КОНЦЕПЦИЯ ЦЕЛОСТНОСТИ

Процесс восприятия, хранения, переработки и передачи информации составляет существенную сторону мыслительной деятельности, но не дает оснований сводить мышление только к информационному процессу, рассматривать мыслительную деятельность как частный случай информационного процесса.

Одним из фундаментальных положений диалектико-материалистического понимания мыслительной деятельности человека, его сознания является рассмотрение их как высшей формы отражения действительности, особого продукта общественного развития. В. И. Ленин писал, что ощущения, мышление являются продуктом развития отражения как всеобщего свойства материи, которое на каждом уровне развития материальных систем характеризуется своими особенностями [2, т. 18, с. 1-379]. Поэтому решение вопроса о соотношении мышления и информации прежде всего основывается на адекватном понимании соотношения отражения и информации.

При всем различии взглядов на проблему соотношения информации и отражения, большинство советских исследователей все же единодушно во мнении, что отражение — свойство, процесс, результат — более богатый и сложный феномен, чем информация, поскольку информация — только один из аспектов содержания и формы процесса и результата отражения. Об этом свидетельствуют конкретные естественнонаучные, общетеоретические и методологические исследования данной проблемы.

Наиболее разработанной и соответствующей современному уровню развития науки является понимание информации как 128 отраженного разнообразия, а процесса информации — как отражения разнообразия. Существенно важно то, что в отличие от категории отражения, которая выражает процесс и результат воспроизведения содержания отображаемого в отображающем в целом, понятие информации акцентирует внимание на воспроизведении только одной его стороны — разнообразия, характеризует ту сторону процесса и результата отражения, которая связана с объективными свойствами разнообразия и сложности взаимодействующих объектов.

Особое значение приобретает представление отражающей системы определенной совокупностью элементов, свойств, связей, отношений, состояний, т. е. рассмотрение взаимодействующих систем как некоторых множеств с разнообразием состояний их элементов. Предполагается, что информация существует только там, где есть различие, разнообразие, причем чем больше в совокупности отличных друг от друга элементов, тем больше эта совокупность содержит информации. Именно разнообразие (многообразие) систем составляет объективную основу информации. Сама же информация возникает только в отражательных ситуациях и характеризует соотношение структурно-функционального разнообразия отражающей и отражаемой систем относительно друг друга, количество воспроизведенного разнообразия отражаемой системы в отражающей. Поэтому важнейшими характеристиками информации, информационного процесса выступают разнообразие и дискретность [134]. Понятие информации и комплекс связанных с ним математических теорий и методов позволяют описывать и исследовать только те стороны процесса и результата отражения, которые связаны с воспроизведением разнообразия, но в значительной степени абстрагируются от моментов тождества, однообразия, которые тоже входят в содержание процесса и результата отражения.

Широкое использование информационных представлений и методов при исследовании процессов и результатов отражения обусловлено тем, что все они содержат в себе моменты разнообразия и, следовательно, могут в той или иной степени оцениваться с помощью математических мер количества информации (отраженного разнообразия).

Абсолютизация же множественной структуры отражающей системы и процесса отражения является, с нашей точки зрения, основой для отождествления отражательных и информационных процессов и информационного редукционизма.

Особенно явно существенные отличия отражательных и информационных процессов проявляются в органически целостных системах (биологических, социальных). Уровень развития и степень организации этих систем, характер проявления в них свойства отражения и отражательных процессов не могут быть 129 поняты через степень и меру разнообразия составляющих их элементов. Теоретико-информационные представления и методы позволяют количественно оценивать только меру сложности и организованности систем неживой природы – и современных технических систем, поскольку эти их свойства непосредственно обусловлены количеством разнообразных элементов, составляющих данные системы. Элементы таких систем могут быть изначально индивидуализированными, относительно неизменными и соединенными внешними физически-причинными связями. Процессы отражения в системах и их результаты описываются в терминах отношений на множествах. Отражательные процессы в органически целостных системах нельзя описать теоретико-информационным языком как процесс передачи разнообразия и формирования изо- или гомоморфного соответствия разнообразия отражаемой системы в отражающей. Это обусловлено прежде всего тем, что системы нельзя однозначно представить как определенную совокупность относительно неизменных элементов и состояний. Следовательно, и механизмы отражательных процессов в таких системах невозможно представить и понять только в аспекте разнообразия (многообразия).

Именно поэтому отражательные процессы и результаты отражения действительности человеком нельзя считать частным случаем информационных процессов: информация характеризует только одну из сторон мыслительной деятельности — ту, которая имеет существенно множественную природу. Мышление — не информационный, а отражательный процесс.

О несводимости мыслительной деятельности к информационным процессам свидетельствуют исследования психологов и физиологов. Существенный интерес в этом отношении представляют исследования известного советского ученого в области физической химии Н. И. Кобозева [65]. Рассматривая термодинамические аспекты информационных, и мыслительных процессов, Н. И. Кобозев анализирует возможность их осуществления с помощью молекулярных множеств (в первую очередь молекулярного вещества мозга).

Правомерность такого исследования, ставящего перед собой проблему в предельно общей форме: возможно ли в принципе адекватное моделирование информационных и мыслительных процессов на основе атомно-молекулярных множеств, с точки зрения современных физических представлений, обусловлена рядом факторов. И прежде всего тем, что мозг как физико-химическая система подчиняется основным требованиям термодинамики: закону больших чисел, поскольку он состоит из огромного числа частиц, и случайному характеру их поведения, поскольку они по меньшей мере принимают участие в тепловом движении. Вместе с тем мозг является органом, способным производить весьма 130 специфическую продукцию: понятия, суждения, умозаключения, т. е. мыслительные структуры, для которых характерна полная обратимость, взаимная скоординированность и взаимосогласованность операций, образующих эти структуры (см., например, исследования Ж. Пиаже).

Важно подчеркнуть, что существо работ И. И. Кобозева состоит не просто в переводе теоретико-информационных представлений о мышлении на термодинамический язык, а в глубоком анализе проблемы мышления с точки зрения фундаментальных принципов термодинамики, которые в равной мере лежат в основании всех физически возможных процессов передачи и преобразования информации, с одной стороны, и любых возможных представлений о поведении мозга как физико-химической системы, с другой. В этом — сила подхода Кобозева.

В основу своего исследования Н. И. Кобозев положил два фундаментальных закона — закон энтропии для всех физико-химических систем, т. е. молекулярных множеств любого уровня, S>0 при T>0, и закон тождества для мышления (A=A), из которого следует безэнтропийность и неограниченно точная воспроизводимость любого логического вывода (S=0). Выбор исходных предпосылок обусловлен, как отмечает Кобозев, тем, что информация лежит между двумя этими законами: как физический сигнал она подчиняется закону энтропии, т. е. исчислению вероятностей, как точно кодируемое сообщение она подчиняется закону тождества. Под энтропией автор понимает меру неупорядоченности и неопределенности состояния любой системы. И поэтому огромный интерес вызывает решение проблемы, которая позволяет понять способность мозга — энтропийной системы, имеющей физико-химическую природу, — производить безэнтропийное логическое мышление (в форме силлогизмов, математических выводов и т. п.).

Исследование термодинамики процесса информации автор ограничивает статистической теорией информации, для которой характерно изучение полной и конечной системы событий, вероятности осуществления которых известны. Получение единственного исхода из совокупности альтернатив рассматривается Н. И. Кобозевым как решение информационной задачи, а само решение — как информация.

Энтропия информации как функция состояния информационной системы Н= – S p_i log p_i. Она максимальна при р₁ = р₂ = ... =р_n и равна 0 при р_i = 1. Чтобы уменьшить энтропию информации, необходимо осуществить работу, равную количеству информации — А=1= – Н. Кобозев показывает, что по своему смыслу количество информации и энтропия аналогичны свободной и связанной энергии в термодинамике идеального газа. Иначе, процесс 131 информации может быть термодинамически моделирован на основе образа идеального газа, состоящего из одинаковых и неизменяемых “частиц-шансов”, не претерпевающих никаких других процессов, кроме перекачивания из первоначально заполняемых ими ячеек в какую-то одну — с затратой работы информации.

Соотношение между энтропией информации и количеством информации термодинамически подобно соотношению между понижением энтропии идеального газа в результате совершенной над ним работы. Количество информации Винера выражает данную работу. Исходя из этого, Кобозев разрабатывает термодинамическую модель информационного процесса в любом преобразователе информации. Суть ее заключается в следующем.

Восприятие статистической информации в виде заданных вероятностей p₁, p₂ ..., р_n для z возможных исходов совершается в некоторой системе с такой организацией, которая делает возможным выражение этих исходов в числе некоторых дискретных элементов и совершения над ними такой работы, которая уничтожает энтропию информации и выделяет один из исходов как единственный и вполне достоверный для такой системы (“сознания”). Термодинамическая модель “сознания”, удовлетворяющая указанным требованиям для накопления и переработки информации, может быть задана в виде некоторого “объема сознания” V, разделенного на z одинаковых по объему ячеек, содержащих общее количество одинаковых “шансов” в виде тождественных частиц идеального газа. Содержание “частиц-шансов” в ячейке n_i, отнесенное к общему их числу N, выражает вероятность данного исхода, численно равную термодинамической концентрации частиц в этой ячейке:

В такой модели наибольшей неопределенности и, следовательно, наибольшей энтропии отвечает случай, когда ячейки сообщены друг с другом и поэтому содержат одинаковое число шансов N/z, т. е. характеризуются одинаковой вероятностью любого исхода, равной р = 1/z. В данном случае энтропия информации максимальна: H_max = log z. Снижение энтропии до нуля, т. е. реализация одного из возможных исходов, отвечает сосредоточению всех шансов путем сжатия такого “шанс-газа” в одной из ячеек, для которой р станет равным единице, во всех остальных — нулю. Для сжатия частиц взятого газа придется затратить безразмерную работу А = – N log z, а после отнесения к N – А = log z. При этом энтропия системы за счет произведенной работы понизится от H_max = log z до нуля, и будет достигнуто состояние некоторого 132 определенного исхода статистической системы. Поскольку при изотермических условиях не существует другого способа понижения энтропии идеального “шанс-газа”, кроме совершения над ним работы, количество информации, компенсирующее энтропию этой информации, не может иметь другого смысла, кроме работы сжатия информационных единиц из полного объема всех ячеек системы, в которых они первоначально распределены, до единственной ячейки, характеризующей допущение одного исхода из z возможных.

Таковы термодинамические корни, которые обнаруживаются в теории информации. Они свидетельствуют о том, что получение информации — процесс, не идущий самопроизвольно, а всегда требующий затраты обобщенной работы. Поэтому полученная информация обладает повышенной свободной энергией и, следовательно, является неустойчивым состоянием, лишенным свойства термодинамического самосохранения. Отсюда Кобозев делает вывод, что процесс информации лежит в границах общей термодинамики. Он может быть промоделирован на примере поведения системы с постоянным числом и неизменным сортом частиц, распределенных между изолированными или сообщающимися между собой ячейками. Поэтому, какова бы ни была природа “частиц-шансов”, осуществление процесса получения информации на молекулярном уровне термодинамически допустимо и не требует условий, физически не выполнимых для молекулярных систем, включая и живое вещество [65, с. 83].

Это дает основание утверждать, что молекулярное множество способно обеспечить процесс информации, а значит, теория информации неявно включает в себя определенную модель механизмов, реализующих информационные процессы. Существенно, что данные механизмы могут и даже по необходимости должны иметь атомно-молекулярную, системно-клеточную или другую множественную основу — хаотическое движение “частиц-шансов” в модели Кобозева должно соответствовать вероятностному состоянию каких-либо физико-химических элементов и связей в человеческом мозге.

Модель Кобозева основывается на статистической теории информации. Однако его общий вывод о том, что информационные процессы в мозге связаны с чисто множественными атомно-молекулярными структурами и процессами в них, не противоречит ни алгоритмической, ни топологической, ни другим не-вероятностным концепциям информации, поскольку все они связаны с характеристикой разнообразия множественной системы.

Кобозева занимает вопрос, возможно ли осуществление процесса мышления в его вполне однозначной силлогической форме с помощью молекулярных механизмов. 133

Термодинамическое исследование процесса мышления проведено Кобозевым через анализ термодинамики решения логической задачи и ее постановки. Он показывает, что процесс логического мышления может быть уподоблен самопроизвольному термодинамическому процессу, ибо формальное логическое суждение (например, категорический силлогизм) однозначно и необходимо вытекает из принятых посылок, т. е. логические суждения (решения), в отличие от информационных процессов, представляют собой необходимое и самопроизвольное образование, способное производить работу и обладающее самостоятельной устойчивостью. Следовательно, логическую задачу, имеющую самопроизвольное и однозначное решение, нельзя задать как задачу информационную — в виде множества одинаковых “частиц-шансов”, находящихся в состоянии броуновского движения, — чтобы решению данной задачи отвечало собрание всех N-шансов в одной из z-ячеек. Такая термодинамическая модель пригодна для информации, но не для мышления [65], ибо термодинамические условия процесса информации и мышления различны.

Существенное и принципиальное различие между информационными и логическими процессами, как считает Кобозев, заключается в следующем. Прежде всего самопроизвольное изменение информации от любого состояния с заданной вероятностью p₁, p₂, ..., р_n идет только в направлении выравнивания вероятностей различных исходов, так что p₁®p₂®... p_z®1/z. В результате самопроизвольного информационного процесса устанавливается максимально вырожденное состояние с наибольшим уровнем энтропии, что по существу означает исчезновение информации, а не достижение некоторого одного, вполне определенного исхода, как это имеет место в случае логического вывода.

Второе фундаментальное отличие информации от логического решения заключается в неограниченной повторяемости (воспроизводимости) логического вывода, что отвечает его полной безэнтропийности. Под безэнтропийностью логического суждения понимается точная воспроизводимость данного результата из данных посылок согласно данному алгоритму. Причем безэнтропийность характерна только для конечного результата мыслительного процесса — логического умозаключения. Сам же процесс мышления может содержать энтропийную компоненту, от которой сознание, однако, способно освободить его, превратив в безэнтропийный логический вывод.

Условие безэнтропийности формально-логического суждения, на котором основана формальная и символическая логика, полностью отвлекающаяся от конкретного содержания посылок и умозаключений, позволяет изучить механизм логического 134 вывода, абсолютно безразличный к бесконечному воспроизведению и повторению. Данное условие определяет характер термодинамического решения этой логической предельной задачи и возможности ее реализации с помощью молекулярных механизмов.

Получение информации моделируется на основе общей термодинамики в виде процесса принудительного (за счет работы информации) перевода всех “шансов” в одну из ячеек, по которым они при постановке задачи каким-либо образом распределены (I_инф<0; Dj<0).

Процесс же мышления моделируется на основе химической термодинамики в виде самопроизвольного перехода (z—1) сортов “шансов”, сосредоточенных в одной ячейке, в один k-й сорт с падением свободной энергии и энтропии. Работа решения (суждения) L>0 и Dj>0, т. е. логический процесс идет с высвобождением достаточно большой работы и при этом имеет место значительное падение свободной энергии (Dj).

Как показывает Кобозев, термодинамическим условием того, что данная задача является не информационной, а логической и способной к самопроизвольному переходу к преимущественно одному решению, служат IЈDj>0 и L>0. Причем в случае L>>0 и Dj_реш>0 обеспечивается достаточно высокая степень однозначности и необходимости в протекании процесса, моделирующего логическое мышление. При условии L>0; Dj>0 процесс суждения, умозаключения и т. п. идет самопроизвольно, но без достаточной однозначности. Кобозев предполагает, что он характеризует область вероятностного мышления.

Поскольку для логического мышления абсолютно непреложными являются условия полной безэнтропийности при неограниченной воспроизводимости, для его модели, следовательно, необходимо исключение термодинамической энтропии (S=0) и равенство единице термодинамической вероятности (w=1). Следовательно, моделирующие результат решения логической задачи частицы k-го сорта в конечном состоянии должны приобретать некоторое единственное упорядочение, однозначное и абсолютно неизменное при неограниченных повторениях процесса логического доказательства.

По мнению Н. И. Кобозева, предположение о том, что мышление осуществляется некоторыми механизмами, имеющими молекулярную природу, ведет к физически невыполнимым условиям: полная безэнтропийность молекулярных множеств возможна лишь при температуре абсолютного нуля.

Чрезвычайно важным в этой связи представляется вывод Кобозева о том, что формально-логическое мышление несовместимо с термодинамикой и статистикой молекулярных систем, для которых не существует устойчивых динамических равновесий, полностью смещенных в одну сторону, и состояний, лишенных 135 энтропии. Другими словами, однозначное логическое мышление отвечает предельным условиям T=0; р_n=1; H_k=0; H_i=0, которым не может удовлетворять никакая атомно-молекулярная система, поскольку абсолютный нуль для нее недостижим. Этим, подчеркивает Кобозев, принципиально ограничивается возможность молекулярного моделирования мышления как упорядочение кодируемого процесса.

Таким образом, сравнительный анализ термодинамических моделей процесса информации и мышления, проведенный Кобозевым, позволяет сделать вывод о том, что информация выводима из мышления как его частный случай и является более простой синтаксической формой при потере мышлением самопроизвольности и однозначности. Обратная же индукция неосуществима: мышление нельзя вывести из информации [65].

Возможно, объяснение механизмов мышления следует искать на более высоком уровне структурной организации вещества мозга — клеточном или системно-клеточном. Здесь элементами являются настолько крупные образования, что их температурное равновесие со средой ослаблено, и они могут приближенно описываться как молекулярно-безэнтропийные механизмы.

Подобные системы, функционирующие на основе макроскопических, а не молекулярных элементов, как показывает Кобозев, характеризуются системной энтропией S_сист. Эта энтропия зависит от степени макроскопичности системы g_м, показывающей, какая доля вещества находится в виде макроскопических элементов, от макроскопической энтропии S_м единицы вещества, от остаточной доли молекулярного состояния вещества (1 - g_м) и от энтропии этого состояния S_м

S_сист = g_мS_м + (1 – g_м)S_м

Анализ приведенного соотношения показывает, что молекулярную энтропию вещественной системы можно уменьшить путем увеличения степени макроскопичности системы. Однако полностью исключить молекулярную энтропию не удается, так как в реальных физико-химических системах g_м всегда значительно меньше единицы [(1 – g_м) S_м>0)], и данный тип энтропии может быть уничтожен только при T=0. Кроме того, Кобозевым показано, что S_сист>0, поскольку нет никаких путей уничтожения макроэнтропии системы. Эта энтропийная компонента системы принципиально не может быть устранена.

Итак, переход к исследованию механизма мышления на системно-клеточном уровне не устраняет энтропию и статистический характер процесса. Поэтому с помощью физических систем и процессов на молекулярном и системно-клеточном уровнях 136 принципиально нельзя выразить, а следовательно, нельзя кодировать безэнтропийное состояние, в том числе и логическое мышление.

Возникает парадокс, названный Кобозевым “термодинамическим парадоксом мышления”: физически энтропийная система — мозг — способна производить безэнтропийное явление — мышление [65, с. 109]. При этом автор подчеркивает, что, оставаясь в области положительной энтропии, нельзя найти фактора или процедуры, способных свести к нулю энтропию физико-химических операций мозга. Она не может быть уничтожена иначе, как только путем подвода отрицательной энтропии, или антиэнтропии, выводящей мозг как биофизико-химическую систему за границы второго начала термодинамики и статистики.

Идея о подводе антиэнтропии представляется Кобозеву единственно возможным способом преодоления термодинамического парадокса мышления. Однако остается неизвестным источник антиэнтропии мозга и ее физическая природа. Предположение Кобозева о существовании особого сорта “сверхлегких частиц”, не подчиняющихся обычной термодинамике, представляется недостаточно аргументированным.

Поиск решений термодинамического парадокса мышления Кобозев по существу не выводит за рамки традиционной парадигмы — стремления исчерпывающим образом описать реальность на основе множественных представлений. По-видимому, в этом и заключаются трудности решения данного парадокса, и носят они прежде всего методологический характер. Более перспективными представляются поиски решения “термодинамического парадокса мышления” через отказ от представления о множественной природе механизмов мышления [157], отказ от классической парадигмы научного объяснения, требующей объяснения изучаемого явления путем разложения его на конечное (или бесконечное) множество далее недетализируемых и неделимых исходных элементов.

Кобозев не дает удовлетворительного решения выявленного им парадокса. Однако его вывод о принципиально различной природе механизмов осуществления информационных и мыслительных процессов имеет большое значение. Он представляется важным для понимания качественного различия механизмов реализации информационных процессов в технических устройствах переработки информации и мыслительной деятельности человека, осуществляемых им процессов логического мышления.

Как показал Кобозев, невозможность построения полностью безэнтропийных механизмов на молекулярном или системном уровне обусловливает границы возможности самостоятельного прогресса автоматов за счет улучшения их термодинамических параметров g_м, S_м, S_сист. Неумение создать в машине 137 дополнительный параметр Š (антиэнтропию), которым отличается человеческий мозг, считает Кобозев, образует глубокий разрыв между мозгом и любым механизмом, построенным из атомно-молекулярного материала и действующим в границах обычной статистики. На этом основании автор показывает ошибочность тезиса Эшби о том, что ограничения для упорядочение мыслящего мозга и для машины по сути одни и те же, поскольку они присущи любой системе, поведение которой упорядочено и подчинено определенным законам.

Существенное их различие обусловлено тем, что мыслящий мозг, в отличие от автомата, работает в области нулевой и отрицательной энтропии (антиэнтропии), и трудности моделирования мыслительных процессов на технических устройствах переработки информации носят не технический, а принципиальный характер. Безэнтропийность работы ЭВМ — практически неограниченная и точная повторяемость результатов — условна, поскольку полностью замкнутой системой здесь является не машина, а система машина — человек. В форме символического кода человек передает машине свою способность к безэнтропийному решению алгоритмизированных задач и прочтению их решения. Для этого опознавательная ячейка символа должна быть достаточно большой, чтобы системная энтропия машины не выводила состояние символа за границы ячейки и не вносила неопределенности в ее опознание.

Таким образом, в работах Кобозева показано, что предположение об ответственности за процессы мышления некоторых множественных по своей природе механизмов недопустимо: какова бы ни была конкретная природа механизмов, лежащих в основе появления и существования мышления, они не могут быть сконструированы из множества изначально индивидуализированных элементов, чем бы последние ни являлись.

Ценность работ Кобозева и полученных им результатов — вывода о несостоятельности предположения об ответственности за процессы мышления некоторых множественных по своей природе механизмов — не снижается появившимися в последнее время исследованиями в области неравновесной термодинамики и синергетики.

Достижения И. Пригожина, М. Эйгена в объяснении некоторых сторон эволюции биологических систем с помощью методов неравновесной термодинамики и исследования Г. Хакена, разрабатывающего синергетический подход к изучению механизмов и закономерностей самоорганизации — совокупного, коллективного эффекта взаимодействия большого числа подсистем, приводящего к образованию устойчивых структур, — имеют выдающееся значение. Но концепция неравновесной термодинамики, 138 созданная коллективом бельгийских ученых во главе с И. Пригожиным, не позволяет получить полностью безэнтропийное состояние, соответствующее строго однозначному результату логического вывода. Объекты, описываемые с помощью неравновесной термодинамики, могут эволюционировать по линии отрицательных флуктуации производства энтропии и повышения степени организации их путем закрепления ее в отборе, но тем не менее они всегда остаются в области положительных (больших нуля) значений энтропии. Смысл же работ Кобозева направлен на поиски путей достижения полностью безэнтропийного состояния (S=0), что единственно может соответствовать полной безэнтропийности и идеальности логического (дискурсивного) мышления. Кроме того, в основу теории М. Эйгена положена изначальная способность живых организмов к размножению в статистически значимом количестве копий с абсолютно точным воспроизводством информации в подавляющем большинстве копий и способность к автокаталитическому росту. Эти две посылки остаются без объяснений; они просто принимаются (насколько можно понять, с надеждой на последующее их объяснение с точки зрения квантовой физики).

Синергетика, которая в некоторых отношениях выходит за рамки неравновесной термодинамики (в частности, в ней исследуются явления, происходящие в точке неустойчивости, где определяется та новая структура, которая возникает за порогом неустойчивости), в нынешнем ее состоянии еще не свидетельствует о достижениях безэнтропийного состояния в коллективах множеств нейронов (или других элементов мозга), необходимых, согласно Кобозеву, для адекватного моделирования логического мышления.

Рассмотренные физико-химические исследования позволяют говорить об ошибочности отождествления информации и мышления, ошибочности представления мышления как частного случая информационного процесса. В этой связи остается справедливым утверждение П. В. Копнина о том, что понимание мышления как информационного процесса не может служить исходным методологическим пунктом в изучении мышления.

Исследования психологов подтверждают данную точку зрения. Особый интерес представляют работы А. В. Брушлинского, последовательно проводящего мысль о принципиальном различии информационных и психических процессов, о невозможности представить последние как совокупность однородных, относительно неизменных событий, поскольку мыслительная деятельность является изначально целостной и неаддитивной. Это обусловлено тем, что в процессе непрерывного взаимодействия субъекта с познаваемым объектом последний выступает в новых 139 качествах, поскольку включается во все новые и существенные связи и отношения. Значит, каждая последующая стадия мыслительного процесса хотя бы в минимальной степени, но существенно отличается от предыдущей. Таким образом, различные стадии мыслительного процесса настолько органично взаимосвязаны, что их нельзя рассматривать как дизъюнктивно отделенные друг от друга элементы множества, лишенные внутренних генетических связей. Операции и любые другие компоненты психического не даны заранее в готовом виде, в качестве четко отделенных друг от друга элементов (именно из этого исходят сторонники компьютерной метафоры), а формируются в органической связи друг с другом в ходе данного процесса.

В ходе решения мыслительной задачи, как убедительно доказано экспериментами, проводимыми в Институте психологии АН СССР, постепенно прогнозируемые конечные и промежуточные выводы являются искомыми, неизвестными, а не наперед заданными [31, с. 103—204]. Поэтому реальный мыслительный процесс не характеризуется ситуацией альтернативного выбора, непосредственностью и однозначностью в своей детерминации, специфичными для обратной связи и обеспечивающими предельно четкие критерии правильности решения. Человек осуществляет поиск решения задачи на основе строго определенного, непрерывно, но неравномерно формирующегося прогнозирования искомого. Семантический микроанализ подробных протоколов психологических опытов (живой устной речи) дает основания сделать вывод, что прогнозирование искомого осуществляется прежде всего в форме операционной схемы, реализующей анализ через синтез. На основе такой схемы субъект предвосхищает свойства познаваемого объекта и конкретные способы его познания. Прогнозирование искомого есть в конечном счете все более глубокое и в целом необратимое обобщение существенных отношений познаваемых свойств объекта и способов их познания. Поэтому мышление как процесс не осуществляется по принципу дизъюнктивного выбора из альтернатив, как это имеет место в эвристических информационно-логических программах. В мыслительном процессе не существует изначально предопределенного конечного состояния или его эталона, с которым можно было бы непосредственно сличать промежуточные состояния и результаты.

Кроме того, изначальная расчлененность невозможна и по отношению к различным аспектам психического процесса — познавательным и аффективным, осознанным и неосознанным, процессу и продукту. Они тесно связаны онтологически. Поэтому выделение различных сторон психического и его расчленение как живого процесса “возможны лишь на основе анализа через синтез, включающего этот сложнейший предмет исследования в 140 различные системы связей и отношений, в которых он выступает в соответственно разных качествах” [31, с. 135]. Включение познаваемого объекта в новую систему отношений — как бы мысленное поворачивание одного и того же объекта различными сторонами — открывает новые направленности мышления в процессе поиска неизвестных, но существенных свойств объекта, позволяет понять переход от одной системы связи к другой, преемственность в познании того или иного объекта. В то же время на основе анализа через синтез — всеобщего “механизма” мышления — становится возможным понять непрерывность, преемственность, недизъюнктивность всех компонентов психического, мыслительного процесса.

Преобладание “фактора элементарности” над “фактором целостности”, абсолютизация множественного подхода к пониманию мышления и структурной организации мозга, характерное для теоретико-информационного подхода, обусловлено основной парадигмой научного исследования, сформировавшейся в классической науке. Суть ее заключается в том, что подлинное понимание сущности явления достигается только при расчленении объекта на отдельные элементы, при аналитически изолированном изучении каждого элемента, различные сочетания которых призваны объяснить все многообразие мира.

В основе такой методологической установки познания лежит веками формировавшееся убеждение, что мир обязательно допускает разложение на дискретные элементы — отдельные, неизменные, четко отделенные друг от друга “атомы”, связанные между собой только внешними вещественно-энергетическими (физико-химическими) связями. Такая установка сформировалась в классической науке под влиянием специфических особенностей объекта ее исследования — суммативного, механически целостного, элементы которого физически отделены друг от друга (его можно разделить на эти элементы, затем из них вновь собрать целое). Отсюда стремление найти элементарные сущности, различным сочетанием которых можно было бы объяснить все многообразие вещей в природе.

Но адекватна ли классическая методологическая парадигма объекту исследования современной науки — многофакторной сложноорганизованной системе? Достаточна ли она для понимания целостности таких систем? Можно ли исчерпывающе объяснить сущность сложного объекта путем исследования “элементарных” процессов? Является ли дескриптивный подход единственным путем к изучению природы органически целостных систем? 141