ПАЛЕОАНТРОП: СВЕРХЖИВОТНОЕ - Цивилизация каннибаллов - Диденко Борис Андреевич

Горе замышляющим  беззаконие  и  на  ложах  своих  придумывающим  злодеяния,

которые совершают утром на рассвете,  потому что  есть  в  руке  их  сила!..

Ненавидите доброе,  любите злое; сдираете с них кожу их и плоть с костей их.

(Михей, 2:1, 3:2)

И во мне поднималась радость, Радость от века, Радость, что я убил человека.

(Б.   Савинков)

Внутривидовой агрессор  - биологический палеоантроп,  первоубийца явился как

бы "злым гением" человечества (в гегелевском оформлении этого понятия,  т.е.

как   мать   является   "гением"   своего   ребенка;   здесь,   конечно  же,

подразумевается внеэтический  аспект).  Совершив  патологический  переход  к

хищному поведению по отношению к своему же виду,  палеоантропагрессор принес

в мир гоминид страх перед "ближним  своим".  Закрепляясь  генетически,  этот

страх  стал  врожденным.  Это  "страшное наследие" проявляется у людей уже в

раннем детстве в форме "боязни посторонних", когда пяти-семимесячный ребенок

начинает  отличать  "своих"  от  "чужих"  и испытывает страх при приближении

незнакомого человека,  хотя и не имеет отрицательного опыта общения  с  ним.

Реакция "боязни посторонних" наблюдается у всех народов мира.

Эта боязнь - всего лишь отголосок того древнего Пра-страха, ставшего некогда

бичом популяции гоминид,  разбившего ее на виды, а в дальнейшем разобщившего

и рассеявшего человечество по всей Земле.  И хотя биологические палеоантропы

- внутривидовые агрессорыпервоубийцы - в  ходе  лавинообразного  становления

"человека разумного" были уничтожены,  но потомки их остались в составе рода

человеческого, равно как осталась и их агрессивность по отношению к людям.

Практически все  сообщества  высших  животных  строят  свои  взаимоотношения

иерархически,  образуя привилегированные ступени из альфа-,  бета-, гамма (и

т.д.)-особей.  И  всегда  существует  определенный   уровень   внутривидовой

агрессивности.  Понятно также,  что это "неравноправие" должно обостряться в

неблагоприятных,  экстремальных  условиях.  Но  лишь  у  позднейших  гоминид

(троглодитов),  предтеч  людей,  это  "иерархическое строительство" дошло до

устойчивой смертоносной агрессивности,  что и привело  к  осознанию  (уже  -

человеком!)  реальной смертельной опасности,  исходящей от внешне такого же,

как и он,  сам существа.  "Такой - да не такой" - это и была та самая первая

дипластия,  тот  страшный  абсурд,  который  привел  к  первейшему проблеску

гоминизации животного,  что и стало детонатором взрывоподобного  становления

рассудка.

Именно таким  образом  и  происходит  страшное  открытие человека (также и в

смысле открытия нового - уже собственно человеческого - пути):  "Я могу быть

убит таким же существом, как и Я !!" И в этом озарении-прозрении заключалось

буквально все:  и самоосознание,  "овладение собой,  как предметом"  [2],  и

вероятностное прогнозирование будущих событий,  т.е. все то, на чем зиждется

человеческий рассудок.

Одновременно при этом само-осознании (иначе говоря - при рождении  рассудка)

происходит  и  неизбежное  запечатление,  или т.наз.  "импринтинг",  хищного

поведения,  в результате которого убийства  себе  подобных  предстают  перед

рассудочным человеком на долгие века как естественные. В этом плане страшный

"импринтинг человекоубийства",  ставший величайшим трагическим  заблуждением

человечества, видится как высочайшая цена, уплаченная людьми за приобретение

ими рассудка.

Становление рассудка у Homo pre-sapiens происходило необычайно стремительно,

по своей организации оно было подобно гонке с выбыванием,  причем "выбывшие"

из нее выбывали полностью  и  буквально:  не  справлявшиеся  с  возрастанием

суггестивного   воздействия,  не  имевшие  достаточных  средств  самозащиты,

моментально оказывались в кандидатах на поедание. (Хотя, возможно, некоторым

популяциям  и  удалось  избежать  подобной  участи,  вовремя  отселившись от

владеющих более  сильным  аппаратом  суггестивного  воздействия  "гонщиков",

"сойти   с   трассы",   за  что  они  расплатились  относительной  слабостью

мыслительного аппарата контрсуггестии,  т.е.  гипертрофированной наивностью.

Именно такими ранними беглецами, "ушедшими в отрыв в сторону", видятся самые

древние  отселенцы:  аборигены  Австралии,  японские  айны,  индейцы   Южной

Америки.)  В  этом  механизме  самовосхождения  был  и  мощнейший внутренний

движитель.  Это те самые хищные гоминиды,  потомки первоубийц,  они-то и  не

давали   никакой   возможности   остановиться  на  какой-либо  стадии  этого

стремительного   процесса:   внутривидовая    смертоносная    агрессия    не

прекращалась,  и  постоянно  требовались  все  новые  и  новые ухищрения для

выработки защитных мер (вот уж, действительно, "нет худа без добра"!).

Людям стало невыносимо трудно сосуществовать с  себе  подобными:  людоедство

стало  неотъемлемым  атрибутом,  вначале  - экологии популяции,  а затем оно

"успешно"  перекочевало  и  в  быт  возникающих  сообществ.  Именно  этим  и

объясняется дисперсия,  рассеяние человечества.  Ничем иным не объясним факт

заселения людьми всех хоть как-то пригодных к  обитанию  территорий  Земного

шара.  За несколько тысячелетий,  со времени последнего ледникового периода,

обуреваемое страхом и ненавистью к  себе  подобным,  разбегающееся  само  от

себя, первобытное человечество распространилось практически по всей планете.

Незанятыми остались лишь полярные зоны да некоторые из отдаленных островов.

По данным современного расоведения можно судить и о  существовавших  некогда

потоках и направлениях самых первых "великих переселений" народов. А именно:

американские монголоиды (индейцы) по своему антропологическому типу  древнее

современных  азиатских,  они  откочевали из Азии в Америку до сколько-нибудь

плотного  заселения  Азии.  Из  американских  -   южноамериканские   древнее

североамериканских.  Австралийские  же аборигены представляют собой особенно

древний  тип  людей,  переселившихся  сюда  в  самую   раннюю   пору   этого

взаиморазбегания становящегося человечества.  Таким образом, в самые далекие

края пригодного к  обитанию  мира  Homo  sapiens  переселился  еще  в  эпоху

дивергенции   с   палеоантропами.   Первый   вал  переселения  с  пра-родины

человечества (т.е.,  бесспорно,  из Африки) и  последующие  не  были  строго

разделены во времени: вышедшие последними белые люди достигли атлантического

побережья Европы на три десятка тысячелетий раньше,  чем первые  переселенцы

оказались в Патагонии и на Огненной Земле в Южной Америке.

Поверхность Земного   шара  покрылась  антропосферой  -  системой  замкнутых

этносов,  взаимообособленных  человеческих  сообществ,  каждый  из   которых

пользовался  своим  собственным  языком,  как средством самозащиты с помощью

непонимания и безошибочного выделения чужаков,  всегда потенциально опасных.

Отголоски   этой   древней  защиты  людских  этносов  при  помощи  языкового

обособления прослеживаются в наличии современных жаргонов  (арго)  у  многих

социальных  групп  и слоев,  а также - в тайных эзотерических организациях с

конспиративными формами общения.

И наоборот,  в географических областях с уплотненным населением и повышенным

агрессивным  межобщинным  настроем  одновременно  возникает,  развивается  и

поддерживается также и рознь лингвистическая, при которой чужая речь взаимно

считается "тарабарщиной".  Свое наречие в каждой деревне Новой Гвинеи, сотни

языков  на  Кавказе,  десятки   диалектов   в   странах   Западной   Европы,

взаимовысмеивающие областные говоры России, Украины.

Дисперсия человечества  завершилась  неустойчивой стабильностью,  состоянием

"недоброжелательной    общительности"    в    отношениях    между    людьми,

"квазимиролюбивости"  [3]  и  враждой между группами.  Началась человеческая

"история":  общеизвестное  нагромождение  фактов  бессмысленных   чудовищных

взаимоистреблений  и  жуткой череды непрекращающегося насилия людей друг над

другом.  Началось - принявшее затем лавинообразный характер - изготовление и

усовершенствование  орудий убийства со смежным подпроизводством "остроумных"

приспособлений для пыток и истязаний.

Природа оказалась беззащитной перед вооруженным человеком.  В  свою  очередь

человек  выявил  себя совершенно неспособным к "разумному",  осмотрительному

использованию так трагически  "свалившегося  на  его  голову"  рассудка.  Он

по-прежнему  шел окольным,  недомысленным путем проб и ошибок,  в основном -

страшных и дорого обходящихся и ему и Природе.  Самым же зловещим  симптомом

недоумия  человечества  является  полное игнорирование им горьких и страшных

уроков собственной истории, главный из которых, как известно, состоит в том,

что уроки эти никого и ничему не научили.

Адельфофагия, выполнив роль детонатора взрывоподобного становления рассудка,

а с ним - и агрессивности,  "повышающе" трансформировалась в изобретательную

и хитроумную, свирепую и беспощадную охоту за чужаками и соседями. Это стало

своего рода "подсобным хозяйством":  так, еще с сотни полторы лет тому назад

негритянские  племена  использовали в качестве боевого клича не какое-нибудь

там  "цивилизованное"  "Виват!"  или  "Банзай!"  "высокоразвитых  культурных

народов",  а  простой  и  наглядный  призыв  -  приглашение  к потенциальной

трапезе: "Мясо!".

Возникло также  и  ритуальное  оформление  каннибализма.  Во  многих  местах

появляются "хобби" по типу "охоты за головами". Европейские первооткрыватели

застают за всеми этими "увлекательными" занятиями  народы  Африки,  Америки,

Австралии,  Океании,  Новой Гвинеи, Индонезии. Да и те же, считающиеся вроде

бы как и цивилизованными, японцы во время Второй мировой войны поедали сырую

печень,  вырезаемую ими у пленных американцев. Лишь с пару десятков лет тому

назад в Папуа  Новая  Гвинея  был  принят,  наконец-то,  закон,  запрещающий

"древний   народный  обычай"  поедания  мозга  у  умерших  соплеменников.  В

тропической Африке "новейшие"  адельфо-гурманы  разрывают  свежие  могилы  и

"лакомятся"   трупами;  в  тамошних  "краеведческих  музеях"  можно  увидеть

страшные крючья,  с помощью которых члены  тайных  обществ  <людей-львов>  и

<людей-тигров> разрывают пойманную жертву на части и пожирают ее [4].

Трансформировались и  межвидовые  отношения.  Большинство  этносов  имело  в

своекм составе представителей хищных видов,  и агрессивность палеоантропов и

суггесторов переместиилась на соседнеие этнические группы.  Ежедневная же их

потребность в насилии (их "дежурное зло") сублимировалось  в  удовлетворение

атрибутами  жестокой  власти,  так  что  доставалось  и "своим".  Причем эта

жестокость нередко  доходила  до  степени,  опасной  для  всего  сообщества.

Достаточно    будет    упомянуть   вождя   африканской   общности   киломбо,

поднимавшегося со своего  трона  одним-единственным  способом:  опираясь  на

ножи, всаживаемые в спины двух своих "верноподданных" [5].

Появившиеся вожди  и их приспешники - это всегда палеоантропы (суперанималы,

неотроглодиты) и суггесторы.  Любая иная видовая принадлежность властителей,

как   правило,   делала   подобную   властную   структуру   неустойчивой   и

недолговременной.  По мере увеличения числа и численности сообществ росло  и

количество  представителей  стоящей над обществом власти:  деспоты,  короли,

сатрапы и т.д.

Основная масса суггесторов пошла по пути  приспособленчества  и  обмана,  их

<профессиональной  ориентацией> стали торговля чужим трудом,  казнокрадство,

мошенничество,  политический карьеризм и т.д. Макиавеллизм - наиболее полное

воплощение их жизненной позиции.

Тем хищным  гоминидам,  которым  не хватало места в официальных общественных

иерархиях,  поневоле приходилось становиться  антиобщественными  элементами.

Это - мятежники,  разбойники,  гангстеры,  революционеры,  <воры в законе> и

т.п. смертоубийственная братия.

Диффузный вид составил аморфную массу,  легко поддающуюся  любой  актуальной

агитации.  Этот  вид  людей  в  разные  времена  и  в различных частях Земли

именовался поразному,  но всегда и везде - одинаково уничижительно. И чернь,

и быдло,  и толпа, и массы, и, наконец, народ (семантически и этимологически

что-то  близкое  к  животноводческому  термину  <приплод>),   с   добавочным

использованием    откровенно   селекционной   терминологии:   простонародье,

простолюдины.

К сожалению,  этот  вид   людей   обладает   прискорбно   гипертрофированной

конформностью.  Из  этого  обстоятельства и вытекает определение этого вида,

как <диффузного>,  т.е.  допускающего проникновение в себя чего угодно, да и

сам  он способен проникнуть,  <диффундировать> во что ни попадя.  Брат может

пойти  на  брата,  сын  -  поднять  руку  на  отца,  и  наоборот,  папаня  -

представитель  <мудрого  народа>  -  в состоянии под горячую руку <порубать>

своих чад и наследников.  Все  это  -  в  зависимости  от  тех  установок  и

лозунгов,  которыми  на  текущий  момент  снабдили <народные массы> дежурные

сильные мира сего - грызущиеся между собой насмерть,  за  власть  и  деньги,

хищные гоминиды.

Неоантропы преимущественно   имеют   дело  с  Природой,  занимаются  наукой,

техникой,   духовными   поисками   и   находятся    всегда    в    состоянии

интеллектуального  отстранения от окружающей их <мировой грызни>.  В прошлом

именно такие люди могли быть святыми,  пророками:  Это -  и  многие  ученые,

философы:  Познание  Мира  и  себя  стало  для них путеводной звездой.  Но в

большинстве своем - это честные,  не тщеславные люди:  <истинно великие люди

проходят по жизни незаметно>.  И нравственный прогресс осуществляется именно

посредством неброской деятельности таких людей, признающих Высший Смысл Мира

(или  же  -  относящихся  к  жизни с тихой грустью),  а отнюдь - не усилиями

властолюбивой, мстительной, злобно-веселящейся хищной сволочи.

Но и в самые  гуманные  духовные  и  интеллектуальные  области  человеческой

деятельности  не  преминули  затесаться  хищные гоминиды.  Это именно от них

исходит вся религиозная нетерпимость, конфронтация вер и конфессий, ибо в их

руках - все властные иерархические структуры официальной церковности.  Их же

ловких  рук  и  хитрых  голов  порождение  -   обильная   пена   вездесущего

шарлатанства.  Ими  же  организовано  и  изуверское  сектантство  с  мрачной

<зияющей вершиной> сатанизма.  Суггесторы же,  подвизавшиеся на ниве  науки,

<осчастливили>   среду   научных   поисков   с  полнейшим  пренебрежением  к

последствиям  своей  <научной  деятельности>,  как  в  технической   области

(надвигающаяся  экологическая  катастрофа),  так и в гуманитарной,  где тоже

имеются  свои  <вершинные   достижения>:   всемирно   известные   изуверские

эксперименты  над  людьми  в  концлагерях  времен  Второй  мировой войны и -

засекреченные - в нынешних <научно-медицинских> испытательных центрах.

Таким образом,  основное,   кардинальное   различие   людей   и   разделение

человечества   происходит   не   по   расовым  или  национальным  признакам,

предстающим в видовом ракурсе второстепенными.  Существуют  белые  и  черные

палеантропы-сверхживотные  (суперанималы,  неотроглодиты),  желтые и цветные

суггесторы,  американские  и  русские  неоантропы,  а  также   -   диффузное

большинство  всех стран и народов.  Численное соотношение этих четырех видов

во всех сообществах различно,  что и определяет  степень  (зачастую  -  лишь

потенциальную) воинственности,  хитрости (коварства), миролюбия и разумности

нации, народа, племени, государства...

Красивый тезис  "все  люди  -  братья"   тоже   нуждается   в   значительной

корректировке.  Предание  о  Каине  и  Авеле  можно - с известной натяжкой -

считать позднейшим метафорическим обобщением реальных событий перехода людей

к  убийству  себе подобных.  И рассудок,  таким образом,  оказывается не чем

иным,  как порождением братоубийства.  Картина человеческой истории написана

реальной  братоубийственной кровью и никак не просыхает от все новых и новых

мазков многочисленных художников - как "любителей", так и "профессионалов".

Но все  же  степень  "родства"  братьев  человеческих  необходимо   признать

различной. И различия в "дальности" этого родства более значительны, чем те,

которые могли бы быть вызваны наличием или отсутствием какого-то гена,  типа

недавно  открытого американскими учеными некоего "гена агрессивности".  Речь

идет об очень большого  масштаба  расхождениях,  ибо  даже  немотивированная

агрессивность  хромосомных  (!) мутантов с кариотипом XYY -и та не идет ни в

какое сравнение с теми сущностными различиями (можно считать -  и  гено-,  и

фенотипическими),  которые  имеются  между хищными и нехищными человеческими

индивидами,  позволяющими говорить об их этической несоизмеримости.  Имеется

скорее   всего   некая  устойчивая  наследственная  структура,  как  минимум

супергенный комплекс, обуславливающий данные видовые различия.

К сожалению,  человечество  легкомысленно  поддалось  обманчивости  внешних,

"оберточных" расовых признаков,  в результате чего зоологический примитивизм

расовых теорий, оголтелое неприятие физиологических и культурных своеобразий

этносов   заслонили   и  надолго  отвлекли  внимание  людей  от  сущностных,

кардинальных различий между людьми.  И если расовую неприязнь  можно  как-то

если  и  не  оправдать,  то  хотя  бы  объяснить  личностным бескультурьем и

общественной  неразвитостью,  то  между  порядочным,  честным  человеком   и

садистом  -  убийцей  его  детей  необходимо  уже провести четкую (видовую!)

границу,  будь они даже и одной национальности.  Люди могут больше не искать

причин  своей  адской  жизни  - воистину,  черт у них за плечами!  В прежние

времена хищных особей  среди  людей  было  в  процентном  отношении  гораздо

больше,  нежели  сегодня,  и насилие являлось привычным и будничным занятием

для обществ.  Чем дальше в глубь веков и тысячелетий мысленно  переноситься,

тем  более  страшные  повседневные  взаимоотношения  людей  предстают  перед

глазами. Убийства, каннибализм, человеческие жертвоприношения, в том числе и

детские,  -  рядовые  заботы  дня.  Впрочем,  еще и совсем недавно мало кого

ужасал сам факт существования войн в мире, а пацифизм считался (и многими до

сих   пор   считается)   диковинным   чудачеством  и  несомненным  признаком

отсутствием мужества и патриотизма. Все ужасы исторического времени при всей

своей   изощренной   жестокости   и   крупномасштабности   являются  все  же

второстепенными по отношению к фоновому прогрессу человечества.

Собственно, историческое время, как и пресловутый прогресс, в первую очередь

характеризуются   непрекращающимся   взаимоистреблением   хищных   видов   с

обширнейшим включением в "их борьбу" в глобальном масштабе и нехищных  людей

-  в  подавляющем  большинстве  своем  конформных  и/или  подневольных.  Это

взаимное уничтожение хищных гоминид (главным образом  -  суперанималов,  ибо

суггесторы  всячески  приспосабливаются  и в почти любых условиях ухитряются

найти  для  себя  те  или  иные  выгоды)  постепенно  снижало  кровожадность

человечества,  но  все же происходило это слишком медленно,  и люди никак не

могли  начать  достаточно  скорый  выход  из  своего,  поистине,   звериного

состояния.  И  все  интеллектуальные достижения человечества с неизбежностью

печальной закономерности обращались и обращаются до сих  пор  ему  же  и  на

пагубу, что впервые было отмечено Ж.Ж. Руссо.

Переломным моментом  в  этом  "исходе" человечества стало появление заповеди

"не убий". Это был, в сущности, первый легальный лозунг нехищных людей. Хотя

он  и  не претворился в жизнь,  да вряд ли это возможно в обозримом будущем,

тем не менее, "сдобрив" хищный принцип кровной мести "око за око", он создал

вполне социально одобряемый путь убийства во имя "добра", направленный уже в

значительной  степени  "по  адресу",  т.е.  на   хищных   гоминид   -   этих

непосредственных инициаторов конфликтов, что и стало для них роковой точкой:

начался бесповоротный и безудержный процесс падения  их  численности  (падеж

поголовья).

Отмеченный момент  в развитии человечества К.  Ясперс определяет как "осевое

время,  таинственно  начавшееся"  почти  одновременно  в  течение   немногих

столетий  (от  800  до 200 гг.  до н.э.) в Китае,  Индии и на Западе,  когда

возникает новое осознание человеком своего бытия и самого  себя.  "В  осевое

время  происходит  открытие  того,  что  позже  стало  называться  разумом и

личностью"[6].  Эта  "тайна  одновременного  начала   осевого   времени"   в

нескольких точках Земли видится Ясперсу поразительной и неразрешимой мировой

загадкой вселенского масштаба.

Более правомерной  видится  постановка  этого  вопроса  в  совершенно   иной

плоскости:  до  какой  же  степени  недоумно человечество,  что так поздно и

почему-то  всего  лишь  в  трехчетырех  местах  Земного   шара   прорвалось,

наконец-таки,  осознание  людьми  (да и то - единицами!) ужаса того мира,  в

котором они оказались, а точнее, который сами себе создали! Другими словами,

началось   медленное-медленное  рассеивание  кровавого  тумана  "импринтинга

человекоубийства".  Непосредственные  "заслуги"  людей   в   этом   процессе

становления  нового сознания предстают еще менее значительными,  если учесть

решающую роль,  возможно сыгранную во всем этом Высшими Силами Мира,  такими

их "эмиссарами", как Моисей, Будда, Христос, Магомет...

[ Прибавление.  Но  как  бы там ни было,  нельзя не согласиться с Ясперсом в

том,  что с "осевого времени" произошел самый резкий поворот в истории,  и с

тех пор человечество движется одним курсом,  не сворачивая с него,  и по сей

день.  Попытаемся же отметить некоторые вехи этого "большого славного пути",

вполне отдавая себе отчет в том,  что примененная при этом описании методика

"галопом по Европам" дает лишь схематичный,  штрих-пунктирный  набросок,  но

претендующий все же на объективность, в такой же степени, как утрированность

иной карикатуры не только не мешает сходству с  оригиналом,  но  и  зачастую

выделяет в нем главные, кардинальные черты.

Взаимное истребление  хищных  гоминид  в  войне  Алой  и Белой Роз позволило

Англии в значительной степени избавиться от зверской социальной составляющей

своего общества и первой в истории претворить в жизнь пра-демократию. Хищный

же костяк основного населения,  будучи посажен на корабли,  сделал  Британию

"владычицей   морей".   Попутным   ветром   в  этом  "плавании"  явился  дух

пуританизма,  ниспосланный  с  нелегкой  руки  женевского  суперанимала   Ж.

Кальвина   на   Европу   послереформационных  религиозных  войн.  Еще  одной

стихийно-превентивной мерой,  способствовавшей  этому  процессу,  явилось  и

отселение с "туманного острова" преступников в Австралию и Америку.  Конечно

же,  это вовсе не означает,  что в моря и за моря отправлялись и  отсылались

исключительно  лишь  хищные,  но тем не менее,  в значительной мере - именно

они.  Поэтому власть имущие хищные гоминиды остались в Англии в  таком  ярко

выраженном   меньшинстве,  что  они  смогли  даже  допускать  в  свою  среду

политических мятежников, т.е. оппозиционных суперанималов и суггесторов, что

было немыслимо в других странах из-за иного видового соотношения.

Значительная часть  суперанималов  и  суггесторов Испании и Португалии также

отправились в Америку в послеколумбово время,  что  до  самых  недавних  пор

прослеживалось    в    бесчеловечности   многочисленных   латиноамериканских

диктаторских и  олигархических  режимов,  усугубленных  противостоящими  им,

возникающими  как  грибы  после  дождя,  равнопартнерскими "освободительными

фронтами",  возглавляемыми диктаторами-сменщиками.  (Сейчас же  похоже,  что

всех  таких  "приятелей" больше заинтересовал наркобизнес.) Сама же Испания,

наоборот,  смогла стать в свое время оплотом анархистов и республиканцев - в

каком-то смысле (к сожалению,  лишь в теоретическом) антиподов авторитариев.

Деятельность   "пиренейского   филиала"   Святейшей    Инквизиции    явилась

дополнительным  - хотя и малоразборчивым - фактором в деле устранения хищных

гоминид на всем полуострове.  Но в то же время,  столь значительное снижение

агрессивной  потенции общества объясняет относительную легкость установления

фашистских режимов в обеих метрополиях. Примечательно и то, что оба режима -

и  Франке  и  Салазара  -  были  лишь  внутренне  репрессивны,  но не внешне

агрессивны.

В Скандинавии процессы взаимоистребления хищных гоминид приходятся на  900-е

годы  и  они  довольно-таки  скрупулезно  зафиксированы  в  сагах  и  Эддах.

Достаточно вспомнить викингов-берсерков ("медвежьи шкуры"),  в бою впадавших

в  бешенство,  подобное  ликантропии  или малайскому амоку.  Они кусали щит,

выли,  были нечувствительны к боли.  А один из таких великих  героев  "стран

полнощных"  не  мог уснуть,  если ему вдруг не удавалось приспособить себе в

качестве подушки голову очередного - убитого им в течение дня - врага. Столь

раннее   и   достаточно  эффективное  самоизбавление  от  подобных  "героев"

позволило скандинавским странам занять  прочные  миролюбивые  позиции.  Так,

Швеция,  довоевавшая,  впрочем,  до  Полтавской  битвы  и  еще  чуть-чуть по

инерции,  все-таки  благополучно  плюнула  на  все  эти  безумные   дела   и

провозгласила  свой  нейтралитет  де-факто,  причем  даже  раньше  (на  год)

Швейцарии,  первой  в   мире   оформившей   "вечный   нейтралитет"   де-юре,

избавившейся  от своего хищного балласта наиболее эффективно:  "сбагрив" его

путем поставки наемников всей остальной Европе в течение XIV и XV веков.

Подобные же процессы - где раньше, где позже - происходили во многих странах

мира,   но   далеко   не   во   всех;   по   большей  части,  они  затронули

западноевропейские страны, что самым непосредственным образом сказывается на

их   нынешней   социальности.   Так,   во  Франции  эти  процессы  несколько

"запоздали",  и хотя интенсивность "гильотинной прополки" Девяносто Третьего

года  долгое  время вызывала содрогание у слабонервных потомков (точнее,  до

тех пор,  пока не подоспели новые и гораздо большие ужасы),  тем не менее ее

оказалось   уже   недостаточно   для  ускоренного  выхода  страны  к  т.наз.

демократии,  и  для  достижения  приемлемого  видового  баланса  в  обществе

потребовалось  еще  несколько  военнореволюционных  эксцессов  - примерно по

одному на поколение:  1812,  1831,  1848,  1871 гг.,  не  считая  "алжирской

оттяжки", завершившейся уже в середине XX века ОАС-овским террором.

В Италии борьба гвельфов и гибеллинов велась без "должного" размаха,  как-то

даже театрально.  К тому же,  этой борьбой  не  был  охвачен  "дикий  Юг"  -

Королевство  обеих  Сицилии,  за  что страна ныне расплачивается сицилийской

саркомой Коза Ностры,  давшей метастазы по всему  миру.  (Во  Франции  также

имеется  подобный  "корсиканский  очаг",  в  свое  время  выделивший из себя

Наполеона.) Красные же Бригады "цивилизованного Севера"  -  это  остатки  не

погасшего и все еще чадящего костра Рисорджименто с его такими выдающимися и

знаменитыми "поленьями",  как Д.  Гарибальди и - "догоревший"  в  повешенном

кверху ногами состоянии - Б. Муссолини.

Самой "тяжелой на подъем" в Западной Европе оказалась Германия,  которая так

и не смогла "внутренне растратить" себя,  и пошла "внешним",  дальним путем:

через  триумф  Тевтобургского  леса,  добитие Рима и тысячелетний бесплодный

"Drang nach Osten".  К "пиршественному столу" раздела мира  она  пришла  так

поздно и со столь горящими от неутоленного агрессивного голода глазами,  что

О.  Бисмарку  не  составило  особого  труда  буквально  за  одно   поколение

перековать  немцев  из  нации  сентиментальных  "очкастых ученых" (успевших,

правда,  создать химическое оружие)  в  нацию  -  мирового  убийцу  с  двумя

страшными  судимостями:  Версальской  и  Нюрнбергской.  Легкость отмеченного

перехода к агрессивности и его массовость объясняется  повышенной  диффузной

составляющей немецкого народа, сравнимой лишь с предельно выраженной русской

диффузностью.   Столь   знаменитые   тевтонские   качества:    методичность,

дисциплинированность,  аккуратность,  тяга к порядку - есть следствие легкой

подверженности  воспитанию  и  некритическому,  беспрекословному  восприятию

традиций,  т.е.  не  что  иное,  как  проявление  конформности,  послушания,

недалекости.

В этом плане немцы и русские "вычисляются" как народы, "равные по модулю, но

разные  по  знаку",  или  -  в  образах  М.Е.  Салтыкова-Щедрина - ухоженный

"мальчик в штанах" и "мальчик без штанов в луже".  Именно отсюда  происходит

их "притягательность и аннигиляционность" во взаимоотношениях. (Существующая

значительно большая взаимная симпатия американцев  и  русских  "литературно"

сопоставима с дружбой Тома Сойера и Гекльберри Финна, а диффузность "средних

американцев" оформилась в виде придебильной наивности и толстокожей  хамской

фамильярности.) Развязанные немцами две войны "против всех", при соотношении

сил и возможностей по самым радужным оценкам 1:3 и  1:5,  соответственно,  -

это  по  своей сути неотличимо от бесшабашного русского "авось".  А начинать

два  раза  такое  заведомо  проигрышное  дело  -  это  тоже  чисто   русская

особенность,  отображенная в пословице: "не за то отец сына ругал, что тот в

карты играл,  а  за  то,  что  отыгрывался".  Наиболее  же  иллюстративна  и

доказательна  в  этом "международном равенстве" тождественность советского и

фашистского "социализмов" с мировым концлагерным замахом.

Население России (говоря о русском суперэтносе,  состоящем - по классической

терминологии  - из великороссов,  малороссов и белорусов) представляет собой

обширнейшую диффузную группу с необычайно многочисленными  неоантропическими

"вкраплениями".   "Отечественных",   т.е.   собственно   восточно-славянских

палеоантропов и суггесторов здесь  всегда  было  очень  и  очень  мало.  Это

следствие не столько татарского погрома,  сколько в первую очередь - далекое

эхо затерявшегося в глубинах веков начала первого тысячелетия  н.э.  некоего

"балканского эксцесса",  по мнению историка В.О. Ключевского, заключавшегося

в  конфликте  с  "волохами"  (римлянами),   и   закончившегося   исходом   в

Причерноморье  предков  восточных славян.  Заметная сниженность агрессивного

начала Руси чувствуется уже в ранних межплеменных княжеских усобицах,  в них

отчетливо прослеживается "инерционная усталость"; и призвание варягов, как и

принятие  "выдыхающегося",  миролюбивого  византийского  православия  -  это

звенья  все той же "балкано-волохской цепи".  Но еще больше "отлили масла из

огня"  события  "послетатарские":  вторичный  исход   на   северо-восток   и

ассимиляция   еще   более   невоинственных   племен   "чуди"   (чудных,   не

сопротивлявшихся)  -  оформление  великоросского  этноса.  (Славян  в  целом

отличает  именно  миролюбие,  выделяются  на  общем  фоне своей определенной

охищненностью  лишь  поляки,  хорваты,  да  западные  украинцы.)   Численное

доминирование  диффузной  составляющей  населения России тривиальным образом

объясняет все  беды  и  несчастья  этой  страны-страдалицы.  Острый  дефицит

"аборигенных",  национальных  хищников  заместился  болезненным  для  нашего

народа внедрением суперанималов и суггесторов пришлых,  приблудных: "гостей"

варяжских,  тюркских,  германских, еврейских, кавказских и пр. Единственное,

что было у всех у них общим,  так это - наплевательское отношение  к  судьбе

столь   необычайно   удобного   "субстрата":   русского  народа.  (Наглядным

подтверждением сказанному  является  вопиющий  факт:  т.наз.  "аристократия"

России   презирала   русский  язык,  брезговала!  Так  что  своей  подлинной

национальной аристократии,  т.е. хищной и до какой-то степени стоящей именно

на  националистических  позициях,  Россия  никогда  не  имела.)  И  поэтому,

несмотря  на  неслыханные  социальные  потрясения  -  многочисленные  войны,

внутренние  взаимоистребления  и  т.п.  -  подневольный образ жизни русского

населения не претерпел значительных изменений.  Вместо продвижения  по  пути

осознания свободы здесь происходили события,  структурально подобные явлению

"расклева" цыплят в инкубаторе,  в диапазоне  от  бессмысленных  и  жестоких

буртов  (самый крупный и самый бессмысленный из которых - Гражданская война)

и  до  всенародного  обычая  сгонять  злость,   вызванную   административной

несправедливостью,  на  таких  же  точно  бесправных  окружающих бедолагах и

горемыках.

Преимущественная (т.е.  подавляющая) диффузная однородность населения России

создала то,  что в социо-кибернетической формулировке можно определить,  как

"самонастраивающаяся на деспотию система". Но в то же время нельзя говорить,

что  в России якобы нет собственных хищников вовсе,  как таковых.  (Подобное

полное  отсутствие  хищного  компонента   характерно   для   многих   т.наз.

"реликтовых"   народов:  северных  народностей,  айнов,  большинства  племен

южноамериканских индейцев...) Тот же суггестор Г.  Распутин даст  сто  очков

вперед  любому  Казанове.  А  знаменитый  мерзавец  Ванька-Каин  - это же не

меньшая  "гордость"  России!  И  как  можно  забыть  "скромного"   извозчика

Петрова-Комарова,  в  годы  НЭПа  исправно  зарубившего  топором  более трех

десятков своих седоков?!  В сравнении с ним и сам Диллинджер меркнет! Но все

же их было всегда мало и не хватало для того, чтобы как бы "взяться за руки"

и создать некую "арматуру насилия" в обществе,  характерную,  например,  для

"жесткого" Запада. Здесь же хищные гоминиды не могут даже "сцепиться" друг с

другом хотя бы в надежные шайки.  Именно поэтому большинство банд  в  стране

обычно  "южного  направления",  а  основная  ветвь  преступности  ползет  по

относительно безопасным тропам коррумпированных структур власти.  Российский

чиновник   испокон  веков  -  "прирожденный  мздоимец".  <Советская  власть,

собственно,  лишь расплодила эту паразитарную поросль до  своих  максимально

возможных пределов:  начал погибать субстрат,  на котором все это держится -

сам народ,  в том числе и в первую очередь - великорусский  народ.  Нынешние

власти так же "свято" блюдут эти традиции.

Особенно ярко  и  очевидно  проявились все эти аспекты именно сейчас,  когда

сорваны покровы с механизмов геноцида российского народа и  грабежа  страны:

народ  вымирает,  а все богатства России уплывают на Запад.  Наживается лишь

кучка   паразитов-компрадоров,   руководимая    (=    водимая    за    руку)

интернациональными  хищными  гоминидами.  Да  и  эти  все  наши  аборигенные

мафиозные образования,  типа "люберецких",  "суковских"  и  прочих  удельных

группировок,  организовались,  как хорошо известно, преимущественно на почве

рэкета.  А как бы там ни было,  но чисто логически,  рэкет, шантаж - это rte

что   иное,   как   нищенство,   предельно  наглая  и  целенаправленная  его

разновидность.  Так  что  мало  вероятно,  что  "наши"   занимают   в   мире

организованной  преступности  какие-либо  позиции  кроме  второстепенных или

вспомогательных. А широко рекламируемая т.наз. "русская мафия", орудующая на

Западе,  "почему-то" сплошь представлена лицами с нерусскими фамилиями. Лишь

для роли,  по-видимому,  козла отпущения нашли одиозно  русско-фамильного  -

Иванькова (Япончика).

В том   обстоятельстве,   что   Восток  не  подвергся  подобным  эффективным

"самовыбраковкам",  коренится его принципиальное расхождение  с  Западом.  И

здесь   же,  кстати,  можно  видеть  то,  что  позиция  России  не  является

промежуточной  между  Западом  и  Востоком,  но  действительно   -   особой.

Традиционный  Восток  характеризуется  в  первую  очередь  повышенной  долей

суггесторов.  Герой восточных сказок чаще всего  обманщик,  т.е.  суггестор:

Алдар-Косе,   Ходжа   Насреддин,  Багдадский  вор,  в  отличие,  скажем,  от

откровенно,   "сказочно"   диффузного   русского   Ивана-дурака.   (Немецкий

Ганс-дурень  оказался  приставленным  к  надежному  делу  и  ушел из сказок,

отправившись в социальную психологию,  дав там своей роботообразной трудовой

дисциплинированностью    необычайно    эффектную    иллюстрацию    к   главе

"Профессиональный кретинизм".) Отсюда проистекает повышенная  жестокость  (=

биологичность) восточных сообществ,  удивительное для европейцев обесценение

человеческой   жизни.   (Дополнительным   фактором   охищнения    восточного

менталитета  является  "наркокультура"  - многовековая традиция употребления

наркотиков,  подавляющих  тормозные   нравственные   механизмы   практически

полностью.)  И  действительно:  суггесторному  -  артистичному и коварному -

Востоку трудно "встретиться" с эгоистичным,  логичным Западом.  В этом плане

Востоку    ближе    и   "понятнее"   Россия   с   ее   парадоксальностью   и

непредсказуемостью. Но все же пророчество Р. Киплинга, перенесшего "встречу"

Востока и Запада в "никогда", скорее всего носит характер более поэтический,

нежели социологический. И подтверждением этому может послужить Япония.

Уже стало традиционным и общепринятым утверждение о том, что милитаристская,

агрессивная страна "восходящего Солнца" была успешно в свое время переведена

на рельсы демократии при помощи мудрой экономической и политической методики

США.  Не  отрицая  важной роли американского "патроната" в японском вопросе,

следует все же учесть и  тот  немаловажный  вклад,  который  внесли  в  дело

"умиротворения"  послевоенной  Японии  многочисленные - долетевшие до цели -

камикадзе,  а  также  наиболее  фанатичные  самураи,  отдавшие   решительное

предпочтение  харакири  перед  перспективой жить в пусть и процветающей,  но

"опозоренной" стране.

До некоторой степени  показателен  в  этом  же  плане  и  пример  Индонезии,

добившейся длительного "притихшего" состояния этаким местным,  довольно-таки

"экзотическим"  вариантом  Варфоломеевской   ночи:   откровенно   варварским

избиением  -  убийством  (по  большей  части - бамбуковыми палками) не менее

полумиллиона коммунистов по всей стране  во  время  смещения  одуревшего  от

власти самовлюбленного суггестора А. Сукарно.

Остальной же Восток остается традиционно консервативным. Но все же различия,

и весьма существенные, имеются. Индия удерживается в прочных клетках четырех

с  лишним  тысяч  каст,  и  волнения  коснулись  лишь  северных (мусульмане,

требующие создания  пропакистанского  Халистана  на  месте  нынешних  штатов

Ассам,  Пенджаб,  Джамму  и  Кашмир)  и южных (проланкийские тамилы) окраин.

Практически однородный Китай не менее прочно  удерживает  свой  метамиллиард

(за    исключением    "крошечного"   тайваньского   20миллионного   осколка)

несокрушимой и легендарной мандарино-командной системой. .

Положение же в остальных, в основном мусульманских, регионах Азии и Северной

Африки  совершенно  иное.  Институт  гарема,  даже  и лимитированный некогда

Мухаммедом  в  отношении  допустимого  количества  жен,  настолько  увеличил

процент  хищных  гоминид  (главным  образом - суггесторов),  что здесь стали

возможными необычайно затяжные вооруженные конфликты.  К настоящему  времени

достаточно надежно "отстрелялась" лишь Турция, на что ей потребовалось около

половины тысячелетия:  на весь период от усиления экспансивной агрессивности

до  достижения  величия  Блистательной Порты и постепенного ее спада до фазы

"умирающего Османа", за чье наследство ожесточенно билась вся Европа.

Это не считая "выхода из игры" Персии,  которая  "затихла"  (и  надолго:  до

пришествия  аятоллы  Хомейни) еще до новой эры,  заодно со своим двухвековым

"спарринг-партнером",  классическим представителем "детства человечества"  -

Грецией, которая настолько сама себя измордовала в своих, и впрямь по-детски

жестоких и неразумных,  межполисных войнах,  что уже не смогла подняться  на

ноги  самостоятельно.  Лишь 500-летняя османская инъекция,  помимо сплошного

"обрюнетивания",  добавила  новейшим  грекам  и  солидную   дозу   хищности,

оказавшуюся   достаточной   для   ведения   освободительной  борьбы  (против

"доноров"),  для участия в двух  Балканских  войнах,  в  двух  мировых,  для

установления  собственной  фашистской  диктатуры  и  активного сопротивления

фашистам же (Италии и Германии). Наконец, это внушительное героическое пламя

истощилось  и  -  перед  тем  как ему погаснуть - завершилось яркой вспышкой

правления хунты "черных полковников" и агрессией против Кипра.

Остальной же Ближний Восток пока  еще  полыхает:  многолетняя  бессмысленная

война  Ирана  с  Ираком,  нелепые  междоусобицы  палестинских  формирований,

разоренный Ливан,  недавно вновь "ненадолго подключался"  Ирак.  И  все  эти

противоборства, по-видимому, - всерьез и надолго. Они соответствуют затяжным

западно-европейским   взаимоистреблениям   Семилетней,   Тридцатилетней    и

Столетней войн. С тем, правда, отличием, что здесь существуют дополнительные

"паровыпускающие"  факторы.  Во-первых,   -   международный   терроризм,   в

значительной  своей  части  имеющий именно "арабо-мусульманское исполнение".

Здесь  имеются  и  богатые  исторические  традиции,   достаточно   вспомнить

государства корсаров,  Алжир и Тунис, пережившие в XVII столетии золотой век

-  "освященного"  и  санкционированного  властью  деев  и  беев   пиратства,

наводившего  ужас  на судоходных морских путях от восточного Средиземноморья

до Исландии.  В наше  время  эту  традиционную  эстафету  наводить  ужас  на

международных  транспортных  линиях  приняла было соседняя Ливия под властью

чудаковатого суггестора М.  Каддафи.  Вторая же сублимация  хищности  -  это

"торговая  жилка"  арабов,  родственная  у  них  с  еврейской.  Кроме всего,

обладание огромными  нефтяными  запасами  превратило  представителей  высших

слоев многих арабских сообществ в откровенно паразитарных сибаритов,  больше

обеспокоенных расширением своих гаремов, чем границ собственных государств.

Конечно же,  в "арабских делах" необходимо учитывать и  израильский  фактор,

явившийся  необычайно  эффективным  катализатором  всех тамошних трагических

событий. А евреи вновь оказались в парадоксальной, "обоюдоправой" ситуации -

ни логически, ни в понятиях международного права, не разрешимой.

На положении  дел  южнее  Магриба  и  Египта - в Черной Африке - сказалось в

значительной мере то  обстоятельство,  что  некогда,  в  печально  известные

времена работорговли,  американские бизнесмены, занимавшиеся этим хлопотным,

но зато высокоприбыльным делом, невольно проводили селекцию. Они вывозили по

большей части именно диффузный вид,  т.е.  предпочитали скупать невольников,

отличающихся послушностью и физической выносливостью, а потому - по расчетам

"стихийных евгенистов" - наиболее пригодных для принудительных плантационных

работ в стране Свободы.

Диффузность американских негров прослеживается в  значительной  сглаженности

расовых  отношений  в  сильно национально смешанных странах,  типа Бразилии.

Кроме того, она "подсматривается" и в более "уютной", домашней форме: в ярко

выраженном матриархате негритянских семейных отношений в США.  В то же время

столь значительное уменьшение диффузного населения (с учетом массовой гибели

невольников  в  корабельных  трюмах  на  их  пути  к  рабству) в основном на

западном    побережье    Африки    усилило    и    ожесточило     позднейшие

внутригосударственные и межплеменные распри в сообществах Черного Континента

при освобождении его  от  колониального  сдерживания  социальных  процессов.

Мали, Гана, Конго, Нигерия, Ангола, Либерия... Бывший Невольничий Берег...

США в  этом  плане  правильнее  будет  именовать Соединенными Штатами Мира -

этаким  уже   общечеловеческим,   всемирным   "предохранительным   клапаном"

агрессивности:  с  учетом  невероятного размаха в них преступности,  а также

предоставления  "равных  возможностей"  сублимированным,  просоциальным   ее

формам.  Это  есть  следствие  того,  что  Штаты  были образованы откровенно

преступным путем и в значительной степени - преступниками.  Население "СШМ",

состоящее практически из всех национальностей Земли, в таком ракурсе видится

рисковым обслуживающим  персоналом  этого  "космополитического  злоотвода".]

Таким образом, древняя, "осевая" псевдодоктрина борьбы Добра и Зла извечного

противостояния Света и  Тьмы  стала  первым  шагом  к  разумному  объяснению

смертоубийственного    людского    общежития.   И   эта   система   четкого,

"черно-белого" разделения ответственности за творимое людьми зло на Земле  и

ловкое  перекладывание  вины  за  это на недосягаемые плечи Высших Сил стала

действенным корректором направленности агрессивности хищных гоминид  на  них

самих же.  Одновременно,  она явилась и потворствующим насилию фактором,  во

многом  снимающим  с  человека  ответственность  за  его  деяния,   и   лишь

малоэффективно стращающим его потенциальным потусторонним судом и возмездием

- в виде  геенны  огненной  или  же  местной,  земной  расправой  с  помощью

"челночно-рыскающего"   механизма   кармы,  напоминающего  зачетную  систему

трудодней в сталинских колхозах.  В итоге эта  борьба  дошла  до  всемирного

противостояния  и  глобального  масштаба  конфликтов,  а имманентно присущая

определенной части человеческого семейства предельная  агрессивность  -  эта

страшная  родовая отметина Homo sapiens - оказалась прикрытой величественной

завесой,  за которой процессы  взаимоистребления  людей  вместо  затухающего

характера   приобрели   резонансный  размах  с  непредсказуемой  и  посейчас

амплитудой.

Самоистребление хищных гоминид наиболее "выгодно" для цивилизации  в  формах

дворцовых   переворотов,  "битв  коридоровых",  династических  отравлений  и

удушений,  светских дуэлей,  клановых  гангстерских  ночных  перестрелок  на

пустырях и т.д.  и т.п. Но крайне болезненно для обществ привлечение к этому

их "коронному" занятию народных масс,  что как  правило  ведет  к  войнам  и

революциям со всеми вытекающими из них страшными последствиями.  (Достаточно

вспомнить недавние события в  Руанде,  миллионы  погибших,  покрывших  слоем

трупов  поверхность  озера  Виктория,  в спровоцированной местными князьками

межплеменной бойне.) Христианская идея о непротивлении злу насилием по  сути

дела  является  как бы попыткой выявить конкретные источники "зла".  То есть

если  бы  нехищные  люди  не  поддавались  влиянию  агрессивных  лозунгов  и

саботировали приказы хищных гоминид, то зло повисло бы в воздухе буквально -

акустическим  образом:  вместо  войн  и  революций   раздавались   бы   лишь

непотребные призывы злобно-мерзких существ. "Отойти от зла - сделать благо".

Насилие же лишь порождает новое насилие,  и при этом низводятся на  животный

уровень  участвующие  в  развязанных  конфликтах  и нехищные люди,  поневоле

втянутые в них в силу естественных чувств самообороны,  мести за  близких  и

аффективной  ненависти,  вызванной  видом  страданий безвинных и беспомощных

людей.

Пользу отказа от насилия прекрасно  иллюстрирует  раннее  христианство.  То,

чего удалось ему добиться с помощью непротивления и всепрощенчества, никогда

не удалось бы достичь путем конфронтации. "Благодаря непротивлению христиане

проникли  всюду,  хотя  и имели всегда возможность отомстить:  в одну только

ночь и с несколькими факелами" [7]. Не менее яркий пример достижения высокой

цели  -  независимости  родины  - с помощью непротивления явили миру индусы,

вдохновляемые Махатмой Ганди.

Человечество должно стыдиться своего "героического" прошлого,  как  стыдятся

вчерашней пьяной безумной драки с брато-, отце- и детоубийствами. Необходимо

немедленно снять историю с пьедестала Науки и  изучать  ее  подобно  истории

болезни: вдумчиво и мудро.

В этом  плане  видится  реальным  полный и решительный пересмотр оценки всех

событий всемирной истории (и вообще - мира человека) под таким  новым  углом

зрения  -  "не  умножающим  сущности  без необходимости".  Для осуществления

подобной ревизии человеческих деяний и всесторонней переоценки самого  этого

"субъекта"  истории - самопровозглашенного "царя природы" - потребовалось бы

собрать  обширнейший  "консилиум":  рабочую  группу  честных  ученых   самых

различных   специальностей  и  областей  знания.  Некий  прецедент  создания

подобного научного коллектива по  пересмотру  и  систематизации,  -  правда,

несравнимо  более "податливого" предмета,  - это знаменитая анонимная группа

Н.  Бурбаки (столь же  необычайно  пестрая,  как  и  компетентная),  некогда

переписавшая в едином ключе математику.

Прошлое человечества нуждается лишь в объяснении, но ни в коем случае оно не

может заслуживать ни оправдания,  ни тем более - возвеличивания. Но столь же

неуместен  и  беспристрастный  подход,  наиболее  естественно  - содрогание!

Прославление же героизма убийц - это не что иное,  как культивирование "зла"

и  его  зеркальной разновидности:  "ненависти против зла" (что,  в принципе,

одно и то же),  ибо смелость,  героизм,  самопожертвование во имя "спущенных

сверху" маловразумительных идеалов и смутных целей,  к тому же оказавшихся в

истории человечества на 99,9 %  ложными,  лживыми и преступными,  - все  это

видится  неприкрытой провокацией перманентного,  поочередно "справедливого",

насилия.  Это же явное безумие:  швырять из  вырытых  ям  гранаты-лимонки  в

других  людей,  какими бы лозунгами при этом ни руководствоваться!  Понятно,

что такая позиция выглядит ныне совершенно несвоевременной,  ибо практически

невозможно будет ни в настоящее время, ни ближайшим поколениям отрешиться от

таких  представлений,  как  патриотизм,  героическая  история   предков,   -

выстрадавших  "региональное"  Будущее.  Но  все  же  когда-нибудь придется и

отдать дань прошлому - молча и скорбно преклонившись перед ним,  но и начать

новую  жизнь  - такую,  чтобы перед потомками уже не могли вставать подобные

неразрешимые нравственные антиномии.

В настоящее  время  самым  престижным  и  относительно   безопасным   местом

отправления  насилия  является  бесконтрольная  власть.  Процесс  оттеснения

предельно жестоких и откровенно безрассудных  хищных  гоминид  от  власти  и

контроль  за  действиями  власть  имущих  в  свое время был начат на Западе.

Вернее,  от власти были отстранены почти все  суперанималы  (ушедшие  в  мир

т.наз.  организованной  преступности),  и  их сменили расчетливые и коварные

суггесторы.  А к незначительным постам получает доступ и диффузный вид, - те

его  представители,  которые  удачно вписываются в канву интересов верховных

правителей  (в  основном  от  них  требуется   послушность,   нерассуждающая

готовность к исполнению любых приказов).

Взаимоистребление хищных   гоминид   переместилось   здесь   на  поверхность

общества.  Гангстерам,  насильникам всех  "родов  войск",  проходимцам  всех

мастей предоставлено обширное поле деятельности,  но точно так же может быть

обилен  и   "урожай".   Все   эти   максималисты   человеконенавистничества,

нравственные  монстры  сосуществуют  с обществом,  и хотя подобное соседство

болезненно для  социального  организма,  но  тем  труднее  оказать  на  него

кардинальное воздействие.

В тоталитарных   же   обществах  все  наоборот.  Хищные  гоминиды  не  имеют

возможности безнаказанного совершения насилия нигде,  кроме как  находясь  в

коридорах  власти.  И  они  с  неотвратимостью  продвижения  чудовищ  там  и

оказываются.  Если,  конечно,  - не в тюрьме;  но, к сожалению, как и всякий

счастливый  исход  событий,  подобное случается реже.  Пробравшись к власти,

хищные гоминиды проводят политику,  которая изнутри корежит сознание людей и

всего общества,  хотя внешне все может быть прикрыто косметикой псевдореформ

и социальные витрины украшены муляжами благоденствия.  При такой зависимости

большинства   населения  от  принудительных  мер  и  произвола  авторитарных

бесконтрольных властей у людей порождаются такие  психологические  свойства,

как  пассивность,  озлобленность,  неуважение  к человеческому достоинству и

т.п. "духовные богатства".

Собственно, такой размах  преступности  на  Западе  означает  лишь  то,  что

большинству  "оппозиционных"  хищных  гоминид  нашлось занятие "по душе" вне

структур государственной власти, и их по мере сипи возможностей отлавливают.

Но естественно, что они все же никогда не оставляют своих попыток пробраться

к  рычагам  власти  на  любом  возможном  уровне.  Это  даже  можно  считать

программой-максимум, сверхзадачей преступного мира (как бы "дело реставрации

власти суперанималов").  Достаточно вспомнить все те  многочисленные  случаи

захвата власти уголовниками-диктаторами, озверелыми хунтами, не говоря уже о

всепроникающей коррупции,  доходящей  до  "сиамско-близнецового"  сращивания

государственных структур с мафиозными, и делающей жизнь "свободного мира" (а

теперь, и в еще более неприкрытой форме, уже и жизнь нашего "реформируемого"

несчастного  экспериментального  общества)  похожей  на  некий  муравейник -

полностью, насквозь пронизанный преступными, корыстными ходами.

Так что никогда нельзя обольщаться на счет тех,  кто стоит у власти.  Даже в

самом  "лучшем  случае"  там  могут  находиться лишь более ловкие и искусные

"делатели хорошей мины". И несомненно одно: во всех этих "лабиринтах власти"

всегда   снует  редкая  сволочь  -  исключительно  свободная  от  каких-либо

моральных устоев,  но "зато" необычайно жестокая,  публика. Это всегда может

быть    чревато    самыми    страшными   последствиями,   ибо   среди   этой

"административно-командной  своры"  действительно  немало  таких  субъектов,

которые были бы и впрямь не прочь полюбоваться гибелью человечества ("малый"

прецедент  подобного  представления  был  уже  некогда  создан  Нероном,   в

"драматургических  целях"  устроившим  пожар  Рима).  Внутренний  мир любого

представителя  этого  мрачного  хищно-гоминидного   контингента   откровенно

чудовищен.  И  поэтому  авторитарность,  "волю к власти" (как и саму власть)

необходимо рассматривать как бич номер один для человечества!