Почему так важен сигналинг - Гипноз XXI века

Так же, как и Эриксон, я считаю, что бессознательное обладает мудростью и умеет определять приоритеты. И если бессознательное пациента знает, что для головы самое главное сигналинг (а оно знает, что в трансе сигналинг чрезвычайно важен), то тогда голова его будет заниматься только сигналингом. А в таком случае пациент не обладает полной свободой. Вы могли бы сказать мне, что, установив сигналинг на руку, вы можете помешать руке свободно действовать. Но на самом деле этого не происходит. Люди, у которых хороший сигналинг, могут делать левитацию, каталепсию, визуализацию и одновременно продолжать сигналить. Можно делать визуализацию и, например, представлять себе, что вы играете на пианино или еще что-нибудь делаете. Мне доводилось проводить сеансы гипноза с пианисткой. В трансе она играла на пианино и, играя, сигналила мне пальцем. Конечно же, при этом она брала фальшивую ноту, но это не важно.

Сигналинг для меня очень важен. Я систематически использую его в работе с пациентами. Когда пациент в трансе, нужно, чтобы он чувствовал, что его сопровождают, потому что он находится в странном мире, отличном от реального. Чаще всего это приятный мир. Но пациент не может “пилотировать” в нем с полной уверенностью. И потому следует побыстрее поставить сигналинг. И как только появился тот или иной минимальный признак транса, необходимо сделать то, что называется ратификацией. Иными словами, надо показывать пациенту, что мы здесь, рядом, и видим все, что с ним происходит. Это очень важно. Таким образом, мы ему помогаем, ведем его. Даже если мы предоставляем возможность пациенту самому выбирать направление, в котором он пойдет, мы его будем сопровождать, как бы играя роль ангела-хранителя. И пациент думает примерно так: “Я свободен делать все, что хочу. Но если понадобится, в отдельные моменты он, возможно, возьмет управление на себя. Жаль только, что так будет не всегда”.

Хороший сигналинг — это легкое, едва заметное движение, которое появляется спустя некоторое время после сделанного внушения. Но может возникать и спонтанно. И нужно очень внимательно наблюдать за пациентом, чтобы ни в коем случае не пропустить спонтанный сигналинг. Его появление указывает на то, что в психике пациента происходит что-то очень важное. Что-то, о чем ни терапевт, ни сам пациент не знают, — происходит переструктурирование психики. И бессознательное сигнализирует нам об этом. В этот момент достаточно сделать ратификацию. Вспомните, когда вы были маленькими, ваши родители, наблюдая за тем, как вы работаете, поощряли вас своим поведением, словами или поступками, например, делали что-то приятное для вас. Это позволяло вам расти, развивать вашу личность, обретать уверенность в себе и т.д. То же самое происходит и с пациентом на сеансе. Надо позволить ему вырасти. Вначале, когда пациенты только обращаются к нам за помощью, они как маленькие дети. Они тревожны, беспокойны. А в конце сеанса они уже становятся чуть более значительными, несколько менее тревожными. И это все, чего они от нас хотят.

Маленькое упражнение. Разделитесь на пары или тройки. Вы начнете сопровождение, не зная о том, где находится ваш коллега. Потом вы разбудите его и скажете ему о том, где, по вашему мнению, он находился. И посмотрите, правильным ли было ваше предположение.

Было для кого-либо из вас это упражнение легче, чем любое другое? Да? Я люблю эту технику, систематически ее использую и считаю более легкой, чем известные мне другие техники. Обычно я использую ее в работе с пациентами, прежде никогда не лечившимися гипнозом. Это упражнение предоставляет пациенту возможность выбрать именно то воспоминание, которое он хочет, и не говорить терапевту о нем. Иными словами, свобода пациента не ограничивается. И вы видели это в работе с Наташей. У нее было два воспоминания. Я предложил ей рассказать о втором, а она выбрала первое. И у нее, конечно, были на то свои веские причины. Эти причины связаны с тем, что у нас большая группа и ей трудно говорить о чем-то при всех. Меня-то интересовало как раз второе воспоминание, но я не стал настаивать. Я уважаю пациента. Но если бы Наташа была в моем кабинете, она с легкостью рассказала бы и о втором воспоминании.

Что интересного в этом упражнении? Поиск первого воспоминания сам по себе позволяет обрести определенный уровень транса. И первое воспоминание, которое Наташа нашла, оказалось важным уже потому, что таким образом была сделана подготовительная работа и, возможно, поэтому всплыло воспоминание из далекого детства. Надо сказать, что когда я искал второе воспоминание, Наташа была в несколько более глубоком состоянии транса. Теперь я уже не знаю, следует ли говорить о более или менее глубоком уровне транса. Но очевидно, что она была в другом состоянии транса, более близком к бессознательному, чем к сознанию. И второе воспоминание, которое находится в это время, является более значительным не только для нас, психотерапевтов, но и для пациента тоже. Потому что оно ближе к сути бессознательного.

Вопрос участника: Если клиент вошел в состояние транса, а сигналинг не появляется, что должен делать терапевт?

Жан: Действительно, Наташа была великолепным испытуемым. У нее сигналинг был практически везде: на уровне головы, пальцы ее рук двигались бессознательно... С ней было легко работать. Моя задача состояла лишь в том, чтобы выбрать между головой и руками. Поскольку я человек застенчивый, я выбрал руки, что избавляло меня от необходимости смотреть на ее лицо. Но она могла бы и не кивать головой. Она могла бы и не двигать руками. Иногда встречаются такие пациенты. И отвечая на вопрос, всегда ли есть у пациентов сигналинг, я должен еще раз сказать, что когда пациент входит в транс, на него нужно смотреть. На самом деле наилучшим сигналингом у Наташи были ее глаза. Не ресницы, нет, хотя вы знаете, что в состоянии транса ресницы часто дрожат. Действительно, ее ресницы временами дрожали — в некоторые моменты, которые, видимо, совпадали с чем-то важным, что происходило с Наташей, особенно во втором воспоминании. В первом же воспоминании были отчетливо видны движения глазных яблок, которые часто соответствовали моим внушениям. Поэтому я внимательно наблюдал за ней, несмотря на свою застенчивость, и видел эти бессознательные и очень характерные движения глаз, которые и являются минимальными признаками транса. Мы остановимся на них позднее. И в такие моменты я обычно делал ратификацию. Но если бы даже она не двигала руками или головой, я мог бы отследить другие признаки: изменение дыхания, сглатывание, легкие, едва заметные мышечные движения, которые, как правило, появляются в трансах. Поэтому просто нужно быть очень внимательным. Пока наше правое полушарие готовит метафору, левое полушарие должно наблюдать за пациентом, чтобы помочь ему работать в трансе.

Вопрос участника: Мой вопрос как бы вытекает из первого. У клиента есть определенный сигналинг. И этот сигналинг исчезает, когда клиент сталкивается с проблемой, которая для него сложна. Следует ли при этом обращать внимание на другие сигналы?

Жан: Очень интересный вопрос. Если это и важно, то только в связи с проблемой возникновения абреакции. Если она возникает, — а она может и даже достаточно часто возникает, особенно часто тогда, когда делаешь глубокую и серьезную работу, — что нужно делать в этом случае? Приведу пример.

Это было в Париже, на одном из ежегодных конгрессов, где я проводил демонстрацию. На мой вопрос: “Кто хочет принять участие в демонстрации?” — две женщины подняли пальцы одновременно. Поэтому я пригласил обеих. Одну звали Фредерика, а другую — Франсуаза, что означает настоящая француженка. Я сел напротив женщин, сделал простое наведение и начал рассказывать им метафорическую историю. В ней говорилось о стране, где есть две горы — западная и восточная. Рассказывая, я внимательно наблюдал за обеими женщинами и заметил, что как только начал говорить о горах, Фредерика заплакала. Тогда я сказал Франсуазе следующее: “Пусть Ваш разум продолжает блуждать, и пока я буду заниматься Фредерикой, не слушайте то, что я говорю”. Потом я задал Фредерике несколько вопросов, чтобы удостовериться, что ей хорошо. Я спросил ее, хочет ли она продолжать транс, и повторил это несколько раз, то есть настаивал до тех пор, пока она почти полностью не проснулась и не сказала мне своим левым полушарием: “Да, я хочу продолжать”. Тогда я позволил ей продолжать. Все прошло благополучно.

В конце сеанса Фредерика объяснила мне причину слез. Она румынка по происхождению, но уже 30 лет живет во Франции. И когда я заговорил о восточной горе, она вспомнила о своем детстве и заплакала. Но это были слезы радости. Однако я этого не знал. Я заметил, что “сигналы”, которые она посылает мне, отличаются от тех, что бывают в норме. И потому я решил остановиться и задать вопросы, чтобы узнать хотя бы приблизительно, чему эти сигналы соответствуют. И лишь когда убедился, что все в порядке, я продолжил работу. Итак, если вы видите модификацию сигналингов, в том числе их исчезновение, вы выводите клиента из транса, так, как я это сделал. Вы говорите с ним. И это не потерянное время, даже если на самом деле ничего серьезного не было. Вы продолжите сеанс, и через три секунды клиент опять окажется там, где был. И произойдет это еще быстрее, чем прежде. Потому что теперь он знает, что вы хороший терапевт и не причините ему вреда, что с вами он в безопасности. И он будет вам доверять еще больше, а терапевтическая работа будет продуктивнее.

Как правильно прервать транс, если есть признаки изменения сигналинга? Что надо сделать потом, чтобы вновь ввести его в транс, когда ответ на вопрос, что происходит с пациентом, получен?

Нужно сказать пациенту, что если он согласен, ты его выведешь из транса. Или можно сказать, что на несколько секунд мы изменим то состояние, в котором он находится. Другими словами, его нужно проинформировать о том, что направление работы изменяется. Иначе мы можем застать его врасплох. Я и другие люди, присутствовавшие на демонстрации, видели, что Фредерика заплакала. Но я не уверен, что она сама осознавала, что плачет. Часть пациента, его бессознательное, может все еще продолжать работу. И эта часть может удивиться тому, что сеанс вдруг ни с того ни с сего прерывается. То есть практически следует сделать то же самое, что я делал с Наташей. Правда, я делал это по другой причине. Я сказал, что она может оставаться в том состоянии, в котором находится, даже может оставить глаза закрытыми, но пробудит мышцы языка.

В случае с Наташей я прервал транс для того, чтобы дать ей возможность рассказать мне о своем воспоминании. Но если у человека возникает абреакция, я делаю это для того, чтобы он мог вербализовать те переживания, которые испытывает. Она могла бы сказать мне, что плохо себя чувствует, или сообщить о чем-то другом, что ее беспокоит. И тогда у меня было бы две возможности. Я мог бы поговорить с ней об этом в состоянии полутранса. И тогда я расспросил бы ее, хочет ли она продолжить работу. И если она мне позволяет, я опять ввожу ее в транс. Это то, что я делал раньше. Теперь я так больше не делаю. Я работаю так, как с Фредерикой. Я не оставляю ее в состоянии полутранса. При этом я исхожу из того, что в состоянии полутранса пациент на самом деле не может принимать решения. Он в некоторой мере находится под влиянием психотерапевта. И в то время как он высказывает желание продолжить работу, часть его заблокирована.

Я вывожу пациента на сознательный уровень, чтобы получить его сознательное согласие. И если я получаю утвердительный ответ, тогда, чтобы вернуться к работе, я говорю: “Ну что ж, если хотите, мы вновь начнем. Вы готовы? Ну что ж, давайте... Обретите вновь те ощущения, которые были у вас перед этим. И когда вы обретете эти ощущения, вы мне дадите об этом знать”. Жду первого сигналинга, делаю ратификацию, то есть продолжаю работу как обычно.

Вопрос: У меня один вопрос о предложении, оно звучало приблизительно так: “Будет звучать музыка, которую ты слышишь впервые”. Меня это немножко озадачило. Поверьте, я не был в трансе.

Жан: Может быть, переводчик допустил небольшую ошибку. Но как бы то ни было, я хотел бы обратить ваше внимание на эту фразу. Это важно по двум причинам. В работе с Наташей я употребил слово “музыка”. Она, разумеется, слышала не музыку: она была на берегу моря. Но я сказал ей “музыка воспоминания”. Я не говорил: вы слышали музыку в первый раз. Я сказал: “как если бы вы слышали ее в первый раз”. Мы изучаем особенности гипнотического языка, где не только каждое слово имеет значение, но даже каждая пауза, каждый жест. Иногда я вижу терапевтов, в том числе хороших, которые во время транса смотрят на часы, чтобы узнать, продолжать ли им работу 5 или 10 минут. Даже если у пациента глаза закрыты, какая-то его часть чувствует, что терапевт больше им не интересуется. Не делайте этого. Если у вас хорошо функционирует левое полушарие, вы будете хорошо осознавать течение времени и не рискуете проработать с пациентом 4 часа, даже если он столь же симпатичен, как Наташа.

А теперь, поскольку я не могу провести демонстрацию с каждым из вас, я сделаю коллективную демонстрацию. Я покажу вам другой способ терапевтической работы. Он очень прост, я сам придумал этот способ. Такая работа очень эффективна и с детьми, и со взрослыми. Она очень подходит для пациентов с выраженным сопротивлением и для тех, кто не может найти какие-либо приятные воспоминания. При этом люди зачастую не отдают себе отчет в том, что это гипноз. И мы сейчас проведем такой сеанс. Вы можете оставаться на своих местах. Если кто-то не хочет участвовать, может не участвовать. Но все-таки лучше попытаться поработать. Вы это почувствуете сами как бы изнутри. А завтра мы посмотрим видеозапись и разберем эту работу. Сейчас вы пациенты и не старайтесь поддерживать левое полушарие в состоянии сверхбодрствования, расслабьтесь, отпустите себя, а завтра ваше левое полушарие изучит ее.

Почему так важен сигналинг - Гипноз XXI века - Ж. Беккио, Э. Росси