«Стальная Баба»: «Я и лошадь, я и бык», «Я и баба, и мужик», «Конь в юбке», «Баба с яйцами»

«Стальная Баба»: «Я и лошадь, я и бык», «Я и баба, и мужик», «Конь в юбке», «Баба с яйцами»

 Проходя мимо школы, я стала свидетелем сцены, когда небольшая группка детей, лет девяти-десяти, выбежавшая из школы, на ходу договаривалась о встрече. И встретиться они собирались почти сразу: кто-то уже сразу был готов отправиться в «Европу» (торгово-развлекательный комплекс), кто-то собирался зайти домой и оставить портфель, кому-то надо было что-то сделать дома. И, тот, кому надо было что-то сделать - был мальчик, который пытался объяснить девчонкам, что у него есть дела, и он может подойти чуть позже назначенного времени. Девчонок это не устраивало, они наперебой кричали, стоя в сквере, что-то доказывая своему однокласснику, удалявшемуся, по-видимому, в сторону дома. И всё бы ничего, но до моего слуха донеслись слова самой «громкоголосой»: «Ну, ты чё, как баба…». И тут же все девчонки подхватили, и стали ему кричать наперебой: «Не будь бабой… бросай все и приходи…». Но поведение, мальчугана меня порадовало. Он, внешне не реагируя на колкости «юных леди», спокойно придерживался своего. Меня совсем бы не удивило, если бы это были мальчишки, но девятилетние девочки, будущие женщины?!?... Или не женщины вовсе?!? Мне казалось, что эпоха «Я и лошадь, я и бык», «Я и баба, и мужик», «Конь в юбке», «Баба с яйцами», назовите, как хотите, суть одна, постепенно уходит… Ан, нет. Оказывается, живее всех живых, не взирая на внешнюю пропаганду женственности. И неужели модель: мужественный мужчина и женственная женщина, мы будем встречать все реже и реже?  И произойдет ли «излечение» поколений, травмированных войной, послевоенного голода и репрессий, перестройки? А вообще возможно ли это? Вот и сейчас мир сотрясают локальные войны перевороты и революции… Далеко ходить не надо, сколько людей переломал сдвинувшийся с места маховик истории, например, недавних событий на Майдане, терактов и современных войн...  сколько современных мужчин оказались ненадежными мужьями и отцами? Тему психологических травм от войны  гениально раскрывает Людмила Петрановская: "И вот опять, молодая мать осталась одна. И, Слава Богу, что у нее есть на кого опереться: родители, родственники, друзья, а если нет? И тогда ее удел – постоянная тревога, нужно много работать, чтобы ребенка растить. И нет у нее никаких особых радостей. Изнутри раздирает боль, а выразить ее невозможно, плакать нельзя, «раскисать» нельзя. И она каменеет. Застывает в стоическом напряжении, отключает чувства, живет, стиснув зубы и собрав волю в кулак, делает все на автомате. А может и пускается «во все тяжкие»… Или погружается в скрытую депрессию, ходит, делает, что положено, хотя сама хочет только одного – лечь и умереть. А ребенок понять ничего не может, что происходит с мамой, ему ничего не рассказывают (особенно если он мал)…, а ему нужна ласка, внимание  и любовь – любовь телесная и эмоциональная. А мама? А мама отвечает через силу, а то, вдруг, как зарычит: «Да, отстань же», как оттолкнет, что он аж отлетит. Единственное объяснение, которое ему в принципе может прийти в голову: мама меня не любит, я ей мешаю, лучше бы меня не было. И растет такой малыш с глубокой травмой - уверенный, что его не любят, уверенный, что он никому не нужен…".

И это очень-очень похоже на динамику отношений детей периода Великой Отечественной Войны. И тогда это коснулось практически всех, всё поколение было вовлечено в травму войны. А сейчас это не носит такого глобального характера, хотя кто это подсчитывал? И эта война породила «Стальную бабу», ну, потому что, надо было как-то самой выживать, да детей подымать, да еще фронту помогать. Но вот уже шестьдесят девять лет нет войны, а точно также травмированные дети есть… войны нет, а «Стальные Бабы», они же - «Я и лошадь, я и бык», «Я и баба, и мужик», «Конь в юбке», «Баба с яйцами» есть, войны нет, а беспризорников больше, войны нет, а количество детдомов не уменьшается… Все повторяется… Но это уже виток травмы нового времени, и какое вырастит из этого поколение, покажет время. Мы лишь можем ретроспективно посмотреть назад…

Женщины войны несли-несли свою непосильную ношу, да и привыкли. Адаптировались. И по-другому уже просто не могли. Мои бабушки, как и многие другие женщины того времени, просто физически не могла сидеть без дела. Уже старенькие совсем, все хлопотали, все таскали сумки, все пытались рубить дрова.  Это стало способом справляться с жизнью. Кстати, многие из них стали настолько железными, что прожили очень долго, их ни болезни, ни старость не брали. Что ж говорить - «Стальные». Одна моя бабушка прожила 99 лет, другая -93, и еще года нет, как она ушла. А многие еще и сейчас живы, дай им Бог здоровья.

Но эта «сталь» даром не прошла… "В самом крайнем своем выражении, при самом ужасном стечении событий, такая женщина превращалась в монстра, способного убить своей заботой. И продолжала быть железной, даже если уже не было такой необходимости, даже если потом снова жила с мужем, и детям ничего не угрожало. Словно зарок выполняла.    Ярчайший образ описан в книге Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». Самое страшное в этой патологически измененной женщине – не грубость, и не властность. Самое страшное – любовь. Когда, читая Санаева, понимаешь, что это повесть о любви, о такой вот изуродованной любви, вот когда мороз-то продирает".

Но оставим в стороне крайние случаи. Вот перед нами и не очень-то «железная» женщина, вот и ребенок, выросший лишь с подозрением, что не нужен и нелюбим, но чувствующий в душе, что это неправда: ведь только ради него и выжила мама и вытерпела все. И малыш растет, стараясь заслужить любовь. Помогает, как может. Ничего не требует. Сам собой занят. Очень старается быть полезным, ведь только полезных любят, только удобных и правильных. И спит он на деревяшке, а потом, подросший у родственников под кроватью, ну не  было у них другого для него места…, а практику проходить надо. Да и школу он закончит на отлично или почти на отлично, да и в ВУЗ поступит, и карьеру сделает, но это позже… "Слышали, наверное, не раз такого рода рассказы про послевоенное детство? «Нам в голову прийти не могло так с матерью разговаривать!» — это о современной молодежи. Еще бы!  Во-первых, у железной женщины и рука тяжелая. А во-вторых — кто ж будет рисковать крохами тепла и близости? Это роскошь, знаете ли, родителям грубить. Только – на Вы.

Но что-то мы все о женщинах, а где же мужчины? Где отцы? От кого-то же надо было детей родить?

         С этим сложно. Девочка и мальчик, выросшие без отцов, создают семью. Они оба голодны на любовь и заботу. Они оба надеются получить их от партнера. Но сквозь призму их отношений пробивается модель, известная как самодостаточная «баба с яйцами»…, которой, по большому счету, и мужик-то не нужен. То есть классно, если есть, но по-настоящему он ей абсолютно, ни к чему: «Посиди, дорогой, в сторонке, футбол посмотри, а то мешаешь полы мыть. Не играй с ребенком, ты его разгуливаешь, потом не уснет. Не трогай, ты все испортишь. Отойди, я сама. Не хочешь работать – не работай. Я сама, я сама, я сама…». И все в таком духе. А мальчики-то тоже мамами выращены. Слушаться привыкли.

         Некоторые мужчины находили выход, становясь «второй мамой». А то и единственной, потому что сама мама-то, как мы помним, «с яйцами» и железом погромыхивает. В самом хорошем варианте получалось что-то вроде папы дяди Федора: мягкий, заботливый, чуткий, все разрешающий. В промежуточном – трудоголик, который просто сбегал на работу от всего от этого. В плохом — алкоголик... Потому что мужчине, который даром не нужен своей женщине, который все время слышит только «отойди, не мешай», «что ты за отец, ты совершенно не занимаешься детьми» (читай «не занимаешься так, как Я считаю нужным»), остается или поменять женщину – а на кого, если все вокруг примерно такие? – или уйти в забытье. А это, друзья мои, самый простой и доступный способ.

         С другой стороны, сам мужчина не имеет никакой внятной модели ответственного отцовства. На их глазах или в рассказах старших, множество отцов просто встали и ушли, кто на войну, кто в лагерь, и т.д. – и больше не вернулись. Поэтому многие мужчины считали совершенно естественным, что, уходя из семьи, они переставали иметь к ней отношение, не общались с детьми, не помогали. Искренне считали, что ничего не должны «этой истеричке», которая осталась с их ребенком, и на каком-то глубинном уровне, может, были и правы, потому что нередко женщины просто использовали их, как осеменителей, и дети были им нужнее, чем мужики. Так что еще вопрос, кто кому должен. Обида, которую чувствовал мужчина, позволяла легко договориться с совестью и забить, а если этого не хватало, так вот ведь водка всюду продается…

         Почему так? Ну, потому что, у мужчин на все это накладывалась идентификация с погибшими, ушедшими или исчезнувшими отцами, дедами. Потому что мальчику надо, жизненно необходимо походить на отца. А что делать, если единственное, что о нем известно – что он погиб или ушел? А если вообще об отце в семье не говорят, потому что он, например, попал в тюрьму, или ушел к другой женщине, или еще что-то? Сгинул – вот и вся информация. А еще страшнее: «У тебя никогда не было отца». Что остается молодому парню, кроме суицидального поведения? Выпивка, драки, сигареты по три пачки в день, гонки на мотоциклах, работа до инфаркта".

Отец моего супруга в 50 лет ушел из жизни - инфаркт. А до этого запои…, тоска…, чувство одиночества. Он мне сам говорил об этом, когда мы приезжали к родителям мужа. Мой супруг в детстве занимался мотоспортом – гонял без страха до «дури». Тренер пророчил ему блестящее спортивное будущее… Но супруг, слава Богу, получил мужское воспитание,  «получил» своего отца, хоть и не в полной мере, потому что тот своего отца не видел вовсе. Его отцу (деду мужа) пришлось уйти из семьи, скрыться еще до рождения своего ребенка. Ну, потому что шел 1943 год, Советская Украина, а его имя – Адольф… И до сих пор неизвестно ничего, кроме имени, ни одной фотографии, ни-че-го.

Вот в таком примерно антураже растут некоторые детки. Но мой герой – молодец! Помните мальчика, который с достоинством реагировал на воинственные нападения девочек. И в нем уже есть мужская сила, и очень хочется верить, что он ее сохранит и приумножит. И это вселяет надежду, что баланс мужского и женского будет восстановлен, что «Стальных Баб» хоть чуть-чуть, но будет меньше, а Мужественных Мужчин  - больше.

Я в это верю!

С любовью, Ирина Приступа