5 Развитие личности

Карвальхо (1982) говорит о том, как отец облегчаем психологическое развитие ребенка. Отец — первый представитель маскулинности и первый значимый другой, отличный от матери. Поэтому он обеспечивает социальное функционирование. Кроме того, он жизненно важен для формирования половой идентичности и принадлежности поколению. Если отец эмоционально отсутствует, бремя дифференциации ложится на ребенка. Это может вызвать фантазию разрушения, поскольку нет возможности примирения или восстановления. Возникает фантазия эдиповой победы у мальчика и эдипова отвержения у девочки. Еще один момент состоит в том, что если нормальное развитие отца символизирует "способность к действию и к манипулированию окружением" (там же, с. 344), тогда его отсутствие привносит ощущение способности такого развития в ребенке. Лично я (Samuels, 1982) подчеркивал способность ребенка различать мать и отца как отдельные единицы, так что впоследствии он Может рассматривать их как объединенных в первичной сцене. Я занимался тем, как образы матери-ребенка вторгались в образную систему первичной сцены после соответствующей возрастной точки. То есть неизбежно вначале присутствует какая-то проекция собственной фрустрации ребенка и вторжения в его образ брака родителей. Если это продолжается, тогда будущие отношения подвергаются риску. Постепенно возникает необходимость в том, чтобы ребенок признал, что два вида отношений — матери и ребенка с одной стороны, и матери и отца (мужа-жены) с другой стороны, отличаются друг от друга. Наконец, особое внимание уделяется влиянию отца на психологию дочери. Шортер указывает, что при вхождении в мир взрослой женщины для дочери "фигура ее собственного отца является решающей, ее сознательное участие как участие Зевса [по отношению к Персефоне] выполняет или отрицает инцестную ответственность с последующим воздействием на психологическое взросление девочки-ребенка, однако их отношения содержатся, представляются и интерпретируются соответствующим образом" (1983, с. . Если, добавляет Шортер, ее отец не дает ей такой возможности, женщина может либо стремиться стать авторитетом, либо обратить мужчину в авторитет отца для нее самой и служить ему. Она может бежать от своей сексуальности или неправильно обращаться со своим телом, как при нервной анорексии. Либо она может не суметь отделиться от отца и жить с ним (или с его заменителем) как суррогат жены, няни, секретаря или музы. Читатель, вероятно, заметил, что некоторые работы, о которых я писал, были написаны после 1980 г. Можно заключить, что начинается новая фаза исследования развития в раннем возрасте в аналитической психологии. Говоря словами Шортера, "горн зовет отца". АНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ, СЕМЕЙНАЯ ТЕРАПИЯ, СЕМЕЙНАЯ ДИНАМИКА То, как Юнг описывает ребенка — подверженного влиянию психологии и психопатологии родителей (непрожитая жизнь родителей) предполагает, что у него была общая концепция происхождения невроза вызванного семейной динамикой. Не только родители влияют на ребенка, но, как указывал Юнг, рождение, развитие и личность ребенка влияют на родителей (CW 4, paras 91-2). Из-за этих элементов теории Юнга его считали предшественником семейной терапии, основанной на исследовании динамики семьи. Скиннер, ведущий семейный терапевт, отмечал: "с самого начала [Юнг] рассматривал психологические проблемы детей как выражение трудностей в общей системе семьи, при котором освобождение от симптомов одного человека может привести к развитию симптомов у другого" (1976, с. 373). Скиннер также отмечал желание Юнга рассматривать обучающий или переучивающий аспект терапии, и его идею о "работе" пациента между сессиями, иногда согласно заданиям, поставленным аналитиком. Обе эти черты фигурируют в семейной терапии. В прочтении Юнга Скиннером есть два элемента, которые особенно интересны. Это система и симптом. Согласно Ан-дольфи, "каждый организм является системой, динамическим упорядочиванием частей и процессов, которые взаимореагируют" (1979, с. 6). Можно отметить использование слова "взаимо", которое, появляясь в книге, посвященной интеракционному подходу к семейной терапии, приводит нас назад к амбивалентным воззрениям Юнга: ребенок как отдельный человек, ребенок как продукт или жертва психологии родителей. Второй элемент оценки Юнга Скиннером, который мы можем рассмотреть, касается того, что понимается под "симптомами". Хоффман, также семейный терапевт, определяла симптом inter alia как "предвестник изменения" (1981, с. 347). Она очень подробно рассматривает это, а здесь мы можем довольствоваться тем, что отметим сходство понимания Юнгом симптома как символического, указывающего в две стороны — назад к причине и вперед к решению. Теория семейных систем и семейная терапия использует, как и Юнг, понятие гомеостаза. Но в семейной терапии это рассматривается как нечто, требующее сдвига, если стремятся достичь облегчения. Семья повторяет свои безнадежные модели, пока что-то не произойдет. Понадобилось много времени, прежде чем семейная терапия смогла выйти из-под опеки психоанализа и разработать "круговую эпистемологию", которая подчеркивает взаимность, взаимообусловленность и взаимодействие, в отличие от эпистемологии Фрейда, основанной на причине и следствии (Draper, личная беседа, 1982). Можно только догадываться о том, что могло бы произойти, если бы преообладающая психодинамическая парадигма в 1950-х годах, когда закладывались основы семейной терапии, была юнгианской. ПЕРСПЕКТИВЫ ИНЦЕСТА И ЭДИПА Ранее я цитировал замечания Роазена о том, что современный психоанализ имеет много общего со многими положениями, которые поддержал Юнг в 1913 г. Особенно интересно рассмотреть это в связи с эдиповым комплексом и инцестом. Идеи Юнга относительно инцеста часто поразительны, и их часто выпускают из обзоров его работы. Юнг использовал идеи Лейарда (1942) для переформулирования понятий инцеста у Фрейда как возвращения к исходному недифференцированному состоянию, которое наблюдается в теле матери. Мы видели, что здоровое развитие требует и отделения, и регрессии к матери. Так, несмотря на то, что Юнг признавал эдипов комплекс как архетипически определенную фазу развития, он сопротивлялся мысли о том, что происходило стремление к реальному сожительству. Понятие инцеста у Юнга (CW 5) — это понятие символа, вскрывающего и потребность в отделении от матери, отца и семейного круга (табу инцеста) , и в то же время противоположное — потребность в регрессии (импульс инцеста). Символическая регрессия к матери — это стремление к регенерации или возрождению, возможно, перед дальнейшим развитием (восполнение в теории Малера?). Табу инцеста запрещает половое сношение, и поэтому либидо, которое питает импульсы инцеста, стремится стать непроницаемо духовным, так что "дурной" импульс инцеста приводит к творческой, духовной жизни. Запертая в царстве инстинкта табу, энергия движется к противоположности инстинктивности, духовности. Это удивительная энантиодромия или переход к противоположности. Ранее упоминавшаяся работа Шортера о значении отца для женщины, здесь также важна. Она уравновешивает подход Юнга, который, как иногда кажется, говорит больше о мужской психологии и отношении. Она показывает, что мы можем говорить об инцестуозном увлечении отцом как регенирующем началом для девочки. Это отличается от увлечения дочери матерью, хотя бы тем, что это более эротично. Отсюда инцестуозная фантазия вокруг образа отца выполняет такую же духовную функцию для девочки, как фантазии о матери для мальчика.