Семья моя - друг мой, враг мой.

Семья моя – друг мой, враг мой.

Нередко в работе с запросом клиента возникают проблемы, решение которых становится неожиданностью для нас обоих.

Клиентка жалуется, на проблемы со своей активностью: есть проекты, которые ждут воплощения и уже вот-вот, совсем близка их реализация, но какая-то неведомая сила замораживает способность к действию и проект благополучно откладывается на потом.

Другая история. После серьезной болезни, произошедшей много лет назад, наступило явное улучшение в состоянии здоровья. И вдруг, ни с того, ни с сего – потеря сознания, причины для которой медики не находят. Объективно -  здорова.

Еще история: мама двоих детей, младших школьников никак не может наладить отношения со старшим – накатывает раздражение по малейшим поводам. Вроде умом понимает, что не права, что не нужно так разговаривать с сыном, но никак не может совладать со своими негативными эмоциями. И причины их не понимает.

Список примеров можно продолжить. Но я о другом.

О геносоциограмме  я узнала во время учебы на 2-й ступени обучения гештальт-терапии. Тогда терапевтического опыта у меня  было мало и оценить возможность метода не пришлось. А  на одном из Смоленских интенсивов я  посетила мастерскую коллег, практикующих этот метод, и сделала геносоциограму для себя. Меня удивил результат в понимании моих проблем и ограничений.  В последнее время я все чаще обращаюсь к этому методу. Он помогает обрести опору в системе очень противоречивых эмоциональных реакций клиентов, избавление от которых не происходит в результате проработки, отреагирования, осознания динамических составляющих личности. При столкновении с такими терапевтическими ситуациями складывается впечатление, как будто энергия возбуждения в какой-то теме движется по замкнутому кругу и усилий человека не хватает на то, чтобы разорвать этот круг даже с помощью терапевта. Как будто – тупик.

Мы погружены в свой Род, не догадываясь о том, насколько, и как сильно на нас это влияет. Родовые связи «ткут» нашу чувственную ткань – эмоциональные стереотипы восприятия, эмоциональную основу наших реакций на окружающую действительность,  минуя сознание, но закладывая мощные рычаги в наше поведение и отношение к себе и к миру с самого раннего детства.  И тогда «происходит» поведение, которое «случается со мной»,  - влечет, тянет, останавливает. Не понимаю, почему так делаю – очень частый рефрен многих клиентских проблем. И исследование чувств и потребностей человека почему-то двигается по замкнутому кругу отсутствия разрядки и осознания, создавая «тупики» в  работе. Как будто есть что-то, что мешает, но оно неуловимо, что-то, что повторяется, но оно необъяснимо.

В первом примере, приведенном мной, у мамы и дочки особые отношения. Мама погружена в активную общественную деятельность, профсоюзный лидер, много делает для других людей, ее знает много людей, она почти знаменита. Так было всегда. Эта деятельность -  центр притяжения ее жизни. Публичность и достижения - ее смысл жизни. Но в какой-то момент нашей работы клиентка осознала зависть матери к  достижениям детей, и вдруг стало ясно, что все свои проекты она откладывает, чтобы не «обогнать» маму, не огорчить ее своими успехами. Анализ и осознание динамических составляющих этого феномена не дал никаких результатов.  У зависти были какие-то особенные корни. А вот понимание того что мама послевоенный ребенок вдруг облегчило понимание многих фактов в отношениях мать – дочь. От активности женщин в роду во время войны зависела жизнь детей. Выучиться особо не удалось ни бабушке, ни маме, но удалось реализовать себя на производстве и в  общественной деятельности. Этой активности достаточно, чтобы дети были защищены, накормлены, обуты.  Анн Шутценбергер в своей книге описывает это как предательство своей семьи. Дети не могут перепрыгнуть маму в своем развитии, ее достижения включают в себя особый прорыв в семейной иерархии  и достижение роли лучшей, особенной, сильной. От этого зависит выживание семьи. Баланс устанавливается лишь ее активностью, как «везущей воз», как оберегающей и спасающей слабых. Ее стремление к общественной активности тоже обретает другой смысл в глазах клиентки. Напряжение клиентки уходит от понимания функции этого доминирования мамы. Главное -  выжить, остальное – подождет.

Вторая история отсылает нас в феномену «повторяющих дат», описанному  в книге Анн Шутценберген. Из расспросов клиентки выяснилось, что день, когда она потеряла сознание ,по дате точно совпадает с днем смерти ее дочери, умершей от рака желудка ровно пять лет назад. Проблемы со здоровьем тоже оказались связаны с семейной историей. Оказалось, что раком в семье болели мать, сестра матери, родная сестра клиентки, дочь клиентки. Мы сопоставили даты возникновения болезней и смертей с датами операций у самой клиентки и оказалось, что они совпадают удивительным образом. Для меня это не новость. В кардиологическом стационаре мне много раз приходилось сталкиваться с тем, что у мужчин в раннем возрасте возникают инфаркты ровно тогда, когда это произошло с их отцами точно по датам.

В третьей истории обнаружилась передающаяся из поколения в поколение обида и гнев женщин рода на мужчин. И мама, и бабушка твердят, не уставая, что опираться нужно только на себя. От бабушки ушел муж, оставив ее с тремя детьми на руках, когда ей было 36 лет. У мамы муж умер, когда ей было примерно столько же. Она тоже осталась с  двумя маленькими детьми. Прабабушка осталась без мужа примерно в этом же возрасте с детьми на руках. Выживали очень тяжело. Ненависть этих женщин к ненадежным мужчинам просто не знает границ. «Он бесит меня» - говорит клиентка про своего сына, которого она воспитывает с «воскресным»  папой, своим гражданским мужем. Муж бесит, сын – подрастающий мужчина тоже бесит. Ничего хорошего от этих мужчин ждать нельзя. Выражение «лояльности своей  семье» называет это Анн Шутценбергер и происходит оно через отождествление с одним из членов семьи. «Я точно, как мама», - говорит клиентка, совершенно ясно осознавая, что никаких претензий к своему мужчине у нее нет, он заботлив и внимателен к ней и детям, не смотря на то, что печати в паспорте нет. Что ее сын энергичный, с богатым воображением ребенок восхищает ее и вызывает чувство радости и нежности. Но проявить эти чувства она не может. Как будто срабатывает какой-то замок внутри, и вместо того чтобы обнять его перед сном, она уходит – пусть помучается без ее ласки, сама страдая от этого непонятного ей раздвоения  чувств. Она не понимает, почему это так. И мужчину себе выбирает занятого карьерой – вроде есть, а вроде и нет его в семье. Осознание истории своей семьи приносит облегчение и освобождение от противоречивых чувств и к сыну,  и к мужу.

Я использую геносоциограму как в длительной терапии, так и в консультировании. В консультировании это позволяет изменить точку зрения на самого себя и свою историю. Иногда этого достаточно, чтобы решить проблемную ситуацию.

 В длительной терапии очень часто обнаруживается большой  дефицит родительской любви, либо сильная травма (отец умер на глазах восьмилетней дочери).  Восполнить этот дефицит текущими отношениями с мужем-женой, детьми бывает очень сложно. И тогда исследование своего рода позволяет осознать, ощутить свою включенность в сложную систему родовых связей, где ты точно не одинок. Где у тебя есть люди, тебе подобные, которые примут тебя безусловно просто по факту родства, если ты даже просто мысленно обратишься к ним. Нужно лишь оглянуться в их сторону. Это мощный поддерживающий фактор, который срабатывает не на уровне сознания, а где-то  в глубинах естества человека. Когда вспоминаются простые вещи – особенный чай у бабушки, мамин брат, рассказывающий истории только тебе, дедушка со своими ульями и пчелами такими интересными и удивительными только для тебя. Все эти воспоминания детства  наполняют человека новой энергией, энергией поддерживающий и как будто достраивающей недостающие части глубинного Я,  той части, из которой проистекает истинное отношение и к самому себе, и к окружающему миру. Отношение более бережное и безусловно любящее, принимающее.