Амур и Психея.

Про коллективное бессознательное Юнга приходит понимание тогда,  когда в различных культурах ты обнаруживаешь  схожие концепты. И имена «богов», и термины все разные, а суть одна. Рассказывает «старина глубокая» о том же. С чего это на Пушкина меня вдруг потянуло? «Преданья старины глубокой». Да, проследила параллели интересные, читая Э.Нойманна, а точнее, его комментарий к мифу об Амуре и Психее. Псиэх – Душа. Психологам мимо такого мифа пройти грешно. Тем более, осколки этого произведения мы видим в русских сказках. И, более того, не народных, а  авторских.  Впрочем, и история Амура и Психеи также имеет своего автора.

Апулей только начинает описывать приключения Психеи, заключая что ее рождения стало переломным моментом в человеческой истории, поскольку явилась «Новая Афродита», рожденная от земли из капли росы, вместо официальной, законной,  богиней Любви,  оказавшейся довольно вздорной, будучи рожденной из морской пены, оплодотворенной  отсеченным  фаллосом Урана.  Автор  только начинает  говорить о ярости богини Афродиты и зависти ее к молодой земной девушке, а также о жгучем желании погубить молодую нахалку,  как  большинству из нас уже слышится знакомое : «свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи», ну, или мерещится платье Белоснежки.

Афродита, как и злые мачехи из сказок,  желает доказать превосходство собственной красоты над чьей бы то ни было.  И обрекает Психею на  пламенную любовь к «самому последнему из смертных». Для этого Афродита использует стрелы Амура (Эроса), своего сына, в вовсе не отправляет ее в лес «на съедение волкам», как  злая мачеха невесту Елисея,  однако, тема «смертельного брака», принесение девы в жертву чудовищу,  (а именно Дракону посвящают Психею, согласно воле богини), присутствует в обоих произведениях.

В произведении Пушкина уже утрачено то древнее звучание мифа о браке, однако, девушку ждет смерть от волчьих зубов.

Так проявляется мотив невесты, посвященной смерти, центральный архетип феминных мистерий, с точки зрения которых каждый брак – это одинокое ожидание на вершине горы чудовищного жениха, которому чистая и непорочная дева была уступлена, вопреки ее свободной воле. Как жертва, подчиняющаяся маскулинности.  Для женщины вступление в брак  и лишение девичества - это момент перехода, мистерия. Для мужчины же –  это похищение и завоевание, что осознается девушкой-невестой  как изнасилование.

Дефлорация в приближенном переводе может звучать как  «срывание, уничтожение  цветка», то есть, гибель Девы, которую символизирует цветок, и переход ее в беременное состояние носящей плод.

Кстати говоря, после того, как Психею отдали Дракону, совпадения событий  мифа начинаются уже совсем с другой сказкой. Мотив злой мачехи (а у Психеи вместо мачехи – будущая свекровь), ревнующей к первенству в красоте и признании,  описан только в Мертвой Царевне (или Белоснежке), а вот Дракон, или Чудовище – это уже из сказки Аксакова. Про аленький цветочек. Как вам упоминание о дефлорации в свете того, что купец сорвал цветочек аленький прямо у чудища из середины сада?  А я все в детстве думала –чего так переживать из-за ботвы какой-то? мало ли цветов в саду? Но, впрочем, мы и в детстве знали о сокровенном смысле этого цветка. Что есть он, этот смысл. Хотя каков- не ясно детям.

Далее, в развитии сюжета, Психею похищает не Дракон. Зефир. Оказывается, Амур (Эрос) сам укололся своей же стрелой, и полюбил Психею. Унес ее на край земли и сделал девушку  своей женою. Овладел, точнее.  И вот, Психея в чьей-то  власти. В чьей - она не знает. Она лишь точно знает то, что обречена Дракону, чудищу.  Ее же ночной любовник нежен, вот только смотреть на себя не позволяет. При этом видя сам Психею ясно, ее  супруг  запрещает спрашивать  о себе, смотреть на себя  и сохраняет инкогнито.

И этот эпизод как две кали воды похож на пребывание купеческой дочери  в плену у чудища. А, кстати, в восточных сказках «дочь купца» - это душа (Психэ); восток и не скрывает, что в сказках зашифрованы иные мудрости.  Она предполагает, что хозяин ее  - чудовище, поскольку так сказал отец. Психея знает, что Дракон ее супруг. Но одна девушка сталкивается с добрым отношением «по хозяйству» днем, а другая -  с пламенным любовником ночью.  И обе пребывают в состоянии незнания  о своей  дальнейшей судьбе, обе принесенные в жертву, поскольку находятся в заточении не по своей воле.

У обеих девушке есть сестры. Психею они подговаривают нарушать табу.  Рассмотреть  хорошенько и убить уже наконец   своего возлюбленного, похитившего ее.  Купеческую дочь ее сестры  обманывают с той же целью и мотивом  - с желанием гибели ее супруга, являющегося чудовищем.

Миф – это всегда бессознательное представление ключевых жизненных ситуаций, и одна из причин того, почему мифы и сказки столь значительны для нас, состоит в том, что в этих исповедях, проясненных светом сознания, мы можем читать подлинный опыт человечества.

Архетипическое влияние смертоносного брака распространяется  с доисторической эпохи до наших дней, его можно проследить в ритуальных жертвоприношениях девственниц, а обрядах бракосочетания, когда дева-цветок совершает переход в  плодородную мать.

Этот переход совершают добровольно обе девушки. Психея подчиняется судьбе, Аленушка выбирает ее сама, забрав волшебное кольцо отца.

Нойманн говорит о сестрах Психеи, толкающих ее на убийство мужа, как о теневой стороне девушки, протестующей против унижения и оскорбления матриархальной психики. Ведь она находится  в подчиненном положении, ей овладевает непонятно кто, и получилось как то так, что «в одном и том же теле она ненавидит чудовище и любит мужа». Поэтому и медлит, но сестер выслушивает.

Эта строптивость проявляется и у Аленушки. Обе девушки чувствуют себя запертыми в золотых клетках и жаждут вырваться. Одна – навестить дом, другая – сорвать покров тайны  нарушить табу. И, если в нашей сказке, Аленушка, влюбляется в чудовище «на расстоянии», боясь стать причиной его смерти, то с мифе о Психее описываются более глубокие мистерии.

Психея, подчиняясь сестрам (своей тени), вступает в конфликт с любовником. И именно этот конфликт, инициированный ею,  словами  Нойманна, является «основным фактором собственного развития Психеи». Состояние слепого послушания в темном раю чувственности подобно нахождению в водах бессознательного.  Захват ее тела и беременность Психеи  - мотив изнасилования с позиции феминности. Она не вольна давать или не давать согласие. Ее берут каждую ночь.  С точки зрения матриархата, единственным достойным ответом маскулинности будет его кастрация. Именно этого требуют сестры (тень)  от Психеи, вооружив ее кинжалом.

До сих пор пара противоположностей «любовник-чудовище» присутствовала только в бессознательном Психеи.  Девушка должна пролить свет сознания на ситуацию и увидеть лицо своего мужа, чтобы разрешить конфликт между душой, любящей мужа и душой, ненавидящей монстра.

Взяв масляную лампу, Психея видит лицо Эроса, прекрасного бога и от неожиданности ранится об одну из его стрел. Она влюбляется. Влюбляется, увидев индивидуальность. Этот момент Нойманн называет переломным в истории феминности. Закон матриархата запрещает любые отношения с мужчинами как с отдельными  личностями. Он признает мужчин как проводников анонимной силы, имеющей божественную сущность.

И в  этой сцене женщина Психэ выходит из тьмы бессознательного и обретает первый опыт взаимодействия с мужчиной как с носителем индивидуальности. Ей открывается, что разницы между супругом и чудовищем не существует. Она добровольно отдает себя в объятья Эроса, выходя из роли жертвы в роль сознательно любящей женщины.  Этим она не отрицает матриархальную стадию своей женственности, а пробуждает ее аутентичную форму и усиливает ее до  состояния амазонки.

Вместе с любовью, которая прорвалась наружу в момент, когда Психея увидела Эроса, пробуждается ее внутренний Эрос. Внутренний образ ее любви, ее личный Эрос становится  высшим выражением, образом того, кто находится перед ней в физическом теле, обожженный маслом из лампы. Он  улетает от Психеи, поскольку не в силах тягаться со своим образом внутри Психеи, ее «Эросом изнутри».

И там, где наши герои уже играют свадьбы, в мифе Апулея все только начинается.

Возможно, это потому, что теневой аспект Аленушки ей самой не принимается. Сестры, нет, не так, Злые сестры перевели стрелки на часах, она не виновата. Она опаздывает к своему чудовищу, но совершенно не по своей воле. Оно само. В мифе о Психее она сама решается на убийство супруга, вооружившись кинжалом, она идет к его постели. Она пытается самостоятельно покончить с рабским своим положением. И, возможно, именно поэтому, тот миф имеет продолжение.

Два слова в сторону тени и отрицательных героев, которые частенько ее и воплощают. Без них сюжеты сказок не сложились бы вовсе. Ну, что бы делала даже Аленушка, если бы не ее сестрицы, которые так ей навредничали? Вернулась бы вовремя, жила бы дальше, и целовать не стала бы чудовище. Зачем? Все было бы как прежде. Жила бы, тосковала. Ходила бы  по своей золотой клетке, как до визита к сестрам. И только внутренний конфликт со своей тенью нас пробуждает к росту. И осознанию. И пробуждению. Дает нам ясность сознания.

Не потому ли Самость любит ее больше, чем наше эго? Строя козни и инициируя внутренние конфликты, она является той силой, «что вечно хочет зла, и вечно совершает благо». [И.Гете. Фауст.] Еще бы принять эту силу, как свою, как смогла это сделать Психея, а не атрибутировать ее всецело сестрам.

Друзья, а есть среди нас такие, кто в детстве импонировал отрицательным героям сказок?

Ваша Ирина Панина.

Вместе мы отыщем путь к вашим скрытым возможностям.