Максим Барбашин. Технологии информационного воздействия и социальной вакцинации

«Никакая политическая алхимия не может переплавить
свинцовые инстинкты людей в золотые нравы»
Герберт Спенсер

Необходимость обращения к технологиям социальной вакцинации как эффективным методам воздействия на общественное мнение связана с обострением глобальных угроз, нависших как над человечеством в целом, так и над отдельными политическими сообществами. Не игнорируя общих социальных причин возникновения и усиления этих общечеловеческих проблем, многие исследователи перенесли свое внимание на изучение причин индивидуального порядка — стереотипов, предрассудков, неадекватного восприятия ситуации человеком. А поскольку информационные методы воздействия эффективно заявили о себе в избирательных и политических процессах, то возникла идея применения технологий социального убеждения для общественно значимых целей.

Конечно, когда мы рассматриваем проблемы, связанные с преодолением стереотипов и предрассудков и созданием толерантности, то сразу же возникает множество вопросов. Насколько оправдано использование стратегий социального убеждения в столь сложной и запутанной сфере, как межэтнические отношения? Не является ли это аналогичным манипулированием, только уже под «несколько другим углом»? Уже стало банальным определять политику как грязную вещь, учитывая используемые в ней технологиям.

Разумеется, информационные методы воздействия не являются всемогущим средством — они не гарантируют предотвращения конфликтных ситуаций, не исправляют бездарной политики, не устраняют слабостей управления, а скорее выявляют скрытые недостатки и слабые места. Поэтому между просвещением и втягиванием, между информированием и пропагандой, убеждением и принуждением проходит лишь тонкая пунктирная линия.

Постоянно возникающие скандалы в политической жизни России, связанные с использованием «черных технологий» в предвыборной борьбе, показывают, что данные современных наук (в том числе и социальных) вполне можно использовать во вред всему обществу или отдельным его членам. И это поднимает вопросы, связанные с необходимостью воспрепятствовать подобным деструктивным процессам, в том числе и с помощью социальных наук.

Чем же конкретно могут помочь наши науки, для того чтобы люди, проживающие в России, стали более терпимыми друг к другу и к самим себе?

Попытки убедить нас в чем-либо иногда являются безнравственными, а иногда оказывают положительное воздействие, иногда эффективны, а иногда совершенно бесполезны. Сами по себе они не хороши и не плохи, они нейтральны, они не несут в себе ценностной нагрузки. Однако то обстоятельство, что можно злоупотреблять силой убеждения, вовсе не означает, что убеждению самому по себе присуща некая хроническая порочность. Атомная энергия позволяет нам, как освещать дома, так и разрушать города. Топором можно рубить лес, а можно головы. Равным образом сила убеждения позволяет нам просвещать или обманывать.

Тот факт, что все эти силы могут быть обращены во зло, должен предостерегать нас. Но сами по себе они ни хороши, ни плохи, а то, как мы их используем, определяет, будет ли эффект конструктивным или разрушительным. Осуждение самой по себе техники убеждения из-за возможности обмана подобно брезгливому отношению к еде из-за возможности переедания. Поэтому если мы не можем уничтожить яд — надо изобрести противоядие.

Обычно оценка сообщения как хорошего или плохого соотносится лишь с его содержанием. Если это сообщение не нравится нам, мы часто называем его пропагандой, если нравится — просвещением. По смыслу слова «просвещение» должно быть в большей степени основано на фактах, и менее принудительно, чем просто «пропаганда». И все же, как правило, мы говорим «просвещение», если доверяем информации, и «пропаганда» — если не доверяем.

Тем не менее, пропаганда отличается от образования тем, что в сфере образования попытки изменить установки и поведение осуществляется посредством предоставления информации, свидетельств, фактов и логических обоснований. В идеале, задача педагогов научить студентов не столько тому, что им думать, сколько тому, как это делается. Конечно, вряд ли когда-нибудь будут созданы методы преподавания и системы учения, полностью свободные от недостатков и внутренних противоречий.

Причина этого в том, что поскольку социальное восприятие в большей степени полагается на зрительный образ, то даже простой стимул может восприниматься двумя людьми по-разному. Следовательно, предъявление сторонам, которые придерживаются противоположных взглядов, одних и тех же доказательств не уменьшит их несогласие, а, напротив, увеличит их. Каждая сторона воспринимает доказательство в поддержку своего предвзятого мнения и поэтому укрепляет свои убеждения.

Вообще, люди менее критичны к информации, когда она поддерживает предпочитаемые ими выводы. Мы постоянно выстраиваем все новые точки опоры, чтобы оправдать сделанный выбор, относительно которого уже взяли на себя обязательство. Даже более того, мы все время заставляем себя думать и действовать в соответствии с тем, что уже сделано или решено. Как сказал великий английский физик Майкл Фарадей, последовательность порой одобряется больше, чем правота. Социальные психологи называют это «подтверждающей стратегией» — если у нас есть какая-нибудь гипотеза или теория, то при сборе новой информации мы склонны пользоваться подтверждающей стратегией, чтобы подкрепить свою точку зрения или гипотезу. Исследования, проведенные в лаборатории Марка Снайдера в университете штата Миннесота, говорят нам о том, что действия подтверждающих стратегий распространяется также на прошлое, т. е. текущие мнения влияют на воспоминания людей.

Последовательность высоко ценится в нашем обществе. А ряд теоретиков — Леон Фестингер, Фриц Хейдер и Теодор Ньюкоумб — вообще считают стремление к последовательности главным мотивом человеческого поведения, поскольку оно заставляет человека подгонять представления о самом себе в соответствии со своими поступками. Поэтому, как только человек занимает позицию, очевидную для других, у него возникает стремление придерживаться этой позиции, чтобы выглядеть последовательным человеком.

Интересную интерпретацию этому феномену предложил Энтони Гринуолд. Он сравнивает человеческий ум с тоталитарным государством. Гринуолд считает, что люди обладают «тоталитарным эго». Они сопротивляются когнитивным изменениям так же, как недемократические государства сопротивляются социальным переменам в управлении. Тоталитарные государства искажают события и переписывают историю. Человеческий ум тоже отбирает и интерпретирует информацию таким образом, чтобы она соответствовала сложившимся убеждениям и установкам, и тоже может переписать воспоминания, чтобы прошлые действия и мысли согласовывались с поведением в настоящем и будущем. Люди являются когнитивными консерваторами, поскольку не хотят менять свои мысли об объектах мира и оценки этих объектов.

Ученые, исследующие когнитивные реакции, обнаружили, что установки и знания хранятся в системе нашей памяти независимо друг от друга. Установки влияют на восприятие, поэтому всякое восприятие избирательно. Усвоенные в готовом виде установки могут рассматривать как стереотипы, поскольку их отличает стандартность, повышенная устойчивость и необязательность логически рациональной обоснованности.

Психологи уже давно обнаружили, что мы пользуемся целым рядом мыслительных стереотипов, создавая свои повседневные суждения. Фактически, у людей автоматическое, стереотипное поведение превалирует, поскольку во многих случаях оно наиболее целесообразно, а иногда и — просто необходимо. Поэтому несмотря на то, что социальные стереотипы неизбежно упрощают, схематизируют или даже искажают видение социальной реальности, стереотипизация выполняет объективно полезную функцию, поскольку само это упрощение объективно необходимо и полезно в общей психической регуляции деятельности.

Основная задача, которую выполняют убеждения, — это необходимость довести установки до сознания, поскольку установки оказывают влияние на наше поведение в нужный момент, только если мы вспоминаем о них. Установка — это, прежде всего, отношение, между существующим не зависимо от нас объектом и искусственно создаваемой его оценкой. Когда установившаяся связь прочна, установка воспринимается почти автоматически — столкновение с объектом вызывает соответствующую реакцию и «активизирует» установку.

Для того, чтобы усилить между ними связь, необходимо постоянное подтверждение, т. е. постоянно напоминать людям их установки — например, регулярно говорить им об их ненависти к определенной этнической группе или о том, насколько «мы» лучше, чем «они». Чем чаще твердят об установке, тем более прочной становится связь между объектом и оценкой. И чем сильнее будет связь, тем, по мнению Фазио, легче ее воспринимать людьми и тем сильнее становится установка «любви — ненависти». Поэтому установки, изначально не имеющие под собой достаточных фактических оснований, могут впоследствии воздействовать на усвоение знаний и формирование убеждений и верований, которые в конечном итоге заполнят пустоты в структуре ментальной репрезентации.

Впоследствии ситуация может автоматически вызывать определенные установки. Наша бессознательная оценочная реакция влияет на наше восприятие и интерпретацию событий и, следовательно, на наши поступки.

Особенно велика роль установок, закрепленных живым опытом людей, всем тем, с чем люди сталкиваются в повседневной жизни. Многочисленные исследования показывают, что самыми негибкими являются установки людей, которые активно участвуют в работе групп, защищающих какую-либо позицию. Участники склонны воспринимать как безусловно верные те данные, которые подтверждали правильность их позиции, и, напротив, оспаривали данные, не согласующиеся с ней.

Основной принцип социального мышления Дэвидом Майерсом был сформулирован следующим образом: «Люди не спешат делать заключения о частном на основании общеизвестного, но с удивительной быстротой создают впечатление об общеизвестных истинах на основании ярких примеров». В этом проявляется обычная человеческая лень: если какие-то примеры легко приходят на ум, то, отказываясь от дальнейшего анализа, мы полагаем, что они являются обычными и характерными. Мы можем даже преднамеренно избегать встречи с информацией, не согласующейся с нашими установками, и, не желая, чтобы сообщения, несущие такую информацию, вызвали в нас диссонанс, мы стараемся вовсе ее не слышать.

Подобная техника манипулятивного «заманивания», известная как «промывание мозгов», была впервые применена китайскими спецслужбами по отношению к американским военнопленным во время Корейской войны. Люди, к которым обращались со сравнительно небольшими просьбами — переписать какой-нибудь коммунистический текст, прочитать вслух антиамериканскую статью, часто продолжали давать согласие на осуществление предлагаемых действий, даже когда «просьбы» тюремщиков уже не были столь безобидны. Использовались и другие методы, хорошо знакомые всем политическим агитаторам, — риторические вопросы, ряды коммутаторов (например, последовательно выступали три оратора, каждый из которых приводил по одному аргументу по какой-либо проблеме, вместо одного, который приводил бы все три аргумента), при помощи специальных вопросов людей заставляли почувствовать ответственность за собственную оценку сообщения или невнимание к нему, кроме того, оратором использовались непринужденные, а не напряженные позы, многократные повторения одного и того же сообщения для привлечения нерассеянного внимания слушателей и т. д. Результатом такой техники, по утверждению Клааса, являлось то, что люди, вынужденные давать устные и письменные показания относительно того, в чем они были не совсем уверены, чувствовали себя весьма неловко за свой обман. Тем не менее, они начинали верить в то, что говорили, при условии, что их не подкупали и не принуждали к этому. Когда на говорящего не оказывают воздействие со стороны, высказывание становится верой.

Этот «корейский» случай является очень продуктивным с точки зрения анализа принципов функционирования человеческого мышления. Манипуляция здесь основывается на действии нескольких достаточно разных, но в то же время взаимосвязанных механизмов. Исследования классиков когнитивного направления в психологии — Курта Левина и Леона Фестингера — показывают, что в случаях, когда человек сталкивается с двумя противоположными стимулами поведения, например, собственные демократические убеждения и одновременно необходимость вести себя в недемократической манере, в его сознании образуется психологическое напряжение, которое сильно затрудняет обычную жизнедеятельность человека. Фестингер считал, что люди испытывают дискомфорт от любой непоследовательности, даже противоречия, существующие внутри собственной когнитивной системы индивидуума, являются источниками душевного беспокойства. Понимание несовместимости двух знаний или двух установок, буквально «разрывает» человека на части, стремящиеся в противоположные стороны.

Чтобы этого избежать, обычно психика человека «включает» другой механизм — так называемый «эффект недостаточного оправдания» — уменьшение диссонанса путем внутреннего оправдания своего поведения, когда внешние стимулы для этого недостаточны. Как правило, подобная переоценка происходит почти автоматически, без осознанного влияния человека. Это хорошо показано в знаменитой басне о лисице и зеленом винограде. Однако возможно также и манипулятивное использование описанных выше механизмов. В соединении с «феноменом самонадеянности» (тенденция быть скорее уверенным, чем точным, то есть переоценивать корректность своих убеждений) данные механизмы запускает следующий замещающий процесс, который старается приукрасить действительность, — «мышление против фактов» (т. е. воображаемые альтернативные сценарии и результаты, которые могли бы быть, но не случились). Теперь даже прямое столкновение с противоречащей убеждениям действительностью не способно сколько-нибудь значительно переубедить человека в своих взглядах.

Объяснением такого состояние может быть действие особого психологического процесса, который известный американский психолог Гарри Саливан называет «механизмом выборочного невнимания». Как в медицине считается, что любой конкретный орган тела приспособлен для выполнения какой-либо функции, так и ученые-бихевиористы выдвигают предположение, что образ наших мыслей и поведение играют адаптивную роль. Наше окружение поставляет нам огромное количество разнообразных впечатлений, которые вызывают у нас как положительные, так и отрицательные эмоции. Многочисленные лабораторные исследования показали, что люди склонны осмысленно реагировать на информацию тогда, когда у них есть желание и возможность тщательно ее анализировать.

Лауреат Нобелевской премии психолог Герберт Саймон утверждал: «Для того, чтобы справиться с действительностью, мы упрощаем ее». Чтобы сэкономить время, мы иногда должны отказываться от поглощающей все наше внимание сложной обработки всей доступной нам информации в полном объеме и принимать решения автоматически, подобно примитивным видам, учитывая лишь какой-то один элемент информации… Мы склонны принимать во внимание единичные сигналы, когда у нас нет намерения, времени, энергии или познавательных ресурсов, чтобы провести исчерпывающий анализ ситуации. Когда мы торопимся, находимся в состоянии напряжения, неуверенны, безразличны, расстроены или утомлены, мы обыкновенно сосредотачиваемся на наименьшем объеме доступной нам информации.

«Иллюзорное» мышление часто является побочным продуктом наших мыслительных стратегий для упрощения сложной информации. Поэтому не все впечатления воспринимаются нами с одинаковой готовностью. Многим из них приходится сталкиваться со своеобразными психологическими когнитивными барьерами. Некоторые внешние сигналы имеют очень мало шансов пробиться сквозь препятствия, воздвигаемые нашим сознанием. И уж во всяком случае, все впечатления, усваиваемые нами, проходят цензуру нашего сознания и включаются в наше внутреннее восприятие в препарированном и прокомментированном виде. Как говорит Сюзан Фиске: «Мышление для действия». Принимая решение в подобных обстоятельствах, мы часто возвращаемся к довольно примитивному, но рациональному подходу «один элемент хорошего доказательства определяет все».

Если ложная идея искажает обработку информации, то будет ли последующая дискредитация уничтожать ее эффект? Чтобы узнать это, американские психологи Ли Росс, Крейг Андерсон и их коллеги навязали людям ложное убеждение, а потом попытались дискредитировать его. Их эксперименты обнаружили, что на удивление трудно опровергнуть неправду, если человек логически обосновал ее. В каждом эксперименте убеждение либо внушалось в самом начале, либо сообщалось, что это правда, либо людей побуждали прийти к такому заключению после тщательного изучения двух примеров. Затем людей просили объяснить, почему это правда. В конце эксперимента исследователи абсолютно дискредитировали первичную информацию, говоря людям правду: информация была сфабрикована для эксперимента, и половина людей получила противоположную информацию. Тем не менее, новое убеждение сохранялось у 75% испытуемых, поскольку они все еще продолжали верить в придуманное ими объяснение. Этот феномен, который был назван «стойкостью убеждений», показывает, что убеждения могут жить своей жизнью и сохраняться в сознании человека даже после дискредитации доказательства, которое их породило.

Эти эксперименты также показывают, что чем тщательнее мы проверяем свои теории и объясняем, почему они могли бы быть истинными, тем более мы становимся закрытыми для информации, которая может пошатнуть наше мнение. Несмотря на стремление к объективности, при сборе информации люди склонны подтасовывать ее таким образом, чтобы она подтверждала их мнения или рабочие гипотезы о данном объекте.

Таким образом, умелое манипулирование общественным мнением связано не только и не столько с монополией представителей официальных властей на интерпретацию (отсутствие фактически независимых СМИ), сколько с сознательным контролем того, как люди будут воспринимать подаваемую информацию. Часто элитами в качестве удобного инструмента завоевания доверия «внутренней аудитории» используются лозунги защиты своей национальной культуры. Борьба за высокую позицию во властной пирамиде заставляет постоянно прибегать к таким доводам как необходимость защиты «общего блага», «процветания Отечества», «прав человека» и т. д., за которыми, в свою очередь, стоит попытка перераспределения влияния и авторитета.

Каким же образом наиболее эффективно вакцинировать людей, чтобы они избегали следовать радикальным призывам и что для этого надо действовать?

Сделать людей менее податливыми для чужого влияния — задача в принципе простая. Главное, что для этого нужно, — это встроить в соответствующую систему установок все те атрибуты удивительной способности к сопротивлению и жизнестойкости установок, о которых упоминалось выше. Другими словами, для того, чтобы человек не поддавался на радикальные призывы, в нем надо воспитать и развить те же самые психологические качества, которые приходится преодолевать, чтобы добиться в нем изменений. Это все равно, что запустить процесс убеждения в обратном направлении.

Вильям Макгуир провел аналогию между процессами формирования психологической защиты от убеждения и биологическими процессами защиты от заболеваний, вызываемых микробами. Можно подвергнуть мнение слабой критике и подсказать людям, как отразить эту критику, предложив готовые контраргументы и поощряя обдумывание собственных аргументов для отражения атаки и выработки «когнитивных антител». Как подтвердили исследования, в ожидании атаки люди генерируют когнитивные суждения в соответствии со своими установками, а эти когнитивные суждения со временем становятся все более многочисленными и крайними по содержанию.

Исследователи успешно применяют приемы вакцинации к телевизионному насилию. Методы прививок использовались так же для повышения сопротивления маленьких детей лживым рекламным роликам, а также чтобы помочь школьникам сопротивляться давлению, побуждающему их начать курить. Обычно им приводят аргументы в пользу курения и учат, как парировать их. Надежным методом является — написать сочинение, стимулирующий самоубеждение. В этом случае ученые увеличивают реактивное сопротивление, изображая давления сверстников как ограничение свободы выбора. Теория реактивного сопротивления, была разработана психологом Джеком Бремом для объяснения реакции людей на уменьшение степени личного контроля. Реактивное сопротивление происходит, когда люди чувствуют, что свободе их выбора угрожает некий внешний фактор. Поэтому у них возникает желание утвердить свою свободу.

Повторяя слова Роджера Брауна и Стэнли Милграма, можно сказать, — для того, чтобы разбить сухую корку привычки к подчинению, необходимо специальное обучение, подобно урокам по технике противопожарной безопасности. И это обучение должно быть достаточно того, чтобы наблюдатели обратили внимание на то, чему нужно научиться, запомнили действие и были способны его повторить.

Таким образом, существует ряд способов повышения психологической сопротивляемости людей:

— поощрение в них преданности уже имеющимся убеждениям;

— предоставление им знаний;

— обучение их выражать сомнение в противоположных по содержанию аргументах;

— предупреждение их о готовящихся атаках на стиль их жизни и установки.

Наиболее эффективным в сфере, допустим, межэтнических отношений может стать механизм «заготовки готовых идей» — социальным ученым необходимо отыскать наиболее часто встречающиеся методы манипулирования, а затем вооружить людей против них. Можно также использовать социальную лень людей в противоположном направлении. Ведь большинство людей хотят участвовать в принятии правительственных решений, но в тоже время большинство людей ничего для этого не делают. Обычно это происходит потому, что рациональные индивиды в больших группах, как правило, не проявляют активности. Некоторые аналитики объясняют это тем, что рациональный подсчет выгод и затрат часто заставляет воздержаться от участия, поскольку результаты участия представляют собой, как правило, так называемые «коллективные товары» — ими пользуются сообща все члены той или иной категории населения.

Рациональный индивид не будет нести бремя расходов и забот для поддержания какой-либо организации, созданной для достижения общей благородной цели, в обстоятельствах, когда его собственный вклад в конечный результат будет незначителен, и когда он сможет воспользоваться будущими благами, не прилагая для этого никаких усилий. Другими словами говоря, он будет «зайцем», едущим за счет других. Поэтому у него возникнет желание воспользоваться результатами чужого участия, и, так сказать, «проехаться за чужой счет».

Разумеется, у каждого человека есть своя система ценностей, т.е. неизменный набор мнений о том, какие виды поведения и какой стиль жизни являются предпочтительными или хорошими. Установки, сильно связанные с ценностями, особенно трудно поддаются изменению. Люди обычно особо непоколебимы в тех вопросах, которые касаются их лично, т.е. затрагивают те области, где их чувство личной идентичности, привычный образ жизни или ощущение социальной среды тесно соприкасается с их позицией по данному вопросу.

Исследования Чарльза Карвера показывают, что люди с повышенным самосознанием более склонны придерживаться своих установок. Люди с последовательными установками уверены в своих взглядах, и имеют четкое представление о себе, поэтому им не надо выводить свои установки из имеющейся информации о своем поведении. Принятие определенной позиции, особенно в присутствии других людей, так же сильно повышает их сопротивляемость. Это особенно верно в тех случаях, когда вербальные и поведенческие обязательства для индивидуума связаны с его личностными ценностями.

Поскольку многие установки основываются на знании, попытке убеждения можно противостоять с помощью контраргументов. Обладая знаниями, проще выдвигать контраргументы. И действительно, именно в такую ситуацию попали уже упомянутые американские военнопленные в Корее, когда допрашивающие их китайские коммунисты зачастую знали американскую Конституцию лучше, чем сами американцы. Образование должно включать в себя знакомство с самыми разнообразными идеями и идеологиями, чтобы люди могли отстаивать свои взгляды. Если их не знакомят с другими взглядами на мир, то им будет трудно защищать свои взгляды от нападок красноречивых сторонников различных идеологий.

Знания также способствуют тому, чтобы установка была четкой и сильной. Такая установка всегда находится под рукой, поэтому маловероятно, что человека удастся склонить к самоатрибуциям на основе поступков, совершенных под воздействием ситуационного влияния.

Оказывают ли средства массовой информации эффективное воздействие при решении важных общественных проблем? Вероятнее всего, нет. Необходимо учитывать, что процесс убеждения включает в себя шесть этапов:

— предъявления сообщения адресату;

— обращение внимание на сообщение;

— понимание информации;

— принятие вывода, диктуемого сообщением;

— закрепление новой установки;

— перевод установки в поведение.

Поэтому изменение установки — это процесс сложный сам по себе. Существует простое правило — убедительность снижается при повышении важности проблемы и степени знакомства с нею. В незначительных вопросах, таких, например, как выбор между разновидностями какого-либо товара, власть средств массовой коммуникации демонстрируется легко. Рекламируемый товар обычно пользуется большим спросом. В тех же случаях, когда обсуждаются актуальные и важные проблемы, непосредственно затрагивающие человека, например, межэтнические, пытаться убедить в чем-то людей — все равно, что толкать сизифов камень в гору. Хотя цель и достижима, но не сразу.

Для достижения наибольшего успеха манипуляция должна оставаться незаметной. Успех её гарантирован, когда манипулируемый верит, что происходящее естественно и неизбежно. Самоубеждение действует гораздо сильнее, чем информация, полученная от других. Когда человек сам создает свои мысли и чувства, они становятся более значимыми, более актуальными и лучше запоминаются. В условиях хорошей осведомленности людей гораздо сложнее заниматься пропагандой радикальных взглядов. Проведение конференций, встреч, круглых столов препятствует распространению слухов и вымыслов о национальной нетерпимости.

Общий же вывод будет следующий — наши знания о психической сущности человека все еще довольно ограничены. Вопреки представлениям, что, используя социальные технологии, удается программировать поведение общественного «андеграунда», сила специфических методов воздействия не беспредельна. Именно поэтому воздействия на сознание (или подсознание) людей в очень немногочисленных случаях могут привести к задуманному результату. Тем более, что подобный результат может значительно снизиться в случае сознательного сопротивления тех, от кого этот результат ожидается.

Благодаря логике, информированности и мотивации в поиске новой информации мы в состоянии сопротивляться навязанным фальсификациям. Мы можем пересмотреть нашу обычную реакцию на авторитеты, которые воздействуют на нас с телевизионного экрана. Мы можем отыскать больше сведений по интересующему нас вопросу, прежде чем тратить свое время и деньги. Мы можем уточнить или переспросить то, что не понимаем.

С помощью исполнения чужой роли можно также добиться более терпимого отношения к противоположной точке зрения, поскольку в процессе проигрывания роли человеку приходится публично отстаивать точку зрения, с которой изначально он был не согласен. При некоторых условиях ролевая игра требует от человека активного конструирования своей роли и импровизации и способна более эффективно изменить установки, чем пассивное восприятие убеждающих сообщений.

Любое поведение зависит от нескольких факторов, некоторые из них находятся в настоящем и определяются ситуацией, некоторые активизируются, когда вы вспоминаете о прошлом, а некоторые являются частью ваших ожиданий, касающихся будущих последствий или результатов. Поэтому выдвигайте вероятные гипотезы, чтобы проверить их. Найдите сначала опровергающие данные, а затем ищите подтверждение. Будьте вдумчивы.

Так, одно из важнейших средств воздействия на развитие национальных процессов и межнациональных отношений — это формирование с детских лет, буквально с детсадовского, а тем более школьного возраста, чувства национальной гордости при одновременном воспитании глубокого уважения к языку, культуре, самобытным особенностям, обычаям и традициям других народов.

Это особенно актуально в нашей стране, поскольку, как подчеркивает известный польский социолог Джордж Коланкевич, — во многих посткоммунистических государствах групповое убеждение в том, что «другое» может иметь позитивную функцию абсолютно чужда для значительной части как элит, так и общества.

Пропаганда политики толерантности к другим этническим группам может изменить в лучшую сторону установки людей не только к этой политике, но и к самим этническим группам. Разумеется, действия только в одном направлении вряд ли принесут желательный результат. Необходимо сотрудничество и тесное взаимодействие государственных органов с общественными организациями. При этом для России принципиально важно, чтобы такая кампания не оставалась только лишь на уровне федерального центра, а получила бы реальную поддержку со стороны руководителей субъектов Федерации. При этом необходимо предусмотреть выделение соответствующих средств в бюджеты всех уровней.

Необходима мощная информационно-пропагандистская кампания социальной рекламы, которая будет воздействовать на установки толерантности. Однако пропаганда может сработать лишь при определенных условиях. Она не должна сильно противоречить действительности. Здесь существует закон обратной связи между имиджем и действительностью — жить на уровне своего имиджа. Это означает, что важно не только создавать собственный образ, но и постоянно его подкреплять. Иначе он окажется разоблаченным и лопнет как мыльный пузырь. PR-кампания должна быть направлена на молодежь, родителей, руководство государства. СМИ могут и должны сыграть ключевую роль в защите общества от этой новой напасти.

Необходимо разработать систему поддержки, как моральной (в категориях социального престижа), так и финансовой (например, налоговые льготы), учреждений, организаций и торговых объединений, которые готовы участвовать в данной кампании. Речь идет о кампании непрерывного действия, которая охватывает все основные направления:

— средства массовой информации — показать, что СМИ поступают нехорошо, разрабатывая образ «лиц кавказской национальности», как главных виновников всех бед России, существующих в настоящее время;

— учебные заведения всех уровней — рассказать о том, что существует проблема искусственного нагнетания межэтнической неприязни, и предусмотреть специальные курсы, изучающие противодействие манипулированию сознанием;

— органы законодательной и исполнительной власти федерального уровня и субъектов Федерации — особое внимание необходимо уделить содействию лучшему пониманию населением, общественными организациями, деловыми кругами деятельности администрации по снижению межэтнической напряженности и поддержанию ее имиджа как надежного органа управления;

— внедрению соответствующих программ вакцинирования в общественную жизнь, а также мероприятий, направленных на выявление и ликвидацию слухов или других источников непонимания.

Специалистами разработаны некоторые правила, которых следует придерживаться организаторам государственных коммуникационных кампаний. Прежде всего, речь идет о правиле триединства:

— единство темы;

— единство времени;

— единство действия.

За время проведения кампании ее объект должен, условно говоря, пройти через три фазы воздействия — «фазу» знания («я знаю, что экстремизм — это плохо»), «фазу» решимости («я хочу стать более толерантным к другим этническим группам»), «фазу» поступка («экстремистские призывы никакого воздействия на меня не оказывают»). Одновременно подобная социальная реклама должна сочетать в себе психотерапевтические цели, т. е. способствовать снятию состояния тревожности, снижению страха, внушение чувства уверенности.

Как правило, такие кампании длятся 2-3 месяца. Потом эффективность воздействия постепенно снижается. В этот момент необходимо «запускать» следующую кампанию.

При этом многие исследователи обращают внимание на то, что при проведении социальных кампаний государство не должно перекладывать всю ответственность за происходящее на граждан, на их неправильное поведение, тем самым уходя от разговора о социальных причинах общественных недугов. К примеру, уровень толерантности зависит и от экономической политики правительства, и от уровня социального благосостояния граждан, наличия рабочих мест и т. д. Поэтому информирование и вакцинация общества, не должны приводить к самоустранению государства от решения проблем, которые по своей природе являются государственными. При всем своем влиянии СМИ не в состоянии самостоятельно прекратить этнополитический конфликт или справиться с ростом межэтнической напряженности.

Обсуждая свои эксперименты с имитацией заключения в тюрьму и другие проведенные опыты, Филипп Зимбардо писал, что окончательный вывод «сводится к тому, чтобы высказать то, что необходимо для преодоления вашего эгоцентризма, показать, что вы не отличаетесь от других, и все, что когда-либо делали другие, не может быть чуждо и вам, вы не можете отрешиться от этого! Мы должны избавиться от противостояния «мы — они», предполагающего, будто бы наша внутренняя ориентация возвышает нас, и понять, что ситуационные воздействия на личность в каждый отдельный момент могут быть достаточно сильны для того, чтобы игнорировать любые приоритеты, такие, как наши ценности, история, биология, семья и церковь».

Еще определеннее высказался на эту тему американский нейрофизиолог Хосе Дельгадо: «В научно-технических достижениях мы цивилизованны, а в психических реакциях остаемся варварами. В известных пределах мы умеем управлять собой. Необходимо развитие новых исследований для того, чтобы организовать наши усилия и направить их на создание общества будущего с высоким уровнем психической цивилизации ... Более глубокое понимание психических механизмов облегчит поиски счастья и уменьшит ненужные страдания людей. Управление гигантскими силами, вызванными к жизни человеком, требует развития определенных психических свойств, способных направлять разум не только на покорение природы, но и на то, чтобы сделать цивилизованной психику самого человека».

Источник: Евразия