ИСТОРИЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ РОДА И РОДОВОГО СОЗНАНИЯ. ГОРИЗОНТАЛЬНАЯ СТРУКТУРА “ПЯТИЧАСТНОГО КРЕСТА” - Становление философии на Востоке (Древний Китай и Индия)

Древнеиндийский и древнекитайский род не стоит на месте он исторически подвижен. Наступает период, когда родовая организация переходит к производящему хозяйству – земледелия и скотоводству. Природно-родовую производящую способность человек начинает активно стимулировать в природе. Он получа ет дополнительные средства к жизни, что в свою очередь стимулирует производящую способность внутри рода. Род значительно укрупняется, перерастает оптимальные размеры и переходит биосоциальной горизонтальной и вертикальной дифференциации. В горизонтальном плане род сегментируется на дочерни родовые группы. Естественной пространственной основой такого деления была ориентация выделяющихся родовых групп по четырем сторонам света и центру. Процесс горизонтальной дифференциации гана-готры (родового общества) у индийцев отражены в обряде сомаяга: “Он демонстрирует, как при содействии пяти божеств – Патхья-Свасти, Агни, Сомы, Савиты и Адити – был впервые принято решение о разделении (прайянийешти). Центральная роль в этом обряде отведена богине, древней праматери

Адити... В ритуальной церемонии эти божества идут во время шествия по четырем сторонам, тогда как Адити – родоначальница и вождь – в центре” 26, 901. В результате первопредки территориально разводят свои родовые группы по системе пятичастного креста.

Вместе с горизонтальной дифференциацией рода происходят другие важные изменения в социальной действительности и сознании древних индийцев и китайцев. В области сознания наблюдаются явления анимизма и антропоморфизма, а в социальной действительности – наступление патриархата.

Анимизм и антропоморфизм. Начало производящего хозяйства означает овладение человеком механизмами и идеей производства вещей 152, 13–17]. Аналогично тому, как в процессе спонтанного природного рождения вещей он выделяет посредством своей активной деятельности процесс творения вещей, в сознании в сплошном круговом потоке идеи рождения он выделяет идею творения (у китайцев шэн и цзо, у индийцев это видно из разделения процессов, называемых кама – рождение человека и артха – производство благ). Последняя требует новой материальной основы для собственной фиксации. Идея творения вещей не может фиксироваться только в материале природы, ведь ею теперь владеет и человек. Но она не может быть полностью перенесенной и область субъективного человеческого мышления, так как практика творения сводится по-преимуществу только к активной стимуляции объективной животворящей способности природы. Человек находит среднее между телесной и мыслительной сущностью. Это среднее – дух: он и материален, поскольку представляет собой тело, и настолько же идеален, поскольку он есть насквозь человеческое мышление и сознание,

объективен и субъективен. Образование в мировозрении духовной области (анимизм) представляется как снятие (буквально “слетание”) с природы и рода понятийных образов первопредков и перенение их на духовную основу (шэнь у китайцев). Здесь они предстают в духовной “летающей” сущности как живые существа и человек, как тело и идея, как ощущающее и мыслящее, как рождающее и производящее. Появлятся дух-первопредок шэнь-ди, дух-человек шэнь-жэнь и дух-вещь шэнь-у [55, 22 .

При снятии и перенесении идей сознания под видом первопредка в сферу духа обнажается действительный облик природы и рода, как они есть сами по себе, без всякой идейно-образной косметики родового мировоззрения. Здесь открывается новое поле для деятельности сознания и языка древних индийцев и китайцев. Но, конечно, природа и род здесь традиционно осмысляютса и именуются в контексте родовой жизни и продолжают пониматься как те же первопредки. Однако это осмысление и именование в сфере духа развертывается на базе родовой производств венной деятельности человека: природа получает вторые наименования тех стихий, с материалом которых человек имеет дело в своей повседневной практике (например, Дерево– Огонь– Земля–Металл–Вода), а род – наименование тех категорий, которые отражают его новые социальные формирования. В частности, совокупность родов называется “царством”.

Таким образом, в духовной области образуются две понятийные системы из равного количества телесных образов и имен первопредков. Одна состоит из образов и имен материальных стихий, другая – из образов и имен живых существ. Первая символизирует производственно-техническую сторону жизни природы и человека, покоящуюся на их активной взаимосвязи вторая – спонтанно-генетическую, покоящуюся на органической порождающей способности человека и природы.

Производящее хозяйство наряду с анимизмом дает эффект антропоморфизма – стихийному и животному образам первопредков придаются антропоморфные черты: а) первопредок-стихия принимает вид технически обработанной человеком материальной стихии – сырья-материи. Здесь закладываются мировоззренческие основания технического творения первопредков-идей (“выковывание” первопредков Праджапати), значит, и формирования системы категорий по разумному устройству и осмыслению мира через человеческую практику; и первопредок-животное принимает образ человека. Здесь закладываются основания генетического творения первопредков-идей при активном участии человека и, следовательно, генетического

творения категорий, отражающих новые социальные сдвиги родового общества.

Хорошей мировоззренческой иллюстрацией наступления антропоморфизма в процессе горизонтальной дифференциации рода может служить иконография четырехчастной системы китайских первопредков (центральный в данном случае не указан), где сквозь глубокую хтоническую атрибутику (змеевидность) и духовную “летающую” образность (птицеобразность) в зооморфной маске проступает человеческое лицо [10,185,193,202,212].

Патриархат. Начало производственно-технической деятельности ведет к подразделению хозяйственных функций мужчины и женщины внутри рода. Женщине достается производство человека (кама), мужчине – производство благ (артха). Постепенно деятельность мужчины возвышает его, и он подчиняет себе женщину. С этого времени у индийцев и китайцев наступает патриархат.

Подразделение функций мужчин и женщин мировоззренчески отразилось в раздвоении единой бесполо-двуполой сущности первопредка на мужское и женское начала: женщина символизирует генетизм, мировой круг, мужчина – структуру, мировую ось, вокруг которой и происходит мировое движение. Отныне двоица мужского и женского начал будут сопровождать все древнеиндийское и древнекитайское сознание и на рубеже классового общества трансформируется в диалектику осмысления природного и человеческого бытия.

Биосоциальное деление рода на мужскую и женскую противоположность (глава и его помощница) проецируется прежде всего на вертикальную систему дифференциации родовой общности. Но это удвоение также отчетливо сказывается в мировоззренческой проекции и на пятичастную горизонталь, где пя-

тичастное горизонтальное деление рода вызывает аналогичную дифференциацию природы и духа и зафиксированных в них под образами первопредков сознания и языка. Возьмем для сравнения два пятичастных построения индийцев и китайцев [8,37,92,379–386].

[38]

В китайском варианте присутствует пятичастная связь стороны света, племени, материальной стихии, мужского (главенствующего) и женского первопредков (родовая дуальность), строительного орудия, времени года, духа-звезды (планеты), зооморфного существа (который символизиует одновременно

[39]

цвет природной сферы), музыкального тона (пентатоника) промежутков времени (хронологическая и вместе генетическая дуальность). Движение элементов этой системы согласуется естественными ритмами природы и рода. Обращает на себя внимание подвижность мирового духа. Эта запись подтверждает, что китайцы родовой эпохи понимали дух вполне материально воплощали мировоззренческую духовную сущность не в неподвижных звездах, а в планетах-звездах, которые вращались мировым орбитам.

Вся совокупность элементов и связывающих их круговых циклов сводится древними китайцами в единое понятие у сии - “движение пяти” или у хан – “пятичастный ряд”. Каждый цик элементов у син используется в древнекитайской предфилософии и философии в качестве пятичастного набора понятий, разработки возможных учений о космосе и человеке, музыкально-цветовой эстетике, математике и т. д. Например, древни) китайцы разработали такое мировоззренческое учение о пяти материальных стихиях, которое подтверждает, что наименование их связано с земледельческой деятельностью и обслуживавшим его ремесленничеством: “Дерево побеждает Землю, Земля побеждает Воду, Вода побеждает Огонь, Огонь побеждает Металл, Металл побеждает Дерево. Поэтому злаки весной рождаются, осенью умирают” [8,62]. Заметим, что между стихиями возникают качественно новые, неродовые связи. Стихии не порождают, а “преодолевают”, “побеждают” друг друга. Такое понимание качества связей стихий стоит в преддверии его количественного выражения.

В индийском варианте “пятичастный крест” мира дан в ориентации с восточной стороны. Мир природы и человека в целом представлен как солнечный улей. Горизонтальные сферы мири здания обобщены в циклах, элементами которого выступают лучи, воды, вода-нектар, божества и бог-посредник, цветовой образ солнца и прогрессивно возрастающие периоды времени в мерах восхода и захода солнца. Примечательно, что у индийцев и китайцев почти полностью совпадает цветовой спектр. Магистральное горизонтальное направление у индийцев – Восток, у китайцев – Юг символизируются красным цветом. Противоположные им стороны, соответственно, Запад и Север, символизируются черным цветом. У китайцев Запад – белый, у индийцев белый – Юг. Восток у китайцев сине-зелено-черный, у индийцев Север очень черный, т. е., вероятно, тот же цвет вороньего крыла. И только Центр у китайцев имеет желтый цвет, а у индийцев какое-то мерцание, может, – это выражение совокупности цветов всех четырех сторон мира. Здесь можно высказать предположе-

ние, согласно которому цвета сторон света в индийском и китайском космосах совпадут абсолютно. Восточная сторона в индийском космосе в цветовом образе Солнца имеет красный цвет (в китайском космосе красный – Юг). Высшая точка траектории Солнца при восходе его на Востоке и заходе на Западе будет точно на Юге. Здесь Солнце в наивысшей степени проявляет свой цветовой образ. Поэтому, имея красный образ при восходе на Востоке, Солнце, по сути дела, выражает цвет Юга. Если мы примем это правило выражения цвета для остальных сторон, то цветовые спектры индийского и китайского космосов полностью совпадут и лишь в центрах у них цветовое различие. Эстетический феномен цвета, несомненно, важен в философском и общекультурном осмыслении картины мира, тем более здесь мы обнаруживаем совпадение спектров. Но эта область требует специального исследования.

Сознание в индийском “кресте” тоже, как и у китайцев, выделено из телесной в духовную основу и имеет дуально-пятичастную структуру. Это Ричи и Ригведа, Яджусы и Яджурведа, Саманы и Самаведа, Атхарвангирасы и Итихаса с Пуранами, Тайные наставления и Брахман. Каждая мировая сфера ведет свою песнь и в ритуально-табуированном шествии Солнца переходит из одной сферы и песни в другую. Эта подвижность сознания передается еще и стопностью Брахмана-мысли, которую мы находим в “Чхандогья” Упанишаде: “Мысль должно почитать как Брахмана. Это в отношении божеств. Пространство должно почитать как Брахмана. Таково двойное поучение, касающееся Атмана и божества. Она (мысль. –А. Л.) – Брахман, имеющий четыре пады: одна пада – речь, одна пада – дыхание, одна пада – зрение, одна пада – слух. Это в отношении Атмана. Теперь в отношении божеств. Одна пада – огонь, одна пада – ветер, одна пада – солнце, одна пада – страны света” [92, 91 ]

В индийском варианте “пятичастного креста” при наличии духовного цикла (песнопений) отсутствует стихийно-элементный цикл. Но он обнаруживается в другой записи. Здесь духовно-телесный Атман размерен в пятеричную песнь и пять материальных стихий: “Мудр тот, кто знает Атман как пятеричную песнь, из которой возникает все это. Земля, ветер, воздух, воды, небесные тела – все это Атман, эта пятеричная песнь. Все возникает из него. Все завершается в нем” [17, 78 ]. Мировоззренческая формула пятичастного деления прослеживается по каждому из образов первопредков: Брахмана, Атмана, Пуруши, Праджапати и в том числе Человека. Человек, выделяя себя в природе и возвышаясь над миром, сознает свою мировую всеобобщающую сущность и наделяет ею все стихии мира: “Этот человек – море,

он возвышается над всеми мирами... Из пяти частей состоит человек. Его тепло – свет. Отверстия – пространство. Кров” слизь и семя – вода. Тело – земля. Дыхание – воздух. Из пяти частей состоит воздух: прана, апана, вьяна, самана, удана .<...> Он – сочетание речи и дыхания, кои суть жертвоприношение. Жертвоприношение состоит из пяти частей... [17,79].

Нам нет надобности перечислять все пятичастные системы древнеиндийской и древнекитайской предфилософии, да это и невозможно сделать – так велико их количество. Читатель найдет их почти в любом индийском и китайском философском трак тате построенным и в многоступенчатые мировоззренческие комплексы, которые разветвляются философскими учениями человеке, мире и сознании.

Наглядный пример пятичастного членения языковых знаке и категорий сознания в физических органах и узорах фигур первопредка дает китайский Фэн-Хуан (Феникс): “Еще на Восток 500 ли, называется Даньсюэ-гора. Ее вершина полна золотых каменей. Дань-вода стремится из нее и, к Югу протекая, впадает в Бохай. Есть птица там, ее вид подобен петуху, (она) пятицвет ная и узорчатая. Зовется Фэн-Хуан (Феникс самка-самец). Узор головы называется Дэ (добродетель), узор крыльев называется (справедливость), узор спины называется Ли (этикет, ритуал), узор груди называется Жзнь (взаимность), узор живота называется Синь (доверие). Пьет, ест по само-надобности (себе-надобности цзы жань), само-пост (себя-поет цзы га), само-танцует (себя-танцует цзы у). Увидят (Фэн-Хуан), то Поднебесная умиротворяется, успокаивается” (10, 8).

Перед нами красочный облик зооморфного первопредка древних китайцев. В пяти цветных узорах его тела записана природно-родовая книга жизненных норм. Механизмы их словесного поведенческого воспроизводства соответствуют родовым и передаются действиями Фэн-Хуан: “себя-танцевание” цзы у – ее не что иное, как природно-родовой ритуал, “себя-пение” цзы – миф, “себе-надобность” цзы жань – табу, следование “естественности”. Поющим и танцующим изображается также и другой первопредок древних китайцев Хуньдуиь. Фэн-Хуан – это прямо-таки живой сгусток природы, рода и сознания, самотанцующий, поющий, мыслящий и организующий себя по естественным законам природно-родовой жизни космос, представленный в зооморфном виде красочной птицы. Пять категорий, выраженные в узорах тела Фэн-Хуан в их природном и социальном зв чении, впоследствии приобрели статус основополагающих пове-

денческих и познавательных принципов в философии даосизма, конфуцианства и легизма.

Хотя это и не входит в задачу нашего изложения, но само собой в сравнение сюда напрашивается параллель из греческой античности. Трехчастный вертикальный принцип организации бытия и сознания (о китайцах и индийцах ниже) в греческой предфилософии и философии прослеживается совершенно отчетливо. В начале античности он запечатлен, например, у Гомера, а в конце – у Ямвлиха и Прокла. Последний детализирует учение о триаде в. ее восьми основных типах [83, 132–144]. Триадическую вертикаль Гомер отмечает в уровнях природы и главенствующих в них трех богов – Зевсе, Аиде и Посейдоне, от лица которого поэт и говорит в “Илиаде”:

“Три нас родилось брата от древнего Крона и Реи:

Он – громовержец, и я, и Аид, преисподних владыка;

Натрое все наделено, и досталося каждому царство:

Жребии бросившим нам, в обладание вечное пало

Мне волношумное море, Аиду подземные мраки,

Зевсу досталось меж туч и эфира пространное небо;

Общею всем остается земля и Олимп многохолмный” (23а,238)

Трехчастная вертикаль указывает на структурное сходство древнегреческой с древнекитайской и древнеиндийской предфилософией и философией. Но был ли у греков горизонтальный “пятичастный крест” или какой-либо восходящий к нему пятичастный принцип построения мироздания? Древнейшие источники кроме перечисления пяти материальных стихий и других отдельных замечаний не дают на этот счет очевидных и полных сведений. Показательно в этом отношении и отсутствие современных исследований о пятичастных моделях построения мироздания у греков. Однако некоторые соображения по поводу того, что и у греков был горизонтальный “пятичастный крест”, который прорастает “пятерицей” во всех важнейших сферах духовной культуры греков, говорят авторы поздней античности. В частности, об этом говорит Плутарх (ок. 45–ок. 127 н. э.) в своих “Моралиях” в диалоге “Об “Е” в Дельфах”. Этот трактат и его автор интересны еще и тем, что Плутарх исполнял функции жреца Аполлона Пифийского в Дельфах и свой трактат посвятил космической сущности этого бога. Несмотря на то, что Плутарх стоит далеко во времени от предфилософских и философских начал античности, он тем не менее через космическую сущность Аполлона вскрывает глубокие хтонические “пифийские” корни античного сознания. Поэтому его соображения о пятичастной сущности мира заслуживают внимания и доверия в плане обна

ружения структурных архетипов греческого философского мировоззрения. Обратимся к тексту и комментариям, которые на” предлагает переводчик этого памятника (64, 235–252 ].

“Об “Е” в Дельфах” – это одна из “пифийских” речей, построенная в форме диалога, участники которого высказывают точки зрения пифагорийцев, Гераклита, стоиков и Платона. Поводом к диспуту послужило изображение буквы “Е” в пронаосе дельфийского храма Аполлона рядом с изречением “Познай самого себя” и “Ничего через меру”. В греческом языке эта буква соответствует числу пять, с чего, собственно, и начинается теолого-философская эксегеза “Е”. Несомненно, читателю самому будет интересно прочесть этот трактат, а мы же только возьмем у участнике диалога интересующие нас пятичастные модели.

Аммоний (I В–С), показывая, что Аполлон является не меньшей степени философом, чем прорицателем, раскрывав значения пяти имен бога: Пифиец (от “спрашивать”), Делиец (от “ясный”), Фанес (от “светить”), Исмений (от “знать”) и Лесхинорий (от “место бесед”).

Ламприй (III Е–F) появление “Е” в пронаосе храма со значе-ч нием числа пять объясняет тем, что действительное количество мудрецов было не семь, а пять: Хилон, Фалес, Солон, Биант Питтак. Они якобы были возмущены насилием тиранов Клеобула и Периандра, принудивших общественное мнение присвоить им двоим звание мудрецов. И вот, собравшись, мудрецы посвятили Аполлону пятую букву алфавита “Е” и тем самым засвидетельствовали, что их не семь, а только пять.

Евстрофий (VII Е–F) подчеркивает, что “Е” отличается остальных букв алфавита, как знак важного и господствующего над остальными числа Пять, почему и назвали мудрецы глагол “считать” – “исчислять пятерками”.

Плутарх (VIII F и далее), следуя за Евстрофием, ведет рас суждения о числе пять в духе пифагорийцев. Пять рождается соединения первого мужского числа три (первый нечет) и первого женского числа два (первый чет). Поэтому и называется пять числом “супружеским” (VIII С). Здесь уже просматриваются не которые аналоги с “супружеской” сущностью “пятичастных крестов” у индийцев и китайцев, где пять мужских первопредков даются в единстве с пятью женскими лервопредками (ян и инь китайцев).

Пять называется и “природным” числом, так как при сложении с самим собой оно производит или самое себя или число десять – начало, организующее мир (VIII D). У индийцев китайцев число десять связано с квадратом мировой поверхности.

Бог Аполлон “рассеивается” и “разрывается” на воздух, воду, землю, звезды, растения, живые существа и получает четыре имени: Дионис, Загрей, Никтелий и Исодет. Совсем как у китайцев и индийцев, при пятичастном делении рода и природы единый центральный первопредок в сторонах света получает еще четыре имени. В “рассеивании” Аполлона, его стихийно-животном “разрывании” и четырехчастном наименовании почти просматривается пятичастная горизонталь мира.

Возможно, она вместе с вертикалью видна и в хронологии космоса: девять месяцев в нем “изобилие” (сравни девять пространственных и временных полей мирового квадрата у китайцев и индийцев) и три месяца “недостаток”; девять месяцев при жертвоприношениях исполняют пеан Аполлону и три месяца поют дифирамб Дионису. Музыка еще более подчеркивает мировую пятичастную горизонталь у греков. Казалось бы, у них господствует октава, но, оказывается, она нисколько не мешает находить здесь пятичастные гармонии аналогично китайской пентатонике. Суть гармонии в пяти созвучиях, здесь же и отмечаются и пять позиций тетрахордов и пять первых тонов, или ладов, и кроме того пять музыкальных интервалов (X D).

Далее, отмечает Плутарх, по Платону космос один, но если предположить, что есть и другие, то их будет пять и не больше. А если космос единственный, как думает Аристотель, то все-таки он каким-то образом построен из пяти миров: земли, воды, воздуха, огня и эфира – субстанции, которой единственной из всех присуще от природы круговое движение (XI F). Здесь между греческой и восточной философией можно проводить прямые аналогии, а китайский вариант пяти стихий Дерево–Восток, Металл–Запад, Огонь–Юг, Вода–Север и Земля–Центр подскажет общее горизонтальное видение стихийной упорядоченности трех космосов – китайского, индийского и греческого.

Здесь нужно сделать одну оговорку. Дело в том, что у греков и индийцев в порядке следования стихий Земля–Вода–Воздух– Огонь–Эфир от “тяжелой” нижней до “легкой” верхней прослеживается прежде всего вертикальная упорядоченность. Стихии как бы стоят одна над другой, скрепленные нитью-отвесом. Однако верхнее подвижное небо раскручивает эту нитку стихий. И тогда, стоя на различных вертикальных уровнях, стихии в силу своей неодинаковой тяжести и текучести “оседают” на различных горизонтальных полюсах. В динамике переходов одной в другую стихии движутся одновременно по равнодействующей и в вертикали, и в горизонтали. Образуется спираль стихий, которая только в проекции на плоскости неба или земли дает пятичастную горизонталь. Таким образом, вертикаль и горизон-

таль здесь диалектически взаимодействуют. Приведенный выше вариант китайского “пятичастного креста” спроецирован, например, на плоскость сферы пяти подвижных звезд-планет, поэтому и говорится, что сущность “пятичастного креста” несут пять звезд.

В зависимости от того, как вращается нить со стихиями, получаются различные объемные модели космоса. Если нижний земной конец оставить неподвижным, сильно натянуть нить и медленно вращать, то спираль стихий получится на конусе. Если нить ослабить и размеренно вращать, то спираль выйдет на сфере. А если вращать быстро, то вообще получится спираль стихий в двух стоящих друг над другом сферах и т. д. Согласно своему занимаемому уровню, скорости движения и пластичности стихии будут получать и различную огранку, “выкатывая” свой стереометрический образ. Вероятно, такими их и видит Платон. Как замечает Плутарх (XI Р), Платон относит каждую из пяти прекрасных и совершенных геометрических фигур к соответствующему миру стихий. Эти фигуры: пирамида, куб, октаэдр, эйкосаэдр и додекаэдр.

Ссылаясь на других, Плутарх в связь с пятью первичными мирами ставит и свойства чувств, равные им по числу:

Любое объемное тело тоже образовано на основе числа пять его измерения: точка – единица, линия – два, поверхность (плоскость) – три, осязаемое тело – четыре, движение, помещающее душу внутрь тела, – пять (XIII D).

Соразмерность и сила числа пять не допускают появления в природе бесконечного числа видов среди одушевленных существ. Пятерица выступает их классификатором (а здесь идут прямы аналогии с пятичастными классификационными системами индийцев и китайцев). Плутарх выделяет пять живых существ: боги, демоны, герои, люди и неразумные животные (XIII Е).

Душа, этот центр полноценности и достоинства, отличающий одушевленное от неодушевленного, имеет не более и не менее как пять способностей: первая – способность питания, вторая - чувственная, третья – способность желать, четвертая – гневаться, пятая – способность разума (XIII Е – F).

Можно отметить, что число пять имеет не только свою мате магическую числовую “генетику”, слагаясь в “супружескую” пару из женской двойки и мужской тройки, но и геометрическую

“генетику”, соединенную с гносео-онтологической “генетикой” формы и материи.

Началом всякого числа, замечает Плутарх, является единица (причастная к чету и нечету), а первый квадрат– это четыре. Вот из них как формы в материи, имеющей предел, и образуется пять. Если же и единицу признать за первый квадрат, в том смысле, что, помноженная на самое себя, она воспроизводит себя, то число пять будет образовано из двух первых квадратов. Это тоже не лишает пятирицу благородного происхождения (XIV F).

Пятерица проникает в такие важные области системы Платона, как количество начал и виды блага. Начал пять: сущее, тождество, различие, движение и неподвижность (XV В). А благо проявляется в пяти видах: умеренность, соразмереность, ум, знания о душе и наслаждение без примеси печали (XV D).

Читатель согласится, что пятичастное структурно-функциональное оформление всего бытия и сознания древних греков, каким его показывает в своем диалоге Плутарх, не может быть актом случайного волеизъявления или субъективной симпатии мыслителя к пятерице. По всей вероятности, здесь на поверхность выходит глубинный пятичастный мировоззренческий принцип, восходящий в аполлоновской космической сущности к далекой предфилософии, что позволяет говорить о сходных чертах формирования западной и восточной философии.