9. Фанни Боудич Кац: "Анализ — это религия"

Мне кажется, что все это предстало бы перед тобой в совершенно ином свете, если бы ты вновь сменила эти твои немецкие спектакли на те спектакли, которые ты видела у себя в Новой Англии, а своих немецких приятелей с их традициями — соответственно, на своих приятелей из Новой Англии с их традициями. Никого не следует убеждать в том, что его поведением обязательно руководит трусость. Это может быть как правдой, так и ложью. Боязнь быть трусом — это тоже трусость или, по крайней мере, может быть таковой. Тем самым Патнэм подверг критике одну из тех техник, с помощью которых Юнг и его аналитики привязывали к себе своих пациентов: они настаивали на том, что те не знают самих себя и страшатся этого знания. А кроме того, им всем вменялась в вину "боязнь бессознательного". Считалось, что тот, кто не принимает обоснованные интерпретации аналитика, является трусом. Учитывая тот факт, что Юнг синкретизировал свой метод лечения с немецким мистицизмом, эллинистическим язычеством и гностицизмом, не удивительно, что у многих пациентов, являвшихся представителями зарубежных культур и получивших христианское воспитание, было сильное сопротивление по отношению к принятию нового мировоззрения. Те, кто были послабее (такие как Фанни), в конце концов сдались под напором непрерывных атак на их прежние религиозные верования и позволили заменить свою прежнюю персону или сознательную самоидентичность, превратившись в членов нового чудесного духовного движения, руководимого харизматическим Юнгом. К тому моменту, когда после четырехлетнего пребывания в Цюрихе Фанни разыграла языческое жертвоприношение Вотану, она (осознавала она это или нет) уже была заколдована аналитиками. И даже предупреждавший ее об этом Патнэм был не в состоянии ее вызволить из-под действия этих чар. Абраксас 1916: "Анализ — это терапия, а также религия" В своем дневнике за лето 1916 г., а именно, в субботу 1 июля 1916 г., Фанни написала: "Анализ — это терапия, а также религия — [ ] отход от христианства". Теперь Фанни вполне осознавала тот факт, что она состоит в руководимом д-ром Юнгом религиозном движении, которое основывается на восстановлении языческой духовности, рассматриваемой в качестве метода для искупления или возрождения. В ее записях вновь и вновь проявляется христианство в арийской обработке (такое, каким оно представлено в "Парсифале"), свидетельствуя о том, что эти вагнеровские и народнические (Volkish) мотивы были составной частью того "общегреческого языка" (койне), на котором говорили посвящаемые в юнгианскую субкультуру и в ее mysteria. По заметкам Фанни мы можем отслеживать зарождение новой юнговской религии. Мы обнаруживаем в них руководство по новой языческой космологии и призыв снова приносить жертвы древним языческим богам. И мы вместе с Фанни приходим в замешательство, встречаясь с Абраксасом. Язык Фанни на первых страницах ее дневника за июнь 1916 г. очень напоминает текст анализа Германа Гессе, начавшегося в то же самое время. Она сделала ряд бессвязных (и часто неразборчивых) записей о своих сеансах с Мольцер: [ ] это идет из "das innere Erlebnis" ["внутреннего опыта"] и таким образом подтверждается, что это является единственно верным. Это тот образ жизни, которым следует жить; [ ] прозрение в глубочайший смысл жизни — узрение лежащего перед ним Пути [ ] или Пути, которым он должен идти, или быть виновным в непростительном грехе — грехе против собственной высшей самости. Этого "innere Erlebnis" достигали благодаря религии — анализ является религией. Логос это абстрактная мысль, которую невозможно выразить с помощью слова "логос", его нужно пережить, а не только помыслить — следовательно, существо, которое его пережило, становится "das Fleisch gewordene Word" ["Слово создало плоть"] — Христом. Мы все становимся Христом, освобождая наши жизни с помощью das innere Erlebnis, — проживая его — но это несет с собой [ ] ответственность. Мы не можем жить как прежде, но зато мы можем жить в его духе, что означает: каждый живет согласно своему собственному внутреннему духу, своему высшему [ ]. Говоря о боге, она [Мольцер] рассказала о концепции д-ра Юнга об "Абраксасе" — Urlibido, с которой она согласна [ ]. Абраксас является великой космической силой, стоящей за спиной у любого Бога (бога можно увидеть лишь видя дьявола [в Боге?]) — Абраксас — монотеистическая концепция — принятие. Очень трудно понять, удалось запомнить лишь немногое. Мне кажется, она говорила о дуалистической концепции в [ ], свет и тьма, день и ночь, добро и зло и т.д. Таким образом, монотеизм должен развиться значительно позднее — когда уже существует функция мышления, также [ ] является интеллектуальной концепцией и может возникать вследствие осознания того, что в отношении ребенка к отцу имеется преимущество в силе. Принять идею о множестве Богов... В комментариях, даваемых Фанни в дневнике за 1916 г., то здесь, то там по разным поводам появляется Абраксас. Она сконструировала фразу: "регрессия к Абраксасу", а также уравнение: "Абраксас-любовь-ненависть". В записи, вероятнее всего сделанной в июле, Фанни сообщила: "Абраксас — ценный для меня — этот эпизод с Парсифалем". Нам следует помнить, что летом 1916 г. Юнг обратил этих усопших христианских крестоносцев в свою неоязыческую космологию, а в своих "Семи наставлениях мертвым" сообщил им истину об Абраксасе. Судя по всему, Юнг не смог удержаться от того, чтобы поделиться своим знанием об ужасном львиноголовом боге Абраксасе со своими последователями, которые тут же начали делать инъекции этого нового откровения своим пациентам. К осени 1916 г. Фанни, пережившая терапевтический и духовный успех с Мольцер, а также обретшая возможность подлинных любовных отношений с Кацем, уже не испытывала столь сильной эротической привязанности к Юнгу. Он, действительно, начал ей казаться просто человеком. Но затем, на произошедшей однажды вечером встрече в Психологическом Клубе, случилось нечто ужасное, заставившее очень многих, включая и Фанни, изменить свое отношению к Юнгу. Тина Келлер вспоминает о том, что на людях Юнг чурался ее, "потому что д-р Юнг мог быть столь саркастичным" и потому что "он бессердечно развлекался с людьми"13. "С самого начала меня потрясало то, как д-р Юнг может говорить о людях, и я также слышала выражения недовольства от тех, кто сперва с ним общался, но затем впал в разочарование", — сказала Келлер. "Внутри Психологического клуба существовали конфликты и из него ушли некоторые весьма ценные члены. Я привыкла к тому Д-ру Юнгу, которого я видела во время психологических сеансов, и старалась не посещать какие-либо общественные собрания, на которых д-р Юнг мог быть вульгарным и отвергать меня"14. Келлер также не могла смириться с установкой тех членов Клуба, которые ловили каждое его слово и, видимо, просто не замечали его более мрачных сторон. Вероятно, то был первый большой клубный банкет осенью 1916 г. После ужина Альфонс Медер произнес речь, в которой изложил свое мнение о " ведущей роли врача-медика, в противовес психоанализу, в котором бессознательное раскрывается врачом, к тому же являющимся аналитиком". Медер впоследствии пересказывал, что он "воспользовался словами 'ведущий' и 'ведущая роль'. Юнг же по этому поводу обратился к членам клуба с рядом очень резких замечаний". Это вылилось в ужасный спектакль, вероятно, именно тот, свидетелем которого стала Фанни: "Однажды между нами произошла ужасная ссора: он сказал нечто такое, во что я не могла поверить! Он сказал: "Сейчас прольется кровь!" Так и было... но сперва я должна рассказать, почему он это сказал. Я сказала ему: "Вы ведь, на самом деле, здесь солгали!" Я сказала это перед всем Клубом; это действительно было ужасно; это был полный кошмар! Он никогда ни о чем не заботился. Он был взбешен; он вышел из комнаты. Я пошла вслед за ним и он сказал мне: "Сейчас прольется кровь!"15 Созерцание того, как над одним из его наиболее поверенных коллег нависла угроза физического насилия должно было открыть ей глаза. Независимо от того, идет ли речь об одном и том же событии или нет, ясно, что во время одного из вечеров в Клубе Фанни оказалась свидетелем чего-то такого, что полностью разрушило в ее глазах образ юнговского богоподобия. Сразу же после этого события она послала Юнгу письмо с просьбой увидеться с ним для того, чтобы заняться анализом ее чувств. Юнг ответил отказом. "Я рад узнать о том, что вы чувствуете в связи с субботой", — сказал он Фанни в своем ответном письме, датированном 16 октября 1916 г., но, тем не менее, настойчиво порекомендовал ей анализировать свои сопротивления по отношению к нему вместе с мисс Мольцер. Лично заниматься проблемами Фанни Юнг не хотел.