Глава XXIV. Духовно-психосоматическая патология и дефект восприятия Образа. - Вопросы этиологии, патофизиологии, патоморфологии и культурологии духовно-психосоматических болезней

Как показано выше, при духовно-психосоматической патологии “Я” сталкивается с двумя почти идентичными Образами видения одного и того же места-события (места-ситуации, человека-поступка и т.п.), различие между которыми, порой, ничтожно. Но именно оно, это различие, хотя и смутно, но (почти) всегда ощущаемое человеком, которому что-то мешает в жизни, а что – непонятно, не позволяет сделать столь важный для него или даже жизненно необходимый нравственно правильный выбор.

В (идеальной) норме взаимоотношения пары “"Я" – внешний мир” всегда строятся по принципу: одно место-событие = один Образ = одно “Я”. При психосоматической патологии схема другая: одно место-событие = два близнеца-Образа = одно “Я”. Один Образ видения места-события правильный, а другой – с виду почти точь-в-точь такой же – неправильный; впрочем, иногда различия между ними довольно большие, и все зависит от интеллекта.

Очевидно, на промежуточном этапе анализа любой ситуации всегда есть два или более Образов ее видения, и “Я” улавливает различия между ними и выбирает один, в данный момент наиболее нужный и правильный. Но при психосоматической патологии различия между Образами ничтожные, и поэтому выбор одного из двух затруднен либо невозможен.

У “Я” есть несколько вариантов выхода из такого положения: а просто игнорировать один из Образов (какой и почему именно его?); б выбрать тот, который раньше появился (а почему не тот, который позже?); в продолжать анализировать оба Образа и искать отличия дальше (многие занимаются “обсасыванием” ситуации годами, но – сколько же можно думать?); г вместо одного Образа видения данной ситуации, выбрать оба, “совместив” их в “Я” при помощи “наложения” друг на друга. Такое происходит в том случае, когда близнецы-Образы в целом похожи почти как две капли воды, и “Я” не может уловить имеющиеся мелочи-различия. Это – как в соревновании, когда присуждается два первых места.

Совмещенные Образы можно сравнить с некой тончайшей вуалью, плащаницей, наброшенной на мозг, которая имеет область-“уголек” – Символ нерешенной и морально “горячей” проблемы. Эта проблема начинает “жечь” “Я”-мозг, проявляясь постоянным подсознательным вопросом-загадкой или смутными воспоминанием, переживанием, болью, страхом, сожалением о чем-то упущенном, но очень важном, и постепенно “жар” этого “уголька” распространяется на другие отделы мозга, “разогревая” психику и все больше и больше вовлекая ее в эти переживания-воспоминания.

Психика разогревается еще и потому, что с каждым днем человек, сделавший неверный выбор, ощущает, – но не зрит и не осознает! – что последствия допущенной ошибки нарастают как снежный ком; “часы-бомба” тикают, приближая час “Икс”, и времени для исправления допущенной ошибки остается все меньше и меньше.

О том, что наступит время – Судный День, – когда придется платить по счетам, подсознательно знают все без исключения больные духовно-психосоматической патологией, и они, с одной стороны, боятся этого дня, а, с другой стороны, сильно, порой, страстно ждут, когда же он наступит, надеясь, что после этих последних, пусть и сильных мучений на душе полегчает, и наконец-то закончатся все их горести, болезни и беды.

Тема Конца (и нередко смерти – как избавления от невыносимого морального страдания) часто проскальзывает в разговорах таких людей: “вот уйду на пенсию…”, или она маскируется под мечты-сожаления – варианты иного развития тех событий (причем в психике муссируются события, в действительности нередко не имеющие отношения к сделанной ошибке): “вот если бы я тогда…”. Это может быть мечта-тоска по “лучшим временам” или “дальним странам”: “вот, если бы я жил в…”. Порой, такому человеку остро необходимо ощутить свою нужность, чтобы этим хотя бы как-то понизить чувства вины и страха: “что бы вы без меня делали”. Такие мысли и высказывания говорят о том, что эти люди так и не поняли, что истинные виновники происходящих с ними бед – это они сами, и им и необходимо искать и исправлять собственные ошибки, а не пассивно надеяться, что кто-то придет и избавит от страданий, пусть и побьет-накажет. Такие желания говорят о том, что в человеке захирел дух и победила тварность, и он ищет (непременно доброго) спасителя, господина-хозяина своей жизни; эти одинокие испуганные овечки, сбиваясь в стада (“наша сила в единстве”, “еще теснее сплотимся”), всегда нуждаются в покровителе-пастыре, иначе станут легкой добычей волков. В наше время косвенно это подтверждается высокой эффективностью групповой психокоррекции и психотерапии (с почти обязательным элементом морально-психологического порабощения “сплотившихся” путем создания “психотерапевтического культа”, экономически и по-другому выгодного культивируемому лицу – см.: отношения господин-раб), всемирным успешным распространением форм малого бизнеса – 3-5-10 человек, и появлением множества неформальных групповых объединений: молодежных, религиозных, по увлечениям и т.п. (и тоже с элементом культа – лидеризм, гуруизм). Можно привести и много других примером “жжения” этого “уголька” – “тлеющей” в психике лермонтовской мысли, которые тоже сопровождаются поисками того, кто “польет водички” на этот уголек.

Варианты а, б и в ясны и достаточно широко освещены в соответствующей литературе, и в данной главе будут рассматриваться ситуации, возникающие при выборе “Я” варианта г.

После совмещения в “Я” двух почти близнецовых Образов видения места-события в один в синтезированном едином Образе имеется амбивалентный локус, в котором одновременно сосуществуют и “да” и “нет” по отношению к видению какого-то аспекта места-события, в которой субъектом делался моральный выбор. В итоге “Я” начинает реализовывать две (микро)линии поведения, принимать два решения (по одному вопросу!), а это – шизофреническое расщепление части “Я” и его поведенческого и локомоторного проявлений. Еще раз подчеркнем, что речь идет не об удвоении Образа в целом (по типу двоения в “третьем глазе”), а только об удвоении какой-то его малой части, и это – главное отличие (микро)парциальных расщеплений “Я” от “большой” шизофрении.

Получается парадоксальная в своей противоречивости и как бы нереальная картина: ситуация одна, а какой-то части ее слепка-образа в “Я” два – и оба приняты как руководство к действию. И мозгу, его аналитико-синтетическим и исполнительным аппаратам, “Я” по какому-то поводу одновременно посылает две взаимоисключающие команды, говоря и “да” и “нет”. Эта пара противоположных команд-ответов, включаясь в процесс мышления, искажает его логическую компоненту.

Такие парциальные “да-нет-состояния” психики можно сравнить с миганием электрической лампочки, которая и стабильно не светит и не тухнет, а только создает помеху восприятию. В результате такого да-нет-мигания страдает восприятие-осмысление контекста-среды в целом (ничего не ясно), и поиск верного решения, зависящий от мельчайшей крупиночки истины, которой так не хватает, еще более затрудняется и затягивается. Возникает растерянность перед ситуацией, и человек, как в сумерках, пристально вглядывается-вдумывается, но ничего толком рассмотреть и понять в происходящем с ним (и творимом им) не может, и ему начинает мерещиться то, чего в действительности не делается и не происходит (про таких в народе говорят – “додумался”).

Чтобы представить, что примерно в такие моменты происходит в “Я”, достаточно посмотреть на лампочку и закрыть глаза – на черном фоне будет пятно, или можно смотреть на предметы в комнате во время мигающего света. Первый пример верен при краткосрочной, а второй – при длительной условно-рефлекторной активации в “Я” Образа и “мерцания” его парциального шизофренического дефекта. Если такое да-нет-мигание в определенной области Образа, стоящего перед “Я”, затянется, то оно начинает расползаться по Образу, захватывая его целиком и постепенно формируя его стробоскопное восприятие в целом (стробоскоп – лампа-мигалка), а это в итоге выливается в стробоскопное восприятие сначала только фрагмента актуальной для субъекта действительности, а потом – и всей среды-ситуации (и не всегда только той, в которой “зарыта собака” психосоматической болезни).

Такие состояния психики встречаются не так редко, как думается. Хорошим примером стробоскопного восприятия происходящего при да-нет-состоянии психики, с которым не раз сталкивался каждый из нас, является частое моргание у человека (по ряду культуральных, психобиологических и нейрофизиологических особенностей-причин чаще это девушки-подростки и молодые или “еще не старые” женщины), которому, атакуя психику, что-то говорят так быстро (в плане его индивидуальной скорости восприятия и осмысления), что он сбивается и не усваивает информацию, не понимая, то ли он соглашается, то ли нет. И нередко такой человек, чтобы лучше усвоить, начинает протирать глаза (или уши, если важнее понять не то, что он видит, а то, что слышит). Частое моргание (и характерные сопутствующие признаки: влажный с легкой поволокой взгляд, “холодцовая” мимика, маскообразное выражение лица и протирание глаз) в данном примере свидетельствует о том, что человеку одновременно хочется и видеть и не видеть, он и соглашается и не соглашается. Также это признак (клинический симптом) того, что в ЦНС такого субъекта имеются локусы отека и ансамбль денервационно сверхчувствительных нейронов – продуцентов-носителей аффективно-когнитивной структуры, и он, этот ансамбль, в данный момент чем-то, исходящим от говорящего или контекста-среды, в которой происходит разговор, – какими-нибудь фразой, словом, жестом, взглядом, запахом, вещью и т.п. – частично или полностью активирован.

“Я” постепенно “привыкает” к такому положению вещей, что обусловлено возникновением толерантности мышления к мелкому логическому противоречию, механизм возникновения которой аналогичен гипосенсибилизации при снижении аллергического тонуса организма внутрикожными инъекциями малых и сверхмалых доз аллергена. В результате “Я” и его церебральный мыслительный аппарат перестают “замечать” эту малую (а, порой, и большую) двойственность и начинают работать, как будто ее вовсе нет, – вспомним известное выражение Тертуллиана: “Верую – ибо это абсурдно”, точнее и не скажешь. Это означает приживление в мозге парциального шизофренического дефекта, и теперь эта лампочка в комнате мышления все время начинает мигать при субпороговой для психики внешнесредовой мелко-триггерной актуализации Образа данного места-события либо подсознательно активироваться соответствующей телесной позой или одной лишь мыслью-воспоминанием в саморефлексирующем “Я” об этом месте-событии. Но человек уже не замечает этого мигания и считает, что все происходящее он видит и воспринимает ясно и отчетливо. Разлад психики усугубляется – и со временем все сильнее и сильнее – искажающим действием монитора отклонения, который способствует тому, что мигающее – стробоскопное восприятие сначала части, а потом и всей реальной картины постепенно трансформируется в стробоскопное восприятие уже искаженной монитором отклонения, то есть нереальной картины (но субъект считает ее реальной).

Возможной нейрофизиологической основой парциального и генерализованного “расползания” по психике стробоскопного да-нет-восприятия действительности, а также противоречивых поведения и парадоксального висцеро-вегетативного реагирования (о чем ниже), является ситуационная условно-рефлекторная активация латентной пейсмекерности у группы церебральных нейронов, например, на время лишенных, вследствие отека белого вещества, кортико-кортикального, кортикофугального или иного контроля. Пейсмекерная активность этих нейронов также может облегчаться или поддерживаться, если эти нервные клетки расположены в локусе постоянной или ситуационно возникающей гиперперфузии и гипогидратации. Затем происходит эфаптическое и/или аксонально-импульсное распространение этого ритмичного возбуждения по нейронам – носителям-продуцентам Образа и интактным нейронным популяциям. Не исключено, что частое повторение таких атак вызывает все большее облегчение принудительного навязывания нейронами-пейсмекерами ритмогенеза своих “яктаций” как нервным клеткам ансамбля, генерирующего Образ, так и не входящим в него нейронам за счет “расшатывания” их собственной ритмики (недаром нейроны-пейсмекеры называют “клетки-господа”). Одним из периферических локомоторных проявлений такого да-нет-мерцания нейрональной активности может быть ритмичное подергивание века или какой-нибудь другой мышцы, или это монотонное постукивание костяшками пальцев по столу, перебирание четок; о других проявлениях будет сказано далее.

Через какое-то время “Я” привыкает беспротестно и бесконфликтно одновременно воспринимать, точнее, как бы “не замечать”, два полярно противоположных фрагмента временно-пространственно совмещенного Образа и одновременно принимать по ним парные взаимоисключающие выводы-решения. Бывает, что, вследствие длительного условно-рефлекторного контакта с субпороговым для психики внешнесредовым триггером, происходит скрытая актуализация морального конфликта и затяжная активация в “Я” Образа и его стробоскопного да-нет-локуса. Постепенно такое да-нет-мигание расползается по психике, вызывая привыкание человека к стробоскопному восприятию всего происходящего вокруг (измененное состояние психики). Нередко после дезактуализации Образа и возвращения психики к обычному состоянию, где есть либо “да”, либо “нет”, субъект начинает воспринимать нормальный мир как искажение реальности и подсознательно стремится обратно убежать в мир привычного “да-нет”.

Состояние такого нереального восприятия обычной действительности кратковременно бывает, например, у подростков (добавим, со специфическими психикой и личностными проблемами) после выхода на улицу в солнечный день с дискотеки, с ее, порой, многочасовыми танцами в темноте с включенным стробоскопом. В частности, таких субъектов можно выявить при электроэнцефалографическом обследовании при пробе с ритмичной светостимуляцией (но есть и другие способы), коротая провоцирует у них это специфическое состояние психики. Этот парадоксальный “да-нет-мир” хорошо описан в жанре фэнтези и отображен в некоторых произведениях литературы (Костанеда), живописи (Дали) и музыки (додекафонисты); другое царство “да-нет” – это мир интернета, точнее, его некоторые сайты, чаты и форумы.

На поведенчески-бытовом уровне человек с актуализированным парциальным да-нет-миганием в одной и той же ситуации говорит или делает то одно, то тут же другое, причем часто многократно: по типу серийного элементарного локомоторного или более сложного двигательного машинального да-нет-чередования с элементом бесцельности совершаемых действий (с точки зрения бытовой необходимости). Про некоторых из них в народе говорят “мечется”: несколько раз быстро зашел-вышел в комнату-из комнаты – а спросишь, зачем заходил, скажет, просто зашел (про подобное состояние метко сказано в одной юмореске: “пора бежать – но некуда”); несколько раз взял-повертел-положил какой-нибудь предмет; “ни с того ни с сего” сначала засмеялся, а потом коротко вздохнул-всплакнул, или просто глаза повлажнели; захотел в туалет, зашел, приготовился, а опорожняться не стал и тут же вышел; захотел попить, в стакан воды налил, ко рту поднес, а пить не стал – и не то, чтобы жажда перестала мучить, а просто внезапно пить расхотелось, тут же воду вылил, стакан помыл и поставил на место – или повторил всю серию заново. У другого, бывает, рука к чему-то зачем-то потянулась – и тут же остановилась: забыл, что и зачем хотел взять-сделать, или расхотел это брать-делать. Кто-то прилег поспать – и тут же встал; сказал: “не пойду”, и тут же сказал, что пойду; или куда-то собрался, за дверь вышел, чуть-чуть спустился по лестнице и вернулся; включил музыку и тут же выключил – и так несколько раз. Или долго-долго копил деньги и на что попало махом истратил – и к тому, что денег теперь нет, полное равнодушие; (хуже, когда) на работу устроился и быстро уволился, а спроси, зачем устраивался, то может ответить: “да просто так”. Кавалер пригласил даму в гости и сразу стал ждать, когда она уйдет, а когда она, почувствовав это, собралась и ушла – он тут же пожалел и стал звонить-звать ее обратно, при этом одновременно и хотя и не хотя, чтобы она пришла-вернулась. У таких от любви до ненависти не то, что один шаг – четверть шажочка, и именно про них (специфические) женщины говорят: “бьет значит любит”. Человек может сказать, что забыл чье-то имя-название, и тут же вслух его произнести, а если ему указать, что ты же говорил, что не помнишь, а сам помнишь, ведь сказал, то он отмахнется – такие действительно могут говорить что-то и одновременно этого не помнить, так как говорят рефлекторно-автоматически, без мысленного осознания и произнесения фразы про себя. Можно вспомнить Фрейда, который был абсолютно прав, утверждая, что и так называемые обмолвки и оговорки тоже всегда что-то значат.

Субъект может ходить с серьезной болезнью и при этом не лечиться, но жаловаться и вечно собираться сходить к доктору; родственникам и врачам приходится подобных больных запугивать – иначе не пробить. На предмет наличия парциального шизофренического расщепления в плане “незамечания” своей серьезной болезни подозрительны многие случаи внезапной сердечной “уличной” смерти – шел, упал и умер, а ведь давно знал, что сердце больное, и что умереть может, не раз и не два предупреждали. По этой причине до многих больных стенокардией, сердечным инфарктом совершенно не доходит серьезность их положения; хотя формально они соглашаются, что тяжело больны, – да вот все забывают принимать лекарства.

Нередко эпизод такого противоречивого двигательного поведения имеет вегетативно-сосудистое или эндокринно-висцеральное сопровождение (для наблюдаемых мной случаев особенно были характерны так называемые смешанные вагосимпатические кризы – это нейровегетативное да-нет-мерцание), если нейроны соответствующих отделов мозга являются частью или вовлекаются в ритмику ансамбля денервационно сверхчувствительных нервных клеток – носителей-продуцентов аффективно-когнитивной структуры, в момент ее актуализации и последующей пейсмекерной раскачкой и синхронизацией ритма ее нервных клеток. Например, кто-нибудь стоит-стоит, какой-то предмет в руках вертит-теребит, и (со стороны) непонятно, то ли положить хочет, то ли, наоборот, взять покрепче, а сам то краснеет, то бледнеет, то пятнами покрывается; и губы облизывает – видно, что во рту сохнет, но может тут же смачно сплюнуть. А, бывает, по столу пальцами или ложкой постукивает, а глаза туда-сюда ходят, периодически застывая в горизонтально-вертикальном полуотведении, а то вдруг закашляется, или дыхание засвистит, а может отрыгнуть воздухом или упустить кишечные газы. Характерное сочетание – это клонирующее подкатывание глаз вверх с “налетом” легкого сходящегося косоглазия с коротким судорожным вздохом-придыханием, и человек, (формально) зная об этом и делая это при посторонних (в специфических ситуациях), как бы этого не замечает, а скажешь – мимолетно смутится-обидится, или просто не прореагирует, так как слышит в такие моменты “мимо ушей”, точнее, обращенные к нему фразы-слова как бы “скатываются-скользят по ушам”, как капли воды по жирной поверхности. Таким в армии и кричат: “эй, ты, смотри сюда”, или “слушай сюда”.

Люди, машинально осуществляя эти действия, частично воспринимают делаемое ими как бы со стороны (порой, и сами за собой отстраненно-холодно наблюдают), или как будто находятся в скафандре, будто не с ними “это” происходит, и не они “это” делают, в то же время, формально соглашаясь, что они, если спросишь. В такие моменты всегда есть элемент притупления восприятия окружающей действительности, они “чуть-чуть не здесь” (а, спроси, где – не знают; получается, что в это время они как бы “нигде”, и это одно из проявлений расщепления восприятия-осознания своей пространственной локализации – состояние постранственно-временнòго “и-там-и-здесь-ни-там-ни-здесь”).

Еще один характерный признак – я заметил, что такие субъекты “не любят” в момент противоречивого поведения смотреться в зеркало. “Увиденное” в нем им активно не нравится, и в то же время они свое отражение, так не нравящееся им, воспринимают (от себя) отрешенно: не как свое или чужое, а “просто как отражение”, при этом опять-таки формально признавая, что это они.

В таких случаях никогда нет мощной двигательной экспрессии, страсти не кипят, и посуда не бьется (разве что упадет случайно), и поведенческая сила-выраженность и чувственно-аффективная энергетика таких да-нет-состояний всегда мелкая, слабая, “блеклая”, так как является проявлением “крупиночного”, парциального дефекта.

Также могут быть внезапно возникающие – спонтанные или как сопровождение локомоторного да-нет-поведения – ауроподобные ритмично сменяющие друг друга полярно парные мнестические или органолептические контрэлементы по типу “есть-нет”: говорит, что вроде запахло чем-то, и тут же – да нет, не запахло, либо говорит-чувствует, что одновременно чем-то и пахнет, и в то же время (вроде бы) не пахнет. Другой внезапно задумается – а спроси, о чем, то не скажет, так как сам не помнит-не знает, о чем думал, помня только, что “думал”. Иной может смутно припомнить что-то, одновременно и очень важное и совершенно неважное, – и вмиг забудет, сожалея и одновременно не сожалея о том, что забыл (что?). Третий вдруг захотел спать, лег, чутко (как заяц в лесу) лежит в расслабленно-напряженной позе готовности (чтобы быстро можно было встать – куда? зачем?), и понять не может, то ли спит, то ли бодрствует, а спросишь – “зачем лег”, скажет – “так, спать хочу”, “а что встал” – “да лежать не хочется”. Для таких состояний “ни сна-ни бодрствования” характерны отчетливые, порой, фантастические зрительные картины-видèния при закрытых глазах. Видя все в мельчайших деталях, в то же время человек точно знает и чувствует, что не спит, и, если откроет глаза, то сон-картина сразу развеется – сон снится, а сна нет (“…мне малым-мало спалось, да во сне привиделось”).

Следствием ситуационной мелко-триггерной внешнесредовой условно-рефлекторной актуализации такого расщепленного поведенческого паттерна является то, что попытки человека (или близких) понять причину такого поведения и получить ответы на вопросы: “Что ты делаешь?”, “Почему ты это делаешь?”, “Зачем ты это делаешь?”, обречены на неудачу, и оно, это поведение, ими рассматривается как перепады настроения, дурость, “замороченность”, капризы, или более поэтично: как свидетельство тонкой и поэтому противоречивой натуры, “красивых” (добавлю, мелко-локомоторных) метаний в поисках истины и синтеза противоречий бытия-мира, как творческие шатания, брожения, порывы или парадоксы большого художника. У красивых женщин – это (для мужчин-ценителей) поведенческий шарм, легкая олигофренная “изюминка”, пикантная приправа к красоте, только еще больше оттеняющая основные достоинства.

Зная эти тайные триггеры-кнопочки и в нужное время нажимая на них, можно легко управлять желаниями и поведением такого субъекта – и в жизни и в литературе содержится тому немало примеров.

Другой характерной клинической чертой является следующее. В такие моменты в поведении субъектов всегда имеется некоторая аутичность, которая в момент совершения да-нет-яктаций содержит такие элементы, как специфическая внутренняя сосредоточенность и погруженность в ситуацию (уход в “зазеркалье”) и некоторый поведенчески локомоторный автоматизм – мелкоразмашистость и машинальность (лучше сказать, “машинность”) жестов и движений и их нередкое мимопопадание (берет-берет ложку, а взять не может, набирает-набирает телефонный номер, а правильно – не получается), а также характерный “пустой”, отсутствующий или задумчивый, поволочно-затуманенный взгляд. Такой “ежик в тумане” машинально делает одно, порой не осознавая, что он именно делает, а думает совершенно о другом, порой, тоже толком не зная, о чем (вообще задумчивость, особенно если она сопровождается общей неподвижностью и мелкой локомоторной стереотипией, – это далеко не всегда признак думанья о чем-то конкретном, а чаще, наоборот, это недуманье – за-думчивость, витание, пребывание за думой, за мыслью, где-то в ментально “пустом” пространстве). Если это происходит во время длительной автомобильной поездки, то, порой, из памяти выпадают километры и километры пути – очнется, а уже почти приехал, и ведь сам за рулем сидел.

А бывает и так, – ведь, (вроде бы) помнит! – что пошел за хлебом, а принес (почему-то) кефир. Открыл пакет, пить не стал и поставил в холодильник, где кефир и прокис.

Таких “задумчивых” очень “любят” женщины-торговки на базаре. Они все купят, что им ни положишь; главное – не спорь, молчи и молча же подкладывай-подавай, а то спугнешь (придет в себя – и не купит, даже если очень надо). Да и обвесить можно, одно слово – простаки.

Цыганки – тоже мастерицы актуализировать парциальный поведенческий да-нет-автоматизм. Им женщина говорит: “кольцо не дам” – и тут же сама его цыганке кладет в руку.

Характерно, что подавляющее большинство жертв базарного обмана и обворовывания цыганками редко испытывают сожаление и обращаются за помощью в милицию, потому что обычно они равнодушны к этим потерям (хотя в другом случае, не имеющем отношения к их болезни-аффекту, эти же самые кроткие жертвы наглого обмана могут яростно драться-сражаться буквально за каждую пядь), и это равнодушие, точнее, “незамечание”, игнорирование потери – одно из проявлений толерантности “Я” к парциальной да-нет-противоречивости.

Но эта да-нет-“жилка” успешно разрабатывается не только базарными и уличными проходимцами. Такие же подходы вполне научно осуществляются, например, политтехнологами при предвыборной агитации. Эти специалисты прекрасно знают, что если парциально расщепленный субъект скажет: “не буду голосовать за него”, то обязательно против его фамилии в бюллетене галочку поставит.

То же самое касается и рекламы: когда такому “противоречивому” товар не нравится, он его непременно купит. Для них специально делают определенную рекламу, которую те ругают, но все равно смотрят, так как она им одновременно и нравится и не нравится. Это называется – купить, чтобы не пользоваться, а поругать и выбросить: “вот видите, я же говорил, что этот товар никуда не годен” (или “книжка глупая”, “еда не вкусная”).

Газетчики тоже это учитывают: такой про статью говорит, что она скучная, а сам, поругивая, ее читает от начала до конца; можно вспомнить кино и т.п.

Бывает и такое расщепление, как месть другому в виде членовредительства собственного тела, что отражено в известном анекдоте: “выколю себе глаз, пусть у моей тещи будет зять кривой”. В более мягких случаях это наплевательское отношение по принципу: “чем (мне) хуже, тем (мне) лучше”.

Многие мужья буквально все до копейки отдают своим женам, случайно однажды нащупавшим и годами успешно – “грамотно” – разрабатывающим их шизофреническую да-нет-“золотую жилку”. Пророй, зарабатывая очень большие деньги, они нередко плохо одеты, а их жены в это время ходят в золоте и норковой шубе. Эти женщины знают, когда и в какой форме попросить. Главное – чтобы сказал “не дам”, и тогда потом обязательно даст, и чем злее было “не дам”, тем больше даст. У таких часто бывает: в квартире богатство – а сами ходят в рваных тапках, старом трико и спят чуть ли не на коврике у порога; в холодильнике – чего только нет, а едят простую картошку. И всегда – полное равнодушие (с элементом отстранения, как будто не он это сделал) к этим бездумным тратам и вопиющим противоречиям. Характерно, что эти бизнесмены, “не замечая” бездумного растрачивания огромных сумм, в то же самое время могут насмерть биться-торговаться из-за каждого евроцента. Бывает, он в три-четыре раза переплатит за ненужную рубашку, которую и носить-то не будет, а вечером отцу или тестю подарит, и тут же ищет, где сигареты на рубль дешевле, – “а почему я должен переплачивать”, – ничего не поделаешь, принцип. Народ быстро подметил эту особенность некоторых “новых русских” в многочисленных анекдотах.

Важной чертой является следующее: почти (если не) все больные психосоматической патологией, имеющие парциальный шизофренический дефект, постоянно или периодически смутно ощущают, что “что-то не так”, да вот понять – ни самостоятельно, ни при помощи чьих-то совета-подсказки: что же именно не так, и если не так, то тогда как (надо), – не могут. Нередко они ходят с выражением специфической (маски) тревожно-сомнительной озабоченности на лице, причем это “просто” озабоченность: беспричинная, ситуационно не оправданная и ни на что конкретное не направленная, и возникает она после случайной подсознательной рефлекторной активации “дремавшей” аффективно-когнитивной структуры случайно “залетевшим” в глаз, нос или ухо субпороговым для психики внешнесредовым триггером, и как внезапно появилась, так же внезапно и исчезает.

Другой бытовой чертой больных психосоматической патологией является потребность часто “сверяться” в мелких действиях и поступках с мнением жены и т.д. Они часто смотрятся в зеркало – все ли в порядке, но, смотрят “пусто”, “сквозным взором”, и поэтому не видят, и тут же спрашивают у жены. Нередко такие люди узнают, чувствуют, понимают, ценят и любят себя преимущественно или исключительно через ощущения других, бесконечно задавая одни и те же вопросы по какому-нибудь (всегда) мелкому поводу. Они могут быть львами в сражении и кроликами с женщинами – или наоборот; другие – в какой-то ситуации попеременно и трусливые и смелые, и робкие и наглые, и умные и глупые, и ловкие и неловкие. Часто такие, встретившись, образуют пары (тройки и т.д.), комплементарные по дефекту, что хорошо отражено на полотнах многих выдающихся художников (Лукас Кранах, Брейгель, Босх и другие), когда слепой ведет глухого, хромой – безрукого, и т.д.

Нередко случаи противоречивого машинного поведения, особенно с психовегетативным или ауроподобным клиническим “обрамлением”, эпилептически “озабоченными” врачами трактуются как одна из форм эпилептического приступа или даже амбулаторного эпилептического автоматизма.

(И ЭЭГ – пособница гипердиагностики эпилепсии, нередко это “подтверждает”. Лично я, как специалист-практик, записавший более 20 тысяч электроэнцефалограмм больным и здоровым от 2-3-недельного возраста до 70 лет, в том числе и пациентам с диагнозами эпилепсия и эпилептический синдром, многие из которых принимали антиконвульсанты и обследовались многократно, считаю, что в настоящее время в эпилептологии имеются две одинаково актуальные проблемы: гипердиагностика и одновременно (но гораздо более реже) гиподиагностика эпилепсии.).

Бывает, что эти пациенты годами безо всякого толку и необходимости принимают противосудорожные препараты. Но вдумчивый психиатр, невролог или врач другой специальности при внимательном сборе анамнеза (vitae et morbi) обязательно обратит внимание на контекстуально-средовую обусловленность такого стереотипного да-нет-поведения-приступа и, отбросив диагноз эпилепсии, заподозрит или даже “вычислит” внешнесредовые условно-рефлекторные микротриггеры (которые часто маскируются под “поводы”), – конечно, если будет должным образом подготовлен.

Еще раз подчеркнем, что во всем, что не касается болезненного “пунктика”, это совершенно нормальные люди, которые нередко добиваются больших успехов в жизни.

Беда в том, что человек с селективно и ситуационно расщепленным “Я” ничуть не догадывается об этом и, не понимая очевидных вещей, делая кричащие ошибки и вопиющие просчеты, он “в упор” не видит этих ошибок, нередко считая, что “все идет как надо”. Он абсолютно уверен, что “с головой у него все в порядке” (что, в принципе, так и есть), и в споре с такими точно не рождается истина. До него “не достучаться” и если пытаться ему сказать: “ты же сам себе противоречишь”, даже попытаться буквально ткнуть его носом в предельно простую и очевидную на свежий взгляд ситуацию, то он просто не поймет, о чем речь, и совершенно искренне будет убеждать человека в обратном (сам дурак).

Вышеперечисленные да-нет-нарушения имеют и свои мышечно-тонические позные проявления. У таких людей периодически меняется общий или локальный паттерн позного мышечного напряжения с одного на другой (вспомним, при моральном конфликте имеется противостояние поз), и на уровне единичной элементарной локомоции – локомоции морального выбора, или какого-то более сложного локомоторного акта доминируют то (“моральные”) агонисты, то (“моральные”) антагонисты этого движения-акта, осуществляя то одно, то другое движение-действие (как в армейском анекдоте: “стой там–иди сюда”).

В ряде случаев поочередное напряжение агонистов и антагонистов – эта да-нет-локомоция – постепенно приводит к гипермобильности или разболтанности в суставе, ответственном за эту локомоцию (морального выбора), или нескольких суставах, осуществляющих принципиальное локомоторное действие, вплоть до состояния генерализованной суставной рекурвации; в суставах позвоночника это гипермобильности, нестабильности, спондиллолистезы и т.п. (В частности, формированию рекурвации пальцевых суставов способствует привычка “хрустеть” пальцами, как правило, имеющая психологическую ситуационную подоплеку).

В клинике внутренних болезней такие больные часто проходят под маской соединительнотканной дисплазии (модного нынче диагноза). Нередко их видно издали по характерной рекурвации в коленных и локтевых суставах, а в более серьезных, точнее, очевидных случаях – по своеобразной разболтанной и развинченной “походочке” (“у них походочка, как в море лодочка”).

Таким образом, в рассматриваемых случаях телесным локомоторно-суставным маркером парциального шизофренического дефекта “Я” может являться разболтанность в каком-либо суставе или их группе как следствие частых смен одного паттерна мышечного напряжения на другой – локального телесно-позного да-нет. В главе об иносказательном языке больного тела о патологии суставов, как о маркере определенной жизненной ситуации, будет сказано подробнее.

Стоит добавить, что периодом парциальной шизофренизации “Я” как проявлением одновременного существования различных Образов видения одной и той же ситуации сопровождаются не только моральные конфликты. На этапе оперативной мыслительной переработки любых пар (троек и т.д.) Образов видения как поиска оптимального варианта решения проблемы кратковременное (парциальное – но эта “порция” бывает очень большой) расщепление “Я” – обычное дело. Но в итоге “Я” выбирает (правильно или неправильно – это другой вопрос) что-то одно, ибо, как у Эдгара По, “Боливар не вынесет двоих”.

Представляется, что (транзиторная физиологическая парциальная) шизофренизация или расщепление “Я” – это отображение в психике человека векторно-динамической оппозиционной многомерности и расщепленности-противоречивости окружающего мира, включая его ноосферные проявления, являющихся контекстуально-внешнесредовыми аналогами (и естественными провокаторами) шизофрении “Я”. Сам факт разделенности “данной нам в ощущении” материи на планеты, механические тела и более мелкие корпускулы – это уже расщепление (в мозге тоже два полушария). Сознание тоже двояко, так как в одинаковой степени не принадлежит ни “Я”, ни внешнему миру.

Чтобы спасти человека, запутавшегося в противоречиях, его необходимо насильно вырвать, вытолкнуть из среды-ситуации на время, достаточное, чтобы он остыл, одумался и примирился сам с собой. Время лечит, и при стихании морального конфликта уменьшается или исчезает не только парциальная шизофренизация “Я”, но и гемоликворные нарушения и очаговые отеки мозга, и, за счет уменьшения явлений денервационной сверхчувствительности и угасании пейсмекерной активности, улучшаются функции нейронов – носителей-продуцентов Образа, а сам Образ в “Я” бледнеет, сморщивается и прячется (но память о нем остается в локусах альтерации сосудистой стенки, и нужно выждать, когда проницаемость сосудистой стенки нормализуется). Наступает время “разбора полетов”, которое надо с толком использовать.

А теперь рассмотрим другой возможный вариант пространственно-временнòго совмещения двух парциально антагонистичных Образов в “Я”, когда оно приводит не к да-нет-миганию, а к взаимоуничтожению части удвоенного Образа в “зонах” принципиальных различий по типу суммации “да” с “нет” или плюса с минусом. Вследствие этого в какой-то части Образа будет пробел – как бы слепое пятно на глазном дне "третьего глаза" или своеобразная парциальная ситуационная слепота. Какой-то момент видения картины-ситуации как бы исчезает из “Я”, и там, где у человека обязательно должно быть определенное отношение-участие к происходящему (с ним), будет иметься индифферентность: ни “да” ни “нет”, и, вследствие этого, ситуационное бездействие – как еще можно реагировать на то, чего не видишь (не слышишь, не ощущаешь, не осознаешь и т.п.), и, следовательно, чего нет.

Такие люди подобны Сизифу, они бесконечно начинают одно и то же дело и, как плохие танцоры с их известными проблемами, бесконечно его проваливают, – причем, что характерно, проваливают всегда по одной и той же причине, порой, очевидной для любого мало-мальски здравомыслящего человека. Но они этой проблемы-причины, даже если их буквально ткнуть в нее носом, как говорят, “в упор” не замечают – и в провале у таких всегда виноват кто угодно или что угодно, но только не они сами. А нередко они смотрят на такие случаи как “просто на провал” без причины, – подумаешь, ну и что, – и такое индифферентное отношение является еще одной их характерной чертой. В наше время и в нашей стране такие случаи особенно характерны для бизнеса, в котором, особенно среди бывших спортсменов с их известными ментальными особенностями, культивируются “воля”, “упорство” и т.п.

Многие сталкивались с тем, что человек ситуационно не понимает очевидных вещей, не реагирует там, где нужно реагировать; он как будто не слышит или не улавливает смысла обращенной к нему речи, “стеклянно” смотря сквозь-вдаль говорящего или “мажуще”, уклончиво-мимо туда-сюда водит глазами. Такой “соринку в чужом глазу увидит, а в своем бревно не заметит”. При этом, если рассказать ему о происходящем с ним под видом случая с кем-нибудь другим, он рассуждает вполне трезво и здравомысляще, сразу видит ошибку и находит правильное решение.

Примеры ситуационной “моральной слепоты” – это моральное равнодушие в тех случаях, когда человек должен относиться к происходящему неравнодушно. Иная мать искренне ругает какую-нибудь женщину за то, что та плохо кормит и одевает своего ребенка, а собственного ребенка кормит и одевает гораздо хуже. Но периодически как бы “приходит в себя” – одумывается, – закармливая-задаривая теряющегося ребенка. Какая-нибудь женщина плачет от жалости к героине фильма, а к ребенку или мужу, который лежит с температурой, не подходит. А может жалеючи принести с улицы кошку домой и потом “забывать” ее кормить, или, наоборот, кошка лакает сливки, а дети пьют пустой чай.

Другое. Бывает, человек начал действие-разговор – и вдруг в разгар дела-беседы внезапно на какое-то время прервался, молчит и смотрит либо еще и замрет-не шевелится. Характерен диалог: “Что же ты стакан после себя помыла, а пятно (от черного кофе на белом столе) не вытерла?” – А в ответ искреннее: “Я его не видела” – и она действительно его не видела.

Нейрофизиологической основой таких состояний может быть ситуационное образование нового или нарастание имеющегося отека в каком-нибудь церебральном и/или спинальном локусе с выраженностью, достаточной для стойкого угнетения активности группы нейронов, расположенных в зоне отека. И тогда во время актуализации в “Я” Образа в ансамбле возбужденных нейронов, его продуцентов-носителей, всегда будет группа заторможенных нервных клеток. Возникнет поле выпадения активности, которое может иметь зрительные, слуховые, вегетативные или поведенческие клинические корреляты. Если эти нейроны имеют выход на спинальные мотонейроны, то ситуационная расторможенность последних вызовет появление спастичности в одной или нескольких мышцах. Спинальной причиной спастичности или ригидности может быть временный отек в области расположения интернейронов, на которых оканчиваются пирамидно-экстрапирамидные тракты. Либо это нейроны стрио-паллидарной системы, заторможенность которых вызовет временное появление мышечной ригидности, зубчатости или восковидности. При фронтальной локализации этих нервных клеток причиной невозможности совершить какое-то движение будет являться ситуационное изолированное кортикофугальное выпадение; возможны и другие варианты нарушения субординации или реципрокности между проекционно-связанными группами цереброспинальных нейронов. Выраженность выпадения зависит от объема отека и количества заторможенных нервных клеток.

Позно-мышечный и локомоторно-двигательный аналог такого “ни да-ни нет” – это транзиторные состояния функциональной неполноценности локомоторного аппарата, – строго говоря, это своеобразные центральные и/или периферические парезы и параличи различной степени выраженности, – в плане трудности или невозможности совершения какого-либо конкретного движения или в виде общей ситуационной локомоторной неловкости, замирания или обездвиженности (“что встал как истукан?”). Другой вариант такого пареза – это как бы “просто” неделание, неосуществление вроде бы “нужного” движения; такой скажет: “не получается,” “она (нога или др.) не выпрямляется”, “не могу пошевелить (согнуть и т.п.) и не знаю почему” и т.д.

Обычно поиск неврологической или другой медицинской причины данного дефекта ничего не дает, так как это не признак стойкого органического поражения головного или спинного мозга, проявляющийся в виде центрального спастического и/или периферического вялого паралича или пареза, а ситуационная (психо-)нейродинамическая дисфункция. Как правило, в медицине такие случаи проходят под масками резидуальных явлений родовой или черепно-мозговой травм, “перенесенного на ногах” микроинсульта, последствий ожирения, гиподинамии; встречаются определения типа: “локомоторная олигофрения”, “замороженная” (дедом Морозом?) конечность, периферическая мышечная ригидность, мышечные крампи, миотонии и т.п. (также см.: “соматическое бессознательное)”.

Принципиальной особенностью таких парезов и параличей является то, что мышцы, паретичные – “арестованные” – в одних социально-средовых условиях (контекстуально морально “окрашенных” локомоторных актах или действиях), нормально или даже очень хорошо функционируют в других условиях, в нейтральных в плане “пунктика” ситуациях. Пример: больной может передвигаться по квартире, кряхтя и охая (“кряхи”, “охи” и “вздохи” при движении часто сопровождают поведение таких людей в определенных ситуациях), или с (нередко показным) трудом сходить на базар или в магазин, расположенные буквально под боком, и в то же время способен долго прогуливаться по аллее или парку, “накручивая” километры, и даже хвастаться этим, причем перед теми же, перед которыми “кряхтит”. Но указывать ему на такое противоречие – как пытаться объяснить дальтонику, что такое зеленый цвет.

Девушка, крайне неловкая на уроке физкультуры, прекрасно танцует на вечеринке и катается на доске и роликах. Родителям и учителям хорошо знаком ситуационный ступор многих непокорных чад: стоит, молчит, голову опустит, и ничего от него не добьешься и не услышишь. Но если в это время невинно спросить его о чем-то постороннем – мигом “оживет” и разговорится, и весь речевой и двигательный ступор тут же исчезнет; характерно, что они толком не могут ответить, почему молчали. Некоторые такие случаи проходят под маской “психического шока”. Многие испытывали такой общий или парциальный психосоматический упадок “локомоторных” сил, когда настроение паршивое и все тело болит, спину не согнуть. Но если в это время случится какое-нибудь радостное событие (дезактуализация аффекта), то всю хворь сразу как рукой снимет, на душе и в теле появляется легкость, и человек буквально летает.

Перечисленные нарушения восприятия Образа и их психические и локомоторные эквиваленты могут комбинироваться, проявляясь в виде “заплаточных” чередований да-нет-мигания и ни-да-ни-нет-выпадения.

***