5 Развитие личности

Это составляет сущность стремлений героя, о которых мы говорили в главе 3. Юнг определил расщепление природы человека: одна часть хочет расти вовне и дальше, а другая — хочет вернуться к истокам для обретения силы. Одна часть стремится ассимилировать новые переживания "там вовне", другая ищет новой и регенерирующей встречи с элементарными психологическими силами. Расщепление — это область работы инстинктом Жизни и Смерти. Несмотря на то, что инстинкт Смерти получает свои крайние проявления в агрессии и разрушительности, мы видели, что его истинным объектом является сведение известного нам мира к исходному состоянию, которое, с точки зрения психологии, является неорганическим (ср. выше, с. 197). Поэтому стремление бессознательного к регрессии также опасно. Третий важный акцент Юнга относительно отношений матери и ребенка относится к кормлению в первые годы жизни. Юнг, настаивая на отделении от Фрейда, говорил о том, что это область, не связанная с сексуальностью. Фрейд, отмечал Юнг в 1913 г., наблюдал, что кормление приятно и возбуждающе, и пришел к выводу, что сосание обладает сексуальными свойствами. Юнга отмечал, что все, о чем говорит такое наблюдение — это то, что и секс, и сосание возбуждают: "Получение удовольствия ни в коем случае не тождественно сексуальности" (CW 4, para. 241). Юнг писал, что в человеке, как и почти во всей природе, существует исключительная сосредоточенность на кормлении и росте в течение какого-то времени. И внутриутробный и первый внеутробный периоды младенчества относятся к этой стадии жизненных процессов (CW 4, para. 237). Вслед за этим важным моментом Юнг сделал, как теперь кажется, ошибочное суждение. Он считал, что если существует и половой инстинкт, и инстинкт кормления, то мы не должны заявлять, что кормление сексуально, если только не утверждается обратное, — что секс основан на кормлении. Мы знаем теперь, что многие половые расстройства происходят именно вследствие неудовлетворенных импульсов кормления или плохого опыта. Говоря кратко, сексуальность и кормление действительно влияют друг на друга. Есть несколько причин такого взаимовлияния. В обоих видах деятельности есть телесный контакт и близость, и оба вида деятельности предполагают проникновения чего-то во что-то. Оба вызывают возбуждение и в конце концов разрядку напряжения. Смешение орального (кормление) и генитального (сексуальность) принимают разные формы. Проекция оральной агрессии приводит к фантазиям о влагалищах с зубами. Инкопо-рирующая мать или вторгающаяся мать становится либо заглатывающим влагалищем, либо женской фантазией о вторгающемся и контролирующем пенисе. (Такие зональные смешения происходят не обязательно между оральностью и генитальностью. О сексе говорят как о чем-то грязном (смешение анально-генитального) или его воспринимают как борьбу за власть, и тогда заимствуются образы анальных напряжений в младенчест-ве). Видимо, Юнг открывал дверь для таких формулировок, но закрыл ее, отвергнув собственные аргументы как "жонглирование понятиями". Он не может принять того, что два отдельных инстинкта — сексуальности и кормления — могут сосуществовать в младенце. Он делает следующий вывод: "Сосуществование или отдельное проявление двух инстинктов нельзя обнаружить в младенце, поскольку одна из инстинктивных систем не развита вовсе или совершенно рудиментарна... Сосуществование двух инстинктивных систем — это гипотеза, которая конечно, облегчила бы все" (CW 4, para. 241). Однако Юнг пошел дальше, когда утверждал, что существуют "многочисленные тесные связи между функциями кормления и секса" (там же, para. 291). Я убежден, что если бы Юнг не находился во власти такой же односторонней позиции (никакого секса в младенчестве), как и Фрейд (ничего кроме секса в младенчестве), он смог бы более тщательно исследовать это. Рассматривая психопатологию отношений матери и младенца, Юнг описывает результаты того, как не сбываются архети-пические ожидания. В данном случае архетипические ожидания содержатся в ребенке. Если личный опыт не может вызвать очеловечивания архетипического образа, человеку приходится пытаться достичь непосредственного контакта с архетипической структурой, которая лежит в основе его ожиданий, чтобы попытаться жить на основе архетипического образа. Патология также возникает в результате опытного подтверждения только одного полюса — существующих возможностей позитивного и негативного. Так, если плохой опыт преобладает в младенчестве над хорошим, тогда полюс "плохой матери" в диапазоне ожиданий активизируется, и уравновешивания не происходит. Можно сказать, что человеком "владеет" образ плохой матери. Подобным же образом, идеализированный образ отношений матери и ребенка может привести к тому, что ощущается только "хорошая" область спектра, и человек никогда не сможет справиться разочарованиями и реальностью жизни. Если мы обратимся к современным психоаналитическим теориям отношениям матери и ребенка, то увидим, что там тоже присутствуют нюансы, о которых шла речь в работе Юнга, но иногда они несколько по другому изложены. В своей книге "Нарцисс и Эдип: дети психоанализа" (1982, с. 2 Гамильтон высмеивает различные направления психоаналитической психологии детей и классифицирует эти взгляды на ребенка, начиная от пассивнонегативной к активно-позитивной ориентации. На крайней пассивной позиции мы видим Фрейда с его идеей первичного нарциссизма (из которого сопротивляющегося младенца следует "выманивать"), Малера (симбиоз матери и ребенка) и Кохута. Согласно Гамильтон, все эти теоретики рассматривают ребенка как занимающего относительно пассивную позицию в ранних взаимоотношениях. Двигаясь дальше по шкале, мы находим теорию объектных отношений, например, в том виде, в каком ее выдвинула Клейн. Далее следуют идеи интенсивной связанности между матерью и младенцем (Balint). Наконец, идут более "активные" теории "синхронности взаимодействия" (Bower) и акцент Винникотта на взаимности. У Юнга есть место на шкале Гамильтон, хотя он и не развивал эти идеи в такой степени, как те психоаналитики, которых она упоминает, — у него есть концепция ребенка, над которым доминирует психология родителей (пассивная) и понятие ребенка как активного человека. Одним из отрицательных моментов шкалы Гамильтон является то, что она не различает четко то, какие теории используют внутрипсихическую перспективу, какие межличностную, а какие — обе (если таковые есть). Ранние психологические механизмы. Юнг дал описание психологических механизмов, некоторые из которых он применил к младенчеству, но все они предвосхищают теорию объектных отношений. Первый механизм — это расщепление, которое обычно рассматривается в клейнианском психоанализе как ранняя защита, предполагающая контроль над объектом с помощью расщепления его на хороший и плохой частичные объекты (Segal, 1973, с. 12 . Человек может наслаждаться хорошим и нападать на плохой на основе расщепления с меньшей путаницей и с меньшим страхом наказания или утраты. Юнг говорит о расщеплении по отношению к матери или, точнее, к образу матери. Он говорит о "двойственной матери" (в 1912 г.), и это можно понимать двояко: во-первых, как двойственность между личной матерью человека и архетипом матери, и во-вторых, как двойственность между хорошим и плохим вариантом либо реальной, либо архетипической матери (CW 5, paras 111 and 352). Нам следует, наверное, поместить слова "реальная" и "архетипическая" в кавычки, поскольку реальная мать имеет архетипический компонент, а архетипическая мать требует личного проявления. Мы можем изобразить эту двойственность схематически: личная мать плохая мать ? хорошая мать архетипическая мать Второй механизм назван Юнгом "примитивной идентичностью". Под этим он понимает априорное сходство, основанное на исходной недифференцированности субъекта и объекту. Такая идентичность, например, воспринимаемая младенцем по отношению к матери, бессознательна и "характеризует ментальное состояние раннего младенчества" (CW 6, paras 741-2). Затем в 1921 г. Юнг описал состояние развития, подобное "области творчества" Балинта и фазе нормального аутизма Малера (1975). Во всех этих теориях акцент делается на относительном отсутствии дифференциации субъекта и объекта. Вклад Юнга значителен вследствие акцента на уже существующем сходстве, врожденной тенденции к идентичности, а не на сходстве, которое обнаруживается путем опыта или достигается через фантазию. Он, как и большинство остальных теоретиков, рассматривают это как идентификацию (ср. Laplansh and Pontalis, 1980, с. 205).