Правда и ложь в психотерапии

Стоит ли пытаться найти «правду» в терапии, отыскивая несоответствия в рассказе клиента? Важно ли знать, обманывает он или нет? Извечные вопросы, которые на разных этапах своего профессионального развития так или иначе задает себе психотерапевт. Полагаю, поиск ответов на них – одно из самых бесполезных занятий как для терапевта, так и для супервизора.

Давайте начнем с уже устоявшегося в диалогово-феноменологической психотерапии тезиса о том, что природа реальности, в которой живем мы с вами, феноменологична по своей сути. Даже если мы подозреваем в реальности объективную природу, мы все равно живем в мире феноменов. Та объективная реальность, с которой мы имеем дело ежедневно, если даже она и существует на правах абстрактного конструкта, соткана из феноменов. Ни к чему другому у нас просто нет доступа. Таким образом факт является по определению фактом сознания, следовательно, феноменом. Это причина, по которой совершенно бессмысленно пытаться спорить о фактах. Все феномены обладают совершенно одинаковым статусом по отношению к природе поля.

Искать правду и ложь в процессе психотерапии бессмысленно, по крайней мере, по четырем основным причинам. Во-первых, терапия строится не на уровне содержания, а на уровне вибраций. Мы уже не раз говорили о том, что содержание психотерапии вторично по отношению к качеству переживания. Обмануть себя или другого в качестве присутствия и переживания невозможно постольку, поскольку эта область вообще не является предметом правды/обмана. Об этом попросту не говорят. Разве если только терапевт впрямую не спрашивает клиента: «А ты сейчас переживаешь?» Как вы понимаете, сам этот вопрос является бессмыслицей – названное ДАО не есть истинное ДАО.

Во-вторых, мы с вами – терапевты и клиенты – лишь часть полевой динамики, более того производны от нее. Я бы предпочел отдать возможность контроля за дифференциацией правды и лжи в терапии не нам – терапевтам, а естественной динамике поля в процессе переживания. Терапевт, который поставил своей целью восстановление процесса переживания, тем самым апеллируя к природе полевого потока, может в полной мере довериться тому, что будет происходить в нем. Все, что ему остается при этом – это не контролировать содержание терапевтического процесса, а отдаваться этому потоку. И «правда», и «ложь» как элементы переживания обладают при этом одинаковым статусом. Другими словами, переживание гипотетической «лжи» так же перспективно с точки зрения переживания, как и обращение с «правдой». При этом сказанное верно даже в том  случае, если клиент «обманывает» нас сознательно. Значение имеет не то, что говорит клиент или терапевт, а как при этом они живут. Психотерапия, фокусированная на переживании, неизбежно сопровождает клиента и терапевта по пути наибольшей открытости своей жизни.

В-третьих, с точки зрения диалогово-феноменологической теории поля, следует разводить понятия правды и честности. Честность – это вопрос личной ответственности человека перед самим собой на уровне полевых вибраций. А правда и ложь – это категории, которые апеллируют к содержанию поля на уровне «объективности» фактов. При этом и правда, и ложь являются оформлением честности как источника соответствия человека полевым процессам.

В-четвертых, правда и ложь суть понятия относительные. Со времен работ З.Фрейда и А.Адлера мы знаем о том, что «факты» из прошлого человека могут создаваться сегодня для целей нашей жизни. Такова природа «фантазмов» и «ранних воспоминаний». Если правда так неуловима и иллюзорна, так стоит ли гонятся за ней. Тем более, что отыскав ее, мы никак не окажемся ближе к природе переживания человека.