Нецензурная брань или армейский язык, или стоит ли ходить в армию?

Начну свою историю с доармейских своих времен, а сперва небольшой отступ.

Если бы я не ходил в армию, то я бы проповедовал – не ходить в армию. Если бы я отслужил, то я бы утверждал, что это надо.

Эту поправку прошу учитывать, итак, моя история.

Началось это задолго до моей службы. Сказать, что я был крутым и сильным – наверно нет, наверно даже на 100% твердое и уверенное НЕТ. В общем, обычный среднестатистический лох.

Тогда отучился в техникуме – они в те времена еще котировались, и одновременно с этим проходил предварительное обследование в медкомиссии военкомата. По рекомендации своей матери, я был словесно подготовлен, и говорил что она мне сказала. Но один доктор в белом халате сказал всего одно предложение, и я перестал говорить всем и каждому про свои болячки детства. А сказал он следующее – твои болячки тянут максимум на стройбат. После этого на все вопросы людей в белых халатах я отвечал – здоров!

Опустим размышления среднестатистического ни чем не примечательного юнца. Начнем сразу с учебного батальона, куда я и был направлен, точнее куплен со сборного пункта Пермского края. Уж не знаю, что там за система, но нас отбирали и покупали как коров на рынке. Смотрели на вес, рост, умственные способности и размер копыт. Нас купил учебный батальон пос. Зюзино Московской области в/ч 83420.

Попав туда, нас таки продолжали считать за коров, да и мы тогда были тем еще стадом. Нас пасли пастухи с двумя или тремя лычками. Их задача состояла в том, чтобы отобрать у нас жрачку, что еще осталась у нас от похода, помыть и переодеть.

Интересно было наблюдать как 50% из нашего стада синхронно поднимали голову, когда над нами пролетал самолет. Оказывается, в нашем стаде были из таких уголков, где даже самолеты не летали. И они чисто инстинктивно смотрели – что это там в небе такое шумит – каждый раз. В общем, примерно каждые 5-8 минут – Московская область как ни как – 3 аэропорта, не считая военных.

Загнали нас в помещение, где было написано "БАНЯ". Я подумывал о вениках, но… Но нас раздели и мы как красны девицы, держась за свой сморщенный срам, то ли от непривычки, то ли от стыда… пошли на осмотр. Видимо высматривали евреев, или просто смотрели наличие грыжи. И тут меня торкнуло – а кого собственно стесняться – 99% присутствующих думало только о себе и своем положении – я расслабился – с меня сошла какая-то тяжесть стыда или что-то подобное – все мы были настолько одинаковы, что я забил на все это и просто стоял в ожидании осмотра моих причиндалов. В общем, потом всем дали 1 мыло на двоих и сказали мыться. Войдя в помещение с перегородками, мы увидели баню – самую что ни наесть настоящую армейскую баню – сверху были трубы, из которых вытекала вода – горячая. Потом вода потихоньку стала остывать, вплоть до холодной. Виной тому был черный бак на верху бани – он не успевал нагреваться под весенним солнцем…

Опустим, как нас наряжали в зеленое, перейду к моменту, когда нас собрали в большом кинотеатре на территории учебной части. Это был обычный кинотеатр советских времен. Мы заполнили практически каждое место в этом зале – зеленое растеклось по всем местам и изредка черные головки-ежики асинхронно пошатывались то влево, то вправо.

На сцену вышел чуть сгорбленный человечек, он начал говорить ласково, но в каждом слове почему-то нас ругал. Ругал он нас матом, и я никак не мог понять – за что он ругает меня, ведь я даже ничего еще не сделал. Говорил он о правилах, при том склонял нецензурные выражения в таких формах, что в принципе все соответствовало правилам русского языка, одновременно с этим было стойкое ощущение, что я реально успел что-то сделать не так, как надо. Как будто я уже нарушил все правила, о которых он говорил. Было странное ощущение – это была моя первая встреча с истинным и непоколебимым армейским языком. Это не был мат в чистом виде, как его можно было услышать из уст пьянчужки или разозленного соседа за стенкой, нет! Это была реальная речь человека, который умудрялся склонить и падежировать всего 4 корня из нецензурных слов, что они начинали танцевать в его устах со смыслом и значением. И все это наполнялось таким ощущением, что если ты это не сделаешь, то от корней уйдут все падежи и склонения и останутся одни только утвердительные выражения. Там же я узнал, что имея один корень, он может стать и глаголом, и существительным, и прилагательным, и дополнением, и даже междометием – и все в одном предложении.

Прошло полтора года. Мое обучение армейскому языку подходило к концу. Качество обучения не уступало детскому лагерю по обмену детьми с Британией. Я был откомандирован в другое место. В один прекрасный день, так как я имел на момент службы специфическое образование, один майор вежливо меня попросил помочь разобраться с лабораторной работой своей сестры. Его сестре тогда было 16. Она была не русская – очень переживала по поводу сроков и что ничего не получалась, минут 20 сбивчиво мне пыталась объяснить, что надо сделать, делая упор на том что все равно не получается… Это базарное тараторство мне немного надоело, я не мог сосредоточиться и просто прочитать задание, и я ее вежливо попросил дать мне возможность разобраться, естественно, это сделал на чисто армейском языке. Речь моя была не длинная, я сказал примерно следующее: "ёкарный бабай, хрен ты волнуешься, сейчас все сделаю не бзди". Естественно, все слова заменены на далекие синонимы, и еще раз повторю – я это сказал, ну с таким тоном, как к примеру – пошли чай пить, чайник уже вскипел… Или дайте булку белого за 15-50. Все было как всегда – прежде меня зеленые человечки понимали, да и я их тоже. Я, как ни в чем не бывало, стал читать задание работы, но как то удивился изменениям – стало реально тихо и как-то даже напряженно тихо. Я поднял голову и посмотрел на сестру офицера – она почему-то чуть не плакала и тихонько так сказала – Я Урфан Гусейновичу скажу (так звали офицера)! Как то жалобно, чуть не плача. Я не понял что произошло, отмел это в сторону и продолжил делать задание.

Уже потом, выйдя из дома по направлению места службы, я подумал, а что там такое произошло!? И вспомнил того самого офицера, нашего самого доброго, как оказалось, политрука. Самого первого человека, там на сцене в кинотеатре, который нас ругал за еще не сделанные нарушение, ну как мне тогда казалось. И тогда я подумал – пора возвращаться в мир людей – армейское путешествие скоро закончится и мне придется общаться вот с такими людьми, как вот это студентка. Я потихоньку начал убирать из своего жаргона армейский язык. Это давалось сложно, ибо он присутствовал в 85% слов, произносимых мной в тот момент.

Когда я вернулся на гражданку, я говорил медленно. Медленность обуславливалась фильтром – мой мозг старался произносить только значимые слова из непрерывного потока армейских выражений, склонений, падежей и глаголов. Нет, нет, а когда поскользнусь, то из моего чрева вылетало не одинокое Б… а скланенное спадежированное обглаголенное предложение. И люди думали, что где-то начинается не то что драка, а реальная разборка. Я тихонько краснел и ретировался с места преступления. И по сей день, когда гнев вдруг прорывается через мой ум, порой выходят длинные связанные предложение медленно и грубо ложась на уши окружающих…

Зачем все это пишу, а написать хотелось о том, что в армии я повзрослел, почувствовал, что даже на чужой незнакомой территории я могу выжить, закрепиться и жить. Я понял, что могу самостоятельно перемещаться, принимать решение. Во мне появилась определенная твердость. Я узнал, что есть другой мир, обусловленный не только материнской опекой, как бы там ни было удобно, комфортно и привычно.

А как еще узнать, на что ты способен и реально можешь в этом мире? Надо вытрясти себя из привычного, надо дать другой опыт, другие ощущения, новые события. Тогда наша голова, выходя из привычного получает новое, и начинает работать с ним. И на этом новом может строить что-то новое – ведь она узнала, что она может нечто больше, чем раньше.

Дорогие мамочки, я понимаю, что ни одна мать не отпустит своего сына с легким сердцем в армию, но тем не менее…