделать, чтобы  изменить существующий

порядок  вещей  и  уменьшить  страдания человечества? Я был  одержим  мыслью

спасти  человечество,  мне   хотелось  внести  посильный  вклад   в  процесс

упорядочения  хаоса  и  обретения  миром   гармонии.  Войны,  межрелигиозные

конфликты, олигархи, продажные СМИ, страдания людей, расслоение в  обществе,

коррупция  в  политике,  экологические  проблемы. Что я  могу сделать, чтобы

изменить мир? В каком направлении двигаться? С чего начать?

     И  вот  однажды,  когда  я  сидел  в  студенческой  столовой,   ко  мне

приблизились  три симпатичные  девушки азиатской  внешности  и парень,  явно

студенты. Они вежливо поинтересовались, могут ли присесть  за мой столик,  и

уже через  несколько минут мы непринужденно  беседовали. Выяснилось, что эти

ребята, такие  же  студенты,  как  и  я,  входят  в  землячество иностранных

студентов, куда  пригласили  и меня. Они мне  понравились,  и  вечером после

лекций я поехал к ним. Когда я вошел, то увидел веселую компанию, состоявшую

из тридцати человек,  среди которых  действительно было много иностранцев. Я

сразу же поинтересовался, не религиозная ли это группа.

     --  О,  нет,  -- рассмеялись ребята  и  объяснили,  что  называют  себя

участниками движения "Всемирный крестовый поход", которое ставит перед собой

задачу  постепенно  стереть различия  между людьми разных  культур и  решить

глобальные  социальные проблемы.  Это  были именно те  проблемы,  которые не

давали мне покоя!

     "Единый мир, в котором все  и каждый относятся друг к другу с любовью и

уважением, -- подумал тогда я. -- Наивные идеалисты!"

     Я испытывал наслаждение от интеллектуальных разговоров, они были близки

мне  по  духу,  стимулировали  воображение,  давали  энергетический заряд. Я

ощущал  большой  прилив сил.  Мне  очень нравилась царившая  здесь атмосфера

творчества и поиска. Эти люди  относились друг к другу как  братья и сестры,

как  члены  большой  и  дружной  семьи.  Они общались  легко,  уважительно и

непринужденно.  После  апатии,  подавленности  и  разочарования,  которые  я

испытывал весь  последний  месяц, я почувствовал, как забурлила моя кровь. Я

шел  домой в состоянии, близком к  эйфорическому, и весь  вечер находился  в

приподнятом настроении, мысленно радуясь встрече с этими прекрасными людьми.

     На следующий день я столкнулся с парнем из столовой.

     --  Как тебе  вчерашний  вечер?  -- поинтересовался  он  с  улыбкой. --

Понравился?

     Я ответил, что очень.

     -- Сегодня у нас будет интересная лекция. Если хочешь, приходи.

     Вечером я сидел на лекции. Лектор говорил о знакомых мне вещах,  иногда

расплывчато,  иногда слишком упрощенно, но в целом мне понравилось. Моя душа

ликовала. Я радовался, что нашел  единомышленников. Я полностью  разделял их

мысли. При всем моем восторге я не  совсем  понимал,  почему все эти люди  в

группе  выглядят  такими  счастливыми.  Я  был   заинтригован  и  сгорал  от

любопытства.

     На  следующий  день  я  снова  помчался к ним.  На этот раз  с  лекцией

выступал  другой  человек.  Он  рассказывал  о  происхождении  всех  проблем

человечества,  и лекция  носила явно религиозную направленность. Речь  шла о

согрешивших Адаме  и Еве,  которые  не  устояли перед  искушением в Эдемскои

саду. Тогда я не обращал особого  внимания, что ни на один  мой вопрос никто

ни разу не  ответил. Я даже не догадывался, что меня искусно подталкивают  и

направляют, а я  всеми  силами им в этом помогаю. Но через некоторое время я

почувствовал что-то неладное, и даже сказал, что больше не приду.

     Тут же все члены группы страшно напряглись. В воздухе повисла  звенящая

тишина. Я вышел  на улицу. Дело было зимой, и  стоял  сильный мороз. Человек

пятнадцать выскочило за мной прямо в носках, так как по традиции в этом доме

уличную обувь снимали в коридоре. Они окружили меня плотным кольцом и начали

упрашивать остаться. Они сказали, что не  отпустят меня, пока я не пообещаю,

что завтра вечером снова приеду.

     "Вот чудаки, -- подумал я. -- Стоят раздетые, в  одних носках  на таком

холоде. Неужели я им так понравился?"

     Я не хотел,  чтобы  из-за меня  кто-то простудился, и поэтому  пообещал

вернуться. Но в  глубине  души мне не  хотелось  возвращаться  в  этот  дом.

Впрочем, нарушить данное слово я не мог.

     Когда я  приехал к ним в четверг, меня окружили всеобщим вниманием, мне

говорили добрые слова, мне льстили, я был  центром вселенной. Со  временем я

узнал,  что  эта практика называется  "бомбардировка  любовью". Мне  снова и

снова  повторяли,  какой  я  хороший  человек,  как  я  умен,  проницателен,

энергичен,  интеллектуально развит.  Раз  пятьдесят  я  услышал  приглашение

прокатиться  с  ними  в ближайшие выходные за город, подальше  от городского

шума  и сутолоки, чтобы немного отдохнуть на  природе и восстановить силы  в

уютном загородном доме. Раз пятьдесят  я повторил, что у меня много дел, что

по выходным  я подрабатываю официантом в ресторанчике и не  могу так  просто

взять и уехать.  Но когда я уходил, меня опять заставили пообещать, что если

я  буду  свободен, то непременно поеду  с ними. За последние  полтора года у

меня ни разу не было свободных выходных, поэтому я со спокойной совестью дал

им такое обещание.

     Когда на следующий день я позвонил шефу, чтобы узнать расписание работы

на  ближайшие  выходные, он неожиданно  ответил, что  я  могу не  приходить,

потому что сейчас мало клиентов.

     Я был  поражен. Неужели это  знак? Неужели я  должен поехать с ними?  Я

спросил себя,  как  в такой ситуации  повел бы себя Успенский  или Гурджиев.

Ведь  они провели  долгие годы  в поисках истинного  Знания... Я снял трубку

телефона и позвонил. Этим же вечером мы поехали за город.

     Когда  мы  проезжали  через  высокие,  обитые  кованым  железом  ворота

огромного особняка,  кто-то  шепнул  мне  на  ухо: "Тут  проводятся  учебные

семинары Церкви Объединения".

     Я был поражен. В  голове закружился вихрь вопросов: "Церковь? Что здесь

происходит? Почему  никто не сообщил об этом мне  заранее? Как мне вернуться

обратно?"

     Микроавтобус  остановился  и  мы вышли.  Нас  окружили какие-то люди  и

повели  к  боковому  входу в  особняк,  окруженному  высокими  деревьями.  Я

инстинктивно почувствовал опасность и решил уехать.

     Я вспомнил,  мне срочно нужно вернуться, я серьезно говорю, -- сказал я

одному из парней, вечно улыбающемуся блондину со счастливым выражением лица.

     Да ты что! Ты даже  не представляешь, как тебе здесь понравится! Ты  не

пожалеешь! -- сказал он,  похлопывая  меня по спине. -- И потом, кто же тебя

повезет  в такую темень  обратно.  Вряд ли  кто-то  собирается  возвращаться

сегодня в город.

     Пришлось принять ситуацию такой, как есть,  и  не устраивать  сцен.  Мы

поднялись  по ступенькам и вошли в просторный зал, в  дальнем конце которого

стояла огромная черная доска. В  зале было много молодежи.  Через пять минут

нас  разбили  на  маленькие  группки. Каждому человеку вручили  лист бумаги,

карандаш  и  попросили нарисовать картину, изображающую  дом,  дерево, гору,

реку,  солнце  и  змею.  Никто  не  спросил, зачем;  все послушно  выполнили

просьбу.  Только  через  годы  я   узнал,   что  это  был  проективный  тест

исследования личности  для  выявления  и  интерпретации сокровенных мыслей и

фантазий.  Оказывается,  проективный рисунок  позволяет  выявить  внутренние

конфликты, проблемы и переживания человека.

     Нам  предложили  опуститься  на  пол,  сесть  на колени  и  по  очереди

представиться. Потом мы начали петь незнакомые мне песни на мотивы известных

шлягеров. Честно говоря, мне  было неловко, все  выглядело как-то по-детски.

Но, судя по всему, остальным это нравилось.  Мне вспомнился летний лагерь, в

котором была такая же  праздничная атмосфера, сияющие  глаза ребят,  которые

собирались у костра и хором распевали песни, и я расслабился.

     Перед сном юношей и девушек развели по разным комнатам, но комнаты были

настолько переполнены, что выспаться в таких условиях  я не мог. Кроме того,

среди нас оказались  два человека, которые  всю ночь громко храпели. Так что

эту ночь я провел почти без сна.

     Едва  забрезжил рассвет, со мной  неожиданно  заговорил один  парень из

землячества, который  приехал со мной. Он признался, что поначалу был сбит с

толку некоторыми "странными  вещами",  которые  увидел и  услышал  во  время

первого семинара, на  котором присутствовал. Но теперь ему все стало ясно, и

в свете нового понимания он  призывает меня расширить границы обусловленного

сознания,  перестать себя  сдерживать,  открыться  новому знанию  и  впитать

Божественный Принцип.

     -- Не делай преждевременных выводов. Не  выноси поспешный  приговор, не

услышав все до конца, --  проникновенно шептал он. -- Если ты сейчас уедешь,

то всю жизнь будешь горько об этом сожалеть.

     Все это было так загадочно, мне обещали раскрыть какую-то тайну. Наряду

с подозрением его слова пробудили во мне  любопытство.  "Ладно,  -- утешал я

себя, -- может быть, я  получу ответы на все вопросы, которые так долго меня

мучают".

     Утром  нас проводили  в  зал на  зарядку. После завтрака мы снова пели.

Когда мы сели на колени,  к нам вышел очень приятный мужчина харизматической

внешности  с  ледяным  взглядом  голубых  глаз,  который  познакомил  нас  с

распорядком  дня на выходные. Это  был директор учебного центра.  Мы узнали,

что нас разделят на маленькие группы, и все это время мы будем прикреплены к

этим  группам.  Самостоятельные  прогулки  по  территории запрещены. Вопросы

разрешается задавать только  после лекции, при обсуждении материала лекции в

группе. Потом он представил лектора.

     Молодой элегантный  лектор  в  синем  костюме,  белоснежной  рубашке  и

малиновом галстуке напоминал врача, интеллигентного, спокойного и надежного.

Лекция длилась  много часов, и с  каждым часом мне становилось все больше не

по себе. Что за странный семинар?  Почти все ребята, которых я  здесь видел,

мне  нравились.  Но  мне  не  нравилась   обстановка   жестких  ограничений,

навязанных  правил поведения,  пафосная  религиозность,  а  главное,  обман,

которым  меня  сюда завлекли, скрыв  истинную цель  поездки.  Как  только  я

начинал   задавать  вопросы  или  возражать,   меня  немедленно  перебивали,

предлагая  приберечь  вопросы  для  последующего обсуждения в  группе. Но  в

группе,  к  которой  меня  причислили,  не  спрашивая  моего  согласия,  мне

постоянно говорили: "Отличный вопрос. Не забудь его. На  следующей лекции ты

получишь на него четкий ответ".

     Меня все  время убеждали не  торопиться с выводами,  не прослушав  весь

материал   лекции.  И   я  слушал,  слушал  бесконечные  лекции,  в  которых

содержалось  гигантское количество материала о человечестве, этапах развития

цивилизации,   истории,   истинной  цели  творения,  противоборстве  высшего

духовного мира и мира  низменного и плотского. Бесконечно повторялись одни и

те  же  сведения,  один  и тот же  материал многократно обыгрывался,  причем

иногда  причина  и  следствие  менялись  местами,  а  на основании  условных

допущений делались странные нелогичные выводы.

     Плотный  поток мероприятий заполнил весь день. Свободного времени у нас

не было. Возможность уединиться  и  самостоятельно поразмышлять исключалась.

Члены   Церкви   Объединения  численно  превосходили  новичков,  на  каждого

новенького  приходилось по  три  "старших товарища",  которые держали нас  в

плотном кольце. У  новичков  не было  ни малейшего  шанса поговорить друг  с

другом тет-а-тет, так как группа "товарищей" сопровождала нас повсюду.

     Так  прошел  первый  день,  никак  не   изменив  мое   представление  о

реальности.  Перед  сном  нам  раздали  бумагу  и  предложили  описать  свои

впечатления от первого дня, что я наивно и сделал.

     Наступила очередная бессонная ночь, но я чувствовал себя таким уставшим

эмоционально и физически, что каким-то чудом на пару часов отключился.

     Второй  день,  воскресенье, начался так же, как и  первый. Я начал себя

спрашивать: "Может быть, со мной что-то не так? Почему единственный человек,

который задает здесь вопросы, -- это я? Я что,  глупее остальных?  Или то, о

чем рассказывают, намного глубже, чем я способен понять?"

     Я  начал  вслушиваться  в слова  лектора внимательнее, и  даже  кое-что

конспектировал.

     Я  ждал  вечера,  чтобы  уехать  домой.  Но  пришел   вечер,  стемнело,

надвигалась ночь, а никто никуда не собирался. Создавалось  впечатление, что

об отъезде  думаю только я. Наконец я решился  спросить, когда мы уезжаем, и

услышал  в ответ, что лекция  продолжится в понедельник.  И этот день  будет

самым важным.

     -- Завтра? Но  я  не могу,  у  меня лекции! -- активно запротестовал я,

пытаясь  найти  причину, оправдывавшую  необходимость  моего  возвращения  в

город.

     Ко мне подошел директор центра  и сухо сказал, что все приехали сюда на

три дня.

     -- Неужели вас не предупредили, что это трехдневный семинар?

     -- Нет, -- отвечал я.  -- Если  бы я знал, то  ни за что не  приехал бы

сюда.

     -- Странно. Неужели,  проелушав  две  трети материала, вам не интересно

узнать, чем  закончатся лекции? -- разочарованно произнес он, и добавил, что

завтра туман в моей голове рассеется.

     Я был возмущен, и в то же время  заинтригован. Мне хотелось узнать, что

же здесь, в  конце концов, происходит, и куда  я попал. К  тому же  я не мог

самостоятельно уехать, а просить везти меня в  город  одного или  голосовать

ночью на пустынной трассе мне не хотелось.

     На  третий  день эмоциональный  накал достиг  апогея. Тема лекции  была

посвящена "истории  Божественного  провидения".  В  ней указывался путь,  по

которому  должно пойти  человечество,  чтобы выполнить предназначение,  ради

которого его замыслил Творец.

     -- Уже научно доказано, что  история развивается  строго циклически, --

восклицал у доски лектор.

     После  многочасовой лекции  манипулирования  циклами, датами, периодами

последовало ошеломительное заключение: Бог послал на Землю второго Мессию, и

произошло это между 1917 и 1930 годами.

     Кто же этот новый Мессия? Об этом на семинаре никто не сказал ни слова.

     Чем  ближе  было  время  отъезда,  тем  больше  радости  и  сожаления я

испытывал.  Несмотря на усталость,  я  ликовал,  мне  казалось, что сам  Бог

направил меня сюда. Но внутренний голос подсказывал, что все это профанация,

дурацкая шутка, абсурд. Но если этот так, почему все молчат? В переполненном

зале стояла тишина. Я отчетливо помню финальную фразу лекции.

     -- Что, если?... Что, если?... Что, если... если это правда? Неужели вы

вновь предадите Сына Божьего?

     Голос лектора звенел от волнения  и страсти. Он умолк и поднял  глаза к

небу.

     На  трибуну   поднялся   директор   учебного   центра  и  начал  читать

душещипательную молитву о том, что мы -- заблудшие Божьи дети,  что  настало

время открыть наши души и  впустить туда Бога,  принять Его всем  сердцем и,

вняв его предначертанию, последовать по новому Пути, который Он  указал. Чем

дольше он  молился, тем отчетливее звучала мысль, что люди должно отказаться

от  эгоизма, прагматизма,  вульгарного материализма и вернуться к  Отцу.  Он

вновь и вновь просил  у Бога прощения за все те времена  в истории, когда Он

призывал  людей  выполнить Его  Волю,  но они отворачивались  и  не  слышали

Призыва, попирали Его  Заветы. Он  молился, чтобы ему позволили отдать  себя

служению Всевышнему. Его слова звучали так искренне, что вряд  ли  они могли

оставить кого-то равнодушным.  Слова молитвы громким эхом перекатывались  по

залу, придавая патетическую торжественность происходившему.

     Когда,  наконец, поздней ночью  микроавтобус въехал  во  двор дома, где

расположилась  община  "Всемирного  крестового  похода",  я  уже  ничего  не

соображал от  усталости. Я хотел  как  можно  быстрее  добраться  до  дома и

заснуть. Но меня не отпускали.  Директор общины уговорил меня  задержаться и

немного  с ним  побеседовать. Усадив меня  перед  камином,  в котором весело

потрескивал огонь, он начал  читать мне биографию скромного корейца  Сан Мюн

Муна, о  котором я никогда прежде  не слыхал. Из его слов я узнал, что жизнь

Муна была  цепью  страданий,  которые он  претерпел,  возвещая Слово  Божье,

Истину Божью  и  сражаясь с  Сатаной  и коммунизмом. Едва закончив  рассказ,

директор  призвал меня помолиться,  и  торжественно объявил, что отныне я  в

ответе за  великую истину, которую мне  открыли. Если я отрекусь,  это будет

проявлением  малодушия. Затем  он  начал  на меня  давить,  убеждая не ехать

домой, а провести ночь здесь.

     Внутренний голос беззвучно кричал: "Убирайся отсюда к чертовой материи!

Прочь  из  этого дома! Быстрее  сматывайся от этих людей! Тебе надо обо всем

спокойно подумать! Тебе нужно время!"

     Но вместо того, чтобы спокойно объясниться  с директором, я  выкрикнул,

словно  истеричный  ребенок: "Нет! Оставьте  меня  в покое! Я устал!",  -- и

вывалился в морозную ночь.

     Интеллигентное дитя, я тут же  раскаялся в  этой выходке. Я  чувствовал

вину за  проявленную  грубость перед этими  искренними чудесными людьми.  По

дороге домой я чуть не рыдал.

     Когда  я пришел домой,  родители решили, что меня накачали наркотиками.

Выглядел  я ужасно:  абсолютно пустые стеклянные  глаза и глубоко несчастный

вид. Я  бормотал  что-то  невразумительное, пытался им что-то  объяснить, но

говорил  бессвязно и  никак не мог сосредоточиться. Короче,  я  произвел  на

родителей жуткое впечатление.

     Я все время  думал. Неужели моя жизнь была не  напрасной, и  Бог избрал

меня для служения? Неужели я должен стать одним из тех, кто подготовит почву

для создания Царства Небесного на земле? Неужели Сан Мюн  Мун  действительно

Мессия? Я страстно молил Бога, чтобы Он подал мне какой-нибудь знак. Неужели

Божественный Принцип -- это новая Благая Весть? Что делать? Как поступить?

     Мне даже  не  приходило  в  голову,  что  причиной  моего взвинченного,

стрессового,  невротического состояния  была  массированная  психологическая

атака, которой я подвергся вместе с другими участниками семинара. Еще неделю

назад  я не  верил в Сатану,  а  теперь боялся, что  он влияет на мои мысли,

искушает и сбивает с пути истинного.

     Хотя  родители  были настроены  враждебно к группе, я  считал, что, как

взрослый   человек,   которому   стукнуло  девятнадцать   лет,  имею   право

самостоятельно принимать решения  и  выбирать,  во что мне верить.  Я должен

делать то, что правильно.  Члены группы говорили, что если я встану на  этот

Путь, то смогу духовно спасти своих родителей.

     Сомнения терзали меня несколько дней. Потом я получил  "знак": лежа  на

кровати, я  опустил  руку вниз  и нащупал  одну из  "умных" книг,  которые в

изобилии  валялись  на полу.  Я открыл ее  на  первой попавшейся странице  и

прочитал:   "...цикличность  исторического  развития  способствует  эволюции

человека к высшим духовным  планам". Я  решил, что это сигнал. Бог подал мне

"знак".  Я  должен  вернуться в Церковь и  узнать как можно  больше об  этом

движении.

     На следующее утро я позвонил в центр, и меня внесли  в число слушателей

очередного трехдневного семинара, проводимого в уик-энд.

     Когда я спросил одного из членов группы, почему от меня скрыли правду о

религиозной направленности движения, он ответил вопросом на вопрос: "Если бы

ты заранее знал, то пришел бы?"

     Я  честно  сознался, что вряд  ли.  Он начал  рассказывать, что с  того

момента, как Адам  и Ева не устояли перед искушением и ослушались воли Бога,

миром правит Сатана. Теперь задача детей  Бога состоит в  том, чтобы обманом

увлечь детей  Сатаны  на  путь исполнения  Божьей  Воли. И  еще  он  сказал:

"Перестань мыслить  с  точки зрения  падшего человечества. Смотри  на  мир с

точки  зрения  Бога.  Он  хочет,  чтобы  мы  вернулись к  истокам  и  обрели

первозданную чистоту жителей Эдема. И это главное!"

     Позже я понял, что подобный "небесный обман" применяется во всех сферах

деятельности ЦО: при вербовке новичков, сборе денежных средств,  пропаганде.

Поскольку члены группы сосредоточены  на  выполнении  "божественной миссии",

места для  "старой морали" не остается. Группа  широко использует  цитаты из

Библии, чтобы  продемонстрировать, как Бог ради воплощения Замысла несколько

раз  в истории  опускался до  обмана. Допуская метод обмана  по отношению  к

себе, я считал себя вправе обманывать других.

     Следующий семинар  ничем  не  отличался  от предыдущего.  Но  теперь  я

чувствовал, что должен слушать  с открытым  сердцем и обязательно записывать

услышанное. Мне казалось, что на прежнем семинаре я был слишком циничен.

     К концу  третьего дня того "меня", которого завлекли обманом на  первый

семинар,  уже не было. Вместо него появилась  новая  личность.  Я  испытывал

самые разные чувства. Я ликовал  при  мысли, что "избран"  Богом в передовой

отряд человечества, боялся огромной ответственности, которая ложилась на мои

плечи,  и ощущал эмоциональный  подъем, зная, что  Бог активно работает  над

возделыванием  Эдемского  сада  на Земле.  Придет  конец  войнам,  бедности,

экологическим катастрофам. Останется только любовь, истина, красота и добро.

Внутренний голос едва  слышно предупреждал, чтобы я не переставал подвергать

сомнению и критически анализировать услышанное, не шел на  поводу у эмоций и

не терял рассудок, но я его не слушал.

     После второго  семинара  я  решил  переехать в  дом,  где  жила  община

мунистов. Я хотел жить в группе единомышленников, вести образ жизни, угодный

Богу, и изучать Божественный Принцип. Я считал, что только после этого смогу

принять окончательное решение и посвятить жизнь Служению.

     Сейчас я понимаю, почему на  меня  произвел  такое большое  впечатление

руководитель общины. Он обладал качествами, которых не было у моего отца. Он

был ясновидящим и занимал высокое положение. Мой отец, бизнесмен,  постоянно

повторял  мне,  что  ни  одна  личность  не в состоянии изменить этот мир. А

руководитель  утверждал,  что  даже  один  человек  -- это  сила,  способная

переделать мир. Мой отец, очень искренний  и откровенный человек, никогда не

отличался ни религиозностью, ни особой  эмоциональностью, а руководитель был

очень религиозным  и  экспрессивным  человеком. Я просто позволил ему занять

место отца. Силу и харизму, которую я  безуспешно искал в  отце,  я  нашел в

этом человеке, который успешно мной манипулировал. Он сделал  меня одним  из

своих непосредственных учеников и внимательно следил за моими успехами. Если

раньше я не любил "коллективизм" и всячески избегал  группового  общения, то

сейчас я почувствовал особую прелесть "единомыслия".

     На групповых  сессиях нам внушали, что Мун --  мессия, поэтому никто не

ставил под сомнение его божественный дар.

     Мунисты  умели  обрабатывать  учеников,  превращая  их   в   преданных,

самоотверженных и дисциплинированных роботов, которые не должны сомневаться,

анализировать  или  обсуждать  приказы.  Как  и  остальные  члены  секты,  я

стремился неукоснительно выполнять  приказы руководства, подавляя  "истинную

личность"  в  угоду   новому   "я".   Мной  блестяще   манипулировали,  а  я

манипулировал другими людьми, и все это делалось "во имя" и "именем" Бога.

     Три  месяца  после  вступления  в  ЦО  я  изучал методику  преподавания

"Божественного Принципа"  на вводных  лекциях для новичков. За  это  время я

завербовал двух  людей, ставших моими "духовными детьми". Мне велели бросить

институт, работу  в  ресторане  и переехать в загородный центр. Теперь я все

время  ходил  в  костюме  с  галстуком  и  коротко  стригся.  По  требованию

руководства  я  выполнил  сорокадневный  "обет",  добровольно   обязуясь  не

общаться с семьей и друзьями ни лично, ни по телефону. Мне велели принести в

жертву "Исаака". Так мунисты называли то, чем дорожил  человек до вступления

в  секту.  Моим  "Исааком"  была  поэзия.  Я разорвал  и  выкинул  все  свои

сочинения, четыре сотни исписанных страниц.

     Когда я  официально бросил  институт, меня  отправили туда  на вербовку

новых  членов.  Руководители  пообещали,  что  в   следующем  году  я  смогу

восстановиться в  институте и  закончить  обучение. Когда я  рассказал  им о

желании преподавать,  мне  сказали, что  через несколько  лет  они планируют

открыть университет, в котором я буду читать курс лекций.

     При  вербовке  в  институте  мы  применяли  разные тактические  приемы:

устраивали "политбои" и поэтические вечера, читали лекции на интересные темы

и  показывали фильмы. Я стал  фанатиком, все  время  находился  в  состоянии

сильного  психического  напряжения,  физической  усталости  и  эмоциональной

перегруженности. Я спал не более трех или четырех часов в сутки. Практически

весь первый год в ЦО я читал лекции и занимался вербовкой. Иногда я  выходил

на улицу  с  другими мунистами продавать цветы  и другие  безделушки,  чтобы

собрать  деньги для  общины. Я научился поститься  и выдерживать трехдневные

голодовки. Позже я  должен был пройти три недельных поста как часть процесса

очищения.

     Теперь я очень серьезно относился к любому поступку, поскольку помнил о

духовных  последствиях  всего,  что  делаю. Все  мои действия  казались  мне

целесообразными. Я лез  из  кожи, чтобы стать  "совершенным сыном" "истинных

Родителей" -- послушным и верным (это были две главные добродетели).

     Нам внушали, что секс, не благословленный божьей милостью, -- это самый

страшный  грех,  который  совершает  человек,  и  если человек  не  в  силах

противостоять искушению, то лучше отнять  у него физическое тело,  в котором

заключается вся низменная  природа. Так  мы  принесем  ему  пользу, облегчая

процесс  его  возрождения в  духовном мире. Я вспоминал  всех женатых людей,

которые,  не  подозревая о  нашем  движении, регулярно  вступали в  интимные

отношения, разрушавшие их духовные тела.

     Руководство применяло  специфическую тактику  мотивации  простых членов

секты.  Поначалу  к  нам  были  очень  добры,  могли  вкусно  кормить и даже

разрешить пойти в кино.  Затем, когда мы возвращались  в центр, нас начинали

обвинять в предательстве, нерадивости и непонимании доктрины Церкви.

     Ставя  перед  собой  цель объединения  мира,  мунизм провоцировал в нас

зависть к чужим успехам, нетерпимость к инакомыслию, что вело не к единству,

а размежеванию и отчуждению.

     Нам внушали,  что мы похожи  на  первых христиан,  которые претерпевали

гонения  в  обществе.  Чем больше  нас  не  любили, тем  сильнее  была  наша

сплоченность и вера.  В то  время пресса  и  телевидение  начали  трубить  о

мунистах,   появились   сенсационные   материалы  в  газетах   и   журналах,

разоблачавшие деятельность мунистов и  их  грязные  технологии  психического

воздействия на личность.  В журналах официальной религиозной  направленности

каждый месяц выходила аналитическая статья о деятельности тоталитарных сект.

Появились  специальные  программы  на  телевидении.  Но все  это  еще больше

крепило узы нашего братства. Мы еще активнее вербовали  людей путем обмана и

уловок.

     Каждый член ЦО должен был завербовать хотя бы одного человека в месяц и

каждый вечер докладывать о своих успехах руководству. Мы считали себя Божьим

воинством, которое ежедневно сражается с Сатаной.

     Порой  наступали времена,  когда  нас заставляли торговать на улицах по

двадцать часов  в сутки. Мы бродили  по городу,  мечтая о сне. Однажды ночью

меня чуть  не задушили, пытаясь забрать у меня те жалкие гроши, которые  мне

удалось выручить от продажи свечей. В другой раз какой-то человек потребовал

у меня  денег, приставив нож к  животу и  грозя  вынуть  из меня  кишки. Как

стинный  и  преданный мунист, я не  мог позволить,  чтобы кто-то украл Божьи

деньги. Каким-то чудом  Бог был  на моей стороне, и  в последний  момент мне

удавалось убежать.

     Чем дольше  я  находился в  секте,  тем  быстрее  приближался к полному

истощению. Наконец  произошел  финальный  взрыв, который стал началом  моего

выхода из секты.

     Меня не заботило собственное  благополучие, здоровье и  благосостояние.

Главным делом  жизни я  считал неустанный  труд  во благо  Отца и  полностью

отдавался  работе.  И  вдруг мне сообщили, что моя семья предприняла попытку

похитить и вывести меня из группы. Меня сразу перевели в другой город.

     Только через  несколько лет  после  выхода из  секты  я понял, что меня

перевели специально. В это время я начал задавать много вопросов, которые  у

меня возникали при внимательном чтении  "Истории  Божественного Провидения".

Меня смущал принцип проведения "временных параллелей" и нелогичность выводов

о времени прихода нового Мессии. К тому же я обнаружил массу несообразностей

в   "Божественном   Принципе",   а  ведь  я  был  лектором.  Руководству  не

понравилось, что  я поднимаю вопросы, на которые  нет  ответа. Мне постоянно

нашептывали  жуткие истории, что меня  хотят похитить и "промыть мне мозги",

что  у  нас нет  профессиональных депрограммистов,  как в Америке,  поэтому,

скорее  всего,  меня принудительным отправят в  психушку,  где будут  лечить

электрошоком. Мне сразу вспоминался  Джек Николсон  в  "Полете  над  гнездом

кукушки", и  я забывал про все  идеологические вопросы.  Я искренне верил во

все  эти  страшилки  и  паниковал.  Ведь  на карту  ставилось  мое  духовное

выживание!

     Нам постоянно внушали мысль об опасностях,  которые подстерегают  нас в

окружающем  мире,  и  культивировали  страх  перед  родителями,  которые  не

оставляют попыток нас выкрасть.

     На новом  месте  я  узнал,  что  рядовой  член  должен  сдавать немалую

ежедневную выручку. Это означало, что мы  не могли прекратить торговлю ни на

минуту,  и  я  вообще  перестал  спать.  Но   разве  бессоница  может  стать

препятствием  на пути того, кто  идет  к "священной  цели"?  Меня  назначили

старшим команды из восьми  неопытных "мытарей". Я должен был показать  им на

личном примере, как  надо работать! Мы продавали шоколадные медальки, цветы,

свечи, ладан, крестики и прохладительные напитки. Я жестко  руководил своими

подопечными,  не  жалея ни себя, ни  их,  и  за сутки нам удавалось собирать

нужную сумму  "налички",  которая нигде  не декларировалась  и не облагалась

налогами. В мою задачу входило кормить, поить, одевать и обеспечивать ночлег

моей команде. Я должен был заказывать,  покупать и доставлять товар, который

мы  "толкали" покупателям,  каждый  вечер  собирать  у членов  моей  команды

выручку и отсылать телеграфным переводом в штаб-квартиру. Мы делали огромные

наценки на наш товар, но люди его покупали,  веря нашим лживым утверждениям,

что деньги идут на строительство храма, в  фонд детского дома  или на помощь

инвалидам. Новая идеология трансформировала  нашу  совесть, мораль,  систему

ценностей. Мы нагло лгали, считая, что поступаем правильно. Нам внушили, что

цель оправдывает средства. Мы знали, что наша цель -- любой ценой спасти мир

от Сатаны и основать Царство Божие на земле, поэтому не считали наш обман ни

ложью,  ни грехом. Ведь все люди, кроме мунистов,  одержимы Сатаной, значит,

мы должны  вырвать  деньги из  лап Сатаны  и  передать  их  в  руки  Мессии,

посланного самим  Богом. Мы искренне верили, что, продавая  эти  безделушки,

спасаем мир от Сатаны!

     Ранним январским утром я ехал за последним членом моей команды, который

всю ночь торговал у входа в круглосуточный супермаркет, и уснул за  рулем. Я

специально садился в неудобную позу, которая мешала мне уснуть и защищала от

"бесов".  Тогда я искренне  верил, что  меня со всех сторон  окружают  бесы,

которые не оставляют попыток завладеть моей душой. Эти мысли мне  внушили на

групповых семинарах. Единственный способ избежать вторжения  бесов, согласно

доктрине  Муна, заключался в сознательной остановке мыслей и концентрации на

истинных родителях --  Муне и  его  жене. Мания  преследования силами  тьмы,

которой мы были одержимы в результате внушения, держала меня и других членов

секты в страхе,  зависимости  и повиновении. Я  уснул, но в последний момент

мне послышалось, как меня  кто-то позвал, и я открыл  глаза. Я успел увидеть

стремительно  приближавшиеся  задние  огни  многотонного  рефрижератора,  на

который  я несся с огромной скоростью. Я ударил по тормозам, но было слишком

поздно. Столкновение. Удар. Меня  пригвоздило к рулю. Дикая боль.  Я потерял

сознание.

     Дверь   микроавтобуса  заклинило.   Ее  разрезали   автогеном.  Бригада

спасателей  долго билась, прежде чем смогла вытащить меня наружу. Я мысленно

молил Отца о  прощении,  повторяя про  себя:  "Отец, прости  меня" и "Изыди,

Сатана". Снова и снова я твердил строки молитвы, пытаясь сфокусировать мысли

на  Боге и моля Его о  прощении.  Я  не сомневался,  что случившееся со мной

носит "духовный"  характер: Сатана  подверг  меня  испытанию,  а  я  его  не

выдержал.  Я  даже  не думал  о  том, что  причиной аварии  была хроническая

бессонница. Я  винил себя за  "предательство". Это мне тоже внушили в секте:

во всем всегда виноват только  я и хрупкость  моей  веры, которая  не сумела

выстоять в битве с силами Зла. Сказать вам, что я тогда  чувствовал? Что Бог

избрал меня на Святое Служение, а я не оправдал Его доверия!

     После  операции я лежал в больнице больше месяца. Я получил возможность

спать, есть и отдыхать. Мне представилась счастливая возможность увидеться с

семьей и друзьями. Находясь вдали от группы и от ее  постоянного воздействия

на мою психику, я  начал задумываться. Этому способствовало плавное  течение

моей жизни в больнице, сменившее бешеный темп и бурлящую активность в секте.

     Но должны были пройти  еще долгие  месяцы,  пока  я сумел по-настоящему

понять,  что же со  мной  произошло, и  что  пора возвращаться  к нормальной

жизни.  Тогда мне еще  только предстояло понять, в чем состоял феномен моего

преданного служения секте и ее идеалам. Но это совсем другая история.