НЕСКОЛЬКО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ ЗАМЕЧАНИЙ. - Уроки соционики - Елена Андреевна Удалова, Любовь Анатольевна Бескова

С тех пор как изобрели речь, люди не могут договориться друг с другом.

Хенрик Ягодзиньский

Исторически сложилось так, что вокруг соционики с самого ее зарождения кипит клубная жизнь. Для науки это и хорошо и плохо. Хорошо потому, что это способствует ее популяризации, привлекает молодые силы, подсказывает интересные сюжеты для дальнейших исследований. А плохо потому, что такая ситуация поощряет огромное количество дилетантов, которые наряду с настоящими исследователями пытаются внести свое «новое слово» в это стихийно развивающееся знание.

О псевдонимах.

В частности, очень распространено изобретение новых терминов и псевдонимов для соционических типов, которые якобы лучше отражают положение вещей. Их авторы почему-то думают, что через три месяца знакомства с соционикой после прочтения трех газетных статей они лучше усвоили предмет соционики, нежели те, кто занимается ею десятки лет.

Часто отказ от классических псевдонимов аргументируется тем, что их носители были «неправильно» оттипированы ранее. А новоявленный изобретатель, уже оттипировавший по тестам всю свою семью, точно определил, что Бальзак — не БАЛЬЗАК, а М. Горький — не МАКСИМ.

Им кажется, что без решения этих вопросов невозможно дальнейшее развитие соционики. Видимо, по их представлениям, все приверженцы старой системы псевдонимов и терминов должны либо согласиться с их аргументацией, либо вымереть, чтобы наука наконец могла двинуться вперед.

Но мы не считаем проблему терминологии настолько серьезной, чтобы разводить вокруг нее многолетние непримиримые «научные» дебаты.

В этой книге, как и на своих занятиях, мы использовали самую раннюю систему псевдонимов типов, предложенную Аушрой Аугустинавичюте на заре становления соционики. Ее не критиковал только ленивый, но у нас есть свои аргументы в пользу этого решения.

Предлагаем их вашему вниманию и после этого будем считать вопрос исчерпанным, поскольку, с нашей точки зрения, он не стоит того, чтобы вокруг него кипели такие страсти. В конце концов, это всего лишь тот консенсус, к которому, по идее, все должны были бы стремиться.

Мы пользуемся шестнадцатью классическими псевдонимами (cм. таблицу в предисловии) по следующим причинам:

1. Из уважения к Аушре и к тем поколениям социоников, которые с 1968 года наработали огромный смысловой и образный материал вокруг каждого из этих названий. К тому же хочется, чтобы ученикам был доступен клубный фольклор ранних соционических времен.

2. Еще не осмыслено в полной мере, что заставило Аушру — экстравертного интуита — выхватить из потока информации эти звукосочетания. Нам приходилось наблюдать, как человек, впервые услышавший псевдоним своего типа, принимает его как комфортное, в чем-то совпадающее с представлением о самом себе, название. Причем он может ничего не знать о прототипе. Так иногда мы говорим, что имя очень подходит человеку, а иногда — нет. Отнесемся к этому внимательно.

3. За каждым из псевдонимов стоит определенное семантическое поле. Все эти имена давно существуют в культуре и для человека, выросшего в ней, несут в себе определенные ассоциации. И этим они выгодно отличаются от аббревиатур — ведь их невозможно перепутать между собой.

Кроме того, авторы часто представляют рукописи с ошибками в аббревиатурах. Кажущееся наукообразие сильно затрудняет восприятие текста на всех этапах. Редакторы должны хорошо знать соционику, чтобы выловить эти опечатки. А подкованные читатели просто берут ручку и рядом с аббревиатурами надписывают «ненаучные» человеческие имена.

А кстати!

В скобках — о научности. Там, где никаких комплексов по поводу ненаучности нет, например, в физике элементарных частиц, названия непредставимых для обыденного сознания явлений ученые стараются хоть как-то приблизить к знакомым образам. Поэтому в физике возникли такие термины, как «кварки», «спин», «странность», «цвет» и т. п. Все эти слова помогают работать в том удивительном мире, который начинается за порогом квантовой механики.

В соционике же нам зачастую предлагают непостижимые словосочетания вроде «сомэндостаз в мюрмесине» (один ГАБЕН немедленно попросил две порции этого на пробу) для обозначения веками наблюдавшихся человеческих качеств, знакомых нам с детства. Не следует до такой степени поощрять свои комплексы.

---

4. Чем жестче понятие, тем уже область его определения. А ведь понятие типа — довольно широкое и распространяется на все области жизни. Именно поэтому оно не укладывается в узкопрофессиональное определение.

Предположим, тип называется АНАЛИТИК. Из названия нам понятно, что он склонен все классифицировать. Но ведь нельзя сказать: «Ты программируешься на эмоции и избегаешь драк, потому что ты АНАЛИТИК». Подобная фраза воспринимается как необоснованная и довольно странная.

Теперь представим, что тот же тип мы будем называть РОБЕСПЬЕРОМ. В этом случае вполне можно сказать, что для него характерен аналитический подход к миру, он склонен избегать агрессии и его настроение зависит от окружающего эмоционального фона. Совершенно ясно, что такая фраза ни у кого не вызовет недоумения.

5. Авторы отдают себе отчет в том, что конкретные люди, давшие название типу, могли быть на заре соционики оттипированы неправильно. Но это не меняет для нас ровным счетом ничего, потому что процесс обучения соционике сейчас строится не на изучении биографии маршала Жукова или произведений Максима Горького и Бальзака.

При грамотном обучении на основе базиса Юнга и модели А у студентов должен быть сформирован целостный образ типа, за которым закреплен данный псевдоним. Практика тестирования и наблюдения дает представление о реальных проявлениях каждого типа, и этого вполне достаточно, чтобы работать с ним.

Современные студенты подчас ничего не знают о конкретных людях, давших свое имя соционическим типам.

И это освобождает нас от необходимости конфронтации как с приверженцами системы псевдонимов, так и с изобретателями новых слов в соционике.

6. Для тех же, кто поддерживает свой авторитет при помощи научной терминологии, всегда существует возможность обратиться к базисным названиям типов, которые никто не отменял. Можно, конечно, называть собеседника не МАКСИМОМ, а логико-сенсорным интровертом, или ЛСИ. А когда он окончательно запутается, предложить таблицу перевода научных терминов на человеческий язык — лаконичный и образный, как и все живое.

Старая система псевдонимов имеет недостатков не больше, чем любая другая. Но у нее есть неоспоримое преимущество — тридцатилетняя история существования.

О типах литературных персонажей и публичных людей.

Почему-то «важной» проблемой соционики считается расхождение в определении типов литературных персонажей и известных личностей у разных авторов. На наш взгляд, у этих расхождений имеются вполне соционические причины.

Принадлежность человека к определенному типу — явление вполне объективное, но для того, чтобы выявить этот тип, нужны определенные условия. Во-первых, достаточная квалификация эксперта. А во-вторых, достаточное количество всесторонней информации.

Что же касается публичных людей, то они, как правило, недоступны для непосредственного тестирования. Типирование фактически происходит заочно — по интервью, обработанным журналистами, по телевизионным выступлениям, подготовленным имиджмейкерами. Как правило, на публику выставляется маска, тщательно продуманная в соответствии с теми или иными целями. Как практики можем со всей ответственностью утверждать: что за ней скрывается — невозможно понять без непосредственного общения с человеком.

К тому же выдаваемая информация тщательно дозируется и часто не содержит всего базисного набора признаков. Таким образом, фактов оказывается недостаточно для достоверного определения типа. Тогда они достраиваются с помощью воображения или по ассоциации с персонажами, тип которых уже определен.

Разночтения в типах литературных персонажей тоже понятны. Авторы часто допускают неточность (в соционическом смысле) прорисовки характеров героев. К тому же от вымышленного персонажа невозможно получить дополнительную информацию, которая в реальной жизни, напротив, всегда доступна. В связи с этим точная диагностика типа персонажа иногда не представляется возможной.

Но не надо переносить эти трудности на реальную жизнь. Ведь живого человека специалист-соционик может не только наблюдать со всеми его реакциями, но также и задать ему грамотные вопросы, чтобы получить надежную информацию и сделать вывод о его соционическом типе.

Еще одна важная причина расхождений связана с типовыми ограничениями самого эксперта. Любой человек обладает конкретным набором признаков, определяющим его собственное восприятие. Соответственно, ему трудно адекватно оценивать проявление противоположных признаков у другого человека. На этом поле возможны некоторые искажения в умозаключениях.

С этим надо что-то делaть!

Защитить от такого рода ошибок может работа в паре с партнером, обладающим дополняющими признаками. Тогда обеспечивается «стереоскопическое» восприятие объекта исследования. То, что слабо различается одним партнером, другим партнером в дуальной паре видится экспертно.

---

А в случаях заочного типирования и работы с недостаточной информацией особенно важно не упустить ни одной крупицы достоверных данных. И то, что один может не заметить, другой непременно увидит по своим сильным функциям.

В связи с этим дебаты о том, каков тип у известного актера (который профессионально сыграет любой характер) или у героя нашумевшего романа (автор обычно приписывает ему те реакции, которых требует сюжет), мы не считаем особенно продуктивными. Это не более чем одно из соционических развлечений. Поэтому нам кажется, что не стоит относиться к заочному типированию публичных людей как к истине в последней инстанции. Тем более что вопрос о том, к какому типу относится тот или иной кумир, не является определяющим в соционике.

Типирование публичных людей не является ни показательным, ни важным для соционики, поскольку проходит в некорректных условиях.

Об интерпретации терминов.

Еще одним принципиальным вопросом является интерпретация основных терминов соционики. Речь идет о Юнговских признаках: логика и этика, сенсорика и интуиция, рациональность и иррациональность, экстраверсия и интроверсия. Общий смысл этих понятий достаточно ясен. Но перекосы и вульгарные трактовки, с которыми то и дело приходится сталкиваться, требуют наведения терминологического порядка в этом вопросе.

Отметим лишь наиболее часто встречающиеся смысловые искажения и неверные трактовки этих понятий.

Логика — этика.

Те, кто только начинает изучать соционику и узнает, что люди делятся на этиков и логиков, часто впадают в соблазн упрощенных толкований.

Можно услышать, например, такое мнение, что этикам нечего делать в науке, потому что они не умеют думать. Однажды в одной из наших групп на самом первом занятии мы услышали от потрясенного логика такую фразу: «Раз у этиков нет логики — значит, они не могут думать правильно! Это неправильное мышление!»

И наоборот, считается, что логики из-за слабой этики не могут продуктивно строить отношения, быть внимательными к своим близким. О них иногда говорят как о невоспитанных, неуклюжих, черствых людях, не способных к тонким сопереживаниям.

На самом деле нет такого этика, который не был бы способен выучить таблицу умножения или посчитать сдачу в магазине. И нет такого логика, которого нельзя было бы научить здороваться и быть внимательным к своим близким. Понятно, что здесь каждый играет не на своем поле, но в рамках общечеловеческой культуры бытовой уровень освоения этих навыков вполне может быть достигнут даже по слабым функциям.

Когда мы говорим о различиях между логиками и этиками, они касаются другого. Прежде всего, речь идет о способности к творчеству, которое, несомненно, продуктивнее проходит по сильным функциям, нежели по слабым.

Помимо этого есть еще важная, но трудноопределимая без должной подготовки черта. Это основной канал, по которому человек воспринимает такие глобальные культурные реалии, как сфера логических смыслов и сфера нравственности. И этики, и логики по своим сильным функциям уверены в их абсолютной реальности. А вот по слабым функциям они не воспринимают этих реалий всерьез.

Логики уверены в том, что причинно-следственные связи существуют в мире объективно. Смысл для них — понятие реальное, оно может присутствовать или отсутствовать в каждом конкретном утверждении. Это — сущность, которую нельзя игнорировать и которая не зависит от произвола субъекта. И с какими бы квазилогическими построениями ни пришлось столкнуться логику, он сразу же может определить разрывы смыслов и провалы в рассуждениях. Таким образом, он всегда может отличить осмысленные утверждения от бессмысленных.

Этики, конечно же, не станут спорить с тем, что причинно-следственные связи есть, но подсознательно они ожидают, что при очень большом желании обстоятельства можно изменить, конкретные факты просто проигнорировать или сделать из них любые выводы. Главное, чтобы был кто-то, ради кого это стоило бы делать, или горячее желание видеть вещи именно такими. А правила и законы они в глубине души считают просто конвенцией, которая, по всей вероятности, могла бы быть иной.

Подумать тoлькo!

При подписании договора один автор-этик произнес такую фразу: «Конечно, я подпишу... Хотя мы же с вами понимаем, что этот документ просто скрепляет договор двух хороших людей. Ведь мы с вами и так знаем, что не будем нарушать своего слова». Чем несказанно потряс заведующего редакцией, который, как вы догадываетесь, был логиком.

---

Но те же этики абсолютно уверены в существовании глобальных космических законов гармонии или воздаяния каждому за его поступки. Понятия божественной любви, идеалы гуманизма, нравственности, незапятнанной совести, а также любви и дружбы обсуждаются ими с полным знанием дела и абсолютной уверенностью в их реальности. И за изменчивостью этических норм в разные исторические эпохи этик видит живое содержание этической реальности.

Что касается логиков, то им, со своей стороны, этические нормы кажутся конвенцией, которая вполне могла бы быть другой, но оказалась оптимальной для выживания в данных исторических условиях. Им трудно поверить, что за разговорами о совести и идеалах в самом деле стоит какая-то реальная субстанция.

Подумать только!

Женщина-логик как-то раз сказала своей подруге: «Знаешь, рассказы о неразделенной любви и чувствах, которые люди продолжают испытывать друг к другу годами и десятилетиями, всегда казались мне всего лишь красивыми историями, выдуманными неизвестно для чего».

«Как! — воскликнула та с недоумением. — Неужели ты сомневаешься в том, что существует настоящая любовь?!»

Как вы поняли, она была этиком.

---

В этом и заключается глобальное различие между двумя системами ценностей, на которые опираются логики и этики. А явные проявления логики и этики в жизни, описанные в тестах, являются лишь следствием этого. Но не будем забывать, что обе системы ценностей дополняют друг друга и одинаково нужны человечеству для выживания.

Сенсорика — интуиция.

Взаимные подозрения сенсориков и интуитов в отсутствии друг у друга воображения имеют в своей основе путаницу понятий. Попробуем разобраться.

Любой человек, будь то интуит или сенсорик, воспринимает окружающий нас мир с помощью органов чувств. Каждый здоровый человек использует для этого глаза, уши, рот, нос и осязание, получая через них определенные ощущения.

А кстати!

Зрительные ощущения поставляют около 80% всей информации о мире. Не меньшую роль играют в современном мире, где все звучит, и слуховые ощущения. С эволюционной точки зрения эти два наиболее мощных канала появились позже, а потому являются более уязвимыми в процессе генетического наследования (что мы как раз наблюдаем у слепых и глухих людей). Более древними и, следовательно, более устойчивыми в плане наследования являются вкусовые, тактильные и обонятельные ощущения. Будучи более примитивными, они же несут меньший объем информации.

---

Получаемые комплексы ощущений складываются в сознании в образы реального мира. Воспроизведение этих образов по памяти называется представлением. Любой человек — и сенсорик, и интуит — естественно, способен представлять то, что он когда-то видел, слышал, трогал, ел или нюхал. В противном случае ровно половина человечества под названием «интуиты», видимо, уже давно была бы стерта с лица земли.

И все же если сравнивать образы ощущений у интуитов и сенсориков, то совершенно очевидно, что сенсорики значительно точнее концентрируют свое внимание на тех формах, в которых мир являет себя. Интуит не замечает многого из того, что находится у него буквально перед носом, что звучит в непосредственной близости от него, и вообще того, что с ним происходит «здесь и сейчас».

То же самое можно сказать и о воспроизведении комплексов ощущений по памяти. Представлениями гораздо лучше оперирует сенсорик, поскольку обладает цепкой памятью на всевозможные конкретные впечатления от мира. В этом смысле его можно назвать экспертом в области представлений. Это связано с тем, что по сильным соционическим функциям (в данном случае это сенсорика) информация воспринимается более объемно и многомерно. Слабые функции имеют меньшую размерность, поэтому восприятие по ним плоское, многие нюансы сливаются или выпадают из поля зрения.

Именно поэтому если перед сенсориком и интуитом поставить задачу описать вкус экзотического фрукта, вспомнить одежду подруги на вчерашней встрече, представить во всех подробностях прошлогодний отпуск на море — чисто сенсорные задачи конкретного восприятия, — то сенсорик справится с ними не в пример лучше интуита. Богатство впечатлений и точность их воспроизведения сенсориком не идет ни в какое сравнение с ограниченными возможностями интуита в этой области. У последнего все представления либо слишком абстрактные, общие, либо несколько стертые, смазанные, нечеткие. Многие подробности не только не удерживаются в памяти, но пропускаются уже в момент восприятия.

Когда сенсорики говорят, что у интуитов не развито воображение, то имеют в виду именно представление. Здесь правильнее было бы сказать, что интуиты не обладают достаточно качественным представлением о реальном мире, потому что сенсорика у них — слабая функция и восприятие конкретных образов плоское или одномерное.

Зато по своей сильной функции интуиты видят не только существующие, но и множество других возможных сочетаний образов, которыми наполнен мир. И здесь мы имеем дело с тем, что, собственно, и было бы правильно назвать воображением. Если за представлениями стоят реальные объекты окружающего мира и их свойства, то воображение — это композиции образов, которые могут быть скомбинированы в уме в самых фантастических сочетаниях. И здесь сенсорик оказывается слабее, потому что набор комбинаций в его голове гораздо более ограниченный и совершенно неэкспертный.

Сенсорик может быстро и уверенно отличить зеленую бусину от горошины или живые цветы от искусственных, зато интуит всегда отличит реальную возможность наступления самых неожиданных событий от пустого фантазирования, то есть того, чего не может быть никогда. Практика показывает, что сенсорику невозможно даже ввести эти понятия, объяснить, чем пустая фантазия, кажущаяся ему реальной, отличается от возможного, хотя очень причудливого поворота событий.

Например, интуит может без достаточного сочувствия относиться к тем ужасам, которые нагнетает сенсорик, ожидая задержавшегося где-то члена семьи. У него просто не складывается образ возможных несчастий, столь реальный для сенсорика. Интуит понимает, что разгулявшаяся фантазия сенсорика не имеет ничего общего с реальными возможностями ситуации, которые отчетливо видны ему. Но нередки случаи, когда те же интуиты возвращают билеты на рейсы самолетов, с которыми позднее что-нибудь случается, хотя с точки зрения сенсорика для этого нет никаких реальных оснований — ведь вероятность авиакатастроф на пассажирских линиях чрезвычайно мала.

В естественном языке слова «представление» и «воображение» часто путаются, иногда даже выступая как синонимы. Можно без ущерба для смысла сказать «Представь себе этот вкус» и «Вообрази этот вкус». Но в соционике мы обязаны различать эти понятия, чтобы точнее разобраться, в чем, собственно, заключается разница между сенсорным и интуитивным восприятием мира.

Подумать тoлько!

Разговор двух подруг.

Девушка сенсорно-логического типа:

— Видела эту девицу, что шла нам навстречу? Ну, в красном платье с декольте?

Девушка этико-интуитивного типа:

— В красном платье? Не знаю... С таким ироничным выражением лица?

Девушка сенсорно-логического типа:

— Какое там у нее выражение лица было — я не заметила.

---

Рациональность — иррациональность.

Часто под этими признаками в первую очередь подразумеваются такие понятия, как организованность или безалаберность. Это тоже аберрация естественного языка, следы бытового толкования терминов. И в культуре принято считать, что рациональным (то есть надежным, предсказуемым, ответственным) быть хорошо. А иррациональным (то есть ненадежным, непредсказуемым, безответственным) — плохо. На самом деле безалаберность — не свойство типа, а свойство человека. Чрезвычайно безалаберными могут выглядеть, например, рационалы ГАМЛЕТЫ или ГЮГО. Это связано с их деловой активностью, которая не является их сильной стороной. При этом очень организованно могут действовать иррационалы ЖУКОВ или ГАБЕН, поскольку оба обладают сильной творческой логикой, подкрепленной еще и сенсорикой. Поэтому если трактовать данный признак именно так, может показаться, что он недостаточно четкий, чтобы грамотно выявить типологические особенности.

Глубинное отличие рациональных типов от иррациональных — это обращенность первых к прошлому опыту (а в самом общем смысле к прошлому опыту всего человечества), а вторых — к тем переменам, которые несет с собой будущее. Очень характерно по этому признаку разделяется отношение одних и других к планам.

Для рационала построенный план — это удобная и понятная дорога, по которой он, нагруженный своим опытом, может двигаться в будущее, не опасаясь неожиданностей и ненужных приключений. План для рационала желателен. Он выступает в качестве необходимого средства, которое приведет его к цели. При невозможности составить план или осуществить намеченное рационал чувствует себя неуверенно, растерянно. Он старается избегать подобных ситуаций, предпочитая проживать каждый свой день с заранее продуманным решением.

Подумать тoлькo!

Мама-рационал говорит дочке:

— Запомни: порядочный человек должен иметь планы на день! Так какие у тебя на сегодня планы?

---

С точки зрения иррационала, план, составленный вчера, обязывающий его руководствоваться особенностями вчерашней ситуации, как минимум бесполезен в новой ситуации, а как максимум — даже опасен, потому что накладывает жесткое клише на текущие, изменяющиеся обстоятельства. В связи с этим иррационал старается как можно быстрее избавиться от плана, выполнить его и вновь почувствовать себя свободным. Это позволяет ему оперативно реагировать на особенности текущего момента.

Подумать тoлькo!

Иррационал спускает ноги с постели и понуро произносит себе под нос:

— Чего-то мне ничего не хочется делать сегодня из того, что я вечером себе напланировал.

---

Если для рационала план — это гарантия некоторой стабильности в будущем, позволяющая ему двигаться вперед, то для иррационала план — это решетка, досадное препятствие, не позволяющее ему гибко вписываться в постоянно меняющийся поток событий, как того требует его природа.

Возвращаясь к истокам (к К. Г. Юнгу), соционика постулирует равную ценность этих двух качеств. Для развития культуры иррациональная отзывчивость на перемены -не менее важный фактор, чем рациональное сохранение традиций.

Экстраверсия — интроверсия.

Расхожие, обыденные представления накладывают свой отпечаток и на эти два термина. Обычно под ними понимается противопоставление общительности и замкнутости, хотя, по замыслу К. Юнга, разработавшего в свое время эти понятия, различие между экстравертной и интровертной установками базировалось на другом.

Современная трактовка, прижившаяся в общественном сознании, скорее, берет свое начало в трудах Г. Айзенка. Так, например, в своей книге «Структура личности», пересказывая Юнга, он пишет, что экстраверт:

— «ценит достаток, богатство, власть, престиж»;

— «ищет социального одобрения, следует устоям, доверяет окружающим, легко приобретает друзей, внешне активен»;

— «изменчив, любит новое, эмоционально возбудим»;

— «беспристрастен, рационален, меркантилен, упрям»;

— «стремится быть свободным, беззаботным, доминирующим».

Поскольку про интроверта не написано ничего конкретного, то, видимо, следует думать, что интроверт:

— не ценит достаток, богатство, власть, престиж;

— не ищет социального одобрения, не следует устоям, не доверяет окружающим, с трудом приобретает друзей, внешне пассивен;

— инертен, консервативен, эмоционально маловозбудим;

— неравнодушен, иррационален, не меркантилен, послушен;

— не стремится быть свободным, беззаботным, доминирующим.

Странное получается существо. Но тогда уже не удивляет замечание Г. Айзенка в той же книге: «Известно, что здоровые люди (не экстраверты, не интроверты и не невротики)...» и т. д.

Из начала фразы становится ясно, что к этим проявлениям автор относится как к патологии. Поэтому разницу в восприятии мира экстравертом и интровертом он определял на группах истериков (по его мнению, экстравертов) и психастеников (по его мнению, интровертов). В эксперименте измерялся уровень притязаний тех и других, а также регистрировалась скорость выполнения задания и количество допущенных ошибок. По мнению автора, эксперимент должен был дать представление о различии в притязаниях экстравертных и интровертных типов.

Чтобы не ломать голову над странностями этого подхода, обратимся лучше к первоисточнику.

Вот что писал К. Юнг во введении к книге «Психологические типы» об экстравертной и интровертной установках: «Несмотря на различие формулировок, всегда замечается общее в основном понимании, а именно движение интереса по направлению к объекту в одном случае и движение интереса от объекта к субъекту и к его собственным психическим процессам в другом случае».

Юнг вводил понятия экстраверсии и интроверсии как две противоположные установки именно здорового сознания. Экстраверт в большей мере ориентирован на объекты внешнего мира, воспринимает прежде всего их внешние проявления и себя как объект среди других объектов.

Интроверт в большей мере ориентирован на субъективное восприятие действительности, на свои взаимодействия с объектами, которым он приписывает такое же, как у него, субъектное восприятие.

Причем Юнг специально подчеркивал, что здесь имеются в виду именно «те случаи, которые находятся в нормальных условиях». И далее: «Там, где имеет место такое обусловленное внешним влиянием извращение типа (навязывание противоположной установки. — Е. У. и Л. Б.), индивидуум в дальнейшем по большей части становится невротическим, и его излечение возможно только через выявление естественно соответствующей индивидууму установки».

Из этой фразы видно, что установки не только не являются патологией, а как раз наоборот — их искажение приводит к патологии, к невротическим расстройствам.

Понятно, что экстравертная и интровертная установки — противоположны по своей природе, поэтому у каждого конкретного человека доминирует лишь одна из них. В одном случае человек воспринимает мир как множество объектов, связи между которыми он восстанавливает по факту наблюдения (экстраверсия). В другом случае его восприятие базируется на множестве своих связей и отношений с миром, на выявлении мотивов, а объекты — только узелки в этой сети отношений (интроверсия).

Для экстраверта отношения возникают в момент появления объекта в поле внимания. Нет объекта — нет и отношений с ним. Это естественно.

Для интроверта существуют только те объекты, с которыми он находится в отношениях. Нет отношений — нет объекта. А зачем он тогда?

Подумать только!

В жизни это выглядит так. Например, в автобусе при резком повороте некто наступает человеку на ногу. Экстраверт, скорее всего, потребует (хотя бы мысленно), чтобы человек крепче держался за поручень — вон же он, специально приделан, — чтобы на следующем повороте такого не повторилось. Поручень указан, объект проинформирован и призван к порядку — дело сделано, можно успокоиться.

Интроверта же прежде всего интересует, случайно или намеренно субъект пренебрег поручнем, наплевал он на других пассажиров или не хотел их обидеть, но не догадался подстраховаться. Важно, что он намерен делать дальше: думать о других или нет. Если он сожалеет, интроверту этого достаточно, потому что тогда меры будут приняты самим субъектом и можно не беспокоиться.

---

Общепринятое различение экстравертов и интровертов по признаку общительность/замкнутость является глубоко вторичным. Дело в том, что экстраверт, способный держать все объекты в поле своего внимания, может с ними вообще не общаться — только наблюдать. В то же время интроверт может бурно общаться по очереди с каждым в компании и в итоге обслужить огромное количество народу, поделившись с каждым своим отношением.

Большая часть разночтений и ошибок в соционических «исследованиях» связана не с тем, что Юнг нечетко описал основные признаки типов, а с тем, что неофиты чаще всего не могут пробиться через бытовые, вульгарные трактовки этих понятий к их глубинному смыслу.

О соционических и несоционических свойствах личности.

Одним из наиболее часто встречающихся заблуждений и упрощений является представление о том, что сильные функции проявляются автоматически. Тогда мы слышим: «Логик? Значит, все понимает»; «Этик — значит, очень порядочный». Предполагается, что сенсорик непременно должен хорошо готовить или быть хорошо координированным, а интуит — не ошибаться в прогнозах и т. д.

Подумать тoлькo!

Часто такие упрощенные представления распространяются на тип в целом. Считается, что:

ДОН КИХОТ — всегда умный, с широким кругозором.

ДЮМА — миротворец, никогда не затеет ссоры.

ГЮГО — обязательно хорошо готовит и кормит всех подряд.

РОБЕСПЬЕР — замечательно разбирается в формальностях.

ГАМЛЕТ — всегда веселый и энергичный.

МАКСИМ — дисциплинированный и упорядоченный.

ЖУКОВ — умен и хороший организатор.

ЕСЕНИН — обаятельный и веселый, лирический герой и поднимает другим настроение.

НАПОЛЕОН — искусный политик.

БАЛЬЗАКУ — присуща точность и умение составлять прогнозы.

ДЖЕК — прекрасный предприниматель.

ДРАЙЗЕР — хранитель морали, борец за нравственность.

ШТИРЛИЦ — прекрасный технолог и администратор.

ДОСТОЕВСКИЙ — непревзойденный гуманист, который не в состоянии никого обидеть.

ГЕКСЛИ — общительный и отзывчивый.

ГАБЕН — мастер, склонен к ручной работе.

---

Все это слишком просто. Это не более чем самые распространенные и даже примитивные представления о типах. Конечно, эти свойства можно увидеть в модели А, но в жизни они проявляются далеко не всегда. С чем же это связано?

Дело в том, что многие человеческие свойства содержатся в человеке лишь потенциально. Например, для освоения речи ребенку недостаточно подходящего устройства гортани. Чтобы он заговорил сам, ему необходимо несколько лет слышать связную человеческую речь.

Известны случаи возвращения в социум детей, воспитанных животными. Единственным достижением таких детей являются несколько десятков с трудом заученных слов. Об усвоении социальных норм здесь не может быть и речи.

Характерны также случаи с младенцами, которые воспитываются в детских домах. При дефиците общения и отсутствии семейных образцов поведения они начинают говорить гораздо позже своих сверстников из обычных семей. Кроме того, их речь часто довольно примитивна.

С сильными соционическими функциями происходит то же самое. Потенциально они нам даны (каждому свои), но нуждаются в постоянной тренировке и загрузке соответствующей информацией. Только при этом условии потенциальное может превратиться в реально существующее.

Каждый раз, когда мы встречаем человека с чисто выраженным типом, освоившего свои сильные функции, оказывается, что в детстве рядом с ним был кто-то, кто обучал его и развивал в нем эти качества. И наоборот, когда тип выражен и проявляется нечетко, всегда выясняется, что его потенциальные сильные качества в детстве не получали загрузки. Как правило, окружающие старались «развивать» в нем какие-то другие качества в соответствии со своими представлениями.

Например, в логической семье этический ребенок, скорее всего, будет обучаться математике, несмотря на то что он мог бы быть талантливым психологом или художником. Или ребенок-логик в руках мамы-этика может столкнуться с запретом работать на компьютере, потому что, по ее мнению, это помешает ему приобрести навыки общения с людьми.

В результате у такого ребенка сильные функции оказываются недогружены и неразвиты в полном объеме из-за недостатка информации и тренировки. Слабые же функции могут быть перегружены обилием сведений и навыков, но по ним ему все равно не удастся по-настоящему творческая работа, которая могла бы принести настоящее удовлетворение. Все это порождает комплексы и создает тупики в развитии личности.

С этим надо что-то делать!

По-настоящему такую проблему может решить только соционика. Определить, в каком секторе культуры максимально реализуется творческий потенциал человека (его сильные функции), способен только специалист по соционической диагностике.

---

Фактически за понятием соционической функции стоит то, что в быту мы называем способностями. А они, как известно, нуждаются в развитии, а вовсе не падают с неба в готовом виде. Талант — это прежде всего труд. Но только труд этот должен быть приложен в сфере истинных способностей человека (его сильных функций), а не там, где захотелось, например, родителям в соответствии с их представлениями или собственными нереализованными мечтами.

Надо только иметь в виду, что даже успешное развитие сильных функций не гарантирует человеку непогрешимости в работе по ним. В принципе никто не застрахован от ошибок. Просто по сильным функциям мы раньше заметим ошибку и успешнее ее исправим. Поэтому ошибки по сильным функциям, как правило, не становятся фатальными ни для окружающих, ни для самого человека.

Для полного раскрытия типа необходимо, чтобы в детские годы произошла информационная загрузка его сильных функций при обеспечении щадящего режима работы слабых функций.

Но у проблемы развития индивида есть и другая сторона, которая не имеет отношения к соционике, хотя часто без всякого понимания примешивается к ней, порождая путаницу. Речь тут идет об общей культуре человека, его включенности в социум.

В каждом обществе существуют определенные требования к общей культуре человека по всем четырем индивидуальным аспектам мира, которые позволяют ему включиться в общественную жизнь.

С тех пор как в социуме утвердилась идея систематического образования, были разработаны методики, позволяющие с большими или меньшими трудностями донести до каждого весь многосторонний общечеловеческий социальный опыт.

А кстати!

В современном обществе каждому приходится овладевать всеми аспектами мира.

Принадлежность человека, например, к логическому типу не оправдывает хамского поведения.

Принадлежность к этическому типу не избавляет человека от необходимости учить таблицу умножения и соблюдать законы и правила и т. д.

Интуиты в наши дни не могут не заботиться о гигиене, здоровье и своем внешнем виде.

А сенсорики должны быть более открытыми к новому, к переменам, стараться двигаться в потоке времени.

Общая культура развилась по всем четырем аспектам, и необходимый культурный минимум должен быть освоен каждым ее представителем.

---

Можно предположить, что мерилом общей культуры человека является именно уровень информационной загрузки слабых функций.

Таким образом, независимо от типа современный человек должен овладеть тем минимальным коммуникативным набором сведений и умений, который принят в данной культуре по всем аспектам. И в условиях систематического образования в этом нет ничего невозможного.

Здесь идет речь не о творческом процессе. Задача овладения уже накопленными знаниями и навыками не требует творческой постановки, а является для ученика лишь учебной задачей, которая подается с помощью известных учебных методик.

Степень освоения такого учебного материала зависит от личного усердия и хорошей памяти, а не от типа ученика. Методики рассчитаны на то, что каждый может справиться с материалом.

Именно поэтому опытного диагноста не собьет с толку этик, демонстрирующий хорошую подготовку по математике или физике. Фактически это означает, что он овладел тем знанием, которое уже стало достоянием общества.

Например, усердный этик, да к тому же рационал, иногда может лучше справиться с этой задачей и оказаться гораздо успешнее ленивого логика-иррационала.

В освоении социального опыта по слабым функциям играет роль уровень семьи, любимый учитель, степень честолюбия и, наконец, просто генетически унаследованные способности, в том числе хорошая память.

Таким образом, общекультурный уровень не является соционическим признаком, а отражает количество наших усилий по освоению социального опыта. Он может быть любым у любого типа. И это, кстати, одна из серьезных причин, которые мешают определить тип с первого взгляда (или с первого теста).

Квалифицированные высказывания по какому-либо аспекту не свидетельствуют о том, что информация подается с сильной функции. В этом случае мы просто можем иметь дело со слабой функцией, усвоившей знание, которое уже стало достоянием общества.

Возникает вопрос: как же отличить при диагностике хорошо натренированную слабую функцию от плохо развитой сильной. Единственным достоверным критерием здесь является способность или неспособность человека к постановке задачи в нестандартной ситуации.

Если во время интервью респонденту ставятся четко сформулированные задачи, ему достаточно иметь определенный уровень знаний и общей культуры, чтобы решить их (независимо от типа).

Если же поставленный вопрос требует творческого подхода (самостоятельного выделения существенных признаков (параметров) ситуации, формулировки проблемы, определения граничных условий, способности увидеть возможные нестандартные варианты решения этой проблемы), справиться с ним можно только с помощью экспертного видения с сильных функций.

То же самое происходит и в ситуации обучения. При усложнении учебной задачи, которая требует привлечения творческого потенциала учащихся, усвоение материала с сильных функций идет во много раз успешнее и быстрее, чем со слабых. И это следует иметь в виду при разработке учебных методик.

Только эффективная работа функции в условиях решения нестандартной задачи может подтвердить догадку о том, что перед нами действительно сильная функция (базовая или творческая), экспертно воспринимающая ситуацию.

Не следует также путать типовые признаки и систему ценностей (в том числе нравственных) человека определенного типа.

Подумать тoлько!

Высокоразвитый логический тип может быть созидателем, а может быть и разрушителем.

Высокоразвитый этический тип может быть гуманистом, а может проявлять себя как низкий интриган.

Развитый сенсорный тип может стать ответственным руководителем, а может стать бандитом.

Развитый интуитивный тип может проявить свой потенциал в исследовательской сфере, а может стать шарлатаном-предсказателем.

---

Это зависит в общих чертах от того, насколько позитивно или негативно ориентирован человек, а в целом от его мировоззрения и системы ценностей.

Поэтому при описании и обсуждении типов следует избегать оценочных суждений. Сам по себе тип не может быть ни хорошим, ни плохим, ни нравственным, ни безнравственным, как и любой другой объективный параметр, например размер ботинок, группа крови, цвет волос.

Оценочные суждения могут относиться лишь к реальному человеку. Кроме того, они всегда содержат элемент личностного отношения к тому или иному человеку и совершенно далеки от профессионального соционического подхода.

Грамотный соционик должен четко различать соционические и ценностные характеристики в проявлениях человека.

О субъективной реальности.

Принято считать, что мир — это то, что существует вне нас независимо от нашего сознания. Он един и многообразен, развивается по объективным законам, и метод его познания состоит в том, чтобы как можно беспристрастнее изучать его черты, отстраиваясь от собственных иллюзий.

Хорошо. А как же быть с тем, что принято называть внутренним миром? Он есть или его нет? Он существенен или этим можно пренебречь? А может быть, наше восприятие реальности — тоже часть этого мира, раскрывающая какие-то очень важные его свойства?

За 300 лет «научного мировоззрения» мы настолько погрязли в «объективности», что субъективную реальность приходится открывать заново. А ведь объективное и субъективное — это диалектическая пара понятий, через равноправное взаимодействие которых происходит развитие. Каждый из этих подходов имеет свои преимущества и равные права на адекватное отражение действительности.

Так, появляясь на свет, ребенок застает в мире определенные условия, в которых ему придется! существовать, и начинает интенсивно адаптироваться к ним. Именно объективная реальность, представленная природным и культурным фоном, определит и то, на каком языке он будет разговаривать, и к какой пище он приспособится, и какими лекарствами будет пользоваться, и каким манерам и знаниям обучится. В этом смысле оправдан тезис К. Маркса, что бытие определяет сознание.

Но на этом жизнь человека не кончается. В его сознание переносится образ внешней реальности, у него формируется внутренний мир. По мере взросления у каждого складывается мировоззрение, уточняются представления о мире, развивается определенное отношение ко всему тому, что его окружает.

Немаловажным является и то, что у человека формируются представления об идеальном. Именно они выступают в качестве движущей силы преобразования реальности. Каждый старается по мере сил и способностей приблизить существующую реальность к тому, что ему кажется гармоничным и справедливым.

На этой стадии субъективная реальность начинает играть ведущую роль. Объективная реальность трансформируется по идеальным образцам, существующим только в сознании человека, и через деятельность всего человечества включается в культуру.

Представьте себе!

Таким образом, в социокультурной «копилке» накапливаются результаты достижений по всем информационным аспектам реальности. Все 16 типов на протяжении всей истории человечества постоянно вносят свой вклад, исходя из субъективного восприятия мира, свойственного каждому типу.

---

Новое поколение застает результаты такого воздействия субъективного начала на объективную реальность, но воспринимает этот результат уже как внешний по отношению к себе, то есть как объективное. Начинается новый цикл развития.

Поскольку достижения всех 16 типов становятся достоянием общей культуры, она развивается по всем направлениям. А благодаря относительно недавно вошедшей в обиход идее образования эти знания активно и целенаправленно транслируются в каждую голову и становятся всеобщим достоянием.

Может показаться, что объективный и субъективный подходы несовместимы. Но точно так же 100 лет назад казалось, что нельзя в одном объекте совместить «несовместимое», например корпускулярные и волновые свойства. После некоторого напряжения мысли выход был найден, и сейчас ничего еретического в этом дуализме нет.

Попробуем сделать такой же шаг: увидеть диалектическое взаимодействие объективного и субъективного в процессе познания мира человеком. Это позволит нам прояснить нечто важное и в мире и в человеке.

Когда соционика открыла каналы информационного взаимодействия человека с миром, мы увидели, что объективное логическое и технологическое исследование составляет только четверть всех механизмов, данных человеку для познания мира. Остальные три четверти каналов являются принципиально нелогическими. И все попытки их логического описания — не больше чем имитация, которая не отражает их глубинных свойств. Но нельзя же объявлять большую часть информации о мире несущественной только потому, что к ней неприменимы правила, законы и доказательства! Ведь часто именно нелогические критерии дают быстрый и точный ответ на наш запрос.

А кстати!

Например, холодно или тепло в помещении, мы хорошо чувствуем и не глядя на термометр. Более того, термометр может показывать вполне приемлемую температуру, а нам холодно. На самом деле в этом случае следует одеться потеплее, т. к. чтобы не заболеть, важнее не объективное значение параметра, а самочувствие.

Другой пример. Каждому приходилось осваивать катание на качелях. Логика этого процесса весьма проста. Нужно определить резонансную частоту маятника через длину подвески и затем осуществить подкачку. Имея точный секундомер и линейку, такие действия совершить нетрудно. Но почему-то никто так не делает.

---

Мы сажаем двухлетнего ребенка на качели, раскачиваем его и говорим: «Вытяни ножки — раз! Теперь еще раз! Не торопись, почувствуй, когда надо опять подтолкнуть». Что характерно — очень скоро он начинает это чувствовать сам, потому что он встроился в систему и ощущает ее (т. е. свой) резонанс очень точно. Без всякого расчета. Такой путь освоения реальности гораздо короче и точнее не только в данном случае. Когда явление носит иррациональный характер, когда логические закономерности в нем не просматриваются, именно доверие к своему восприятию может вывести человека к правильному решению.

В жизни масса примеров субъективного, но в то же время адекватного освоения реальности. Чувства людей приносят в мир высокую поэзию и музыку, ощущение гармонии — прекрасные произведения искусства и архитектуры, предчувствия и прозрения — гениальные идеи. И все это ощутимо влияет на мир, в котором мы живем, раскрывает его глубинные свойства, помогает другим людям разобраться в нем. Как видим, субъективную реальность нельзя назвать несущественным фактором общественной жизни.

Но что мы знаем о субъективном мире каждого из нас на самом деле? Только то, что это отражение в голове фрагментов объективного мира с какими-то искажениями. Каких фрагментов? С какими искажениями? В чем можно доверять своему восприятию, а в чем не стоит? Именно соционика дает нам возможность установить ту картину мира, которая формируется у каждого типа в соответствии с его структурой.

Теперь мы точно можем ответить на вопрос, каким кажется мир человеку данного типа (не вдаваясь в подробности его судьбы), что в нем адекватно окружающей реальности, а что искажено и упрощено из-за слабости соответствующих каналов восприятия информации. Теперь мы можем представить себе принципиальную структуру внутреннего мира человека другого типа! И мы обязаны с этим считаться. Придется менять свои привычки оценивать другого по своим меркам — ведь нам уже известны мерки, которым должен соответствовать именно он.

Постараемся запомнить те истины, которые открыла нам соционика.

— То, что хорошо понятно нам, не является абсолютно очевидным. Есть типы, которым эта информация дается с трудом. Они не хуже и не глупее нас — просто они другие.

— То, что нам кажется неважным и неинтересным, не является таковым для всех. Есть типы, которые способны извлекать информацию из того, что мы не можем оценить. Они не лучше и не умнее нас — просто они другие.

— Не существует людей, которые всю информацию о мире воспринимают адекватно (т. е. талантливых во всем). Слабостей у них не меньше, чем у любого другого человека, они так же нуждаются в дополняющей поддержке.

— Мы обязаны «принимать человека таким, как он есть» только в рамках его типа, но не в состоянии полной распущенности и пренебрежения к окружающим.

— Мы обязаны помнить, что нет нейтральных сюжетов для беседы и каждая тема может задеть болевую точку кого-то из присутствующих.

Надо отдавать себе отчет, что каждый тип склонен представлять мир в аспектах своих сильных функций и недооценивать его по слабым. Таким образом, структура внутренней реальности каждого типа задается его моделью А.

Это значит, что, поговорив с человеком о его оценках и методах достижения цели и почувствовав, насколько они похожи или отличны от наших, мы сможем выявить структуру его типа.

Но субъективное — не значит произвольное. Надо понимать, что прежде, чем опираться на свое субъективное восприятие, его следует сформировать в соответствии с уже накопленными, объективно существующими знаниями в конкретной области.

Если диагност хорошо ориентируется в своей модели, если не пытается переделать себя в другой «более достойный» тип, то ощущение «свой-чужой» становится мощным инструментом для построения гипотезы о типе испытуемого. В сложных случаях это может быть одним из главных методов, помогающих нащупать истину. Хотя и совершенно субъективным.

Соционика утверждает равноправие объективных и субъективных способов восприятия мира, их равную познавательную ценность и способность достичь истины. В соционической диагностике субъективные методы являются необходимыми, так как информационная система человека существенно иррациональна и не исчерпывается логикой.