М. С. Пек. НЕПРОТОРЁННАЯ ДОРОГА

Недавно тридцатилетняя женщина-экономист пожаловалась мне, что вот уже несколько месяцев замечает за собой отвращение к работе, склонность откладывать задания "на потом". Мы проанализировали ее отношение к работодателям, к власти вообще и к родителям в частности. Мы изучили ее представления о работе и успехе и то, как эти представления связаны с ее замужеством, сексуальной жизнью, с ее желанием соревноваться с мужем и боязнью такого соревнования. Словом, провели стандартный курс кропотливой психоаналитической работы, но, несмотря на это, она продолжала точно так же тянуть и откладывать работу, как и раньше. В конце концов однажды мы решились взглянуть правде в глаза.

– Вы любите сладкие булочки? – спросил я ее. Она кивнула утвердительно.

– А какую часть вы любите больше, мякиш или глазурованную корочку?

– О, конечно корочку!

– И как же вы едите булку? – продолжал я допытываться, чувствуя себя самым бестолковым психиатром в мире.

– Сначала я съедаю корочку... – отвечала она.

От ее гурманских привычек мы перешли к привычкам служебным, и, конечно, выяснилось, что рабочий день она распределяет так, чтобы самую приятную часть работы сделать в первый час, а остальные шесть часов волынить с неприятной частью. Я предположил, что если бы она нашла в себе силы сделать самую неприятную работу в первый час, то остальные шесть часов оказались бы приятными. И разве один неприятный час, за которым следует шесть приятных, не лучше, чем один приятный и шесть мучительных? Она согласилась со мной, а поскольку на самом деле была волевой женщиной, то вскоре совершенно перестала отлынивать от работы.

Отсрочка удовольствия – это такое расписание для неприятностей и удовольствий, когда мы усиливаем удовольствие за счет того, что сначала принимаем неприятности и расправляемся с ними. И это – единственный достойный образ жизни.

Этот инструмент – или процесс – хорошо известен детям; некоторые овладевают им уже в пятилетнем возрасте. Например, пятилетний хитрец может предлагать ровеснику первым сыграть в некую приятную игру, чтобы оттянуть свое собственное удовольствие. В шестилетнем возрасте он уже начинает булочку с мякиша, оставляя глазурь на закуску. В младших классах школы дети ежедневно упражняют свое умение откладывать удовольствие; особенно это видно на примере домашних заданий. Некоторые двенадцатилетние дети уже вполне способны без родительских напоминаний сесть за уроки и выполнить их до начала телевизионной передачи. У подростка пятнадцати-шестнадцати лет такое поведение должно быть нормой.

Воспитатели, однако, хорошо знают, что значительное число подростков далеки от этой нормы. У большинства 15 – 16-летних подростков способность откладывать удовольствие вполне развита, но есть и такие, у кого она ограничена, а у некоторых, похоже, отсутствует совершенно. Это – трудные подростки. Несмотря на средний или даже высокий уровень интеллекта, они учатся плохо просто потому, что не работают. Они пропускают уроки или вообще при первой же возможности не идут в школу. Они импульсивны, и эта импульсивность никогда не покидает их. Они часто дерутся, втягиваются в компании с наркотиками, становятся объектом внимания полиции. Их девиз – играем сейчас, заплатим потом. Наконец приходит очередь обратиться к психологам и психиатрам; обычно бывает уже слишком поздно. Эти подростки с негодованием встречают всякую попытку вмешательства в их импульсивный образ жизни, и даже если врачу удается преодолеть сопротивление своим дружелюбием, теплотой и неосуждающим участием, то все та же закоренелая импульсивность исключает сколько-нибудь серьезное участие таких подростков в курсе психотерапии. Они пропускают приемы у врача. Они уклоняются от всяких неприятных или серьезных разговоров. Словом, попытки вмешательства обычно оказываются безуспешными; эти дети в конце концов бросают школу – лишь для того, чтобы продолжить свободное падение, которое чаще всего заканчивается безобразным браком, несчастным случаем, психиатрической лечебницей или тюрьмой.

Почему? Почему большинство людей могут научиться откладывать удовольствие, а меньшинство, не такое уж незаметное, терпит неудачу, часто непоправимую? Точного ответа на этот вопрос нет. Значение генетических факторов неясно. Слишком трудно учесть и проконтролировать все составляющие, чтобы можно было сделать научные выводы. Однако большинство результатов исследований указывают достаточно явно, что главную роль играет семейная история.