4 Самость и индивидуация

Гордон (197 выделила различные стадии, через которые проходит развитие символической позиции. Основывая свои идеи на идеях Сегала (1973), она различает символическое "приравнивание" и истинную символическую функцию. Оба этих механизма основаны на слое чувственных данных и зачаточных чувственных впечатлений. Но есть принципиальная разница; при символическом приравнивании нет элемента "как будто", нет ощущения метафоры. Знаменитый пример Сегала — скрипач-шизофреник, который не мог играть, поскольку это было бы мастурбацией на публике. С другой стороны, для моей пациентки, которой приснился сон про вилы, нет сомнения, что она поверила, что соски матери были ни чем иным, как "как будто' зубьями.
Гордон полагает, что есть три возможных объяснения того, почему некоторым людям не помогает ощущение "как будто". Это страх смерти (часто проявляющийся как стремление к смерти), проблемы и страх расставания и жадность. Все они противопоставлены развитию психологического разнообразия и следовательно противопоставлены метафоре. Смерть — это неорганическое, неразнообразное состояние; проблемы сепарации предполагают отрицание реальности границ и различий; а жадность — это попытка получить все внутрь себя.
Из гипотезы Гордона следует, что сама самость мешает такому развитию символической позиции, поскольку все эти проблемы фактически в цепляний за единство. Мы можем даже заключить, что есть два вида самости — одна помогает, а другая разрушает символическую позицию — или что мы имеем дело с дисфункцией самости. Либо, соединяя и то, и другое, мы наблюдаем неестественное функционирование самости, но, возможно, она действует деструктивно в особых обстоятельствах конкретного человека. Эти естественные функции можно назвать защитами самости.

ЗАЩИТЫ САМОСТИ

Фордхам (1974а) расширил свою идею первичной самости и включил в нее понятие о том, что самость, точно так же, как эго, обладает механизмами защиты. Они вступают в игру, когда не хватает достаточно эмпатического "порыва" между младенцем и матерью, так что обычные процессы дезинтеграции не протекают свободно. В другом месте (1976) Фордхам указывал, что недостаток способности к символическому мышлению происходит из "базисной катастрофы" в отношениях между младенцем и матерью, так что несмотря на то, что фактическое кормление может происходить, не происходит эмоционального общения. Этот недостаток вместе с более ощутимыми лишениями, такими как болезнь, ранняя смерть матери, проблема близнецов и так далее может рассматриваться как нечто, ведущее к отступлению к единственности, выражающимся в отсутствии способности к "как будто". Нам приходится постулировать способность самости формировать абсолютный барьер между самостью и несамостью, когда это необходимо или вызвано беспокойством или угрозой. Это важный теоретический момент: это не просто травма или неоправданные ожидания, которые разрушают способность к символизации . Это также системы защиты, которые могут реагировать на интенсивно представленную не-самость, как если бы она была злым врагом, которого нужно нейтрализовать любыми средствами.
Аамберт полагает, что так описывается личность, которая действительно нарушена, но сдерживается железной защитой. Результатом потрясения является то, что никакое эго не может действовать когерентно и формироваться наряду с процессами деинтеграции-реинтеграции; отсюда ощущение дезинтеграции во многих ситуациях (например, в отношениях) (1981b, с. 196). Точка зрения Юнга отличалась от выше сказанного, и он говорит о том, что человек вырабатывает видовое единство , при котором все, что не так, находится вне его, то есть отрицается присутствие личной тени. Но когда это видовое единство вступает в контакт с бессознательным (например, с образами), оно испытывает потрясение (CW 16, para. 399). Плаут использовал термин "аварийное эго", говоря о том же явлении - жестком и очень хрупком эго (1959), а Нойманн полагал, что образы фантазии об отношениях матери-ребенка, которые сливают двух людей в прекрасное или ужасное единство, выполняют сходную функцию (1965).
Я лично полагаю, что человек использует фантазию об инцесте, чтобы соприкоснуться с доступной областью межличностного переживания, так что другие воспринимаются как часть самости. Поэтому всемогущий контроль над внутренним и внешним миром сохраняется (Samuels, 1980a). Я использую термин "уборическое всемогущество" для описания защитной цели инфантильных фантазий о всемогуществе — возвращении к менее угрожающей вне-объектной единственности.

UNUS MUNDUS: КЛИНИЧЕСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ

Последний аспект самости, который необходимо рассмотреть с точки зрения постьюнгианской психологии, — это полезность или бесполезность unus mundus для клинической практики. Чтобы избежать слишком преувеличенных заявлений, важно различать внекаузальность как таковую, концепции связанной Вселенной и особые примеры "странной" связанности, о которой говорят аналитики, работающие в непсихологических областях науки (Ср. то как Гаммон использует относительность, 1973, и то, как Кейтцер использует биологию, 1982). Именно потому что предмет психологии так трудно постичь, аналитические психологи постоянно обращаются к другим областям, что помогает им обосновывать свой материал.
Недостатки unus mundus для анализа и терапии очевидны: отступление к ложному защитному холизму, который с помощью 'трансценденции" реальности избегает попыток достичь более глубоких уровней. Это не является деятельностью самости но это защитное использование со стороны эго искаженной версии самости. Рассматривая преимущества для клинической практики, Уильямс полагает, что когда подразумевается синхрония, это избавляет аналитика и пациента от:
"двойственной опасности противоположных позиций: (1) я — пешка в руках судьбы, т.е. сверхъестественных сил; (2) я — эго сделал это, т.е. совершил чудо. Аналитик также избавляется от опоры на чисто каузальные объяснения, которые обычно служат лишь для того, чтобы расшифровать переживания, а не позволить им работать в направлении изменений"
(19636, с. 13 .
Подход Уильямса подкрепляется замечанием Фордхама о том, что синхрония — это не теория о парапсихологии или других необычных причинных явлениях, но попытка определить проблему, в которой явления, которые считаются игрой случая, фактически возникают не случайно (но скорее синхронно). Юнг пытается прервать дуализм случайности-причины (Fordham, 1957, с. 35-6).
Юнг полагал, что так называемые синхронные явления могут преобладать, когда уровень сознания низок. Их можно рассматривать как компенсаторные, возможно, направляющие внимание терапевта к проблемным областям, которые, будучи бессознательными, неизвестны. Еще более важно то, как совпадения углубляют терапевтическое взаимодействие и связь между аналитиком и пациентом (см. случай из моей практики в главе 10 в качестве примера этого).
Интересные исследования были проведены в этой области Дикманном и еще тремя немецкими аналитическими психологами, которые образовали исследовательскую группу для изучения контрпереноса и в особенности для записи ассоциаций аналитика в связи с материалом пациента и одновременно комментариев пациента. Относительно ассоциаций с образами снов :
"самым поразительным результатом для нас была психологическая связь между цепью ассоциаций аналитика и пациента. Для психотерапевта, конечно, самоочевидно, что цепь ассоциаций связывалась психологической значимостью. Поэтому следовало ожидать, что эта связь будет обнаружена не только в цепочке ассоциаций пациента, но и в цепи ассоциаций аналитика; но мы не ожидали, что две цепи снова соединяются друг с другом, так что они значимо соответствуют друг другу на протяжении всего времени. Возможно, лучше всего охарактеризовать ситуацию произвольным восклицанием одного из членов группы: "Пациенты постоянно говорят то, о чем я думаю и что я чувствую в данный момент!" (Dieckmann, 1974, с. 73).
В завершение Дикманн говорит о предложенной Шпитцем кинестетической перцептуальной системе, основанной на филогенетически древней перцептуальной системе в симпатической и парасимпатической нервных системах (там же, с. 82) — это напоминает наблюдение Генри относительно местоположения архетипов в гипоталамусе, более древнем, рептильном мозгу (Henry, 1977, также см. выше, с. 75).
Последний аспект, в котором упоминается unus mundus в клинической работе, и о котором я хочу сказать, это вопрос о том, стоит ли использовать в психоанализе такие системы как И Цзин, Таро или астрология. Возможно, стоит подумать о том, что Юнг писал Фрей-Рону в 1945 году о И Цзин:
Я нашел И Цзин очень интересным... Я использую его всего два года, чувствуя, что следует научиться ходить в темноте, или пытаться обнаружить (когда учишься плавать), выдержит ли тебя вода. (цит. по Jaffe, 1979)