5 Развитие личности

Н. занимает сходную с Ф. позицию в плане своей концепции "расстроенного эго". Оно возникает, когда защитная атмосфера уроборуса и матриархальной стадии преждевременно разрушается и эго ребенка пробуждается слишком скоро, "влекомое к независимости ситуацией беспокойства, голода и расстройства" (1973, с. 77). Это ис-точник нарциссизма, который Н. рассматривает как неспособность вынести отрицательные переживания- Расстроенное эго остается постоянно зависимым и резко требует удовлетворения своих потребностей, которые рассматриваются человеком как нечто большее, чем они есть на самом деле. Второе следствие краха первичных отношений, краха, ведущего к активизации расстроенного эго, — это повышенное стремление к агрессии и сопутствующее ощущение вины. Эта агрессия совсем не такая, как здоровая агрессия эго. Тем самым Н. соединил слабое эго, нарциссизм, чрезмерные требования и агрессию. Они проистекают из разрушения первичных отношений матери и ребенка. СХОДСТВО Наиболее очевидное сходство содержится в вопросе об "ответственности перед Юнгом". Мы видели, как Фордхам выстроил свою концепцию первичной самости в соответствии с идеями Юнга (с. 184, выше). То, что Нойманн обязан Юнгу, тоже совершенно очевидно. Я хотел бы выделить в особенности одну черту. Двойственность природы уроборуса как формы личной психологической смерти, и наоборот, обозначения духовной регенерации соответствует тезису Юнга о том, что регрессия к матери ужасает и привлекает одновременно. Эти авторы также разделяли стремление не идеализировать материнство (хотя Фордхам обвиняет Нойманна в идеализации детства). Нойманн утверждает, что мать можно заменить суррогатной в некоторых обстоятельствах (1973, с. 21), и весь акцент на автоматической природе процессов развития подчеркивает, насколько то, что ребенок видит в матери, происходит из текущих психологических потребностей ребенка. Фордхам, критикуя Нойманна, делает обзор идей Нойманна на психодинамическом языке (1981). Он делает это (как он говорит), чтобы посмотреть, есть ли в них какая-либо ценность. Фордхам резюмирует: "вначале существуют пассивные, главным образом перцептивные, но возможно, рефлективные и активные, в основном моторные, состояния эго; затем развиваются фантазии, в которых субъект и объект недостаточно определены и поэтому возникают чудодейственные эффекты; это состояние ведет к маниакальным (воинственным) попыткам одержать победу над врагами ... позднее эго развивается, и его деятельность относительно освобождается от конфликтов" (с.117). Меня интересует вопрос о том, разрушает ли такое изложение сущность теории Нойманна. Ясно видно, что различия между научным и метафорическим языком не способствуют взаимопониманию. Картина осложняется тем, что Фордхам утверждает, что его тоже интересует эмпатия, а Нойманн заявляет, что он тоже эмпирически объективен. Можно сказать, что каждая теория составляет половину целого. Вместе взятые, модели Фордхама и Нойманна позволяют нам говорить о "юнгианском" подходе к развитию в раннем возрасте, при важных различиях во мнениях, которые проявляют себя в Школах. Если сравнить юнгианский подход с современным психоанализом, теория Фордхама подчеркивает активность ребенка и поэтому дает стимул идеям "синхронии взаимодействия", т. е. рассматривает их в рамках метапсихологии (первичная самость и ее дезинтеграты); это еще не было сделано в психоанализе. Нойманн, с другой стороны, может считаться одним из пионеров формирования идей отражения в младенчестве. Его идея (1959) о том, что мать является носителем самости ребенка, т. е. имеется в виду ощущение целостности и способность к принятию ребенка, затем самость передается обратно ребенку, и это можно сравнить с некоторыми психоаналитическими формулировками. Я имею в виду описание Винникоттом материнского лица как первого "зеркала" ребенка, в котором он видит себя (1967), картину матери как "радостного зеркала" ребенка у Кохута (1977) и stade du miroir (стадия зеркала) у Аакана (1949), при которой, как утверждается, "узнавание себя в зеркале имеет место приблизительно между шестью и восемью месяцами (Lemair, 1977, с. 79). Такие психоаналитические взгляды были обобщены Дэром и Холдером (1981): "мать можно рассматривать как ... отражение первых качеств младенческой самости на младенца ... можно полагать, что первые отдельные ощущения того, чему впоследствии суждено стать самостью, по сути своей являются аффективными, происходящими из телесных ощущений и взаимодействия с матерью" (с.327). Я не забываю, говоря от имени Нойманна, что самость в аналитической психологии и в психоанализе различны. Но в главе 4 мы. видели, что даже в наиболее "возвышенных" формах самость основана на том, что происходит в раннем детстве. Можно закончить сравнение их концепций этими указаниями на достижения Фордхама и Нойманна. АНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ И ОБЪЕКТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ Школа Развития столкнулась и с Клейнианской Школой психоанализа, которая также базировалась в Лондоне, и с некоторыми британскими теоретиками объектных отношений, на которых тоже в свою очередь оказала влияние Клейн, но которые не являлись членами ее группы. Я собираюсь лишь продемонстрировать то, как такое сближение и.влияние могли происходить. Это я делаю потому, что должно быть, для многих Классических Юнгианцев было загадкой то, как такие события вообще могли произойти и, следовательно, это движение рассматривалось скорее как отступление, чем как развитие (см. отношение Адлера к неоюнгианцам, с. 47 выше). Говоря кратко, концепция Фрейда о гипотетических энергетических силах, которые возникают в результате стимулирования нервной системы через эрогенные зоны, считалась некоторыми психоаналитиками неадекватной, вместо этого развитие рассматривалось все больше как нечто, связанное с переживаниями и отношениями с "объектами", под которыми имеются в виду люди, части людей или символы того или другого. Это приближает психоанализ к жизни в том виде, как она проживается, и также допускает изменения в методике, которые соответствуют теории. В глубоком исследовании под названием "Британские теоретики объектных отношений" (1980) психоаналитик Сазерленд коснулся работы Клейн и рассмотрел работы Балинта, Винникотта, Ферберна и Гунтрипа довольно подробно. Он считал Клейн вдохновенным теоретиком, которая недостаточно систематизировала свою работу; кроме того, роль внешнего объекта (реальной матери) крайне недооценивалась. Сазерленд говорит НАМ, что Балинт и Винникотт отказывались стать психоаналитическими еретиками, пытаясь сформулировать ... пересмотренную структурную теорию"; это означает, что они оставили нам метафорические описания вместо объясняющей теории (там же, с. 833). Ферберн и его коллега Гунтрип все же пытаются разработать новую метапсихологию. Например, вместо зонального развития (орального, анального, генитального) Ферберн писал в терминах изменения качества зависимости и отношении в раннем детстве и постепенно отказался от теории либидо, основанной на эротогенных зонах. Поскольку другие упомянутые теоретики тоже делали это, хотя и менее выражено, чем Ферберн, мы можем видеть, как легко возникает общность с юнгианцами. Несмотря на то, что Ферберн вначале говорил об унитарном эго в начале жизни, он вскоре последовал за Гунтрипом и стал говорить об этом как о "самости", которая "стремится к отношениям, что составляет ее основную потребность" (Sutherland, 1980, с. 847). Различие между самостью Ферберна и самостью в аналитической психологии (будь то Юнг, Нойманн или Фордхам) состоит в том, что для Ферберна самость в основном является "реактивной матрицей", а не инициирующим средством. Добавляет ли идея самости как источника архетипического потенциала что-нибудь к психоаналитическим теориям развития объектных отношений? Мы видели, что Сазерленд считает, что Клейн не смогла охватить одновременно мир внутренней бессознательной фантазии и мир реальной матери и ребенка, делая слишком большой акцент на внутреннем мире. Теперь ы отметили, что другие теоретики объектных отношений подкрепляют "свою" самость материалом, полученным из отношения ребенка к внешним объектам. Поэтому существует срединная позиция, которая открыта и привлекательна для аналитической психологии развития.