С.В. Лонгинова Исследование мышления больных шизофренией методом пиктограмм

Патопсихология: Хрестоматия. Сост. Н.Л. Белопольская. 2-е изд., испр. и доп. – М.: Когито-Центр, 2000. – 289 с.

Как известно, экспериментальная методика пиктограмм направлена на исследование опосредованного запоминания. Этот метод основан на положениях отечественной психологической теории (Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, А.Н. Леонтьев) об опосредованном характере психических актов человека. Сама же методика пиктограмм предложена впервые в Советском Союзе А.Р. Лурией, она широко применяется в отечественной психиатрии и вошла даже в последний учебник психиатрии.

Впервые Г.В. Биренбаум использовала ее для анализа мышления больных. Чрезвычайно ценные данные ее исследования превратились теперь в библиографическую редкость. Однако сама методика широко применяется в патопсихологии именно для исследования мышления (Б.В. Зейгарник, С.Я. Рубинштейн и др.).

Задача исследования. Теоретическая задача исследования заключалась в попытке подвергнуть психологическому анализу те особенности мышления, которые в психиатрии обозначаются как «причудливость», а иногда даже как «разорванность» ассоциаций.

Нашей задачей в данной работе было исследование мышления больных с помощью метода пиктограмм. Особенность нашей работы заключалась в тщательном анализе содержания самих выборов образов для запоминания. В связи с этим указанная методика, не менявшаяся по своему существу, была несколько дополнена подробными расспросами больных о том, каким путем и чем именно сделанный выбор поможет при воспроизведении заданного слова и выражения. Мы пытались вскрыть причину возникновения того или иного вида выбора.

На протяжении восьми лет практической работы в лаборатории патопсихологии больницы им. П.Б. Ганнушкина этот метод применялся нами при исследовании всех больных с соответствующим образованием, которые направлялись клиницистами в лабораторию.

Состав испытуемых. Всего было исследовано 330 больных. Из них 160 больных шизофренией. Эти больные были без острой психопатологической симптоматики, без грубого эмоционального и интеллектуального дефекта, а также без выраженных нарушений мышления. Все больные отличались сравнительной психической сохранностью и вызывали значительные трудности при постановке диагноза и решении экспертных вопросов. Чаще всего больные направлялись в лабораторию с задачей отграничения шизофрении от других нозологии (психопатии, эпилепсии, органического заболевания ЦНС, сосудистого заболевания головного мозга, олигофрении). Надо было выявить наличие или отсутствие нарушений мышления, так как в клинике этот вопрос было трудно решить.

Были также подвергнуты анализу результаты исследования больных эпилепсией (44 человека) без грубого интеллектуального дефекта и без острой психопатологической симптоматики, без объективных сведений о припадках. Они также вызывали сомнения в клинике и направлялись в лабораторию с целью дифференциального диагноза.

В нашем исследовании была контрольная группа, которая состояла из 127 испытуемых, не страдающих психическими заболеваниями. Она состояла из испытуемых, которые находились в стационаре на исследовании или проходили стационарную военную или трудовую экспертизу. Такой подбор контрольной группы был обусловлен следующими соображениями: во-первых, мы считали, что при обследовании любого коллектива не исключена возможность наличия психически больных испытуемых; во-вторых, наша контрольная группа казалась более «чистой», «достоверной» в отношении психического здоровья, так как это были люди, которые уже прошли тщательное стационарное психиатрическое обследование. Несмотря на то, что в отношении психического здоровья этих людей и возникали какие-то сомнения, тем не менее, при выписке из больницы у них не было найдено психического заболевания («практически здоров») или же были поставлены диагнозы («невротические реакции», »психопатия«). Все названные диагнозы были окончательно установлены в клинике после выписки больного.

Результаты исследования. Испытуемые этой группы с легкостью воспринимали инструкцию, условность задания была доступна, они без труда опосредовали любые данные слова или выражения, независимо от степени их условности и абстракции. Так, например, к выражению «веселый праздник» чаще всего рисовали флаг, салют, рюмку вина, демонстрацию, улыбающееся лицо, елку, магнитофон; но иногда встречались и такие рисунки: три гвоздики (как символ революционных праздников), гитара, дети, игрушки и т.п.; к слову «развитие» чаще всего были сделаны такие рисунки, как спираль, график, мозг человека, маленький и большой человек, яйцо, книга, деление клетки, диаграмма, несколько растений; к слову »справедливость« чаще всего рисуют фемиду, судью в кресле.

Из анализа образов, избранных здоровыми людьми, видно, что хотя каждое предложенное для запоминания слово допускало неограниченное количество выборов, но многие из них были стандартны или банальны.

А.Р. Лурия в лекциях, посвященных «опосредованному запоминанию», писал: «Каждое слово является не только образом предмета, но и системой потенциальных связей, в которые вступает данный предмет». Следовательно, как отмечает А.Р. Лурия, в процессе опосредованного запоминания человек заботится не о том, чтобы выделить пригодные для запоминания связи. Связи, которые испытуемые применяют для запоминания, могут быть искусственны, не отражать существенных отношений действительности, но они должны быть адекватны по содержанию, так как именно адекватность выбора и обеспечивает надежность воспроизведения.

Совершенно противоположный характер носили выборы больных шизофренией. Этими больными при выполнении метода пиктограмм было продуцировано всего 2462 выбора. Среди полученных видов выборов было отмечено адекватных по содержанию 37%, неадекватных – 62%. Критерий деления выбираемых больными образов на адекватные и неадекватные не мог, разумеется, быть субъективным. Не было, однако, убедительных формальных оснований для такого деления. Суммируя материал, можно было отметить, что отсроченное воспроизведение 10 слов было доступнее больным шизофренией, чем отсроченное на такой же интервал времени воспроизведение пиктограмм. Но критерий воспроизведения для оценки адекватности каждого отдельного образа не был пригоден, так как все исследованные больные были молоды и воспроизводили часто механически (даже такие слова, которые пропускали, совсем ничем не опосредовали либо опосредовали нелепо). Можно было бы столь же суммарно отметить, что в отличие от некоторой стандартности выборов у здоровых («дружба – рукопожатие», «болезнь – кровать» и т.д.) выборы психически больных, особенно больных шизофренией, были нестандартными, своеобразными (аналогично нестандартности признаков сравнения в работе Т.К. Мелешко).

Нам, однако, казалось более уместным и продуктивным, отправляясь от обобщения фактического материала, выявить типологию и подвергнуть анализу все выборы. Доказательством неадекватности становится при таком подходе сам психологический анализ выбранных образов. Приведем примеры наиболее неадекватных, почти необъяснимых образов.

При запоминании выражения »тяжелая работа« больной рисует Иисуса Христа, объясняя так: «Вокруг головы сияние, он сияет от счастья... не делай зла ближнему. Одухотворенное лицо. Иисус Христос выполняет свою функцию».

К слову «справедливость» рисует курицу: «Если я в жизни украл курицу, то меня спрашивают и я говорю: да, я украл курицу».