Мамардашвили, Соловьев, Швырев. КЛАССИКА И СОВРЕМЕННОСТЬ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Современная буржуазная философия представляет собой сложное, запутанное, противоречивое духовное образование. Составляющие ее течения глубоко разнородны; в одних случаях они выглядят принципиально несопоставимыми, в других – откровенно враждебными друг другу. И вместе с тем эта философия внутренне едина – едина не только как идеологическое явление в собственном смысле слова, не только на уровне политико-социологических рассуждений. Это единство проявляет себя также и в стиле анализа, и в способе постановки проблем, в общей культуре мышления.

В марксистской литературе уже неоднократно обращалось внимание на скрытое, как бы бессознательно установившееся "сродство" таких полемически заостренных друг против друга направлений, как, скажем, экзистенциализм и неопозитивизм, феноменология и психоанализ. Чтобы выявить тайну этого "сродства", найти общий знаменатель для многообразных явлений, охватываемых понятием "современная буржуазная философия", недостаточно сопоставления отдельных ее течений, взятых, так сказать, в "горизонтальном", временном срезе. Необходимо еще подойти к делу генетически, причем выбрать в качестве объекта анализа не просто сознательно осуществлявшиеся перестройки философского знания и историю этого знания как такового, а изменения условий и механизмов его производства, лишь проявляющихся в истории философии, но непосредственно принадлежащих истории самого общества.

Попытаемся сформулировать эти требования.

1. Для обнаружения скрытого внутреннего единства разнородных течений, составляющих современную буржуазную философию, важно соотнести ее с каким-то иным исторически очерченным целым, причем таким, с которым она на деле генетически связана.

На существование такого целого и внутреннюю зависимость от него указывает сама современная западная мысль, хотя и весьма парадоксальным образом. Почти каждый крупный представитель буржуазной философии XX столетия специально фиксирует свое критико-полемическое отношение к буржуазной философской культуре классического периода. Демонстративный отказ от философской классики при сохранении скрытой внутренней зависимости от нее (явление, достаточно хорошо известное из анализа модернистских движений в любой сфере культуры) – таково, на наш взгляд, исходное отношение, позволяющее понять, в чем состоит историческая, "смысло-временная" целостность современной буржуазной философии.

В настоящей статье будет поэтому предпринята попытка выделить и охарактеризовать две эпохи, две "духовные формации" в развитии западной мысли: классическую и современную буржуазную философию.

Сразу же следует оговориться, что эти понятия употребляются нами в значении типологических характеристик, а не родовидовых определений.

Под "классической буржуазной философией" мы понимаем известную общую ориентацию и "идейную стилистику" мышления, характерную для XVII-XIX столетий, [1] но реализовавшуюся лишь как суммарная тенденция лишь через "неосуществление" в каждом отдельном конкретном случае, в каждом "примере". Разумеется, этот период характеризовался острой борьбой материалистических и идеалистических концепций, которая систематически исследовалась в марксистской историко-философской науке. В русле нашей темы важно подчеркнуть и другой аспект: в каком-то смысле и материализм и идеализм классической эпохи обладают чертами некоторой духовной формации, резко отличающими их от современной буржуазной философии. Совокупность идей и представлений, установок и мысленных навыков, отработанных послевозрожденческой философской культурой, действительно, представляла собой целостность, смысловое единство. Они реализовались ("находили выражение") в сенсуализме Локка – так же, как и в рационализме Лейбница, в системе Гегеля – так же, как и в столь не похожей на гегелевскую – системе Конта. Однако ни один философ – ни Локк, ни Лейбниц, ни Гегель, ни Конт – не может быть признан единственным, "полномочным представителем", воплощением и персонификацией этой философской культуры. Каждый из философов-классиков страдал хотя бы частичной "неклассичностью" взглядов, не говоря уже о том, что и в XVII, и в XVIII, и особенно в первой половине XIX в. существовали мыслители, явно выпадавшие из рамок классической духовной формации: достаточно вспомнить таких современников Гегеля, как Шопенгауэр и Кьеркегор или (правда, на другом полюсе) Фурье.

Те же оговорки необходимо сделать и в отношении современной буржуазной философии, являющейся по своему замыслу попыткой преодоления классических структур философского мышления. Тенденция "оспаривания классики" в равной степени характерна и для неопозитивизма, объявляющего традиционную философию набором псевдопроблем, и для "новых метафизик", "новых онтологий" феноменологического и экзистенциалистского толка, представители которых обвиняют классику в узкогносеологической ориентации. Характерна эта тенденция и для философии "анализа", и философии "жизни", и для представителей нового натурализма, и для течений, рассматривающих философию в качестве единственно последовательной "науки о духе". Вместе с тем ни одно из этих направлений не доводит критических расчетов с классической философией до конца.

Общее отношение между классической и современной буржуазной философией оказывается достаточно сложным и причудливым. Взятое в самом абстрактном виде, оно может быть охарактеризовано как "взаимораскрытие" или "взаимопрояснение".

Главной претензией классической философии была претензия на систематическую целостность, завершенность, монистичность, покоящаяся на глубоком чувстве естественной упорядоченности мироустройства, наличия в нем гармоний и порядков (доступных рациональному постижению). Современная буржуазная философия является объективным обнаружением той весьма дорогой, а теперь невозможной "цены", которую приходилось платить за реализацию этой претензии. Ныне существующие философские направления при ближайшем рассмотрении оказываются не чем иным, как последовательным и откровенным развертыванием внутренних неувязок, содержательных противоречий классического мышления, которых оно могло избежать лишь путем значительных огрублений и упрощений, путем весьма жестких абсолютизаций и умолчаний. Они, если можно так выразиться, срывают с буржуазной философской классики маску "классичности", как бы "выговаривая" своим содержанием те недоговоренности и упрятанные рационализации, которые были условием и внутренней опорой достижения этой классичности и цельности в прошлом.

Главными претензиями современной буржуазной философии являются преодоление мыслительной культуры, сложившейся в Европе в течение трех последних столетий, и создание "новой философии", соответствующей современной эпохе. Однако, взгляд на нее с точки зрения классического философского наследия обнаруживает, что современная буржуазная философия находится в плену у этой культуры, что под видом новаций она сплошь и рядом преподносит сложные инверсии классических способов мышления. Объективно проанализированная классика срывает с современной буржуазной философии маску новаторства, выявляет кажущийся, иллюзорный характер самой ее "современности".

Современная буржуазная философия, по сути дела, представляет собой результат "переноса" классических навыков мышления в совершенно новую эпоху, с ее еще не известными XVII-XIX вв. социальными и научными проблемами. Острое и драматичное ощущение этих проблем (умение зафиксировать их именно в качестве ощущаемых, переживаемых) находится в очевидном противоречии с традиционным теоретико-понятийным аппаратом, который используется современной буржуазной философией, с применяемыми ею средствами рациональной концептуализации мировоззренческих переживаний, общезначимого выражения интуитивно осуществленных смыслоразличений и т.д.

Перед нами философия, уже не классическая по своей восприимчивости, рефлективности, технике интерпретации, настороженности в отношении спекулятивного характера одних теоретических построений и "некритического позитивизма" других, и вместе с тем глубоко традиционная по доступным для нее формам системно-категориального мышления (и соответственно – по способу понимания самой познавательной активности мыслящего субъекта).

Отношение между "классической" и "современной" буржуазной философией принципиально отличается от отношения, существующего, например, между "классической" и "неклассической" физикой. И в том, и в другом случае налицо проблемные сдвиги, обусловленные изменениями в сфере практики, в реальных отношениях человека с внешним миром. Но в философии, как она развивалась на Западе, не произошло соответствующего сдвига в способе рационального понимания новых проблем, не появилось новой системы мыслительных навыков, аналогичной той, которая была разработана, скажем, при создании теории относительности или, квантовой механики. Там, где современная буржуазная философия еще вообще не отреклась от рационалистической традиции, ее рационализм остался старым, "классическим", лишь разбавленным водой чисто вербальных ревизий.

Почему это случилось? Чем объяснить подобную двойственность, амбивалентность в развитии буржуазного философского мышления? Где кроется причина принципиальной непоследовательности всех новейших попыток преодолеть классику, критически рассчитаться с ней?

2. Конечной причиной рассматриваемых нами перестроек буржуазного философского мышления являются изменения в структуре социальной организации. Важно, однако, в полной мере учесть сложный характер этой детерминации и с самого начала отказаться от попытки рассматривать общие изменения в культуре философского мышления как простой "идеологический рефлекс" хозяйственной, классово-социальной, политико-организационной и т.д. истории капитализма. Чтобы избежать вульгарно-социологического сведения первого ко второму, нужно найти какое-то опосредствующее звено между процессом социально-экономических изменений, фиксируемых как изменения общественного бытия и философским развитием, закономерно анализируемым в терминах изменения знания и сознания. Это звено действительно существует, и попытки выделить его в качестве особого объекта социологического анализа неоднократно предпринимались в марксистской литературе. Речь идет о социальной структуре духовного производства, а в более широком смысле – о роли знания и индивидуальной сознательности вообще в объективных общественных отношениях известной исторической эпохи.

Структура духовного производства обнаруживает себя (и соответственно может быть зафиксирована и подвергнута анализу) двояким образом: с одной стороны, в качестве особых социальных образований и отношений (типичные для данного общества формы разделения, обособления умственного и физического труда, экономическое положение и социальный статус интеллигенции, институты, в которых организуется духовная деятельность, формы трансляции знания и культуры в обществе и т.д.); с другой стороны, в качестве особой организации субъективности самого агента духовного производства. Речь идет о переживании индивидом, осуществляющим духовную деятельность, своего объективного социального положения, своей "роли мыслящего" – переживании, которое отливается не просто в те или иные "настроения", "душевные состояния", а в предельно формальные и абстрактные представления об отношениях между сознанием и самосознанием, мышлением и субъектом мысли; поступком и реализующимся в нем намерением и т.д. Представление это кристаллизуется с помощью философских категорий, разработанность которых является уже результатом развития философии как особой формы знания (развития, которое может осуществляться и осуществляется совершенно безотносительно к любым задачам индивидуального самовыражения).

Вместе с тем абстрактное представление, в которое отливается самоощущение индивида, осуществляющего духовную деятельность при данных исторических объективных условиях и обстоятельствах не просто "оформлено" в языке философских категории. Оно само активно воздействует на этот язык, вызывает в нем сложные модификации и преобразования, известным образом ориентирует возможности философии как познавательной деятельности. Люди, занятые разработкой философии в профессионально-научном ее значении, вынуждены считаться с данным представлением как общекультурным достоянием. В итоге оказывается, что категориально оформленное самоощущение мыслящего индивида, живущего в известную историческую эпоху, довлеет над конкретными, живыми людьми, занятыми исследованием и другими формами творческой, духовной деятельности, в качестве заранее отработанного "схематизма сознания", архетипа, априорного правила переживания мыслителем своей собственной субъективности.

Этот "схематизм сознания" подвержен, конечно, историческим изменениям, однако последние осуществляются как бы за спиной непосредственных агентов духовной деятельности, помимо их воли, естественноисторическим образом – в зависимости от тех преобразований, которые претерпевают общество, а вследствие этого и социальная структура духовного производства.

Именно естественноисторическую эволюцию общего "схематизма сознания", определенным образом зафиксированную в материале историко-философского развития, мы и попытаемся поставить в центр внимания при рассмотрении сложных генетических зависимостей между классической и современной буржуазной философией. Особенности этой эволюции и являются, на наш взгляд, главной причиной двойственности, амбивалентности современного философского мышления, отличающегося, с одной стороны, высокой степенью восприимчивости к новым, нетрадиционным проблемам, а с другой – очевидным недоразвитием рационального аппарата, с помощью которого данные проблемы действительно могли бы быть освоены и переведены "на язык мышления". Ниже мы постараемся показать, что недоразвитие это обусловливается как раз задержками и искажениями в естественно протекающих изменениях общего "схематизма сознания", архаичными представлениями агента современного духовного производства о своем общественном положении и интеллектуальной миссии, противоречиями, в которые он впадает при попытках самоидентификации.

Мы хотели бы одновременно зафиксировать и "социально-объективные" и "субъективные" характеристики этого развития, рассмотреть его выражения в истории общества и в истории философской мысли как разные измерения единого в своей основе процесса. Это заставляет нас временами строить усложненные модели и образы, прибегать к терминам и категориям, не вполне устоявшимся в нашей литературе.

Именно анализ изменения основных формализмов философской деятельности как естественноисторического (в сознании, но независимо от сознания протекающего) процесса, выделение структуры духовного производства в качестве посредующего звена между историей мышления и историей общества позволяют, на наш взгляд, достаточно определенно поставить различие между классической и современной буржуазной философией в соответствие с различием, существующим между обществом эпохи классического капитализма "свободной конкуренции" и обществом эпохи современного государственно-монополистического капитализма. Этим последним различием мы и будем руководствоваться в анализе, выделяя на первый план соответствующие изменения реального функционирования духовного производства в современном обществе, изменение способа выполнения в нем интеллектуального труда и положения интеллигенции. Такой подход делает марксистскую критику современной идеалистической философии разделом материалистической теории закономерностей духовных образований, позволяет пролить дополнительный свет на специфику философского знания, его отличие от конкретно-научного знания и на их взаимоотношение.