5 Развитие личности

Юнг полагал, что психологически регенерирующая эндогамная тенденция (символическая попытка жениться в кругу семьи) должна рассматриваться как подлинный инстинкт, а не как извращение. Это предполагает, что символический инцест должен выражаться__в фантазии в той же степени, в какой фактический инцест должен запрещаться Было бы патологией подавление как импульса, так и запрета.Например, в эдиповом конфликте мы можем подчеркнуть запрещающего отца или, наоборот, способность сына жить со своими негативными ощущениями и фан-тазиями относительно психологической реальности обладания отцом матери. Сын, если он может прийти к такому пониманию, получает значительное количество энергии фрустрациц Тогда ее можно использовать в духовных или творческих цедей. Здесь есть сходство с психоаналитической идеей сублимации. Наконец, табу инцеста создает у людей потребность в рабочем союзе между отцом и сыном или матерью и дочерью, без которого не было бы культуры. Говоря словами Фрейда, это разрешение эдипова комплекса с помощью идентификации с родителем того же пола. Несмотря на то, что, например, отец и сын могут быть врагами, они также могут быть союзниками, и во всяком случае, однажды сын станет отцом, женится на женщине вне непосредственной семьи (экзогамия). Кохут так опредедил это в своей последней предсмертной работе: "сущность человеческих переживаний не в биологически неизбежном конфликте между поколениями, но в непрерывности поколений" (Kohut, 1982, с. 406). Итак: импульс к символическому инцесту должен уравновешиваться табу. Инцест можно рассматривать как символ, поскольку он объединяет следующие пары противоположностей: регрессия/прогрессия, эндогамия/экзогамия, инстинктивность/духовность, враждебность между отцом и сыном/союз Отца и сына (или враждебность/союз матери-дочери). Есть еще одна, совершенно иная позиция по поводу разрешения эдипова конфликта, которую впервые выдвинул Серль (1959). Она предполагает подчеркивание роли любимого родин-ля противоположного пола, который помогает ребенку обрести достаточно силы для того, чтобы принять невозможность реализации его эдиповых стремлений. Необходимо, чтобы ребенок сознавал, что любимый родитель отвечает ему любовью и прежде всего рассматривает ребенка как потенциального партнера по любви, но сообщает ему, что этого, к сожалению, не может быть. Тогда отказ становится взаимным процессом, достаточно отличным от традиционного акцента на ребенке, на его принятии или фрустрации. Эго ребенка можно нанести ущерб, когда любимый родитель подавляет свою эдипову любовь к ребенку. В клинической практике часто встречаются пациенты с ранеными эдиповыми чувствами. Это могут быть женщины, чьи отцы не смогли справиться и разделить взаимный отказ, о котором здесь шла речь; мужчин в целом больше волнуют их сексуальные и любовные чувства к дочерям, чем женщин к сыновьям. (Полное описание различий в восприятии детей мужского и женского иола см. в гл. 7). ИНЦЕСТ И ЛЮБОВЬ ЛЮДЕЙ Это название замечательной книги Р.Стейна (1974). Стейн вслед за Лейардом и Юнгом подчеркивал, что табу инцеста — это столь же естественное явление, как и импульс инцеста, и что нет смысла пытаться противопоставлять одно другому. Основной акцент Стейн делает на табу инцеста, которое обеспечивает истинную любовь и межличностные отношения людей, поскольку заставляет человека остановиться и посмотреть, дозволено ли ему подчиниться импульсу, а это в свою очередь, заставляет его подумать о человеке, которого он желает. Табу также обладает другим действием, которое заключается в том, что оно освящает родителей и способствует определению места поколений: "табу создает психологическую дистанцию, которая необходима для развития сознания. Аура таинственности начинает окружать родителей, стимулируя фокусировку воображения ребенка на особых качествах матери и отца. Почему ребенку разрешается любая близость с ними, но исключаются половые органы? И почему у одного из родителей пенис, а у другого влагалище? Может быть, они соединяются вместе. А если это так, почему им дозволена такая близость, а ему нет? Это опасно для них? Если нет, то почему? Как получается, что мать и отец, такие разные во всем, как бы соединяются? ... табу стимулирует вопросы и образы соединения мужского и женского ... и высвобождает архетип человеческой любви и секса как священного союза" (с. 36-7). Табу инцеста также непосредственно связано с осознанием неполноты. Как мы видим, запрещение половых сношений мальчика с матерью или сестрой заставляет его под воздействием фрустрации сосредоточиться на них как на личностях (и то же самое справедливо для девочки по отношению к отцу или брату). Это имеет два следствия: во-первых, кто-то недостижимый становится живым прототипом всех недостижимых тайн и целей жизни; во-вторых, табу заставляет мужчин и женщин в рамках их личных ограничений и правил культуры выбирать кого любить, как любить. Половые ограничения приводят к "понятию полового союза как ... соединения двух людей воедино" (там же, с. 37). Стейн дает интерпретацию истории Эдипа, которую можно сравнить с современным психоаналитическим прочтением этого мифа. Он указывает, что рассказ начинается с родительского отвержения, вызванного страхом перед инцестом и отцеубийства. Эдип не может понять, что у него были суррогатные родители, тем самым смешивая реальных и архетипических родителей. Поэтому то, что должно быть символическим, становится реальным. Убийство отца не может привести ни к какой регенерации; подобным же образом, его регрессивная связь с Иокастой ведет к сексу, но не к возрождению. Поэтому акцент лежит на недостатке у него сознания, а не на инцестной сексуальности, требующей укрощения. Проблема Эдипа состоит в недостатке ощущения обновления и возрождения после смерти старого отца и возвращения в лоно матери. Поскольку обновление и возрождение возможны, Эдип — это скорее портрет невротика, чем обычного человека. Мысль Стейна имеет в своей основе теории и Нойманна (1954), и Юнга. Можно провести параллель с психоаналитическим толкованием Эдиповой трагедии у Биона в изложении Гамильтон (1982). Эдип — это история чрезмерной и односторонней приверженности знанию. Это символизируется тем, как Эдип спрашивает оракула дважды, а потом разгадывает загадку Сфинкса. Но подход Эдипа к знанию — это подход типа "все или ничего", "он охвачен жаждой владения и жадностью... Здесь нет желания познавать постепенно" (там же, с. 245). Это исключает возможность какого-либо возрождения. И знание, которым обладает Эдип, — это не "факт трансценденции, но точные детали его собственного происхождения" (там же). Он не знает ничего о своей собственной потребности в регенерации. Регенерация предполагает то, что Гамильтон, говоря словами Эйнштейна, называет "священным любопытством", способностью жить в неопределенности и искать конструктивные возможности, а не факты. Она не видит никаких оснований для того, чтобы любопытство связывалось с тем, что запрещено: "мне кажется, сексуальность — это один из аспектов исследовательской деятельности, а не ее причина" (там же, с. 264). Здесь мы слышим отголоски "инстинкта индивидуации" Юнга и tro ориентированной в будущее концепции психики. Теперь мы оставим мир младенчества и перейдем к рассмотрению психологии жизни как целого.