Иоанн Креста. ДОРОГА НА ГОРУ КАРМЕЛЬ | ОГЛАВЛЕHИЕ Глава 4 Доказывающая конечность прохождения души через

Глава 4

Доказывающая
конечность прохождения души
через "тёмную ночь чувств",
которая есть умертвление желаний,
чтобы могла дойти до единения с Богом.

Прохождение через тёмную ночь умертвления желаний и изжития склонностей ко всем вещам необходимо для души, чтобы могла она дойти до единения с Богом. Ибо привязанности, которые душа питает к творениям, перед Богом суть густая мгла, которая так окутывает душу, что пока не освободится от неё, не будет пригодна к тому, чтобы мог её осветить и объять настоящий свет Божий. Ибо нет никакого соединения света с темнотой, потому что, как говорит св.Иоанн Богослов: Tenebrae eam non comprhenderunt. "И тьма не объяла его", сиречь света (Ин.1,5).
Две противоположности, как учит философия, не могут сойтись в одном субъекте. А поскольку темнота, или привязанность души к тварным вещам, и свет, или Бог, являются противоположностями, и никакого сближения или подобия нет между ними – ибо "что же общего у света и тьмы?" – вопрошает св.Павел (2Кор. 6, 14); Quae conventio lucis ad tenebras? Стало быть, душа не может приять света единения с Богом, пока не освободится от привязанностей к тварному.
Для лучшего понимания того, о чём говорим, надлежит заметить, что склонность чувственная и прилепление души к сотворённому равняет её с тем сотворённым, и чем сильнее эта склонность, тем сильней уравнивает и делает подобной её сотворённому, так как любовь уподобляет любящего любимому. Потому-то Давид говорит о тех, которые кланялись идолам: Similes illis fiant qui facinut ea, et omnis qui confidunt in eis, что значит: "Все, которые им поклоняются, будут им подобны" (Пс. 113, 8). Кто, стало быть, любит сотворённое, станет так же низко, как и то творение, а под верным углом зрения – ещё ниже, ибо любовь, не только приравнивает, но и подчиняет любящего любимому. По этой, стало быть, причине, душа, любящая что-либо кроме Бога, становится неспособна к преображению и чистому единению с Ним. И так как пропасть между тварью и Творцом много большая, чем между мраком и светом, то все творения земли и небес в сравнении с Богом являются ничем. Выражает то Иеремия, когда говорит: Aspexi terram et eccе vacua еrat ef nihil; et coelos et non еrat in еis "Смотрю на землю, и вот, разорена она и пуста, – на небеса, и нет на них света." (Иер. 4, 23). Говоря, что земля была пуста, даёт понять, что все творения на ней суть ничто, как и она сама. Говоря же, что смотрел на небо и не видел света, доводит до понимания, что все светы небесные в сравнении с Богом суть мраки. Поэтому ясно, что все творения суть ничто, а склонность чувственная души к ним – хуже, чем ничто, ибо является препятствием и убавляет возможности преображения в Бога. Так же, как и мраки суть ничто, и даже меньше, чем ничто, ибо суть убавление света. И как не может объять свет того, кто пребывает в темноте, так Бог не может овладеть душой, питающей склонность чувственную к творениям. И до тех пор, пока не избудет этой привязанности, не сможет усвоиться Богу, ни здесь на земле, через преображение, в чистой любви, ни в жизни будущей ясным видением. Для лучшего понимания рассмотрим эти вопросы более подробно.
Всякое сотворенное бытие в сравнении с бесконечным бытием Бога есть ничто. Если, стало быть, душа питает склонность к сотворённому, то в глазах Бога она есть ничто, и меньше, чем ничто, ибо любовь, как мы говорили выше, не только равняет и уподобляет, но и подчиняет любящего вещи, любимой им. Не может, стало быть, такая душа никаким способом соединиться с бесконечным бытием Божиим, ибо не могут соединиться в одно бытие и небытие. Используя примеры можем мы тут сказать:
1. Всякая красота тварей перед бесконечной красотой Бога есть наибольшее безобразие. Выражает то Соломон в Книге притчей: Fallax gratia et vana еst pulchritudo; "Миловидность обманчива и красота суетна" (Пртч. 31, 30). Стало быть, если душа привязывается к красоте какого-либо творения, становится в глазах Бога наихудшим безобразием. Не может тогда преобразиться в красоту, которая есть Бог, так как безобразие не может соединяться с красотой.
2. Все прелести и очарования творений перед привлекательностью Божией достойны наибольшего отвращения и суть тщетны. Поэтому душа, бегущая за прелестями творений в очах Бога полна безобразия и не может приблизиться к бесконечным привлекательности и красоте Бога. Неисследимый бо предел положен между наибольшим уродством и наибольшей привлекательностью.
3. Всякую доброту твари земной в сравнении с добротою Бога можем мы назвать злостью, потому что только Бог добр (Лк. 18, 19). Стало быть, если душа связывает сердце своё с добротами мира сего, становится она пред лицом Бога наибольшей злостью. И так как злость не соединяется с добротою, не может такая душа соединиться с Богом, который есть наибольшая доброта.
4. Вся мудрость мира и способности человеческие в сравнении с наивысшей мудростью Бога суть великая глупость" Говорит о том св.Павел в послании к Коринфянам: Sapientia huius mundi stutitia est apud Deum: "Мудрость мира сего есть безумие пред Богом" (1 Кор 3, 19).
Душа, пользующаяся своей мудростью и способностями на дороге к единению с Мудростью Бога, в Очах Его полна глупости и далека будет от Его Мудрости. С мудростию бо не может глупость объединиться. Потому-то и говорит св.Павел, что такая мудрость есть полное невежество, и что в очах Бога те, кого почитают за мудрых, глупцы суть: Dicentes enim se esse sapientes, stulti facti sunt; "Называя себя мудрыми, обезумели" (Рим I, 22). Только те наживают мудрость Божию, которые, как дети, ничего не зная, избавившись от мудрости своей, с любовию служат Творцу. Этой-то мудрости научает св.Павел, адресуясь Коринфянам: Si quis videtur inter vos sapiens esse in hoc saeculo, stultus fiat ut sit sapiens. Sapienita enim huius mundi stultita est apud Deum: "Если кто из вас думает быть мудрым в веке сём, тот пусть будет безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом" (1Кор. 3, 18, 19). Поэтому душа, хотящая дойти до единения с мудростью Бога, должна скорее идти через незнание, чем через знание.
1. Всякая власть и свобода мирские в сравнении со свободою и могуществом духа Божьего суть рабство, стеснение и неволя.
Душа, которая вздыхает по должностям или постам, по свободе в своих желаниях, со стороны Бога расценивается и трактуется не как вольное дитя, а как жалкий невольник и пленник, и это потому, что не усвоила Его святого учения. "Кто больший посреди вас, пусть будет как меньший" (Лк. 22, 26; Лк. 9, 48), а кто наименьший, тот велик. Не может она дойти до той царской свободы духа, которая обретается в единении с Богом. Ибо какое же товарищество рабства и свободы? Свобода не может быть уделом сердца, подчинённого творениям, так как есть оно сердце невольника. Свобода может пребывать только в сердце вольном, каково есть сердце дитяти. По этой-то причине потребовала Сара, чтобы муж её Авраам отдалил невольницу и её сына, так как не может быть наследником сын невольницы с сыном свободной (Быт. 21, 10).
1. Все наслаждения и приятности, какие можно найти в творениях суть наибольшие страдания, мучения и горечь, против того блаженства, которое есть Бог. Кто, стало быть. отдаёт им своё сердце, становится достойным в очах Бога наибольших страданий, мучений и горечи, и, как таковой, не может вкусить наслаждения, вытекающего из единения о Богом.
2. Все богатства и слава творений суть убожество и нищета против того богатства, каким является Бог. Если, стало быть, душа любит их и обладает ими, то становится весьма убогой и нищей в глазах Бога и не может обрести тех богатств и славы, какие нисходят на душу в преображении в Бога. Велика бо пропасть между нуждой и убожеством и наивысшим богатством и роскошью.
Мудрость Бога, жалея души, которые сами себя снижают, уродуют, делают нищими и убогими, любя так называемую красу творения, призывает в Книге Притчей: Ovire, ad vos clamiio, et vox mea ad filios hominum. Intelligite parvili astutiam, et insipientes animadvertite. Adite quia de rebus magnis locutura sum. И говорит далее: Mecum sunt divitiae et gloria, opes superbae et institia. Melior est fructus meus auro, et lapide pretioso, et genimia mea agrento electo. In viis institiae ambulo, in medio semitarum indicii, ut ditem diligentes me, et theasauros eorum repleam: "К вам, люди взываю, и к сынам человеческим голос мой! Научитесь, неразумные, благоразумию и глупые – разуму. Слушайте, потому что буду говорить важное, и изречение уст моих – правда; ...богатство и слава у меня, сокровище непогибающее и правда; плоды мои лучше золота, и золота самого чистого, и пользы от меня больше, чем от отборного серебра. Я хожу по путям правды, по стезям правосудия, чтобы доставить любящим меня существенное благо, и сокровищницы их наполняю." (Пртч. 8, 4-6; 18-21). Обращается здесь мудрость Божия ко всем тем, которые сердцем привязываются к тварному, как мы о том говорили. Называет их маленькими (parvuli), ибо такими стали, любя то, что мало. Поощряет их к тому, чтобы имели прозорливость и напрягли внимание, ибо говорит о вещах великих, а не о тех малых, которые они любят. Слава и великие богатства, которых они жаждут, не там, где они полагают, а с Нею и в Ней. Настоящие сокровища и справедливость пребывают в ней. И хотя душам кажется, что сокровища те суть в творениях. Мудрость предупреждает их, что её сокровища лучше, и плоды её ценнее золота и дорогих каменьев. И то, что родит она в душах, лучше отборного серебра, которое они любят. Говорится здесь о всякого рода чувственных пристрастиях, какие душа может иметь в жизни сей.

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>