Борьба видов. - Хищная власть

Таким образом, человеческие сообщества состоят из противоборствующих друг с другом антагонистических групп. Но не классов, как считалось прежде, а — видов. С одной стороны, "нападающие" — хищные представители человеческого семейства. С другой, — основная масса подневольных нехищных людей, — "обороняющееся стадо". Хищные к тому же дополнительно усилены обрамлением подручных, приспешников. Последние не всегда хищные, но всегда — хищно ориентированные. Это — "предатели стада": в зависимости от социальной обстановки их количество меняется, но всё же предателей бывает достаточно много во все времена. К "нападающим" нужно отнести всех угнетателей без исключения. В эту — истинно анти-социальную — группу равноправным образом включаются как власть имущие политики и финансовые олигархи, так и "бесправные" уголовники. Уголовники — это всего лишь "братья самые меньшие" правящего класса.

Аристотель в своей "Политике" упоминает клятву олигархов. "И я буду враждебно настроен к простому народу, и замышлять против него самое что ни на есть худое" [16]. Сейчас подобное "официальное" признание вырвать у правителей было бы трудновато, разве что с помощью инъекций "сыворотки правды". Тем не менее, всё осталось по-прежнему. Народ постоянно живет в ожидании всякого рода "самых что ни на есть худых" неприятностей от властей. Если что и делается для народа, то только под влиянием общественных протестов. Любая реформаторская деятельность, способная принести конкретную пользу простым людям, абсолютно противоестественна для правительств. Точно так же волки должны относиться к "вопросу безопасности" курируемого ими стада. Это противоречит душевному складу высокопоставленных хищников. Складывается такое впечатление, что подобные мысли для них очень неприятны, что-то вроде зубной боли. (Лишь на время предвыборных кампаний эта боль их отпускает, дабы не мешать их пудовым языкам раздавать налево и направо лживые обещания). И приводят эти мысли к еще большему озлоблению властителей. Действительно, как только у властей появляется возможность устроить людям пакость, — "закрутить гайки", поднять цены, увеличить налоги или повысить квартплату, то делается это неотвратимо и незамедлительно.

Так что все прогрессивные завоевания народов являются завоеваниями в буквальном смысле слова. Иногда это результаты мощных стихийных выступлений. "Хлебные", "медные", "соляные" и т.п. бунты. Но чаще — это последствия организованных крупномасштабных акций, подготовленных и возглавляемых оппозиционными хищными. Да и нынешний исправный налогоплательщик стран "золотого миллиарда", благополучный житель Запада, относящийся вовсе не к "простому народу", а скорее — к удачно пристроившемуся к паразитирующему на странах Третьего мира хищному контингенту, — и тот не может спать спокойно. Он постоянно чувствует "крысиную возню в верхах", всегда чреватую для него понижением его жизненного уровня.

Помнятся кадры, показанные как-то по TV. Многотысячная обезумевшая толпа. Хватающиеся за сердце и падающие на землю молодые еще люди. Это — где-то в Гонконге или Японии разорился какой-то крупный банк. А от сердечных приступов падали его вкладчики. Так что все наши МММ — это мелочи, "цветочки". То ли еще будет!

Конечно же, нельзя огульно подходить ко всему "правящему классу", и безоговорочно причислять всех его представителей к хищным видам, "врагам народа". Подобная ошибка была допущена в теории и в практике (!) классовой борьбы. Но рациональное зерно в идее классовой борьбы несомненно есть, и хоронить ее рано. Она теперь может обрести новую жизнь, но уже, возможно, не в тех своих жутких, "ветхих" формах. Эволюция хищного диктата, вся история человечества — это именно "борьба видов". Классовая же борьба — это лишь предварительный, "сырой", "вульгарный" вариант борьбы видов. Но "не бывает дыма без огня", общего у них, понятно, очень много.

Положение дел постепенно прояснялось и уточнялось. Сначала марксистские социологи противопоставляли "буржуазию" и "пролетариат". Не то, чтобы от незнания видовых различий, они вообще игнорировали психологию личности, как таковую. Понятие "пролетариат" означало в XIX веке обманутый класс (всего лишь работники физического труда), обреченный на массовое обнищание. С тех пор положение изменилось. "Пролетария" заменил "трудящийся", сюда добавили всех людей, выполняющих важную для общества работу — врачей, учителей, научных работников и т. д. Так что теперь основные классы — это класс работодателей и класс нанимаемых. И видовые различия существуют среди обоих классов. Есть нехищные капиталисты, предприниматели и хищные рабочие, служащие. Понятно, что тех и других в процентном выражении не так уж и много, но они есть, и это обстоятельство сильно запутывает общую картину видовой борьбы.

В общем случае борьбу видов можно сравнить с шахматной партией (понятно, что фигур на "земной доске" — многие миллионы), с той особенностью, что часть белых фигур играет (вынужденно, в силу обстоятельств) на стороне черных, а некоторые черные притворяются (для собственной выгоды) белыми. Ко всему еще "черные" играют жульнически, "по-ноздревски: делают по несколько ходов кряду, часто ходят не по правилам. Отжулили они и первый ход, причем сделали сразу много ходов, доведя игру чуть ли не до мата. Кто здесь "былые" и кто "черные", наверное, пояснять не надо.

С одной стороны, — подавление, эксплуатация хищным меньшинством нехищного большинства. С другой, — борьба этих угнетаемых (в основном нехищных) людей за улучшение своих жизненных условий. И весь прогресс (если это можно назвать прогрессом) состоит в том, что предельно жестокие формы эксплуатации простых людей (деспотии, тирании и т. п.), использующие методы прямого физического подавления сменяются формами изощренного, интроспективного воздействия ("мягкого насилия"). Сменяются медленно и "неохотно". При этом используются всевозможные средства манипуляции общественным сознанием. Формирование убогого внутреннего мира подневольного человека есть первейшая задача хищного диктата. Это — основа его существования. Новые изощренные средства закабаления превращают людей в послушных биороботов, воистину, — "недочеловеков". За сколько-нибудь сытую обеспеченную жизнь люди отдают взамен всё то высшее человеческое, что в них с таким трудом было заложено Природой. Это напоминает библейскую историю о чечевичной похлебке, но — в глобальном масштабе.

Следует также различать истинных верховных иерархов и официальных лиц, оказавшихся волей судьбы и обстоятельств у власти. Это напрямую перекликается с такими понятиями социальной психологии, как формальные и неформальные лидеры. Истинные высшие иерархи капиталистического Запада — это вовсе не президенты, не премьер-министры. Эти — всего лишь высшие "клерки власти", "проводники хищного диктата". Правит балом плутократия, финансовая олигархия капиталистического мира. Она имеет в своих руках самое мощное ныне орудие подавления народных масс — деньги и аппарат их движения, трансформации. Да и у нас положение сейчас точно такое же. Вот что пишет А. Солженицын в газете "Русская Мысль". "Создалась устойчивая и замкнутая олигархия из 150- 200 человек, управляющая судьбами страны. Членов этой олигархии объединяет жажда власти и корыстные расчеты. Происходит сращение новых мощных криминальных капиталов с властью". (Обнародовал бы уж и списки. Обнародовать — в каком-то хорошем смысле очень похоже на "обмолотить")!

Здесь с очевидностью проявляется аналогия политических деятелей с преступниками. Даже не аналогия, а тождественность. Но они — лишь первый эшелон, видимый, "исполнители". За ними в тени стоят подлинные властители — финансовые олигархи, "заказчики". А. А. Зиновьев называет этот властный уровень сверхгосударственным, сверхвластью [26]. Его структура не изучена, это одно из важнейших табу западного общества. Официально считается, что ничего подобного нет. Лишь время от времени в СМИ проскакивают материалы, которые убедительно говорят о наличии и реальной мощи сверхвласти. Публичная власть не делает важных шагов без ее ведома.

Но во все времена политическая власть как-то затмевает экономическую. Деятельность "цезарей" финансовых империй явно остается в тени. Их сидячие, "офисные" победы не очень видны. Хотя их всё время пытаются как-то "вытащить за ушко да на солнышко". Первым это сделал Христос, некогда выгнавший менял из Храма. Столь же мощный "удар снизу" нанес им Маркс. Но менялы, наверное, на следующий день вернулись к своим лоткам, воровато озираясь: а ну, поди-ка, Иисус второй раз придет, вот тогда устроит им "светопреставление"! Для капиталистов Марксов гнев тоже, как видим, что с гуся вода. Укоротили, правда, с неохотой, рабочий день для быдла до 8 часов. А ведь люди работали по 16, а то и 18 часов в жутчайших условиях, буквально умирая с голоду! Вспомним демидовские заводы или факты из классической работы Энгельса "Положение рабочего класса в Англии". А чего стоит повальная, смертельная пеллагра (вызванная тем, что людей в основном кормили протухшей солониной) в 1920-1930-х годах на хлопковых плантациях "свободолюбивой" Америки?

Фундамент капитализма — это человеческие кости. Не счесть замученных непосильным трудом бесправных людей. И какой страшной кровью пришлось добиваться некоторых "послаблений"! Сколько людей полегло в этой борьбе на всех континентах (за малым вычетом Антарктиды)! И ведь не от доброты душевной капиталисты перестали морить людей голодом и изнурять непомерным трудом, а просто это оказалось вынужденной мерой: кормить работника иногда выгоднее. Но если выгода эта теряется, — хищная власть тут же берется за старое. Взять тот же наш ГУЛАГ: "экономически" проще было "оформлять" и привозить новых ээков, чем "возиться" с доходягами. Ничем не лучше и нынешние алмазные и золотые рудники Южной Африки, где после трех лет работы человек, надышавшийся кварцевой пыли, уже не жилец на этом свете. Дешевле нанять новых смертников, нежели тратится на охрану труда. Подобные примеры можно множить бесконечно...

Понятно, что первый шаг, начальный ход механизма любой власти — это подчинение, угнетение человека человеком. Убийство, физическое подавление и, наконец, экономическое закрепощение — эксплуатация человека человеком, его опосредованное закабаление с помощью денег. И эта власть денег становится ныне более могущественной, нежели политическая. Прямо, как в картах: старше короля лишь туз ("асе", древнеримская монета "асе") — деньги. Поэтому, вероятно, близится конечная победа финансистов (если Ничего не произойдет из ряда вон выходящего, что сломало бы эту чудовищную экстраполяцию), они постепенно — и давно уже — захватывают государственную власть. Явный прецедент был создан еще в Италии в XV веке, когда крупнейший торговый дом Медичи установил полный контроль над городом-государством, каким являлась тогда Флоренция. Сейчас ситуация в мире повторяется, но в совершенно иных масштабах — уже во всемирных. Власть в мире переходит (перешла?!) к мировым финансовым олигархам. Политики ныне — это продажные и беспринципные марионетки, которыми манипулируют их невидимые хозяева — толстосумы. Это до того ныне очевидно и бесспорно, что даже стало одной из будничных и расхожих тем западного (и потихоньку нашего) кинематографа.

И основной, так сказать, пафос этих заметок в том, что среди истинных иерархов, наделённых реальной полнотой власти и пользующихся ею, ни в коем случае не может быть разумных нравственных людей. Помнится известный анекдот. Мол, в КПСС (в той, которая якобы была "умом и честью эпохи") нет ни одного одновременно и честного и умного человека. На поверю, это наблюдение справедливо вообще для хищной власти, как таковой. "В каждой шутке есть доля шутки". Анекдот, но смысл у него страшный. Власть — это исконная вотчина хищных. И там никогда не сможет оказаться честный и разумный человек. Таким там нет, и никогда им там не было места. Во всяком случае, долго они там не задерживаются.

Достаточно вспомнить, как быстро устраняют тех политиков, которые пытаются что-либо сделать для блага народа или произвести серьезные изменения в политическом курсе. Неважно, с какой целью они добиваются этого, пусть даже это всего лишь политический ход. Их убивают неотвратимо и неустанно. Во все времена и на всех континентах (опять же вычетом Антарктиды). Улугбек, Линкольн, Александр II, Столыпин, Махатма Ганди, Кеннеди, Патрис Лумумба, Сальвадор Альенде, Мартин Лютер Кинг...

Когда политики пытаются действовать (честно или нет — неважно) в интересах народа, то их убирают раньше, чем они успеют претворить в жизнь свои пронародные проекты. Попадающие во властные структуры люди с честными благородными намерениями за то короткое время, которое им обычно отведено, всё же успевают продемонстрировать чудеса свершений, в сравнении с крысиной возней изворотливой тамошней политической шушеры. Они входят в историю самыми лучшими ее страницами.

Плохо лишь то, что тем самым они создают "защитный фон" для всех прочих чудовищ от власти. Дескать, все мы — политики — такие же хорошие. Стараемся всё сделать для блага народа, себя не щадя. Но вот только условия-де не позволяют. Мол, "все мы — хорошие ребята, немного убийцы, но внутри добрые". Единственная польза от этих "хороших ребят" это то, что они в своей деятельности на благо народа очень часто "мочат" и друг друга: Троцкий, Бухарин, Садат, Робеспьер...

А ведь вся социологическая проблема власти (политики, государственности) предельно проста: надо сделать так, чтобы всем законопослушным, работящим гражданам в государстве было относительно хорошо, свободно. Пусть даже и нелегко подчас, но не унизительно, не бесчеловечно. И это вполне осуществимо в условиях честной и умной власти в обществе. Честные взаимоотношения между людьми всегда существовали и существуют — те же деревенские дома без замков. А вот честной власти нет, не было и, так и напрашивается, "не будет", но это не значит, что ее не может быть как таковой. Во всяком случае, хочется надеяться, что это не так.

Ведь теоретическая часть элементарна — это "прямая демократия", самоорганизация. Именно она, и только она должна сменить нынешние методы социального управления. От государства должны быть отделены (как и Церковь) буквально все властные и законодательные службы. Оно должно оставить себе лишь чисто техническую, координирующею бюрократическую функцию: правительство — это "союз цивилизованных столоначальников", что-то типа министерства связи или транспорта. Все же основные общественные вопросы должен решать сам народ через своих непосредственных представителей. "До тех пор, пока деятельность администрации осуществляется в интересах общества, администрация составляет часть общества. Она необходима. Если же государственный аппарат претендует на роль хозяина общества и требует для себя независимых полномочий, тогда он превращается в злейшего врага общества, и с ним следует обращаться соответствующим образом" [7]. Но "практическая сторона" такого естественного общественного порядка — вряд ли осуществима в обозримом будущем.

Психологическая же составляющая проблемы власти тоже представляется очевидной. Хищные "персоналии власти" являются самым, что ни на есть, неподходящим для этого дела человеческим (?) материалом. Необходимо создавать разумную самоорганизующуюся общественную систему, а ее нынешние потенциальные (у них есть такая возможность) "организаторы" — морально невменяемы. Они не обладают разумом, понимаемым как рассудок, сопряженный с добротой, альтруизмом, совестью. Этот чудовищный парадокс весьма далек от трагикомической закономерности "сапожник — без сапог". То, что власть находится у лишенных разума существ, скорее, похоже на то, как если бы дрессированную обезьяну к "ядерной кнопке" приставить. Знаменитое якобинское определение верховных властителей — "коронованное зверьё" — было и остается, по самому большому счету, наиболее верным (не в обиду, понятно, "братьям нашим меньшим" это якобинцами было сказано).

В то же самое время власть для хищных является самым притягательным объектом в мире. Для них она значит и заменяет им всё. Поэтому у хищных властителей не бывает никакой сверхзадачи в своей деятельности. Тем более не существует у них какой-либо благой цели, типа "процветания народа и Отечества", возможны лишь декларативные.

Их истинные цели предельно убоги. Обычно это примитивный гедонизм (погоня за наслаждениями), пусть и в максимально возможных изощренных своих формах. Купить бриллиантов покрупнее, картин поярче, машин побольше, построить виллу повыше да с бункером поглубже. "Доктор" Ахмед Сукарно часами, любуясь собой, смотрелся в зеркало. Одновременно "украшалась" и столица: из Джакарты постоянно на грузовиках вывозились отлавливаемые на улицах бездомные нищие, портившие "фасад страны". Анвар Садат тоже не меньше своего индонезийского коллеги заботился о собственной наружности, даже имел три расчески: обычную для головы, и специальные — для бровей и усов. Какое там "процветание" народа?! Наполеон воевал не ради народа Франции, а имел прискорбное "хобби" — "военное искусство". Сталин поднимал страну уж никак не для блага ее народа. Ведь сколько этого самого "народа" было уничтожено — зачем?

Упоение славой, властью и борьба за нее занимают всё их сознание. "Тактические и стратегические" аспекты борьбы за свою власть (и сохранение ее) полностью поглощают их. Разве что деньги не забывают перевести в швейцарские банки (это уже о нынешних наших правителях), тут они педанты. Ну, и иногда отдых от "их борьбы". Разрядка время от времени — в запоях, оргиях, у кого-то — в охотах. Всё ж таки власти, как таковой, им явно недостаточно, скучают. Охоты — необходимое дополнение. Обычно — "царские": беспощадные, браконьерского типа. "Сановные охотники" получают при этом, по-видимому, не меньшее наслаждение, чем в детстве, когда они вешали собак и сжигали живьем кошек. Можно вспомнить, как Ельцин перед сложной операцией на сердце настрелял для своего дорогого верного друга Гельмута Коля 50 уток и "завалил" кабана. А после операции опять пристрелил кабана. Не мог выдержать? Дай хоть кого-нибудь, да убить?!

Наверное, было бы интересно (по крайней мере, для науки) подробно, в деталях узнать, о чём думают во время своей "государственной работы" Наполеон и Тамерлан, Ленин и Сталин, Гитлер и Черчилль, Пол Пот и Мао Цзедун и им подобные по рангу. Каковы сокровенные мысли у таких физических, юридических и зоопсихологических лиц? Порасспросить бы их, "как на духу — у психиатра", чего они, собственно, хотят от жизни? К сожалению, это невозможно. Даже когда их иногда удается судить, например, на Нюрнбергском процессе или еще где, то разговор с ними не может быть откровенным, они оправдываются или огрызаются, это всё не добавляет понимания их движущих мотивов. Существует, правда, обширная мемуарная литература бывших государственных мужей. Но в этой бахвальной писанине содержится такая же правда, как и то, что они, дескать, святые, а остальные — подлецы, каких мало. К тому же в таких книгах обычно излагаются события, поступки, а не мотивы и подспудные механизмы поведения действующих лиц мировой политической арены. В основном это воспоминания об их многочисленных "veni, vidi, vici" ("пришел, увидел, победил"), а не — желательно бы! — "посидел, подумал, забрал шинель, пошёл домой". Что-то добавить в "копилку понимания" зоопсихологических мотивов действий хищных гоминид могли бы воспоминания приговоренных к казни или к пожизненному заключению убийц-рецидивистов, типа Чикатило, Панзера... Такая "беллетристика" весьма в ходу на Западе, начиная с "основоположника научного садизма" маркиза де Сада. Но, к сожалению, из всех таких "исповедей" на данную тему ясно видно, что сами эти "тюремные беллетристы" (равно как и политики "на воле") не осознают своего поведения в той степени, в которой это могло бы стать значимым для объективного, стороннего наблюдателя. Им не дано такого понимания, в противном случае они бы, наверное, и не совершали эти свои "зоологические поступки": убийства, развязывание войн, несущие смерть финансовые аферы и т.п.

И если бы действительно удалось провести "серьезный опрос" (как-нибудь под наркогипнозом исхитриться бы для "объективности") среди жутких тиранов, серийных и прочих закоренелых убийц и т.п. матерой хищной публики, на тему "зачем они это делают", то самым правильным и честным ответом с их стороны было бы что-нибудь типа "мне это нравилось", "мне так хотелось". Подобные откровения в неявном ("междустрочном") виде можно обнаружить, "выудить" и в тех же "тюремных мемуарах" закоренелых преступников, и в "воспоминательных" книгах политиков. В их действиях не просматривается каких-то глубоких или возвышенных мотивов. Им так вот хочется, или же они бывают вынуждаемы обстоятельствами (значит, кому-то другому захотелось и удалось сделать что-то еще "круче"). А страдать вынуждены при этом другие, которым этого — ну никак! — не хочется. Удержать же себя хищные не в состоянии. Несмотря на осознавание ими всего исходящего от них зла (медэксперты называют это "вменяемостью"). Не могут, при всей своей якобы железной силе воли. А их самооправдания — "благо народа", "борьба с чем-либо" и т.п. — всегда лживы и несерьезны.

Борьба видов. - Хищная власть - Борис Диденко