«Не веди меня туда. Мы там уже были»

Мы и правда, где-то там уже были. Как и в многих разных других местах его жизни.

В его отношениях.
С мамой, которая, наверное, любила.
Которая из того поколения послевоенных детей, в глаза которых никто не вглядывался, с чувствами которых никто особо не пытался знакомится, сложностями и волнениями которых никто особо не интересовался.
Ей важно было одеть-накормить, обучить, как она говорила «уму-разуму». Ей важно было, что б не было стыдно. Что б все было «хорошо», что бы все было «правильно», что бы люди не «осудили».
Что бы вдруг не стать слишком заметным.
Похоже, ей важно было, что бы ничего не выползло, не всплыло, не появилось из ее собственного большого ящика Пандоры.
Она, похоже, сама туда давно не заглядывала.
И очень строго следила за его целостностью.
Контролируя. Не замечая ничего другого, кроме того, что она считала ВАЖНЫМ.
Властвуя. Влезая в его личную жизнь, в его отношения с другими женщинами, в его мир.

Да, мы были там.
И я помню истории про его женщин. Которые есть и которых как будто-бы нету. К которым тянет, и с которыми страшно одновременно. С которыми если безопасно, то не интересно. С которыми сложно оставаться собой настоящим.
Я помню ту историю про отношения с одной женщиной, в которых было место для тихой радости. И это была какая-то трогательная история, когда многое удавалось заметить. Были моменты, когда удавалось открываться, расслабляться, выдыхать.
А потом она исчезла.
И он снова закрылся. И снова была череда отношений, в которых он не помнил лиц, запахов, себя.
Все было так размазано, так скомкано, так вульгарно засунуто вовнутрь и одновременно во всем этом было столько отчаянной экспрессии, столько воя, столько крика, столько ненависти.
Я тогда впервые поняла, как он сильно может любить.
И как сильно в любви нуждается.
Он и это выдержал.

И еще мы пытались узнать, какой его папа. Человек, про которого было много наших встреч. И которого он никогда не видел. Которому он адресовал свои победы на школьных соревнованиях, но который никогда про это не знал.
Который всегда тенью шел по его жизни. Который знал о нем больше, чем друзья. Больше, чем мама.
С которым он играл в вымышленного противника, спорил, доказывал, конкурировал.
Его фантазии, весь его детский мир был переполнен этим ПАПОЙ.
Разговорами с ним, совместными планами, любовью.
А папа так и не появился. Он и не появлялся никогда.
Он был ребенком из маминых курортных отношений.
Из отношений, где было много возбуждения и страсти,но и много нуждаемости и отчаяния. Много надежд и безисходности.
Много опасности и много стыда.
Мама очень боялась остаться одна. Так сильно, что решилась на этот шаг.
Завести хоть-какие-нибудь отношения для того, что бы он появился.

И там мы тоже были.
И там были слезы. И ярость была там. И гнев.
И к ней, и к нему.
И к миру.

Боже, какой же он сильный…
Он так много способен выдержать. Он привыкший к боли, к страху, к неизвестности. Даже к ненужности.
Он как в латах идет навстречу врагам, даже там, где их нету.
Он многого добился, что бы никто не узнал, как холодно и одиноко этому мальчику на лавочке под школой.
Когда мама заболела и не смогла его забрать.
И никто из близких не смог. Папы не было.
Тетя Маша -соседка -поздним вечером гуляла со своим женихом и увидела его на этой лавочке и забрала к себе.
Отпоила чаем, накормила, уложила.
Мамы не было. Папы не было.

Столько трепетной нежности к этому мальчику, столько боли и отчаяния во мне.
Но дистанция такая словно нас разделяет целый город.
Он один. В метре от меня, живого человека, женщины, совсем один.
Молчит.
И я молчу.
Боюсь словом потревожить этот воздух. Этот взгляд. Эти чувства.

Я еще успею это все ему сказать.
Я очень верю.

Боже, какой же он сильный…

Автор: Алена Швец