Распознавание и утилизация минимальных сигналов - Терапевтические метафоры для детей и внутреннего ребенка - Миллс Дж., Кроули Р.

Вязальный крючок осторожно переплетал нити, и вот в ее шевелящихся пальцах словно по волшебству стало возникать узорное кружево. Смогу ли я когда-нибудь так же легко творить чудо?

Умение распознавать минимальные сигналы, т.е. незначительно выраженные поведенческие реакции ребенка, помогает терапевту создавать метафору, наиболее правдоподобную и доходчивую для данного ребенка. Минимальные сигналы, выраженные и не выраженные словесно (т.е. сознательные и бессознательные), могут указать на ориентацию чувственного восприятия ребенка. Они как бы являются тканевой основой для будущей метафоры.

Для получения наибольшего лечебного эффекта один и тот же рассказ можно изложить по-разному, учитывая особенности языка и чувственного восприятия каждого отдельного ребенка. Для непосвященного все эти варианты покажутся похожими друг на друга, но наметанный глаз заметит существенные и выраженные различия.

Что же такое минимальные сигналы? На протяжении всей жизни нам приходится реагировать с помощью минимальных сигналов и улавливать подобные сигналы окружающих. Самым ярким примером в этом отношении являются родители. С первых же дней появления на свет их ребенка они учатся читать и запоминать большое количество самых разнообразных сигналов. Если быть точным, ребенок учится общаться с матерью еще во внутриутробном состоянии. Мать ощущает его движения, рост, развитие и понимает, когда ему хорошо, а когда он беспокоен. С рождением ребенка родителям приходится овладевать совершенно новым видом языка.

Еще не обладая речевыми способностями, младенец сообщает о себе, своих ощущениях и желаниях с помощью целого набора сигналов, которые изменяются и усложняются с развитием и ростом ребенка.

Школьным преподавателям тоже приходится иметь дело с минимальными сигналами. Учитель сразу видит, когда с ребенком что-то неладно, когда он с неохотой принимает участие в общей работе класса или, наоборот, слишком покорно подчиняется всем требованиям учителя, но за этой покорностью скрывается беззащитность. Внимательный преподаватель всегда обратит внимание на залившееся краской лицо ребенка, его моргающие глазки, изменившийся голос, ускоренное или прерывистое дыхание. Заметив, например, у ребенка признаки астматического дыхания, терапевт сможет научить его правильно и удобно дышать. Если у ребенка торопливая, напряженная речь, терапевт может сам воспроизвести эту манеру говорить, чтобы ощутить, что в данный момент переживает ребенок.

Когда ребенка приводят к врачу, он понимает, что у него проблема. Однако, когда я спрашиваю: "А ты знаешь, зачем тебя ко мне привели?" - он отвечает: "Представления не имею. У меня все прекрасно". А у самого глаза уставились в пол, дыхание поверхностное, сидит, забившись в уголок дивана и стиснув руки на коленях. Подметив все это, я могу сама опустить глаза, съежиться в другом углу дивана, воспроизвести такую же манеру дыхания, чтобы, перенеся на себя все особенности поведения, понять что творится с ребенком. Я связываюсь с его подсознанием и передаю, что я все вижу, все слышу, испытываю то же самое, понимаю, что значит оказаться в таком положении. Я расскажу ему историю, в которой выражу то, что чувствует ребенок, основываясь на моем собственном ощущении его состояния, и помогу ему преодолеть свою неловкость.

"Я вот тебя слушаю, а сама вспомнила, как однажды я гостила у подруги, и вдруг началась гроза. Ее маленькая собачка, вся дрожа от страха, забилась в уголок дивана и при каждом блеске молнии и раскате грома опускала глаза, еще больше вжимаясь в диван и прикрывая уши лапами". Дальше я введу в рассказ элементы спокойствия и безопасности, пока не увижу, что ребенок расслабился и готов к искреннему разговору.

Формально значение минимальных сигналов было признано в 1960-х годах с возникновением телесной терапии. Свои подходы к пониманию и утилизации минимальных сигналов были найдены Эриксоном и его учениками. Работу в этом направлении Эриксон начал задолго до общего увлечения телесной терапией. Причем и здесь он опирался на опыт своего детства и отрочества. В каком-то смысле он просто развил и отточил те способности, которые ему были присущи с детства.

По словам Росси, уже в раннем детстве у Эриксона были заметны "органические отличия и измененные восприятия". Он не различал цветов, звуковых тональностей, ритма и мелодики слова. Его детская любознательность в значительной степени подстегивалась тем, что, видимо, его восприятие мира заметно отличалось от всех прочих. Так он начал свою

"исследовательскую" деятельность, чтобы выяснить, как другие люди воспринимают окружающий мир и взаимодействуют с ним. Вот здесь и проявилась его врожденная наблюдательность, которая сослужила ему великую службу в преодолении последствий полиомиелита. Помимо обращения к памяти и прошлым ассоциациям, Эриксону в его реабилитации помогла способность отмечать и утилизировать естественно возникающие вокруг минимальные сигналы. Вот что рассказывает Росси:

"История выздоровления Милтона - один из самых удивительных случаев самопомощи и открытий из всего, что мне когда-либо довелось слышать. Он очнулся после тех трех дней почти полностью парализованным: он мог слышать, видеть и двигать глазами; говорил с огромным трудом, но не мог пошевелить и пальцем. В сельской местности, где жила тогда семья, не было никаких медицинских возможностей для реабилитации, и все считали, что он так и останется неподвижным до конца своих дней. Но проницательный ум Эриксона начал свою исследовательскую работу. Прикованный к постели, он придумал для себя игру, отгадывая смысл раздававшихся вокруг звуков. По тому, как закрылась дверь амбара и по скорости приближавшихся к дому шагов, юноша мог определить, кто сейчас войдет и в каком настроении".

На трудном пути к реабилитации решающую роль сыграла способность Милтона утилизировать минимальные сигналы собственного тела. Росси продолжает рассказывать:

"Затем пришел тот поворотный день, когда все члены семьи ушли из дома по делам, забыв, что Милтон остался сидеть привязанным к своему креслу-качалке. (В сиденье кресла была вырезана дырка, и оно служило чем-то вроде туалета.) Качалка стояла где-то посередине комнаты, и Милтон со страстной надеждой смотрел в сторону окна, мечтая хоть одним глазком взглянуть на ферму и ее жизнь. Так он сидел, охваченный этим тайным желанием, внешне неподвижный, как вдруг заметил, что кресло слегка качнулось... Возможно, для многих из нас это движение осталось бы незамеченным, но для семнадцатилетнего юноши это было началом лихорадочного периода исследования и открытия самого себя".

Именно в этот "лихорадочный период" Милтон призвал на помощь свою чувственную память, чтобы восстановить мышечную подвижность. Эриксон интуитивно понял, что этого недостаточно, чтобы встать на ноги, и стал пристально и ежедневно наблюдать за своей младшей сестренкой, которая только начинала учиться ходить. Он подмечал и воспроизводил все микродвижения, сопутствующие более заметным движениям при вставании, стоянии и ходьбе. Рассказывает Эриксон:

"Я научился вставать, наблюдая, как это делает моя сестренка: использует обе руки для опоры, высвобождает зацепившиеся одна за другую ноги, опирается на коленки, переносит тяжесть на одну руку и ладонь, встает. Раскачивается вперед, назад, чтобы удержать равновесие. Пробует сгибать колено, сохраняя равновесие. Когда тело приобретает устойчивость, подается всем корпусом вперед. Выставляет вперед руку и плечо, удерживая равновесие. Выставляет вперед одну ногу. Падает. Начинает сначала".

Одиннадцать месяцев бился Эриксон за право жить нормальной жизнью. Осенью он пришел на свои первые занятия в колледже на костылях, а к следующему учебному году уже ходил самостоятельно, хотя заметно прихрамывая.

Позднее Эриксон еще больше развил наблюдательность в своей клинической работе, открыв новую, плодотворную эру в психотерапии. Ввиду особой ценности вклада Эриксона в области использования минимальных сигналов, мы вкратце расскажем о его работе в этом направлении.

Одним из самых ярких примеров можно назвать использование Эриксоном приемов пантомимы для наведения гипнотического транса. В 1959 году ему пришлось заниматься с группой в Мехико. Для демонстрации гипноза в качестве объекта внушения ему был предложен человек, не знавший ни слова на английском, а Эриксон не знал и не понимал испанского. Эриксону удалось наладить с ним контакт и ввести его в состояние транса исключительно с помощью несловесных, телесных и поведенческих минимальных сигналов. Подобные случаи привели Эриксона к заключению:

"Существует параллелизм мыслей и восприятия, передаваемый не словесными, озвученными реакциями, а поведенческими проявлениями, которые либо не улавливаются, либо не принимаются во внимание сознательным уровнем мышления" [Курсив наш - Авт.]

Эриксон описывает еще один случай, когда во время демонстрационного сеанса гипноза он опирался в основном на использование минимальных сигналов. Он улавливал настолько тонкие изменения в поведении гипнотизируемого, что ни участник демонстрации, ни зрители не смогли понять, как наступил транс. Понадобилось несколько раз просмотреть видеозапись сеанса, чтобы уловить взаимодействие вербальных и невербальных сигналов, с помощью которых было достигнуто состояние гипноза. Словесная запись сеанса состояла из бесконечных повторов и выглядела довольно бессмысленной, о чем сообщили ученики, которые не присутствовали на сеансе и просматривали его видеозапись.

В другой статье, написанной в шестидесятых годах и впервые опубликованной в 1980 году, с присущим ему остроумием Эриксон рассказывает о своем замешательстве, когда при звуках мелодии одноклассники стали непонятно хлопать руками и притопывать ногами (сам Эриксон был лишен чувства ритма). Еще больше его сбила с толку их странная манера дышать, когда они открывали рты, чтобы запеть (Эриксон был лишен слуха). Эриксон особенно заинтересовался дыхательными моделями. Еще будучи подростком, он уже отметил заразительность "гудения" и зевоты, и от случая к случаю вызывал то или другое у своих одноклассников. В колледже он еще более укрепился в своем выводе, что манера дыхания - очень важная, хотя и редко принимаемая во внимание характеристика поведения.

"Когда мне пришлось впервые иметь дело с заикой, я был поражен разницей в манере дыхания, когда он только собирался сказать и когда он говорил. Мне особенно стало не по себе, когда пару раз, по возможности точно воспроизведя манеру дыхания заики, я добился того, что читавший вслух одноклассник стал запинаться и спотыкаться. Это меня напугало, и я оставил затею, еще больше убедившись, что, сами того не сознавая, люди общаются друг с другом на "дыхательных" уровнях восприятия. [Курсив наш. - Авт.]

В практике гипнотерапевта "дыхательные модели Эриксона" стали со временем так же знамениты, как и его глаза. Кроме того, Эриксон вел наблюдения за тем, как люди улавливают минимальные сигналы и реагируют на них в обыденной жизни, отмечая их значение для развития памяти. Подчеркивая двоякую направленность минимальных сигналов в отношениях врача и пациента, Эриксон предупреждал о том, что своими минимальными сигналами терапевт может ненамеренно повлиять на реакции больного.

Содержащиеся в работах Эриксона обобщения и эмпирические данные дают богатый материал для понимания динамичного взаимодействия невербальных и вербальных сторон поведения во взаимоотношениях терапевта и клиента. В приведенном ниже примере мы хотим еще раз подчеркнуть важность понимания минимальных сигналов и умение тут же перевести их в метафорическую форму для ребенка.