А. Ф. Лосев. ОЧЕРКИ АНТИЧНОГО СИМВОЛИЗМА И МИФОЛОГИИ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Греческая социально-политическая мысль, рассматриваемая в целом, представляет собою несколько основных типов, в центре которых почти всегда лежат более или менее ярко выраженные элементы пессимистического миропонимания и настроения. Не было, может быть, народа, более предавшегося политическим страстям, чем греки. И не было, кажется, народа, более пессимистически смотревшего на общественную и государственную жизнь человека, чем те же самые греки. История греческой политической литературы есть история пессимизма, или, говоря точнее, она есть история теоретических приспособлений к необходимости социального бытия – на фоне одного и того же пессимистического настроения, то грозно обличительного, то добродушно насмешливого, то усталого и безразличного. Нашей задачей и является рассмотрение греческой политической мысли в ее целом, для чего необходимым является выдвинуть общие и наиболее характерные для нее элементы.

а) Первую стадию (или первый тип) в истории греческой политической мысли, в соответствии с сказанным выше, можно назвать космополитической. Это эпоха милетской натурфилософии, эпоха основной метафизической антитезы древнейшего периода – элеатского неподвижного бытия и гераклитовского всеобщего процесса, и эпоха примирительных попыток Эмпедокла, Анаксагора и атомистов.

Общее настроение этого периода, как известно, космополитическое. Взор философов падает не на частные явления бытия, с их мимолетными и пестрыми началами и концами, но на бытие в целом. Пробуждающаяся философская мысль видит мироздание во всей его шири и необъятности, во всей его жути и несогласованности. 'Αρχή, основное начало бытия, мыслимое у Фалеса как вода, у Анаксимена как воздух, у Анаксимандра как бесконечная субстанция, не сводимая ни на один чувственный элемент, – все это, конечно, яркие типы интуитивного постижения сущности мира и не простой лепет младенца. Эти философы мыслят бытие цельным и единым; и никто из них не признает за конкретной, реальной вещью какого-либо самостоятельного и самодовлеющего существования. Мир един. О "древнейших философах" Аристотель говорит: "То, из чего состоит все сущее, из чего оно происходит впервые и во что оно конечным образом разрешается, что пребывает как неизменная сущность в изменении своих состояний, – это они признают элементарной основой [стихией], это считают началом всего существующего. И поэтому они полагают, что ничто не происходит и ничто не уничтожается, так как одно и то же естество пребывает вечно"¹. Фалесу Аэций прямо приписывает изречение: космос един. По Диогену Лаэрцию, Анаксимандр "говорил, что начало и элемент [стихия] есть беспредельное... что части изменяются, целое же остается неизменным". То же у Анаксимена, который, по Симплицию, говорит что "природа, лежащая в основе [всего], едина и беспредельна"². Красной нитью идея единства и гармонии проходит через пифагорейство (ср. пифагорейскую "гармонию сфер")³, через Гераклита, с его άρμονίη άφανής, "скрытой гармонией", которая "сильнее явной"⁴, с его учением о Логосе⁵ и определенных мерах (μέτρα) воспламенения и угасания всемирного Огня, – наконец, через элеатскую философию с ее έν άρα τό όν⁶, через Анаксагора с его всемирным Умом, через Эмпедокла с его мировым Сферой и пр. Это – одно непоколебимое убеждение начального периода греческой философии, космополитического. Но наряду с этим стоит и другое, без которого также немыслим этот период.

Анаксимандр, прозревший целость мироздания, произносит такие слова: "А из чего возникают все вещи, в то же самое они и разрешаются согласно необходимости. Ибо они за свою нечестивость несут наказание и получают возмездие друг от друга в установляемое время"⁷. Реальный процесс бытия философ мыслит, следовательно, как постепенное созидание и разрушение. По коренному воззрению пифагорейцев, "тело – могила", душа испытывает ряд превращений и переселений, и все явления обладают постоянной повторяемостью. По Гераклиту, "гармония составляется из противоположностей целого и не целого, соединяющегося и разнообразного, мелодичного и немелодичного"⁸. "Война есть отец всего, царь всего"⁹. "Вечность есть играющее дитя, которое расставляет шашки: царство [над миром] принадлежит ребенку"¹⁰. Вот миросозерцание этих древнейших философов: отдельные вещи смертны, их происхождение случайно, они уничтожаются при всемирном пожаре; остается вечное и единое бытие, в котором нет наших вещей и предметов, оно – гармония, ибо оно есть все и довлеет себе.

b) Как должен относиться к политике такой философ? Разумеется, он не найдет для себя большой ценности в государстве. Фалес, хотя, по Диогену Лаэрцию, "кажется, что и в государственных делах давал самые лучшие советы", все-таки, как передает тот же источник, "сам он говорит, что вел жизнь одинокую и частную"¹¹. Любопытный вопрос задает Платон в начале своего "Гиппия Большего": "Однако же, Гиппий, что бы это за причина, что те древние, которых великие имена прославляются за мудрость, например, Питтак, Биант и Фалес Милетский со своими последователями, а также позднейшие – до Анаксагора, если не все, то многие из них, как видно, удерживались от дел гражданских?"¹² Как бы ни локализировать этот вопрос в диалоге, ясно, что Платон считает воздержание первых философов от политической жизни за историческую истину. То же самое находим мы в общей форме и в другом платоновском диалоге, в "Протагоре". Здесь вся мудрость первых философов резюмируется в двух изречениях: "Познай самого себя" и "Ничего через меру"¹³. Нам понятна эта воздержность древнего мыслителя, углубленного созерцателя мировых тайн, остановившегося на мироздании в его целом. Ему некогда участвовать в жизни мелких реальных вещей, он всегда удержится от нее, всегда исполнит только необходимое и не увлечется ею. В древности не все были согласны о том, действительно ли старинные семь мудрецов удалялись от политической жизни¹⁴. Но во всяком случае безусловен тот факт, что в гномах содержится вполне положительное отношение к государственным установлениям, наряду со скептическим взглядом на жизнь человеческую в ее целом¹⁵. Это было первое соединение фактического участия в общественной жизни (если действительно тут было участие) с принципиальным скептицизмом, – соединение, столь характерное для греческих мыслителей.

с) Яркую позицию в отношении политического мировоззрения занимает Гераклит.

"В нас [всегда] одно и то же: жизнь и смерть, бдение и сон, юность и старость. Ибо это, изменившись, есть то; и, обратно, то, изменившись, есть это"¹⁶. Достаточно одной этой фразы, чтобы иметь представление о том, как думает философ о политике. Все перевертывается как в калейдоскопе – где же тут точка опоры, чтобы действовать в политике вполне разумно и целесообразно? Климент Александрийский пишет: "По-видимому, Гераклит смотрит на рождение как на несчастье. Он ведь говорит: "Родившись, они хотят жить и умереть, или, скорее, найти покой, и оставляют детей, чтобы и те умерли""¹⁷. Гераклит презирает людей. "Один для меня – десять тысяч, если он наилучший"¹⁸. "Ибо, каков у них ум или рассудок? Они верят народным певцам, и учитель их – толпа. Ибо не знают они, что много дурных, мало хороших"¹⁹. По Гераклиту, за изгнание наилучшего эфесяне должны бы перевешать друг друга. "Эфесяне заслуживают, чтобы у них все взрослые перевешали друг друга и оставили бы город для несовершеннолетних за то, что они изгнали наилучшего своего друга Гермодора, говоря: "Пусть не будет среди нас никто наилучшим. А раз такой оказался, так пусть же живет он в другом месте и с другими""²⁰. Гераклит не верит в идеальное царство на земле. Он признает лишь ту правду, которая есть раздор и которая заключается в том, что "все возникает через борьбу и по необходимости"²¹. Этим, вероятно, и вызваны две такие мысли: "Самомнение [или возмущение] должно гасить скорее, чем пожар"²² и "За закон народ должен биться, как за свои стены"²³. Эти две "политические" мысли Гераклита можно понять лишь как проповедь воздержания от всяких новшеств ввиду бесполезности и тщетности всяких человеческих попыток создать что-нибудь помимо закона всеобщей необходимости.

Любопытна и личность Гераклита. Он был причастен к государственной деятельности, а грамматик Диодот даже утверждал, что его сочинение заключало учение не о природе, но о государстве; "изречение же о природе приводилось в виде примера"²⁴. Интересно, однако, поведение этого государственного мужа. По Диогену, Антисфен сообщает, что "Гераклит уступил брату царское достоинство"²⁵, а "когда сограждане обратились к нему с просьбой издать для них законы, он пренебрежительно отказался по той-де причине, что в государстве уже укоренился худой образ правления"²⁶. И далее Диоген говорит: "Удалившись же в храм Артемиды, он проводил время, играя с детьми в кости. Когда же эфесяне начали собираться вокруг него, он сказал: "Чему вы, негоднейшие, удивляетесь? Разве не лучше заниматься этим, чем вместе с вами вести государственные дела?" И, наконец, возненавидев людей и уединившись, он жил в горах, питаясь растениями и травами"²⁷. Презрение к людям – характерная черта Гераклита. Он "презирал и афинян, среди которых пользовался весьма большой славой"²⁸. "Дружбой его пожелал обладать Дарий"²⁹ и даже писал ему, по преданию, письма, но он "пренебрег приглашением царя Дария переселиться в Персию"³⁰. "Более, чем кто бы то ни было", гласит предание, "он отличался надменностью и высокомерием, как видно из сочинения его, в котором он говорит: "Многознание не научает уму. Ибо в противном случае оно научило бы Гесиода и Пифагора, а также Ксенофана и Гекатея, ибо единая мудрость – достигнуть такого знания, что правит всем – всегда"³¹. И Гераклит раздражителен не только к этим великим философам. По его мнению, "Гомер заслуживает изгнания из общественных собраний и наказания розгами, и точно того же [заслуживает] Архилох"³². Все эти отрывочные, полулегендарные сведения о жизни и личности Гераклита, не могущие быть проверенными в точности, складываются, однако, в общую, по настроению, конечно, правильную картину, ибо такие люди, как Гераклит, Сократ, Пифагор, не могут быть одной выдумкой. И эта картина – полное презрение философа к политической жизни, увеличенное еще тем, что фактически-то философ участвует в этой жизни и страдает о ней. "Плачущий", "темный" – все это эпитеты Гераклита настолько же яркие и выразительные, насколько и древние. Пессимизм "политического" настроения Гераклита ясен до конца.

d) Ту же, хотя, вследствие скудости источников, менее яркую картину представляет для нас мировоззрение Парменида.

Парменид противоположен Гераклиту в чем угодно, но только не в оценке реальной, чувственной вещи. Оба философа отрицают эту вещь, не признают за ней само-довления. По Страбону, Парменид вместе с Зеноном дали хорошие законы Элее³³, а Плутарх прямо пишет: "Парменид свое собственное отечество привел в порядок отличнейшими законами, так что власти ежегодно заставляли граждан давать клятву остаться верными законам Парменида"³⁴. Мы, однако, знаем, какова сущность или судьба всех этих занятий политикой у древнего мыслителя. Нам еще неоднократно придется встретиться с этой горячей, подчас даже лихорадочной политикой, с большими увлечениями политическими теориями, в основе чего, однако, почти всегда лежит пессимистическое, удивительно безотрадное, хотя и никогда не теряющее голову самочувствие. И о Пармениде, этом редком, если верить Плутарху, законодателе, есть одно интересное для нас сообщение. Пифагореец Аминий, говорит Диоген, "обратил Парменида к спокойной жизни созерцателя (είς ήσυχίαν προετράπη)"³⁵. Это, повторяем, типичная судьба политической теории и практики древнегреческого мыслителя.

Зенон-элеат тоже известен как политический практик. "Он был мужем выдающимся и в философии и в государственной жизни"³⁶, но, если верить Диогену Лаэрцию, государственная жизнь его абсолютно не удалась. Может быть, басни, которые рассказывает Диоген о Зеноне, представляют собою сплошную фантазию; все же очень похожим на древнего мудреца является фраза, которую употребляет тот же Диоген: "...он, подобно Гераклиту, презирал [все] более значительное"³⁷.

Эмпедокл был приверженец демократии³⁸. Однако, если опять-таки верить преданию у Диогена, политическая судьба его была неудачна. Кроме того, "Аристотель говорит, что он был [человеком] независимым и чуждым всякого [желания] властвовать. [Об этом свидетельствует то, что] он отказался от царской власти, которую ему предлагали... очевидно, предпочитая частную жизнь"³⁹ . "...Эмпедокл держался противоположного образа мысли в своей политической деятельности и в своем поэтическом творчестве. А именно, в первом случае он казался скромным и умеренным, во втором же случае [в своей поэзии] хвастливым и самолюбивым"⁴⁰. Такой человек если и будет участвовать в политических и других страстях, то как-нибудь особенно. Ямвлих передает анекдот о том, как один юноша бросился на гостя Эмпедокла с обнаженным мечом, чтобы убить его, и как Эмпедокл заиграл особенно нежно в это время на лире и "таким образом спас своего гостя Анхита от смерти, а юношу от убийства"⁴¹.

Анаксагора тоже считают одиноким мыслителем, чуждым интенсивного участия в государственной жизни. Он тоже объявил своим отечеством небо. Он "отказался [от имущества] и стал заниматься исследованием явлений природы, не заботясь о государственных делах. Однажды на вопрос: "Неужели отечество тебя нисколько не интересует?" – он сказал, указав на небо: "Боже сохрани! [Моя] родина даже очень интересует меня"⁴².

Чтобы закончить характеристику космополитического периода в развитии греческой политической мысли, надо указать еще на пифагорейство. Мы мало знаем о политических убеждениях пифагорейцев, но положительно известно, что у них политика была теснейшим образом связана с моралью, вследствие чего "пифагорейский образ жизни" в политике отличался большим аскетизмом и умеренностью. Объединенные пламенными религиозными и нравственными воззрениями, пифагорейцы, однако, сплотились в крупный политический союз, который своей задачей ставил борьбу с демократией. К определенному аристократическому классу их причислить тоже нельзя, да и вообще чисто политическая организация была им совершенно чужда, не говоря уже о позднейших неоплатонических и неопифагорейских измышлениях о коммунизме⁴³. В защиту же известных моральных убеждений, доведенных до их политического завершения, пифагорейский союз выступал, но потерпел грандиозное крушение, так что его преследовали по всей Нижней Италии, и многие из пифагорейцев погибли.

е) Подводя общие итоги космополитическому периоду греческой политической мысли, мы должны сказать следующее:

1. Греческая социально-политическая мысль древнейшего периода теряется в общем мироощущении философа, которое подавлено созерцанием мироздания в его целом и которое с жутью в душе предвидит неизбежную гибель и безнадежность индивидуальной вещи, долженствующей вернуться на лоно первозданной Гармонии и Хаоса.

2. Древнейшая социально-политическая мысль почти всегда патетична, и ей чужды формы отвлеченного рассудочного подхода к предмету. Она всегда – настроение и пафос, и в реальной жизни ее ждет или полный отказ от активности, или грозное преследование огнем и мечом со стороны существующих политических порядков.

3. Раннее социально-политическое сознание всегда связано с моралью и представляет только завершение общей теоретической этики, если у философа хватало времени и охоты заниматься этим довершением. Преследования пифагорейцев, или гераклитовское желание высечь Гомера розгами, или столь типичное возвращение к частной жизни после политической деятельности – все это примеры той связанности политики с этикой, которую древний мыслитель то активно старался воплотить в жизни, то проповедовал своим железным словом, то, наконец, оставлял, разочаровавшись в своих силах и в подготовленности среды, чем, конечно, еще более возвышал свои политические мечты.

4. Все это есть свидетельство того, что космологическое построение философии в этот период совершенно игнорирует социальное бытие как бытие специфическое. Если бы социология была тут достаточно развита, чтобы стать отдельной дисциплиной, она, несомненно, была бы отделом космологии, т.е. астрономии.