П. Д. Успенский. В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

К началу ноября 1915 года у меня уже имелось общее представление о некоторых фундаментальных пунктах системы Гурджиева, касающихся человека.

Первым пунктом, на котором он делал упор, было отсутствие единства в человеке.

"Величайшая ошибка, – говорил он, – думать, что человек всегда один и тот же. Человек никогда не бывает долго одним и тем же. Он постоянно изменяется; он редко остается неизменным даже в течение получаса. Мы думаем, что если человека зовут Иваном, он всегда будет Иваном; ничего подобного! Сейчас это Иван, через минуту – Петр, а ещё через минуту – Николай, Сергей, Матвей, Семен. А вы всё ещё думаете, что это Иван. Вы знаете, что Иван не может делать некоторых вещей, например, не в состоянии солгать. Затем вы обнаруживаете, что он солгал, и удивляетесь, как он мог это сделать. Однако Иван и впрямь не может лгать: солгал Николай. И когда появляется возможность, Николай не в состоянии не лгать. Вы удивитесь, обнаружив, какая толпа таких Иванов, Николаев и других лиц живёт в одном человеке. Если вы научитесь наблюдать за ними, вам не нужно будет ходить в кинематограф".

— Имеет ли это какую-нибудь связь с сознанием отдельных частей и органов тела? – спросил я его по этому случаю. Я понимаю эту идею, я сам нередко чувствую реальность таких сознаний. Я знаю, что не только отдельные органы, но и каждая часть тела с отдельной функцией обладает отдельным сознанием. Правая рука имеет одно сознание, а левая – другое. Вы это имеете в виду?

— Не совсем, – ответил Гурджиев. – Эти сознания тоже существуют, но они сравнительно безвредны. Каждое из них знает своё место и своё дело. Руки знают, что они должны работать, ноги знают, что должны ходить. А вот эти Иваны, Петры, Николаи – нечто совсем другое. Все они называют себя "я", иначе говоря, считают себя хозяевами, и никто из них не желает признавать другого. Каждый из них халиф на час; он делает то, что ему нравится, невзирая ни на что, а расплачиваться за это впоследствии приходится другим. И среди них нет никакого порядка. Кто из них выскочит наверх, тот и становится хозяином. Он хлещет всех направо и налево и ничего не боится. Но в следующее мгновенье другой хватает кнут и бьёт его самого. Так продолжается в течение всей человеческой жизни. Вообразите страну, где каждый может на пять минут стать царём и делать в течение этих пяти минут с царством всё, что захочет. А ведь такова наша жизнь.

*   *   *

Во время одной из бесед Гурджиев вернулся к идее различных телах человека.

— То, что у человека может быть несколько тел, – сказал он, – мы должны понимать как идею, как принцип. Но к нам это не относится: мы знаем, что у нас только одно физическое тело, никакое другое нам не известно; именно это физическое тело мы должны изучать. Но при этом необходимо помнить, что вопрос не сводится лишь к физическому телу, что существуют люди, у которых может быть два, три и более тел. Однако лично для нас это особой роли не играет. Кто-нибудь, вроде Рокфеллера в Америке, может иметь много миллионов; но его миллионы не помогут мне, если мне нечего есть. То же самое и с вопросом о телах. Каждый должен думать о себе; полагаться на других, утешать себя мыслями о том, чем обладают другие, – бесполезно и бессмысленно.

— Как можно знать о том, что у человека есть "астральное тело"? – спросил я.

— Есть определённые способы для того, чтобы узнать это, – ответил Гурджиев. – При некоторых условиях можно увидеть "астральное тело", отделить его от физического тела и даже сфотографировать вместе с ним. Но гораздо легче и проще установить существование "астрального тела" по его функциям. "Астральное тело" выполняет определённые функции, которых физическое тело выполнять не может. Их присутствие указывает на наличие "астрального тела", а отсутствие говорит о его отсутствии. Но сейчас обсуждать всё это слишком рано. Наше внимание должно быть сосредоточено на изучении физического тела; необходимо понять устройство человеческой машины. Наша принципиальная ошибка состоит в том, что мы думаем, что у нас один ум. Мы называем функции ума "сознательными", а всё то, что не входит в этот ум, – "бессознательным" или "подсознанием". И здесь наша главная ошибка. Позже мы поговорим о сознательном и бессознательном. А в настоящий момент я хочу объяснить вам, что деятельность человеческой машины, физического тела, находится под контролем не одного, а нескольких умов, совершенно независимых друг от друга, выполняющих особые функции и имеющих отдельные сферы проявления. Это следует понять прежде всего, иначе мы не поймём ничего другого.

*   *   *

После этого Гурджиев продолжал объяснять различные функции человека и центры, их контролирующие, в том порядке, в каком эти понятия изложены в лекциях по психологии. Объяснения и все связанные с ними беседы заняли довольно длительный период; почти в каждой беседе мы возвращалось к основным идеям о механичности человека, об отсутствии в нём единства, о том, что он не имеет выбора, не может что-либо делать и так далее. Нет возможности привести все беседы в том порядке, в каком они проходили в действительности, поэтому я собрал весь психологический и весь космологический материал в двух отдельных сериях лекций. В этой связи необходимо отметить, что сами идеи давались нам не в той форме, в какой они изложены в моих записях. Гурджиев излагал идеи понемногу, как бы оберегая, охраняя их от нас. Касаясь впервые каких-нибудь новых тем, он предлагал лишь общие положения, часто утаивая самое существенное. Иногда он сам указывал на очевидные противоречия в предложенных теориях, которые на деле как раз и были следствием таких сокрытий и умалчиваний. В следующий раз, подходя к тому же предмету по возможности под другим углом, он давал больше; в третий раз – ещё больше. Так было, например, с вопросом о функциях и центрах. Сначала он говорил о трёх центрах: интеллектуальном, эмоциональном и двигательном, стараясь заставить нас распознавать эти функции, находить примеры и т.д. Потом, как независимая и самостоятельная машина, был добавлен инстинктивный центр, ещё позже – половой центр. Помню, что некоторые из его замечаний привлекли моё внимание Так. говоря о половом центре, он сказал, что практически этот центр никогда не работает самостоятельно, потому что находится в зависимости от других центров – интеллектуального, эмоционального, инстинктивного и двигательного. Говоря об энергии центров, он часто возвращался к тому, что называл неправильной работой центров, и к родив этой работе полового центра. Он много рассказывал о том, что все центры крадут у полового центра его энергию и производят с ней совершенно неправильную работу, полную ненужного возбуждения, а взамен наделяют половой центр бесполезной энергией, с которой он работать не способен.

Помню его слова:

"Великое дело, когда половой центр работает со своей собственной энергией; но это бывает крайне редко".

Припоминаю и другое его замечание, которое впоследствии оказалось основой для многих неверных рассуждений и ошибочных заключений, а именно, его слова о том, что три центра нижнего этажа – инстинктивный, двигательный и половой – работают в порядке трёх сил, что половой центр обычно является нейтрализующей силой по отношению к инстинктивному и двигательному центрам, действующим как активная и пассивная сила.

Метод объяснения, о котором я говорю, и умолчания Гурджиева в его первых беседах привели к тому, что возникло непонимание, особенно в последующих группах, не связанных с моей работой. Многие обнаружили противоречия между первым изложением данной идеи и последующими разъяснениями; иногда, стараясь держаться как можно ближе к первому толкованию, они создавали фантастические теории, не имеющие никакого отношения к тому, что на самом деле говорил Гурджиев. Так, некоторые группы удержали идею трёх центров (повторяю, эти группы не были связаны со мной) и каким-то образом связали её с идеей трёх сил, с которой у неё в действительности нет никакой связи, прежде всего потому, что у обычного человека центров не три, а пять.

Это соединение двух идей разного порядка, масштаба и значения дало начало дальнейшим случаям непонимания и исказило всю систему для тех, кто думал подобным образом. Возможно, сама идея о том, что три центра – интеллектуальный, эмоциональный и двигательный – являются выражением трёх сил, возникла из неправильно понятых и ошибочно повторённых замечаний Гурджиева о взаимоотношениях между тремя центрами нижнего этажа.

После первой беседы о центрах Гурджиев почти каждый раз добавлял чтонибудь новое. Как я сказал, сперва он говорил о трёх центрах, затем о четырёх, о пяти и впоследствии о семи центрах.

Едва ли в эти беседы входили подробности о частях центров. Гурджиев сказал, что центры делятся на положительную и отрицательную части, но не указал, что такое деление для разных центров не одинаково. Затем он говорил, что каждый центр делится на три части, три этажа, каждая из которых в свою очередь делится, ещё на три части. Но он не дал никаких примеров и не указал, что внимательное наблюдение даёт возможность различать работу отдельных частей центров. Всё это и многое другое было установлено позднее. Например, хотя он заложил основание для изучения роли и значения отрицательных эмоций, равно как и методов борьбы с ними (в виде отказа от отождествления, отсутствия мнительности, умения не выражать отрицательные эмоции), он не завершил эти теории и не объяснил, что отрицательные эмоции совершенно бесполезны, что для них не существует нормального центра.

Далее я воспроизведу беседы и лекции в петербургской и последующих группах в том порядке, в каком я их помню, стараясь избегать повторения того, что приводится в первой и второй сериях лекций. Но в некоторых случаях повторения неизбежны, и изложение идей системы в том виде, в каком их дал сам Гурджиев, на мой взгляд, представляет большой интерес.

*   *   *

На встрече кто-то спросил:

— Как следует понимать эволюцию?

— Эволюцию человека, – ответил Гурджиев, – можно понимать как развитие в нём тех сил и возможностей, которые никогда не развиваются сами по себе, механически. Только такого рода развитие, такой тип роста указывает на подлинную эволюцию человека. Нет и не может быть никакого иного рода эволюции.

"Вот перед вами человек в нынешний момент его развития. Природа создала его таким, каков он есть: притом в большинстве случаев, насколько нам известно, он таким и остаётся. Изменения, которые наверняка нарушат общие требования природы, могут произойти только у отдельных единиц.

"Для того чтобы понять закон эволюции человека, необходимо уяснить, что до известного пункта эта эволюция вовсе не является необходимой; иными словами, она не нужна природе в данный момент её собственного развития. Скажем более точно: эволюция человечества соответствует эволюции планет, но сама эта эволюция планет протекает для нас в течение бесконечно долгих циклов времени. На протяжении того периода, который способен охватить человеческий ум, в жизни планет не происходит существенных изменений: соответственно, не могут иметь места и никакие принципиальные перемены в жизни человечества.

"Человечество не прогрессирует и не эволюционирует. То, что нам кажется прогрессом или эволюцией, – это лишь частичное видоизменение, которое немедленно уравновешивается соответствующим изменением в противоположном направлении.

"Человечество, как и все остальные виды органической жизни, существует на Земле для нужд и целей всей Земли. И оно в точности соответствует её потребностям в настоящее время.

"Только такая теоретическая и далёкая от жизни мысль, как европейская, способна представить себе эволюцию человека как процесс, не связанный с окружающей природой, рассматривать эволюцию как постепенную победу над природой. Это совершенно невозможно. Своей жизнью, смертью. эволюцией, вырождением человек в равной степени служит природе: вернее, природа одинаково использует возможности как эволюции, так и вырождения, возможно, для разных своих целей. В то же время, человечество в совокупности не в состоянии ускользнуть из-под власти природы, ибо даже в борьбе с ней человек действует в согласии с её целями. Эволюция больших масс людей противоречит целям природы. Человек обладает возможностями эволюции; эволюция небольшой части человечества, какого-то его процента может совпадать с целями природы: но эволюция человечества в целом, т.е. развитие этих возможностей у всех людей, у большинства, даже у значительного их числа, не является необходимой для целей Земли или мира планет: более того, эволюция значительного числа людей могла бы оказаться вредной или роковой. Поэтому существуют особые силы планетарного характера, которые препятствуют эволюции больших масс и удерживают их на должном уровне.

"Так, эволюция человечества, превышающая известный уровень, точнее говоря, некоторый процент, может оказаться роковой для Луны. В настоящее время Луна питается органической жизнью, питается человечеством. Человечество это часть органической жизни: следовательно, человечество представляет собой пищу для Луны. Если бы все люди стали слишком разумны, они не захотели бы, чтобы их поедала Луна.

"Но в то же время возможности эволюции существуют, них можно развить у отдельных индивидов с помощью соответствующего знания и соответствующих методов. Такое развитие происходит только в интересах самого человека, так сказать, против интересов и сил мира планет. Человек должен это понять: его эволюция необходима только ему самому. Никто другой в ней не заинтересован, и никто не обязан и не намерен помогать ему. Наоборот, силы, противодействующие эволюции больших масс человечества, препятствуют и развитию отдельного индивида. Человек должен их перехитрить. И один человек способен это сделать, а всё человечество – не может. Позднее вы поймёте, что все эти препятствия очень полезны для человека: если бы они не существовали, их следовало бы создать намеренно, потому что только преодолевая препятствия человек развивает те качества, в которых он нуждается.

"Таковы основы правильной точки зрения на эволюцию человека. Нет принудительной, механической эволюции. Эволюция – это результат сознательной борьбы. Природа в эволюции не нуждается, она её не желает и борется с ней. Эволюция необходима только самому человеку, когда он осознает своё положение, уяснит возможность его изменения. поймёт, что он обладает силами, которыми не пользуется, богатствами, которых не видит. Эволюция возможна как вступление во владение этими силами и богатствами. Но если бы все люди или большая их часть поняли это и пожелали добыть то, что принадлежит им по праву первородства, эволюция вновь стала бы невозможной. Возможное для индивида невозможно для масс.

"Преимущества отдельного индивида состоят в том, что он очень мал, и в общем хозяйстве природы не имеет значения, будет на одного механического человека меньше или больше. Легко представить себе это соотношение величин через соотношение между микроскопически малой клеткой и человеческим организмом. Наличие или отсутствие одной клетки в жизни тела ничего не меняет. Мы неспособны сознавать её, и она не в состоянии оказать влияние на жизнь и функции организма. Точно так же человек чересчур мал для того, чтобы влиять на жизнь космического организма, к которому он относится, принимая во внимание его величину, как клетка к его собственному организму. И вот именно это обстоятельство делает возможной его "эволюцию", на нём и основываются его "возможности".

"Говоря об эволюции, необходимо с самого начала понять, что никакая механическая эволюция невозможна. Эволюция человека – это эволюция сознания, а "сознание" не может эволюционировать бессознательно. Эволюция человека это эволюция его воли; а "воля" не в состоянии эволюционировать невольно. Эволюция человека – это эволюция его способности делать; а "делание" не может быть результатом вещей, которые "случаются".

"Люди не знают, что такое человек. Им приходится иметь дело с очень сложной машиной, гораздо более сложный, чем двигатель паровоза, автомобиля или аэроплана. Но они ничего или почти ничего не знают о конструкции, работе и возможностях этой машины, они не понимают даже её простых функций, потому что не знают целей этих функций. Они неясно представляют себе, что человек обязан знать, как управлять своей машиной подобно тому, как управляют паровозом, автомобилем или аэропланом. Ибо некомпетентное управление человеческой машиной так же опасно, как некомпетентное управление любой сложной машиной. Все понимают это правило по отношению к аэроплану, автомобилю или паровозу; но очень редко кто-либо принимает его во внимание, когда речь идёт о человеке вообще или о нём самом в частности. Считается правильным и законным думать, что природа дала человеку необходимые знания о его машине. Однако люди понимают, что инстинктивное знание о машине никоих образом не достаточно. Почему они изучают медицину и пользуются её услугами? Разумеется, потому что они понимают своё незнание человеческой машины. Но они и не подозревают, что её можно знать гораздо лучше, чем её знает наука, не подозревают, что с ней можно выполнять совершенно иную работу".

*   *   *

Очень часто, почти в каждой беседе, Гурджиев возвращался к вопросу об отсутствии в человеке единства.

— Одна из главных ошибок человека, – говорил он, о которой необходимо помнить, – это его иллюзия относительно своего "я".

"Человек, каким мы его знаем, "человек-машина", который не в состоянии что-либо "делать", с которым и через которого всё "случается", лишён постоянного и единого "я". Его "я" меняется так же быстро, как его мысли, чувства и настроения; и он совершает большую ошибку, считая себя всегда одним и тем же лицом; в действительности, он – всегда другая личность, не та, какой он был мгновение назад.

"Человек, не имеет постоянного и неизменного "я". Каждая мысль, каждое настроение, каждое желание, каждое ощущение говорят: "Я". И в любом случае считается несомненным, что это "я" принадлежит целому, всему человеку, что мысль, желание или отвращение выражены этим целым. На самом же деле для такого предположения нет никаких оснований. Всякая мысль, всякое желание человека появляются и живут совершенно отдельно и независимо от целого. И целое никогда не выражает себя по той причине, что оно, как таковое, существует только физически, как вещь, а в абстрактном виде – как понятие. Человек не обладает индивидуальным Я. Вместо него существуют сотни и тысячи отдельных маленьких "я", нередко совершенно неизвестных друг другу, взаимоисключающих и несовместимых. Каждую минуту, каждое мгновение человек говорит или думает: "я". И всякий раз это "я" различно. Только что это была мысль, сейчас это желание или ощущение, потом другая мысль – и так до бесконечности. Человек – это множественность. Имя ему – легион.

"Смена "я", их постоянная и явная борьба за верховенство контролируется внешними влияниями. Тепло, солнечный свет, хорошая погода- немедленно вызывают целую группу "я"; холод, туман, дождь вызывают другую группу "я", иные ассоциации, иные чувства и действия. В человеке нет ничего, способного контролировать эту смену "я", – главным образом потому, что человек её не замечает или не осознаёт; он всегда живёт в последнем "я". Конечно, некоторые "я" бывают сильнее других. Но это не их сознательная сила; просто такими их создала сила случайностей или механических внешних стимулов. Воспитание, подражание, чтение, гипнотизирующее влияние религии, касты и традиций, очарование новых лозунгов – создают в личности человека очень сильные "я", которые господствуют над целыми группами других "я", более слабых. Их сила – это сила вращающихся "валов". И все "я", образующие человеческую личность, того же происхождения, что эти "валы": они – результаты внешних влияний; и те, и другие приводятся в движение и управляются внешними воздействиями ближайших моментов.

"Человек не имеет индивидуальности; у него нет единого большого Я. Человек расщеплен на множество мелких "я".

"И каждое отдельное малое "я" может называть себя именем целого, действовать во имя целого, соглашаться или не соглашаться, давать обещания, принимать решения, с которыми придется иметь дело другому "я" или всему целому. Этим объясняется, почему люди так часто принимают решения и так редко их выполняют. Человек решает, начиная с завтрашнего дня, рано вставать. Это решение принимает одна группа "я"; а подъём с постели есть дело другого "я", которое совершенно не согласно с таким решением, возможно, даже ничего о нём не знает. Утром человек, конечно, вновь будет спать, а вечером опять решит вставать рано. В некоторых случаях это имеет очень неприятные для человека последствия. Малое, случайное "я" может в какой-то момент; что-то пообещать уже не себе, а кому-то другому, просто из тщеславия или для развлечения. Затем это "я" исчезает; но человек, т.е. сочетание других "я", совершенно не ответственных за это обещание, вынужден расплачиваться за него в течение всей своей жизни. В том-то и трагедия человеческого существования, что каждое малое "я" имеет право подписывать чеки и векселя, а человек, т.е. целое, вынужден их оплачивать. Нередко вся жизнь человека и состоит в том, чтобы оплачивать векселя малых, случайных "я".

"Восточные учения приводят различные аллегорические картины, в которых изображают природу человека с этой точки зрения. Так, в одном учении человека сравнивают с домом, где находится толпа слуг, но нет ни хозяина, ни управляющего. Все слуги позабыли о своих обязанностях, никто не желает делать то, что ему следует; каждый старается занять место хозяина хотя бы на одно мгновение; в этом состоянии беспорядка дому угрожает серьёзная опасность. Единственная возможность спасения для более понятливых слуг заключается в том, чтобы собраться всем вместе и выбрать временного управляющего, т.е. заместителя управляющего. Этот заместитель управляющего сможет расставить слуг на их места и заставить каждого выполнять определённую работу: повара он отправит на кухню, кучера – на конюшню, садовника – в сад и т.д. Таким путём можно приготовить дом к приходу настоящего управляющего, который, в свою очередь, подготовит дом к прибытию хозяина.

"Сравнение человека с домом в ожидании прибытия хозяина часто встречается в восточных учениях, сохранивших следы древнего знания; оно же, как известно, появляется под разными именами во многих евангельских притчах.

"Но даже самое ясное понимание своих возможностей не приблизит человека к их реализации. Для того, чтобы реализовать их, он должен обладать очень сильным желанием освобождения, быть готовым ради этого освобождения всё принести в жертву, пойти на любой риск".

*   *   *

К этому же периоду, т.е. к началу петербургских лекций, относятся ещё две интересные беседы.

Однажды я показал Гурджиеву снимок "факира на гвоздях", который сделал в Варанаси.

Факир этот не был просто ловким фокусником, подобно тем, что я видел на Цейлоне; он, несомненно, был профессионалом. Мне сказали, что во дворе мечети Аурензеба, на берегу Ганга, находится факир, который лежит на ложе, утыканном железными гвоздями. Это звучало очень таинственно и даже устрашающе. Но когда я пришёл туда, там оказалось только ложе с гвоздями; мне сказали, что факир ушёл за коровой. Во второй раз я застал факира на месте. Он не лежал на своём ложе и, насколько я мог понять, ложился на него лишь тогда, когда приходили зрители; впрочем, за рупию он продемонстрировал мне своё искусство. Он действительно улёгся почти нагим на ложе, хотя ложе было усеяно длинными и довольно острыми гвоздями. Хотя он явно старался не производить быстрых движений, он всё же поворачивался на гвоздях, когда ложился на них спиной, боками и животом; было очевидно, что они не кололи и не царапали его. Я дважды сфотографировал факира; но объяснить себе этот феномен никак не мог. Факир не производил впечатления интеллигентного или религиозного человека; на его физиономии лежал отпечаток тупости, утомления и безразличия; в нём не замечалось ничего такого, что говорило бы о его стремлении к самопожертвованию или самоистязанию.

Я рассказал обо всём Гурджиеву и показал ему фотографию, а затем спросил, что он думает о данном случае.

— Нелегко объяснить это в двух словах, – ответил Гурджиев. – Прежде всего, этот человек, конечно, не был факиром в том смысле, в каком употребляю это слово я. Вместе с тем, вы правы, думая, что это вовсе не фокус. Он сам не знает, как он это делает. Если бы вы подкупили его и заставили рассказать всё, что он знает, он, вероятно, сообщил бы вам, что знает некоторое слово и должен повторять его про себя, после чего ему можно лечь на гвозди. Возможно, он даже согласился бы сообщить вам это слово. Однако оно нисколько не помогло бы вам, потому что оказалось бы самым обычным словом, не оказывающим на вас никакого воздействия. Этот человек пришёл из школы, но не был там учеником. Он был объектом опыта. В школе просто экспериментировали с ним и над ним. Видимо, его много раз гипнотизировали и в состоянии гипноза сообщили его коже сначала нечувствительность к уколам, а потом способность! сопротивляться им. В некоторой степени это удаются даже обычному европейскому гипнотизёру. Впоследствии нечувствительность и непроницаемость его кожи были закреплены посредством постгипнотического внушения. Вы знаете, что такое постгипнотическое внушение. Человека погружают в сон и говорят ему, что через пять часов после того, как он проснется, он должен сделать определённую вещь; или ему велят произнести особое слово, и как только он его произнесёт, он почувствует жажду, вообразит, что умер или, ещё чтонибудь в этом роде. Затем его пробуждают. Когда наступает назначенное время, он чувствует непреодолимое желание сделать то, что ему было приказано. Если он помнит данное ему слово, то, произнося его, он немедленно впадает в транс. Как раз это и сделали с вашим "факиром". Его приучили лежать под гипнозом на гвоздях; затем, пробуждая, говорили, что если он произнесёт некоторое слово, то сможет опять лежать на гвоздях. Это слово погружает его в гипнотическое состояние. Вероятно, именно поэтому у него был такой сонный, апатичный вид – в подобных случаях это часто бывает. Возможно, над ним работали много лет, а затем просто отпустили, чтобы он жил, как сумеет. Поэтому он забрал с собой железное ложе и зарабатывает на нём по несколько рупий в неделю. Таких людей в Индии много. Школы берут их для экспериментов, обычно покупая у родителей ещё детьми. Родители же охотно продают их, потому что впоследствии сами извлекают из этого выгоду. Но, разумеется, такой человек не знает и не понимает, что и как он делает.

Это объяснение сильно заинтересовало меня, потому что раньше я никогда не слышал и не читал ничего подобного. Во всех попытках, объяснить чудеса "факиров", которые мне встречались, независимо от того, считались ли эти "чудеса" фокусами или чем-то другим, предполагалось, что исполнитель знает, что и как он делает, а если не говорит о своих приёмах, то потому, что не хочет или боится это сказать. В данном случае положение было совершенно иным. Объяснение Гурджиева показалось мне не только вероятным, но, беру на себя смелость утверждать, единственно возможным. Сам факир не знал, как он совершает своё "чудо", и, конечно, не мог его объяснить.

*   *   *

В другой раз мы говорили о буддизме на Цейлоне, и я выразил мнение, что у буддистов должна быть магия, хотя они не признают её существования, и сама её возможность официальным буддизмом отрицается. Вне всякой связи с этим замечанием, по-моему, тогда, когда я показывал Гурджиеву свои фотографии, я рассказал о небольшом святилище. которое видел в одном частном доме в Коломбо. Там, как обычно, стояла статуя Будды, а у ног Будды находилась маленькая пагода в виде колокола из слоновой кости, вернее, небольшая её копия, украшенная узорами и пустая внутри. Её открыли в моём присутствии и показали то, что в ней хранилось. Реликвия представляла собой маленький круглый шарик размером с крупную дробину; он был вырезан, как мне показалось, из слоновой кости или перламутра.

Гурджиев внимательно меня выслушал.

— И вам не объяснили, что это за шарик? – спросил он.

— Мне сказали, что это часть кости одного из учеников Будды, чрезвычайно древний и священный предмет.

— Это так и не так, – сказал Гурджиев. – Человек, показавший вам шарик, или сам не знал, что это такое, или не пожелал сказать. Это вовсе не часть кости; вы видели особое костное образование, которое в результате особых упражнений появляется у некоторых людей в форме ожерелья вокруг шеи. Вы слышали об "ожерелье Будды"?

— Да, – ответил я, – но это нечто совсем иное: "ожерельем Будды" называют цепь воплощений Будды.

— Верно, – сказал Гурджиев, – таково одно из значений этого выражения; а я говорю о другом: об ожерелье из косточек, которые окружают шею под кожей и непосредственно связаны с так называемым "астральным телом". "Астральное тело", так сказать, прикреплено к нему; точнее, "ожерелье" связывает физическое тело с "астральным". В том случае, если "астральное тело" продолжает жить после смерти физического тела, человек, обладающий косточкой из такого "ожерелья", может общаться с "астральным телом" умершего. Это магия; но о ней никогда не говорят открыто. Относительно буддийской магии вы правы, этот случай как раз к ней относится. Конечно, отсюда ещё не следует, что виденная вами кость была подлинной. Такие косточки вы найдёте почти в каждом доме. Но я говорю о веровании, которое лежит в основе обычая.

И опять мне пришлось признать, что никогда раньше я не встречал подобного объяснения.

Гурджиев нарисовал мне небольшой рисунок показывающий расположение косточек под кожей; они шли полукругом, начинаясь несколько спереди ушей и опоясывая затылок.

Рисунок напомнил мне схематическое изображение лимфатических желёз шеи из анатомического атласа. Но более я ничего не смог об этом узнать.