1. ЭРИКСОНОВСКИЙ ПОДХОД К ГИПНОЗУ - ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ТРАНСЫ. Руководство по эриксоновской гипнотерапии - Стивен Гиллиген

Гипноз ассоциируется с самыми разными представлениями: с властью, волшебными исцелениями, таинственностью, утратой самоконтроля и т.д. К сожалению, многие из этих широко распространенных мнений далеки от истины. В настоящей главе показано, чем отличается эриксоновский подход от этих заблуждений.

Взаимоотношения в гипнозе

Гипноз традиционно принято рассматривать как взаимодействие между двумя людьми, разыгрывающими роли гипнотизера и субъекта. Это взаимодействие имеет целью вызвать у субъекта особое состояние "транса". Считается, что в этом состоянии поведение и ощущения субъекта изменяются по сравнению с обычным состоянием бодрствования.

Хотя почти все гипнотизеры-практики согласятся с этим общим определением, они резко расходятся в мнениях по поводу специфической природы взаимоотношений в гипнозе. Чтобы выявить некоторые из подобных разногласий, можно разграничить три подхода: авторитарный, стандартизованный и кооперативный - основанный на сотрудничестве.

Авторитарный подход

Крайняя версия такого подхода предполагает наличие некоей "могущественной" личности (гипнотизера), обладающей "особыми" психическими способностями (например, "гипнотическим взглядом" или "сильной волей") и заставляющей другую личность (субъекта) впадать в относительно пассивное состояние, в котором та "восприимчива" к "внушению" со стороны гипнотизера. Такое внушение может "принуждать" субъектов выполнять различные действия (от подражания собачьему лаю до отказа от курения), чего они при обычных условиях не захотели бы или не смогли бы сделать. Сторонники этой точки зрения широко пользуются такими понятиями, как "победа духа над материей", "утрата самоконтроля", "внедренное внушение" и "гипнабельность", которые сами отчасти "внедрены" книгами, кинофильмами и фольклором. Эти представления часто открыто разделяют неспециалисты, однако их втайне придерживаются и многие психотерапевты, прибегающие к гипнозу.

Особенно часто авторитарный подход используется в эстрадных сеансах гипноза. Здесь в качестве субъектов обычно выступают люди, попавшие на представление в ночном клубе за компанию с приятелями. Как правило, они добровольно вызываются выйти на сцену, где гипнотизер сначала обрушивает на них краткий (5-10 минут) шквал индуцирующих воздействий, а затем повелительным тоном отдает команды, побуждающие  субъектов вести себя необычно и нередко забавно - например, изображать потерю туфли с ноги, подражать какому-нибудь животному или начинать раздеваться. После гипноза субъект возвращается к своему столику, где приятели осыпают его похвалами. В этом смысле эстрадные сеансы гипноза выполняют ту же функцию, что и бутылка спиртного: сдержанный при обычных обстоятельствах человек получает возможность вести себя "буйно и сумасбродно", перекладывая ответственность за это с себя на кого-то еще (гипнотизера) или на что-то еще (состояние транса).

Этот лобовой авторитарный подход применяют также и многие гипнотизеры в клинике, правда, не столь эффектно. Хотя клиницисты работают в ином ситуационном контексте и имеют иные намерения - например, помочь человеку измениться, - они нередко убеждены про себя, что в ходе гипноза перехватывают управление психологическими процессами клиента, а затем приказывают ему изменить нежелательное поведение - например, отказаться от курения или переедания.

Хотя приверженцы авторитарного подхода часто питают самые лучшие намерения, они способствуют распространению заблуждений по поводу гипноза. Например, бессознательное обычно понимается как нечто не являющееся частью личности; оно рассматривается как некий "чистый лист" или "плодородная почва", куда можно что-то "вписать" или "посадить". Считается, что такое внушение оказывает сильное влияние на поведение субъектов, иногда заставляя их поступать наперекор своей сознательной воле или повседневным привычкам. Может быть, самый огорчительный вывод, который из этого делается, состоит в том, будто гипнотизер получает власть над субъектом. Как мы увидим из последующих глав, это в высшей степени ошибочное мнение сильно мешает многим людям в полной мере участвовать в гипнотическом процессе.

Авторитарные представления отчасти восходят к трудам таких исторических персонажей, как Месмер, Бернгейм, Шарко и Фрейд. Хотя они стояли на различных теоретических позициях (обстоятельное их сопоставление см. в Ellenberger, 1970), все они истолковывали гипноз как асимметричное взаимодействие, в ходе которого гипнотизер, обычно харизматический мужчина, подчиняет своей власти пассивного субъекта, обычно женщину. В качестве примера приведем данную Элленбергером характеристику Шарко, одного из наиболее видных ученых конца XIX века:

"В глазах публики Шарко был человеком, который исследовал бездонные глубины человеческого духа, отсюда и его прозвище - "Наполеон неврозов". Его имя отождествлялось с открытием истерии, гипноза, раздвоения личности, каталепсии и сомнамбулизма. О его власти над истеричными женщинами в больнице Сальпетриер и о том, что там происходило, ходили причудливые истории. Жюль Кларти рассказывает, как во время бала для пациентов в Сальпетриере кто-то случайно ударил в гонг, после чего многие истеричные женщины мгновенно впали в каталептическое состояние и сохраняли те позы, в которых их застал удар гонга" (p.95).

Сосредоточивая внимание на власти гипнотизера, авторитарный подход не учитывает уникальности любого субъекта - его знаний, убеждений, способностей и т.д., а также не признает за клиентом возможности решать, какое участие он примет (и примет ли вообще) в гипнотическом процессе. Тем самым, как мы увидим ниже, такой подход лишь ограниченно пригоден для осуществлений долговременных терапевтических изменений.

Подобные ограниченные представления, характерные для авторитарного подхода, держались так долго отчасти потому, что категорическое отрицание гипноза Фрейдом на рубеже веков едва не заставило на многие годы отказаться от серьезных научных исследований в этом направлении. Чик и Лекрон (Cheek & LeCron, 1968) отмечают:

"В 1890-е годы, когда Фрейд начинал свою практику, он работал с врачом по фамилии Брейер, одним из лучших медиков-гипнотизеров того времени. Фрейд мало знал о гипнозе, плохо им владел и ошибочно полагал, что для получения хороших результатов необходим глубокий транс. Лишь один из десяти его пациентов впадал в глубокий транс, и это беспокоило Фрейда. Брейер добивался гораздо лучших результатов. Они были соперниками, и такая ситуация не могла удовлетворять Фрейда. Поэтому он стал искать новые методы, отказался от гипноза и стал разрабатывать методы свободных ассоциаций и толкования сновидений.

Хотя вклад Фрейда в наши познания о работе психики и в психотерапию велик, его отказ от гипноза принес вред, поскольку почти на пятьдесят лет задержал развитие гипнотерапии. Сегодня многие психиатры и большинство психоаналитиков испытывают лишь минимальный интерес к гипнозу. Они ничего о нем не знают и считают его бесполезным, поскольку Фрейд сначала пользовался им, а потом от него отказался. Многие из них твердо убеждены, что гипнотерапия сводится всего лишь к устранению симптомов путем внушения, как делал Бернгейм. Поэтому часто говорится, что гипнотерапия дает лишь временные результаты, хотя и Бернгейм, и другие врачи того времени безусловно опровергли такое представление" (p.18).

К счастью, от этой модели гипноза, основанной на авторитарном и прямом внушении, сейчас понемногу отказываются. Этим мы отчасти обязаны тому, что можно назвать стандартизованным подходом.

Стандартизованный подход

Такой подход особенно господствует в экспериментальной психологии. Не приписывая основной роли власти гипнотизера, эта точка зрения выдвигает на первый план субъекта как главный объект изучения, считая обычно степень восприимчивости к гипнозу присущим ему постоянным свойством. В силу этого гипнотизер может пользоваться стандартизованным набором воздействий, который остается неизменным для различных субъектов. Другими словами, субъект либо поддается гипнозу, либо нет, а от поведения гипнотизера в действительности мало что зависит.

Наиболее влиятельными пропагандистами стандартизованного подхода были ученые, стремившиеся легитимизировать гипноз, подвергая его строгой проверке средствами экспериментальной психологии (например, Hilgard, 1965; Hull, 1933). Их усилия, безусловно, заслуживают похвалы, поскольку они освободили гипноз от его "месмеровского образа" (т.е. от авторитаристских представлений), тем самым вернув ему респектабельность в глазах научного сообщества. Однако, строго придерживаясь неписаного закона экспериментальной психологии, гласящего, что основным объектом исследования является индивид, этот подход свел к минимуму роль контекстуальных переменных (например, взаимоотношений между гипнотизером и субъектом). Поскольку предметом интереса было поведение субъекта, в экспериментах принимались все меры для контроля всех остальных факторов. Например, много сил было потрачено на разработку стандартизованных процедур наведения, которые можно было бы воспроизводить с пластинок или пленок, тем самым полностью устраняя необходимость в операторе (который мог бы внести искажения в эксперимент). Конечно, само по себе это не вызывает возражений; больше того, если бы с помощью таких процедур можно было вызывать состояние транса у большинства субъектов, это было бы вполне похвально.

Однако вскоре стало очевидно, что лишь часть субъектов обладает восприимчивостью к стандартизованным наведениям: около 15% к ним высоко восприимчивы, 65% - умеренно восприимчивы и 20% - вообще невосприимчивы (см. Hilgard, 1965). Эти индивидуальные различия, а также то, что восприимчивость данного субъекта к стандартизованной методике, как было обнаружено, остается в общем стабильной на протяжении длительного времени (см., например, Hilgard,1965), заставило многих экспериментаторов (Hilgard, 1965; Shor, Orne & O'Connell, 1966) счесть гипнабельность постоянным свойством. У некоторых оно есть, у других нет. Хилгард (1965) отмечает:

"Всякий раз, когда измеряется некое свойство человека, возникает вопрос, насколько стабильно это свойство, насколько оно устойчиво во времени. Этой проблеме посвящены исследования постоянства IQ, и перед нами стоит такая же проблема - насколько стабильна способность подвергаться гипнозу... Данные... показывают, что при стандартных условиях [курсив мой. - С.Г.] восприимчивость к гипнозу - вполне надежная характеристика..." (р.69).

В этом смысле стандартизованный подход приписывает как успех, так и неудачу гипнотического сеанса субъекту. Гипнотизер же здесь не играет большой роли.

Такой подход порождает несколько серьезных проблем. Во-первых, он исходит из того, что стандартизованное наведение, которое, по существу, предписывает человеку расслабиться и воображать различные вещи, представляет собой действенный способ оценки общей восприимчивости человека к гипнозу. Это похоже на то, как если бы мы оценивали умение танцевать только по умению танцевать фокстрот. На самом деле одни умеют танцевать диско, но не вальс, другие - салонные танцы, но не буги и т.д. Некоторым субъектам легко удается формировать свои ощущения в соответствии с полученным указанием расслабиться; другие, особенно склонные к внутреннему диалогу, откликаются только на иные индуцирующие воздействия. Как будет подробно рассмотрено ниже, существует много способов погружения в транс, и задача гипнотерапевта - найти наведение, лучше всего подходящее для данного клиента.

Вторая проблема стандартизованного подхода состоит в том, что он определяет восприимчивость к гипнозу по поведенческим реакциям на тестовые внушения. В результате субъекты, неспособные, скажем, почувствовать, как руки у них становятся невероятно тяжелыми, расцениваются как плохие гипнотические субъекты. Хотя использование внешнего поведения для оценки внутреннего состояния естественно, особенно в области эксперимента, оно заслоняет самое главное: транс - это прежде всего переживание, как любовь или гнев, и оно различно у разных людей. Нельзя делать вывод, будто человек не испытывает гнева, поскольку он не ударил кого-то, или что человек не может быть влюблен, поскольку не поцеловал экспериментатора. Точно так же некоторые загипнотизированные субъекты не хотят или неспособны выполнять в ходе эксперимента все требования к своему поведению, другие же для этого выходят из состояния транса (см. Erickson, 1967). Утверждать, будто такие люди поэтому неспособны испытывать транс, с нашей точки зрения, нет оснований.

Третья проблема состоит в следующем. Стандартизованный подход не в состоянии всерьез объяснить того обстоятельства, что на степень восприимчивости существенно влияют разнообразные факторы, включая различные стратегии наведения (Kubie & Margolin, 1944), наркотики (Sjoberg & Hollister, 1965), установки (Kroger, 1963), ожидания (Barber, 1969, 1972; Wolberg, 1948), внешние условия (Kramer, 1969; Tart, 1964), специальная подготовка (Blum, 1961; Sachs, 1971) и моделирование (Zimbardo, Rapaport & Baron, 1969). Теоретики, считающие восприимчивость к гипнозу стабильным свойством, объясняли это многократно продемонстрированное повышение восприимчивости (см. исчерпывающий обзор в Diamond, 1974) положительным изменением установки (Hilgard, 1965); другими словами, готовность субъекта к участию в гипнотическом процессе со временем усиливается. Однако, вместо того чтобы перед лицом подобных фактов отбросить свои теории, теоретики ввели такие понятия, как плато гипнабельности (Shor, Orne & O'Connell, 1966), утверждая, будто у каждого человека есть верхний предел восприимчивости к гипнозу. Результаты, достигаемые им, могут быть ниже этого предела (что часто и происходит, особенно во время нескольких первых сеансов), но не могут его превзойти.

Эти ограничения стандартизованного подхода не позволяют гипнотизеру проявлять гибкость в обращении с субъектом, адаптироваться к нему (см. Dorcas, 1963). К тому же из-за этого некоторые люди приходят к выводу, что никогда не смогут испытать транс. Например, как показали мои беседы о гипнозе и с друзьями, и с клиентами, многие из них с огорчением признаются, что они "плохие" гипнотические субъекты. У большинства такое убеждение появилось после того, как экспериментатор или клиницист сообщил им, что их неспособность подвергаться стандартизованному наведению означает, что они никогда не смогут испытать транс. Мой собственный опыт, как и опыт коллег, убедительно показывает, что это неверно: большинство таких "резистентных", или "невосприимчивых", людей после специальной подготовки способны испытывать транс.

Я не хочу сказать, что все люди одинаково гипнабельны. Некоторые быстро и глубоко откликаются на прямое гипнотическое внушение, другие никогда не будут реагировать на этот метод. Опыт показывает, что с этим вряд ли можно спорить. Вопрос в другом - не могут ли люди, невосприимчивые к прямым внушениям, осуществляемым в стандартизованных условиях, оказаться восприимчивыми к более гибким гипнотическим техникам, применяемым в контексте интенсивного межличностного взаимодействия (например, гипнотерапии). Стандартизованный подход отвечает на этот вопрос отрицательно, в то время как я утверждаю, что каждый человек обладает способностью испытать гипнотическое взаимодействие. Отдельные люди в огромной степени различаются по многим параметрам, например по скорости возникновения транса, по поведению в состоянии транса, по потребности в межличностном взаимодействии в состоянии транса. Поэтому задача гипнотерапевта - выявить и создать условия, благоприятные для возникновения гипноза. Коротко говоря, главное, о чем идет речь в этой книге, - как этого добиться.

Прежде чем закончить наше краткое обсуждение стандартизованного подхода, следует справедливости ради заметить, что в некоторых отношениях он полезен. Стандартизованные команды часто необходимы в контексте эксперимента, когда первостепенное значение имеет строгий контроль. Кроме того, стандартизованные тесты могут выявлять субъектов, способных испытывать транс вообще без всяких затруднений (т.е. дающих в тестах высокие показатели). Они могут также указывать, какие феномены транса (например, гипнотические грезы или возрастную регрессию) легко вызвать у данного субъекта. Это ценная информация для исследователей, пользующихся гипнозом, поскольку она позволяет им отбирать субъектов, подходящих для их целей. Она может также помочь клиницисту оценить необходимую степень индивидуализации наведений, предназначенных для данного клиента; вдобавок она подсказывает стратегии гипнотерапии (например, гипнотические грезы), подходящие для данного клиента (см., например, Spiegel & Spiegel, 1978). Суть здесь в том, что стандартизованные тесты помогают понять, что человек способен сделать без труда, но ничего не говорят о том, что он внутренне неспособен сделать. Другими словами, высокие показатели в тесте на гипнабельность обычно означают, что субъект будет откликаться почти на любые гипнотические команды; низкие же показатели свидетельствуют о том, что от гипнотизера требуется иная стратегия или же клиент нуждается в дополнительной подготовке.

Кооперативный подход, основанный на сотрудничестве

Многие современные гипнотерапевты считают, что восприимчивость к гипнозу отражает взаимодействие между мотивациями и интересами клиента, гибкостью и отзывчивостью гипнотерапевта и степенью раппорта, достигнутого между гипнотерапевтом и клиентом.

Основной вклад в такой клинический подход к гипнозу внес доктор медицины Милтон Г.Эриксон. Посвятив почти 60 лет своих психиатрических исследований новаторскому лечебному применению гипноза, Эриксон разработал подлинно уникальный подход к психотерапии. Подход Эриксона заключается прежде всего в сотрудничестве:

"...Гипноз должен быть в первую очередь результатом ситуации, когда межличностные и внутриличностные взаимодействия развиваются конструктивно и служат целям как гипнотизера, так и субъекта. Этого невозможно достигнуть, ни следуя жестким процедурам и фиксированным методам, ни стремясь добиться какой-то одной конкретной цели. Сложность человеческого поведения и лежащих в его основе мотиваций требует учета множества факторов, существующих в любой ситуации, когда два действующих лица заняты некоей совместной деятельностью" (1952; in Rossi, 1980a, pp.166-167).

Таким образом, этот подход выдвигает на первый план взаимопроникающую триаду единиц, вовлеченных в гипнотический взаимообмен. Как показано на рис.1.1, гипнотизер, субъект и взаимоотношения между гипнотизером и субъектом признаются автономными системами, действующими в единстве. Такой подход подчеркивает, что транс всегда проявляется в контексте взаимоотношений, в котором ни гипнотизер, ни субъект не могут рассматриваться по отдельности друг от друга.

Рис.1.1. Гипнотические взаимоотношения сотрудничества

В таком контексте сотрудничества гипнотизер и субъект выполняют различные роли:

"Какой бы ни была роль гипнотизера, роль субъекта требует большего объема активной работы - работы, определяемой способностями, знаниями и внутренним опытом личности в целом. Гипнотизер может лишь руководить, направлять, присматривать и предоставлять субъекту возможность выполнять продуктивную работу. Чтобы этого добиться, он должен понимать ситуацию и вытекающие из нее требования, максимально оберегать субъекта и быть способным оценить проделанную работу. Он должен принимать и использовать возникающее поведение и уметь создавать возможности и ситуации, благоприятные для адекватного функционирования субъекта" (Erickson, 1952; in Rossi, 1980a, p.167).

Таким образом, эриксоновский гипнотерапевт действует в соответствии с принципом утилизации, согласно которому стереотипы самопроявления субъекта рассматриваются как основа возникновения терапевтического транса. Это требует не стандартизованных, а адаптивных команд: гипнотизер сначала следует за текущим поведением субъекта, а затем начинает им руководить. При этом путь к трансу всегда уникален, основан на уникальных самопроявлениях как гипнотизера, так и клиента. Другими словами, транс возникает из межличностного взаимодействия на уровне ощущений, когда гипнотерапевт подстраивается к субъекту, тем самым позволяя обеим сторонам становиться все более восприимчивыми друг к другу. Способы осуществления этого процесса подробно охарактеризованы в следующих главах. Сейчас же важно то, что эриксоновский подход основан на сотрудничестве, утилизации и гибкости.

Краткое изложение различий

Выше мы видели, как по-разному понимаются взаимоотношения в гипнозе: авторитарный подход придает основное значение власти гипнотизера; стандартизованный подход сосредоточивает внимание на восприимчивости субъекта, а кооперативный подход, основанный на сотрудничестве, выдвигает на первый план взаимодействие между гипнотизером и субъектом. Эти и другие различия породили кажущиеся бесконечными споры, особенно между экспериментаторами и клиницистами. Например, экспериментаторы часто обвиняют клиницистов в отказе от признания "научных фактов", на что многие клиницисты возражают, что лабораторным данным недостает экологической валидности. Хотя многие исследователи не слишком затронуты этим взаимным антагонизмом (см., например, Perry, Gelfand & Marcovitch, 1979), о существующей поляризации мнений можно только пожалеть, так как каждая из сторон отрицает вклад другой.

Почему возникли эти различия? Как показано в табл.1.1, их можно отчасти объяснить различными ситуационными контекстами и интересами, свойственными каждому подходу.

Таблица 1.1

Аспекты гипнотических взаимоотношений

Приверженцы авторитарного подхода обычно находятся в таких ситуациях, когда они должны продемонстрировать собственную харизматичность и власть. В лаборатории исследователь приучен бесстрастно наблюдать изучаемое явление. Современный клиницист делает все возможное, чтобы помочь клиенту, и обязан постоянно размышлять о характере терапевтического взаимодействия. В соответствии с этим эстрадник или харизматический шоумен, экспериментатор и клиницист по необходимости применяют различные схемы наблюдения, имеют разные цели и пользуются разными коммуникативными стратегиями.

Кроме того, они неизбежно по-разному интерпретируют свои данные. Возьмем, например, обычную ситуацию: субъект никак не впадает в транс. Авторитарист, как правило, видит в этом "сопротивление"; экспериментатор делает вывод, что субъект "невосприимчив" к гипнозу; гипнотерапевт, стремящийся к сотрудничеству, осознает необходимость прибегнуть к более подходящей коммуникативной стратегии. Понимая, как различные ситуационные контексты могут приводить к столь фундаментальным различиям, мы начинаем видеть потенциальную взаимодополнительность этих подходов.

Конечно, некоторые различия могут оказаться неустранимыми. Возможно, наиболее важное из них касается вопроса о том, можно ли считать всех людей гипнабельными. Многие клиницисты отвечают на этот вопрос утвердительно, большинство экспериментаторов - отрицательно. Однако даже это, казалось бы, непримиримое противоречие можно объяснить семантическими или методическими различиями. Как указывают Перри, Гелфанд и Маркович (Perry, Gelfand & Marcovitch, 1979), клиницисты обычно определяют транс с точки зрения субъективного участия субъекта, в то время как экспериментаторы оценивают его с точки зрения числа выполненных поведенческих актов; кроме того, экспериментальные процедуры предусматривают неизменный набор подобных актов, в то время как клиническая практика требует от гипнотизера применения таких методов, которые окажутся наиболее эффективными для данного клиента. Таким образом, возможно, что спорящие стороны говорят о двух разных явлениях и приводят в качестве доводов разные комплексы данных (см. Erickson, 1967; Perry & Lawrence, 1980; Perry & Walsh, 1978; Weitzenhoffer, 1980). Если появится общая основа для дискуссии, эти точки зрения, возможно, удастся так или иначе примирить.

Некоторые другие положения, лежащие в основе эриксоновского подхода

До сих пор мы видели, что эриксоновский подход ставит во главу угла межличностные взаимоотношения, характеризующиеся принципом сотрудничества. В этом разделе говорится о других исходных положениях, составляющих основу этого подхода. Каждое из них формулируется здесь вкратце, а затем подробно рассматривается в последующих главах.

1. Всякая личность уникальна. Из всех качеств Милтона Эриксона наибольшее впечатление на меня производила его готовность и умение претворять в жизнь свое глубокое убеждение в уникальности всякой личности. Это центральное убеждение, по-видимому, отчасти объясняется уникальностью личности самого Эриксона. Кроме всего прочего, он не различал цвета, страдал тональной глухотой и дислексией, дважды перенес паралич вследствие полиомиелита. Он научился рассматривать эти и другие свои особенности как особые качества, позволяющие ему обучаться и наслаждаться жизнью. С таких же позиций он затем работал и со своими пациентами, помогая им использовать собственные особенности как основу для саморазвития.

Применяя это убеждение к гипнозу, Эриксон отмечает:

"Основная проблема в гипнозе - это наведение удовлетворительного состояния транса... Главный вопрос состоит в том, как обеспечить сравнимую степень гипноза у различных субъектов и одинаковые состояния транса у одного и того же субъекта в разное время.

Причина этих трудностей лежит в том факте, что гипноз основан на меж- и внутриличностных взаимоотношениях. Такие взаимоотношения непостоянны и меняются в соответствии с реакцией личности на любое гипнотическое действие. Кроме того, каждая личность уникальна, и характер ее спонтанного и ответного поведения по необходимости изменяется в зависимости от времени, ситуации, намеченных целей и участников взаимодействия.

Статистическими методами можно получить некоторые средние показатели гипнотического поведения, однако такие средние показатели не характеризуют поведения никакого отдельного субъекта. Поэтому их нельзя использовать для оценки ни индивидуального поведения, ни конкретных гипнотических феноменов" (1952; in Rossi, 1980a, p.139).

Эриксон неоднократно подчеркивал, что терапевтическое воздействие должно основываться не на теоретических соображениях и не на статистических вероятностях, а на действительных особенностях самопроявлений клиента (например, его убеждениях, поведении, мотивациях, симптомах). Это весьма радикальное утверждение, поскольку оно заставляет гипнотерапевта начинать каждый курс терапии в состоянии неведения. Оно предполагает, что самопроявления клиента представляют собой индивидуализированные модели "реальности" и что терапия основывается на принятии и утилизации этих моделей. Для этого гипнотерапевт должен выработать у себя восприимчивое состояние дефрейминга, в котором он отставляет в сторону свои собственные модели и "усваивает" новую "реальность", т.е. "реальность" клиента.

2. Гипноз - это чувственно переживаемый процесс передачи идей. Идея - это некое различение, "разница, в которой заключается все дело" (Bateson, 1979), некая корреляция, бит информации. Идея - это форма замыкания, акт установления границы, способ отличать фигуру от фона (см. Brown, 1979). Подчеркивая сущность гипноза как процесса передачи идей, Хартленд (Hartland, 1971) отмечает:

"Наведение гипнотических состояний и феноменов представляет собой прежде всего передачу идей и вызывание у субъекта цепочек мыслей и ассоциаций, которые в конечном счете приводят к поведенческим реакциям. Даже когда гипнотизер что-то делает с субъектом или говорит ему, что и как делать, возникающий транс по-прежнему остается результатом идей, ассоциаций, психических процессов и представлений, которые уже существуют в психике субъекта и вследствие этого всего лишь пробуждаются в нем. Слишком многие гипнотерапевты принимают за действующие факторы собственные действия, намерения и желания и некритически верят, что это их обращение к субъекту вызывает или инициирует конкретные реакции. Они не осознают, что их слова и действия служат всего лишь средствами стимулирования или пробуждения у их клиентов прежних знаний или представлений, приобретенных отчасти сознательным, а отчасти бессознательным путем... Следует всемерно направлять внимание субъекта на процессы, идущие внутри него самого, на его собственные телесные ощущения, воспоминания, эмоции, мысли, чувства, идеи, прежние знания и прежний опыт. Хорошая гипнотическая техника, выстроенная таким образом, может дать поразительный эффект даже при неблагоприятных, казалось бы, обстоятельствах" (p.375).

Таким образом, эффективное гипнотическое внушение активирует идеи или представления, уже присутствующие в поле самоощущения человека.

Чтобы должным образом оценить эту точку зрения, важно понять, что идеи могут быть облечены в разнообразные формы или модальности. Они могут быть выражены в виде ощущения, образа, понятия, убеждения, двигательного акта или знания. Личность постоянно сосредоточена на разнообразных идеях; задача эриксоновского гипнотерапевта состоит в том, чтобы выявить и использовать эти идеи  как основу для достижения гипнотического эффекта. Например, одного клиента беспокоило состояние "тревоги". Исследование показало, что этот симптомокомплекс содержит, наряду с другими идеями, какие-то конкретные ощущения в груди. Поэтому часть гипнотического воздействия была посвящена разработке этой простой идеи:

"Так вот, Боб, ты способен сосредоточиваться на самых разнообразных вещах... у всех нас есть такая способность... и ты можешь испытывать самые разнообразные ощущения в самых разнообразных местах своего тела... Я пока еще не буду говорить об изменениях ощущений в твоих руках и ногах, потому что, очевидно, твое внимание сосредоточено на ощущениях в груди... и ты говорил, что там у тебя такие сильные ощущения... и все же я, пожалуй, попытаюсь поспорить с тобой и скажу, что ты не обращаешь достаточного внимания на все разнообразные ощущения, которые могут возникнуть у тебя в груди... вот ты делаешь вдох и выдох... вдох и выдох... и смотришь на меня... так, хорошо... и слушаешь мой голос и чувствуешь это ощущение у себя в груди... интересно было бы знать, как и где это ощущение начинается и как и куда оно распространяется... доходит ли оно до пупка или до шеи... и как оно может изменяться, если ты сосредоточишься как можно глубже на своей способности позволить бессознательному вызывать нужные ощущения у тебя в груди, когда в этом возникает необходимость, и реагировать на них спокойно и уверенно..."

Таким образом, идея (ощущение в груди), свойственная данному человеку, была утилизирована для того, чтобы сосредоточить его внимание и вызвать транс. В дальнейшем будет приведено еще много подобных примеров.

Рассматривая гипноз как передачу идей, нужно стремиться не столько к осознанному пониманию, сколько к чувственному участию. Как мы увидим, невербальное представление идей составляет немалую часть техники гипноза. Гипнотерапевт стремится к тому, чтобы клиент сосредоточился на своих ощущениях, а затем с помощью гипноза изменяет направление его внимания, чтобы достигнуть терапевтических целей.

3. Каждый человек располагает продуктивными ресурсами. Эриксоновский гипнотерапевт исходит из того, что каждый человек наделен значительно большими способностями и ресурсами, чем осознает сам. Более того, человек располагает достаточными ресурсами, чтобы испытывать счастье и удовлетворение жизнью. К сожалению, многие из этих ресурсов разобщены с текущими переживаниями человека. Например, каждый способен проявлять доброту к другим, однако многие не позволяют себе этого. И даже когда подобные ресурсы доступны, на них часто накладываются ненужные ограничения. Так, один клиент считал, что может быть добрым лишь со своим маленьким сыном; другая была убеждена, что, проявив к кому-нибудь доброту, возьмет на себя по отношению к этому человеку какие-то долгосрочные обязательства. Обе эти модели реальности не допускали спонтанных и вполне уместных проявлений доброты.

Основываясь на этих наблюдениях, эриксоновский гипнотерапевт обычно не пытается дать клиенту что-то новое. Вместо этого он помогает клиенту научиться использовать те навыки и ресурсы, которыми тот уже обладает. Предполагается, что эти ресурсы будут реализованы через самоисследование клиента на уровне ощущений, а не через осознанное понимание со стороны гипнотерапевта (или клиента). Как мы увидим далее, это относится как к гипнотическому наведению, когда транс достигается на основе естественного опыта клиента, так и к гипнотерапии вообще, когда стратегия трансформации направлена на выявление и/или реорганизацию соответствующих ресурсов клиента.

4. Транс активизирует эти ресурсы. Главная терапевтическая ценность транса состоит в том, что он может избавить человека от жестких ограничений и тем самым сделать возможным переструктурирование и реорганизацию системы самоощущения. Сознательная, целенаправленная деятельность, как правило, связана с установлением тех или иных психических конфигураций, или структур, что сужает поле внимания или сосредоточивает его лишь на связанных с этими ограничениями сигналах. В имеющейся литературе было неоднократно подтверждено наличие этого искажающего процесса. Например, мы с Гордоном Бауэром провели серию исследований (Bower, Gilligan & Monteiro, 1981; Gilligan, 1982b; Gilligan & Bower, 1984), в которых загипнотизированных субъектов обучали вызывать у себя определенные эмоциональные состояния (счастье, печаль, гнев), а затем тестировали их на выполнение различных когнитивных заданий, связанных с памятью, восприятием, интерпретацией текстов, прогнозированием, субъективными оценками и т.д. Общий результат, полученный в многочисленных экспериментах, свидетельствовал о том, что настроение искажает познание в сторону соответствующего аффекта; например, у счастливых субъектов возникали счастливые воспоминания, а у грустных субъектов - печальные. Эти данные, свидетельствующие о том, что наличие ограничений (например, аффективных, когнитивных, позиционных) резко сокращает обработку информации, были неоднократно подтверждены (например, Higgins, Herman & Zanna, 1981).

Подобные искажения имеют клиническое значение, поскольку можно заметить, что люди, отягощенные проблемами, зациклены на тех или иных неизменных структурах переработки информации. Это означает, что их сознательные процессы идут по бесконечному замкнутому кругу и в силу этого разобщены с ресурсами бессознательного. Как будет рассмотрено в главе 5, такая разобщенность будет проявляться в различных видах повторяющегося поведения - в позах, словесном выражении, поведенческих актах, образах, возникающих воспоминаниях, способах мышления. Подобная фиксация не допускает гибкой адаптации к изменяющимся потребностям, ситуациям и взаимоотношениям; вместо этого она снова и снова приводит к одному и тому же нежелательному результату. Транс же активизирует ресурсы, необходимые для трансформационных изменений, создавая дефреймированное (т.е. неискаженное) состояние самовосприятия, в котором могут открыться новые способы существования. Это представление глубже рассматривается в последующих главах.

5. Транс естественен. Ощущения транса не представляют собой чего-то чуждого нормальному способу функционирования человека. Как будет подробно рассмотрено в следующей главе, они ни в коей мере не являются необычными или искусственными. Они напоминают переживания, знакомые каждому из нас, - такие, как чтение увлекательного романа, влюбленность или грезы наяву. Единственное отличие транса нередко состоит в том, что чувственное участие здесь нередко более интенсивно и продолжительно, поскольку имеет целью достижение определенных целей. Эриксон отмечает:

"Какие действия может совершить человек под гипнозом? В сущности, нет таких действий, совершаемых в состоянии гипноза, которых вы не могли бы совершить в обычном, повседневном бодрствующем состоянии. Преимущество гипноза - в том, что вы можете контролировать, направлять и продлевать то поведение, которое всего лишь мельком проскальзывает в обычной повседневной жизни. Может быть, лучший пример этого - амнезия. Если бы я попросил любого из вас что-то забыть, вам было бы весьма трудно сделать это в вашем обычном состоянии бодрствования. Сколько раз вас знакомили с человеком, говорили, как его зовут, вы повторяли его имя, обменивались с ним рукопожатием, имея твердое намерение запомнить сообщенное вам имя, - но стоило вам отпустить его руку, как вы его забывали? Мгновенное забывание помимо собственной воли столь же обычно в нормальном бодрствующем состоянии, как и в состоянии гипноза. Поэтому вы пользуетесь гипнозом, чтобы просить людей действовать так же, как они действуют в обычной повседневной жизни, но делать это в данный момент и на протяжении определенного промежутка времени. Вы просите их использовать свои способности и внутренний опыт так, как им до сих пор и в голову не приходило... Почти все мы даже не представляем себе, на что способны" (In Rossi, Ryan & Sharp, 1983, p.183).

То, что состояние транса согласуется с нормальными процессами, происходящими в человеке, означает, что его лучше всего достигать путем естественного взаимодействия. Например, вместо того чтобы пытаться вызвать возрастную регрессию с помощью каких-нибудь стандартизованных искусственно звучащих воздействий, как поступают гипнотизеры-экспериментаторы, эриксоновский гипнотерапевт может попросить субъекта воссоздать в памяти и описать воображаемого товарища детских игр или домашнее животное, местность, где он жил в детстве, или детскую песенку.

Естественность транса делает его идеальным контекстом, в котором человек может добиться глубоких системных изменений, получая доступ к фундаментальным чувственным взаимосвязям, принимая и трансформируя их. Другими словами, в трансе человек получает возможность на чувственном уровне выйти на глубинные аспекты проблемного состояния в более глубоком контексте, повышающем чувство собственной ценности, а затем использовать различные ресурсы, чтобы вызвать трансформационные изменения. Как станет ясно из последующих глав, это может быть сделано множеством разных способов.

Наконец, естественность транса означает, что он может быть связан как с повышением, так и со снижением чувства собственной ценности. Другими словами, процессы гипнотического транса присутствуют не только в повседневных состояниях транса, но и в симптоматических (проблемных) состояниях. Например, возьмем идеодинамику - основной принцип гипноза, согласно которому действие ощущается как просто "случающееся" автоматически, без участия сознания и без всякого усилия. В гипнотическом трансе это может проявляться, скажем, как левитация руки; в повседневном трансе "второго дыхания" у бегуна он может сказать, что "все мое тело просто двигалось без всяких усилий"; в симптоматическом трансе человек может пожаловаться, что действия наподобие переедания "просто случаются" автоматически, наперекор всем усилиям управлять ими (подавлять, исключать, пересиливать их) сознательно. В каждом из этих случаев идеодинамические проявления сигнализируют о наступлении состояния транса.

Таким образом, в зависимости от значимости контекста транс может создавать как проблемы, так и решения. Как мы увидим далее, понимание этого позволяет эриксоновскому гипнотерапевту использовать состояния терапевтического транса, чтобы трансформировать и переоценивать симптоматические проявления, многократно возникающие у клиентов в состояниях транса, снижающих чувство собственной ценности.

6. Эриксоновские подходы ориентируют не на исправление ошибок, а на выправление курса. Эриксон выдвигал на первый план не понимание прошлого, а достижение целей и удовлетворение потребностей сегодняшнего "Я". Его подход был глубоко позитивным: прошлое означает разнообразный опыт, большая часть которого забыта, а часть оформлена таким образом, что снижает чувство собственной ценности, однако весь он представляет собой потенциально ценный ресурс; настоящее предоставляет бесконечные возможности для усвоения нового и повышения чувства собственной ценности; будущее открывает много потенциальных путей дальнейшего саморазвития. Поэтому сегодняшние представления и опыт клиента - видятся ли они как достоинства или недостатки, как "хорошее" или "плохое" - рассматриваются как основа для дальнейшего развивающего обучения. Эриксоновский гипнотерапевт ориентирует клиентов на их цели и интересы и предоставляет возможности для их достижения.

Такой подход рассматривает саморазвитие как естественный биологический процесс эволюции личности, а проблемы и ошибки - как уклонения от него. Проблемы рассматриваются как существенный, но вторичный аспект развития, а решения (рост) - как первичный аспект. Это точка зрения прекрасно сформулирована Пирсом в следующем отрывке:

"В наши гены встроен биологический план впечатляющего масштаба... Этот план обладает гибкостью, чтобы соответствовать бесчисленному множеству переменных... Развиваться - это значит учиться ходить по таким встроенным в нас прямым линиям. Как и при усвоении любого навыка, сначала наша походка неуверенна. Мы шатаемся, спотыкаемся и падаем. Такие шатания и падения несущественны, пока мы не теряем из вида этой прямой линии развития, пока мы сохраняем ориентировку. В таком случае все приходит вовремя, а шатания и отклонения ничего не значат" (Pearce, 1981, p.92).

Эта метафора обучения ходьбе особенно применима к саморазвитию Милтона Эриксона. Например, Эриксон так вспоминал важный этап своего развития - обучение ходьбе уже будучи подростком, после того как полиомиелит превратил его в калеку:

"Я научился вставать, глядя, как учится вставать моя маленькая сестра: опираешься на обе руки, расставляешь ноги, опираешься на колени, а потом посильнее отталкиваешься одной рукой и встаешь. Покачаешься взад и вперед, чтобы обрести равновесие. Сохраняя равновесие, пробуешь сгибать колени. Сохраняя равновесие, пробуешь поворачивать голову. Сохраняя равновесие, пробуешь двигать рукой. Не теряя равновесия, ставишь одну ногу впереди другой. Падаешь. И начинаешь все сначала" (In Rossi, Ryan & Sharp, 1983, рp.13-14).

Это прекрасное описание можно отнести буквально к любому процессу обучения и развития.

В соответствии с этим описанием эриксоновский гипнотерапевт сосредотoчивает свои усилия на принятии и использовании происходящих в данный момент процессов и изучает их естественное развертывание, чтобы использовать для дальнейшего развития. Таким образом, терапевтическая цель заключается в том, чтобы расширять, а не ограничивать диапазон самопроявлений человека. Как показано на рис.1.2, в этом и состоит основное различие между эриксоновской гипнотерапией и более традиционными подходами: первая движется к решениям, выявляя границы и раздвигая их, в то время как вторые пытаются корректировать "проблемы", ограничивая диапазон самопроявлений - например, добиваясь от человека, чтобы он прекратил проявлять данный симптом. На протяжении всей настоящей книги показывается, как осуществить такую ориентацию.

(Окружность показывает диапазон проявлений клиента на настоящий момент. Пунктирная окружность показывает диапазон проявлений, составляющий цель терапии)

Рис.1.2. Традиционный и эриксоновский подходы к решению проблем

7. Уникальность личности может рассматриваться на многих уровнях. С точки зрения гипнотерапии я считаю наиболее полезным различать четыре уровня: глубинное "я", бессознательное, сознание и содержание сознания. Как показано на рис.1.3, эти уровни можно рассматривать как концентрические окружности.

Содержание

Сознания

Сознание

Бессознательное

Глубинное "я"

Рис.1.3. Уровни "я"

Во-первых, сущность человеческого "Я" может рассматриваться как неконцептуальное, невыразимое глубинное "я". Эриксон (1962b, in Rossi, 1980b) говорил об этой сущности как о "том жизненно важном чувстве существования "я", которое часто упускают из виду" (p.345). Эта сущность не может быть воплощена ни в каком образе, определении или в какой-нибудь иной форме; она представляет собой тот ритм и то самоощущение цельности, которые характеризуют уникальность личности. Я полагаю, что эта сущность является источником жизненной энергии и продуктивности. Она неделима, будучи по природе своей единым целым, однако ее невозможно отрицать или недооценивать. Одну из задач продуктивной гипнотерапии я вижу в воссоединении клиентов с их глубинным "я" путем гипнотического самоисследования.

Во-вторых, дифференциация "я" с течением времени приводит к возникновению системы обеспечения целостности, обычно называемой бессознательным. Психика человека - это инструмент, вычислительное устройство, потрясающе сложная информационная система, задача которой - поддерживать единство (целостность) "я", в то же время расширяя его автономность ("область саморегуляции"). Согласно представлениям Бейтсона (Bateson, 1972, 1979), психика рассматривается как кибернетическая система, состоящая из замкнутых (т.е. круговых) информационных петель, или сетей, или путей, по которым передаются различия (т.е. категории или идеи) и изменения этих различий. Таким образом, психика - это карта территории, выражающая и изображающая корреляции между "я" и контекстом; это модель и моделирование взаимоотношений, матрица или созвездие, по которому мы дифференцируем окружающее "пространство" и прокладываем в нем свой путь.

С этой точки зрения, психика не ограничивается рамками тела. Бейтсон (1972) предполагает:

"...Раздвигание рамок индивидуальной психики всегда зависит от того, какие явления мы хотим понять или объяснить. Очевидно, существует множество путей передачи сообщений, лежащих вне границ тела, и эти пути вместе с сообщениями, которые по ним передаются, должны включаться в систему психики как ее часть, когда они имеют к ней отношение...(p.458)"

Индивидуальная психика имманентна, но не только телу. Она имманентна также путям передачи и сообщениям, лежащим вне тела; существует более обширный Дух, подсистемой которого является индивидуальная психика. Этот более обширный Дух, может быть, и есть то, что мы называем Богом... имманентным социальной системе и планетарной экологии, которые тесно связаны между собой" (p.461).

Таким образом, психика означает не только внутриличностные взаимосвязанные системы (Bateson, 1979), но и межличностные связи. Например, клиент может быть частью "группового сознания" семьи или культа; с этим связано и то, что, как мы увидим в главе 3, между гипнотерапевтом и клиентом может быть достигнут "межличностный транс".

В-третьих, сознание может рассматриваться как фигура на фоне или в поле бессознательного. В то время как бессознательное действует целостно, сознание по своей сути линейно. Его главные функции включают в себя структурирование информации в последовательности действий, или программы ("мыслительные структуры"), а также упорядочивание и определение взаимоотношений между понятиями. Сознание рассматривается здесь как менеджер или регулятор; оно по своей природе изначально консервативно, а не продуктивно. Это область ролей, сенсомоторных кибернетических петель, целенаправленных планов, сценариев, стратегий, структур и рациональности. Как мы будем говорить дальше, оно порождается и поддерживается паттернами мышечных напряжений.

Сознание отбирает и отражает трансформы бессознательного; при этом оно подразделяет поле бессознательного (самоощущения) на центральную (внутреннюю) и периферийную (внешнюю) области. Если длительно сохраняется одна и та же схема сознательного упорядочения (разделения), т.е. если постоянно активна одна и та же структура, может наступить диссоциация между сознательными и бессознательными процессами. Как мы увидим ниже, это приводит к симптоматическим проявлениям, которые мы понимаем как символические попытки воссоединить оба этих уровня.

В-четвертых, мы можем выделить содержательные элементы, проходящие через сознание. К ним можно отнести индивидуальное восприятие, двигательные проявления, образы, познание и ощущения. Это единицы информации, с помощью которых отражается, перерабатывается и передается внутренний опыт.

Подводя итоги, мы можем рассматривать личность как уникальную сущность ("я"), работающую в рамках уникальной психобиологической организационной системы (бессознательное, или контекст "Я"), использующую уникальные стратегии в попытке достигнуть целей (сознание, или структура "я") и поглощенную в каждый данный момент конкретным психическим содержанием (содержание "я"). Эта многоуровневая модель дает основания говорить о многоуровневых целях терапии. На первичном уровне для продуктивных проявлений существенна безусловная поддержка ценности глубинного "я". На уровне целостного самоощущения гипнотерапевт стремится: 1) синхронизировать и привести в соответствие с биологическими ритмами подспудные самопроявления и 2) выправить и реконтекстуализировать намерения (т.е. обязательства и запреты), лежащие в основе поведенческих стратегий. На уровне целевых структур гипнотерапевт объединяет, уравновешивает, реорганизует и модифицирует стратегии самопроявления клиента (т.е. сенсомоторные петли). А на уровне содержания гипнотерапевт стремится диверсифицировать конкретное содержание внутреннего опыта личности. Каждый из этих уровней воздействия рассматривается ниже.

8. Бессознательные процессы могут функционировать продуктивно и автономно. Как показано в табл. 1.2, на протяжении многих лет мыслители пытались определить различие между сознанием и бессознательным. Данный подход основывается на том, что обе эти системы по своей природе взаимодополнительны, хотя и считает сознание зависящим от более общей системы бессознательного (см. рис.1.4). Таким образом, в то время как сознание может быть разумным и эффективным, для мудрости и продуктивности необходимо бессознательное. Фундаментальные границы сознательных процессов были описаны Бейтсоном (Bateson, 1972):

"Сознание склонно не замечать кибернетической природы "я" и внешнего мира, поскольку содержание "экрана" сознания определяется соображениями цели. Целенаправленные рассуждения обычно принимают следующую форму: "Событие Г желательно; Б ведет к В; В ведет к Г; следовательно, Г может быть достигнуто через Б и В". Однако, если психика в целом и внешний мир, вообще говоря, не имеют такой линейной структуры, то, навязывая им подобную структуру, мы упускаем из вида кибернетические циклы, связывающие "Я" и внешний мир. Наш сознательный отбор данных позволяет увидеть эти циклы не целиком, а лишь частично - в виде дуг, оторванных от целостной системы в силу селективности нашего внимания. В частности, попытки добиться изменения той или иной переменной, находящейся либо внутри "Я", либо во внешней среде, могут предприниматься при непонимании гомеостатической сети, окружающей эту переменную... Возможно, существенная черта мудрости - умение как-то корректировать узость этого целенаправленного подхода" (p.444; курсив оригинала).

Таблица 1.2.

Примеры взаимодополнительности сознания/бессознательного

(с изменениями по Bogen, 1969)

Рис. 1.4. Соотношение между сознанием и подсознанием

Сознание

Подсознание

Таким образом, проблемы могут возникать тогда, когда человек отождествляет себя с самодостаточными сознательными процессами и утрачивает связь с более глубоким источником целостности.

Возможно, самое радикальное утверждение здесь состоит в том, что бессознательные процессы представляют собой разумные, организованные и продуктивные ресурсы. Более того, бессознательное может функционировать независимо от сознательных процессов (обычно это называется диссоциативной обработкой информации) и способно на глубинные трансформационные изменения. Таким образом, эриксоновский гипнотерапевт не считает, что в гипнозе внушаемое "переносится" в некий пассивный приемник, а представляет себе транс как процесс, в ходе которого сознательные процессы у клиента отходят на второй план, тем самым позволяя бессознательным процессам продуцировать значимый трансформационный внутренний опыт. С этой точки зрения, сознательное понимание не является необходимым для осуществления таких изменений. Именно в этом смысле Эриксон неоднократно подчеркивал, что "ваше сознание очень разумно, но ваше бессознательное намного умнее".

Таким образом, бессознательное рассматривается как интегральный и центральный аспект "я", а не как нечто такое, чего следует избегать или чем следует пытаться управлять. Главная задача эриксоновского гипнотерапевта заключается в том, чтобы помочь клиенту реализовать это на практике.

Выдвигая на первый план потенциальную продуктивность бессознательных процессов, гипнотерапевт должен понимать, что конечная ценность таких процессов зависит от контекста, в котором они проявляются. Другими словами, тот факт, что бессознательное может быть продуктивным, еще не означает, что оно всегда таково. Как мы увидим ниже, гипнотерапевт стремится поэтому создать условия, обеспечивающие продуктивность бессознательного, например: 1) добиться осознанного намерения (или обязательства) измениться, 2) обеспечить ритмичный и сбалансированный биологический контекст и 3) найти способ эффективно сотрудничать с социальными структурами.

Более того, по мере того как личность начинает интегрировать изменения в желаемый социальный контекст, следует все в большей степени стремиться использовать взаимодополнительность бессознательных и сознательных процессов. Предполагается, что для большинства творческих достижений необходимы в конечном счете обе системы. Примером может служить германский химик Фридрих Кекуле, раскрывший тайну строения молекулы бензола. Кекуле долгое время трудился над решением этой проблемы сознательным путем. В конце концов, когда он грезил наяву, его бессознательные процессы породили аналоговую структуру, в которой шесть змей сплелись в виде шестиугольника. Очнувшись, он понял, что этот образ отражает структуру неуловимого бензольного кольца. Таким образом, его сознание поставило и сформулировало проблему, бессознательное выработало ее метафорическое решение, а после этого сознание смогло интерпретировать смысл метафоры. Без участия соотношений подобия в бессознательном, которые связали между собой две сходные по форме, но различные по содержанию структуры ("конструкция X подобна конструкции Y"), ответ вряд ли мог бы быть найден. Сознание, вероятно, ограничивалось бы в своих поисках категориями, непосредственно относящимися к содержанию проблемы, например понятиями из области химии. Бессознательное же оказалось способным пренебречь содержанием и вместо этого искать соотношения подобия структурного и аналогового (т.е. метафорического) типа. Важно также, что после этого понадобилась способность сознания к абстрагированию, чтобы выразить решение проблемы и сообщить его другим в стандартной форме (т.е. на языке химии), тем самым сделав возможным его техническое применение.

Хотя взаимодействие между системами бессознательного и сознания и может оказаться необходимым условием творческого достижения, это во многих случаях, к сожалению, выглядит скорее исключением, чем правилом. Люди могут полностью находиться во власти бессознательных процессов; в своем крайнем проявлении это называют психозом. Или, чаще, человек может с большим недоверием относиться к интуитивным процессам в бессознательном и поэтому пытаться жестко управлять жизнью рациональным путем. Такое разобщение может объясняться неписаными культурными обычаями или конкретным личным опытом; например, человек может утратить связь с ресурсами бессознательного, пытаясь отмежеваться от некоего незавершенного или травматического переживания или "забыть" его. Задача гипнотерапевта - найти способы научить человека по достоинству оценивать как сознательные, так и бессознательные процессы.

Важная переменная в достижении этой цели - качество соотношения между сознанием и подсознанием. В частности, пограничная линия этого соотношения (окружность на рис.1.4) может быть прозрачной (гибкой, проницаемой, открытой, мягкой) или же непрозрачной (закрытой, жесткой, непроницаемой) в зависимости от таких факторов, как мышечное напряжение, психологическая безопасность, и от того, принимается ли (положительно ли оценивается) или диссоциируется (отрицательно оценивается) данное ощущение. Когда пограничные линии прозрачны, сознание и бессознательное дополняют друг друга; когда границы непрозрачны, системы противодействуют друг другу (например, человек "против" внешней среды, "я" против кого-то другого). Поэтому важнейшая цель данного подхода - смягчить эту границу, чтобы сделать возможными взаимодополняющие взаимодействия. Как мы увидим ниже, гипнотические воздействия являются основными инструментами достижения этой цели.

При этом человек не должен ошибочно отождествлять себя либо с сознанием, либо с бессознательным. Повторим еще раз, что психика - это вычислительный инструмент, с помощью которого "Я" познает и выражает себя в чувственном мире. Созидательный потенциал любого инструмента равен его разрушительному потенциалу - его эффективность зависит от того, как использует его "я". Динамит можно использовать и для мирных целей, и для насилия; вождь способен либо разрушить, либо невероятно обогатить культуру (например, Гитлер в сравнении с Христом). В том же смысле психологические процессы, причиняющие человеку страдание, могут быть использованы для порождения удовлетворения и творческих решений. Этим отчасти объясняется, почему бессознательное может оказывать благотворное действие (гуманистический подход) или же подавлять (фрейдистский подход), - все зависит от отношения к нему человека и от его готовности признать ценность всех частей своего "я".

Главное заключается в том, насколько человек отождествляет себя с этим инструментом. Другими словами, человек, который отождествляет себя с определенным процессом (а не с его проявлением), будет использоваться этим процессом (а не сможет его использовать). Например, представьте себе человека, установившего для себя твердое правило быть разумным (и, значит, не быть неразумным). У него есть сильная мотивация вести себя так, чтобы подтверждать это, в то же время любой ценой избегая поведения, которое могло бы подвергнуть это сомнению. Поэтому он будет не склонен экспериментировать с такими видами поведения, результат которых неясен, и, следовательно, увязнет в привычном образе мыслей и действий, симулирующем разумность. Это, разумеется, неизбежно не позволит ему проявлять разумность, поскольку такой процесс требует независимости, спонтанности и творчества. Конечно, такой человек может действовать "интеллектуально", однако в лучшем случае это будет всего лишь жалкая имитация.

Такое общее представление о мыслительных процессах как об инструментах, обладающих равными разрушительными и созидательными возможностями, имеет самое прямое отношение к практике гипнотерапии. В частности, стратегии воздействия, применяемые эриксоновским гипнотерапевтом, имеют своей задачей достигнуть желаемого состояния, "подстраиваясь" к процессам, протекающим у субъекта, и затем смещая их к определенной цели. В главе 7 говорится, например, как человеку, у которого непрерывный внутренний монолог затрудняет традиционное наведение транса, можно предъявить серию индуцирующих воздействий, которые позволят эффективно использовать его внутренние вербализации как основу для достижения транса. Этот принцип утилизации - "что бы человек ни делал, это как раз то, что позволит ему измениться" - будет постоянно демонстрироваться и подчеркиваться.