Юнг Карл Густав. К пониманию психологии архетипа младенца

Jung С.G. Zur Psychologie des Kind-Archetypus (Zurich, 1951) Перевод С.С.Аверинцева
Введение
То, что мифологические мотивы до сего дня обычно изучались в обособленных друг от друга областях науки, каковы филология, этнология, история культуры и сравнительная история религии, не особенно способствовало уразумению их универсальности, а вытекающие из этой универсальности психологические проблемы можно было легко отодвинуть в сторону посредством гипотез о миграции (1). По этим причинам, в частности, в своё время столь малым успехом пользовались идеи Адольфа Бастиана (2). Уже тогда наличный эмпирический материал вполне давал основания для далеко заходящих эмпирических выводов; недоставало, однако, необходимых предпосылок. Правда, психологические познания того времени направлялись и на мифотворчество, как показывает пример В.Вундта (3), но их было недостаточно для того, чтобы показать тот же самый процесс в психике цивилизованного человека как живую наличную функцию, а равным образом и для того, чтобы осмыслить мифологические мотивы как структурные элементы психики. Поскольку психология исторически была вначале метафизикой, затем учением о функциях чувств, а позднее – о сознании и его функциях, она-отождествила свой предмет с сознанием и его материалами и тем самым полностью подвергла игнорированию существование бессознательной души. Хотя различные философы, в их числе Лейбниц (4), Кант (5) и Шеллинг (6), уже с отчётливостью указывали на проблему тёмной души, всё же лишь среди врачей нашёлся человек, который почувствовал себя вынужденным на основании своего естественнонаучного и врачебного опыта признать бессознательное за существенную основу души. Этим человеком был К.Г.Карус (7), важнейший предшественник Эдуарда фон Гартмана (8). В новейшее время опять-таки именно медицинская психология без всяких философских предпосылок приблизилась к проблеме бессознательного. Это произошло, в частности, применительно к психологии сновидения, которая составляет настоящую terra intermedia (9) между нормальной и патологической психологией. В сновидении, так же как и в продуктах психоза, возникают бесчисленные соответствия, параллели которым можно подыскать исключительно среди мифологических комбинаций идей (или иногда в особого рода поэтических произведениях, которые нередко отмечены не всегда осознанными заимствованиями из мифов). Если бы при основательных изысканиях на современном уровне выяснилось, что в большинстве подобных случаев дело идёт попросту о забытых знаниях, тогда врач никак не стал бы брать на себя труд дальнейших исследовании относительно индивидуальных и коллективных параллелей. Однако на деле и в действительности типические мифологемы выявляются как раз у индивидов, в случае которых подобные знания исключены и даже опосредованное влияние с какой-либо вероятностью известных религиозных представлений или оборотов обиходного языка было невозможным. Такие факты вынуждают нас предположить, что дело идёт об «автохтонном» (10) возвращении вне всякой традиции, а следовательно, что существуют «мифообразующие» структурные элементы бессознательной психеи (11). В случае этих продуктов дело никогда не идёт об оформленных мифах (за очень редкими исключениями), но скорее о составных частях мифов, которые по причине своей типической природы могут быть обозначены как «мотивы», «первообразы», «типы», или (как я их назвал) как «архетипы». Архетип младенца – отличный пример. В настоящее время можно, пожалуй, выставить положение, что архетипы выявляются, с одной стороны, в мифах и сказках, с другой – в сновидениях и в бредовых фантазиях при психозах. Правда, medium (12), которое их объемлет, в первом случае оказывается упорядоченной и по большей части непосредственно ясной смысловой связью, а в последнем, напротив,– по большей части невразумительной, иррациональной последовательностью образов, которую приходится характеризовать как безумную, но которая, впрочем, не лишена потаённого смыслового сцепления. У индивида архетипы предстают как непроизвольные выявления бессознательных процессов, о существовании и смысле которых возможно умозаключать лишь косвенным образом; в мифе, напротив, дело идёт о традиционных образованиях по большей части неизмеримой древности. Они уходят своими корнями в примитивный первозданный мир с духовными предпосылками и обусловленное -тями, которые мы можем наблюдать ещё и сегодня у оставшихся примитивных народов. Мифы на этой ступени представляют собой. как правило, племенное учение, которое передаётся из уст в уста от поколения к поколению. Между тем примитивное духовное состояние отличается от цивилизованного прежде всего тем, чтс сознание in puncto протяжённости и интенсивности развито гораздо меньше. Такие функции, как мышление, воля и т.п., ещё не дифференцированы, но пребывают в досознательном состоянии, что, в частности, при мышлении проявляется в том, что человек не мыслит сознательно, но мысли приходят к нему. Примитивный человеке не может утверждать, что он думает, но «в нём думается». Спон;-танность мысленного акта каузально зависит не от его сознания, но от его бессознательного. Проявления бессознательного с его архетипами отовсюду прорываются в его сознание, и мифический мир предков, например адйира или бугари австралийцев, оказывается сферой существования, равной материальной природе, если не превосходящей её. Из его бессознательного говорит не мир, каким мы его знаем, но неведомый мир психеи, о котором мы знаем, что он лишь отчасти отражает наш эмпирический мир и что он наряду с этим и сам со своей стороны формирует как раз этот последний в соответствии с психическими предпосылками. Архетип едва ли рождается из физических фактов, скорее он отражает то, как душа переживает физические факты, причём она (душа) подчас доходит до такого самоуправства, что отрицает очевидную действительность и выставляет издевающиеся над этой действительностью утверждения.
Примитивный склад духа не измышляет мифы, но их переживает. Мифы изначально суть выявления досознательной души, непроизвольные высказывания о бессознательных душевных событиях; они менее всего представляют собой аллегории физических процессов. Такие аллегории были бы праздной игрой ненаучного интеллекта. Мифы же имеют жизненное значение. Они не только представляют, но и осуществляют душевную жизнь примитивного племени, которая, потеряв завещанное предками мифическое достояние, немедленно распадается и гибнет, как человек, который потерял бы свою душу. Мифология племени – это его живая религия; религия же есть жизненное отношение к душевным процессам, которые не зависят от сознания, но протекают вдали от него, во мраке душевных потаённостей. Правда, многие среди этих бессознательных процессов рождаются из косвенных импульсов сознания, но никогда – по сознательному произволу. Остальные, по-видимому, возникают спонтанно, т.е. без видимых причин в сознании.
Современная психология трактует продукты бессознательного творчества фантазии как самоизображение процессов в бессознательном или как высказывания бессознательной психеи о себе самой. Различаются две категории подобных продуктов. Во-первых, фантазии (включая сновидения) имперсонального характера, которые очевидным образом восходят к личным переживаниям, забытым или вытесненным из сознания, и соответственно могут без остатка быть объяснены из индивидуальной истории болезни. Во-вторых, фантазии (включая сновидения) имперсонального характера, которые не восходят к переживаниям индивидуальной предыстории и соответственно не поддаются объяснению из лично благоприобретённого. Эти построения фантазии вне всякого сомнения имеют свои ближайшие аналоги в мифологических типах.