Глава 9. ХОРОШАЯ ЖИЗНЬ ГАЗАМИ ПСИХОТЕРАПЕВТА. ПОЛНОЦЕННО ФУНКЦИОНИРУЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК - О становлении личностью. Психотерапия глазами психотерапевта - К. Роджерс

Приблизительно в 1952 или 1953 году, когда я спасался от зимы в теплых странах, я написал статью под названием "Представление о полноценно функционирующем человеке". Это была попытка обрисовать такого человека, который появился бы в результате максимально успешной психотерапии. Я был до некоторой степени напуган той текучей, относительно индивидуалистической личностью, которая, казалось, появилась как логический результат процесса психотерапии. Передо мной стояло два вопроса: была ли моя логика верной? И если да, то представлял ли для меня ценность такой человек? Чтобы дать себе возможность поразмышлять над этими вопросами, я размножил статью и потом распространил сотни ее копий среди интересующихся. Когда я стал более уверенным в содержащихся в ней мыслях, то предложил ее на рассмотрение в один из главных психологических журналов. Редактор обещал ее опубликовать, но посчитал, что ее нужно представить с позиции более традиционной психологической теории. Он предложил внести много существенных изменений. Это заставило меня почувствовать, что, вероятно, в той форме, в какой она была написана, статья неприемлема для психологов, и я оставил мысль о публикации. С тех пор статья продолжала быть в центре внимания многих людей. Так например, д-р Хайакава написал статью, посвященную этому же понятию в журнале семантики "Etc". В результате эта статья стала одной из первых, о которых я вспомнил, обдумывая настоящую книгу.

Однако когда я снова перечитал ее, то обнаружил, что многие из ее главных тем и мыслей уже были отражены и, возможно, лучше высказаны в других работах, которые я включил в эту книгу. Поэтому с некоторой неохотой я опять отложил ее и представил здесь другую работу, которая выражает мою точку зрения на хорошую жизнь. Эта работа основывалась на статье о полноценно функционирующем человеке и, по моему мнению, излагала в более краткой и удобочитаемой форме основные аспекты предыдущей работы. Моя единственная уступка прошлому состоит в том, что я вставил подзаголовок в название этой главы.

*   *   *

В основном мои взгляды на значение понятия "хорошая жизнь" основаны на опыте работы с людьми в очень близких, доверительных отношениях, называемых психотерапией. Таким образом, мои взгляды основаны на опыте или чувствах, в противоположность, например, научному или философскому обоснованию. Наблюдая за людьми с расстройствами и проблемами, жаждущими добиться хорошей жизни, я составил себе представление о том, чтó они под этим подразумевают.

Мне следовало бы с самого начала пояснить, что мой опыт получен благодаря выгодной позиции определенного направления в психотерапии, которое развивалось в течение многих лет. Вполне возможно, что все виды психотерапии в чем-то основном схожи между собой, но поскольку сейчас я уверен в этом менее, чем раньше, я хотел бы, чтобы вам было ясно, что мой психотерапевтический опыт развивался в русле направления, которое мне кажется наиболее эффективным. Это – психотерапия, "центрированная на клиенте".

Разрешите мне попытаться кратко описать, как выглядела бы эта психотерапия, если бы она была оптимальной во всех отношениях. Я чувствую, что больше всего узнал о хорошей жизни из опыта психотерапии, в процессе которой происходило много изменений. Если бы психотерапия была во всех отношениях оптимальной (как интенсивная, так и экстенсивная), терапевт был бы способен войти в интенсивные субъективные личностные отношения с клиентом, относясь к нему не как ученый к объекту изучения, не как врач к пациенту, а как человек к человеку. Тогда терапевт почувствовал бы, что его клиент – безусловно, человек с различными достоинствами, обладающий высокой ценностью независимо от его положения, поведения или чувств. Это также значило бы, что терапевт искренен, не прячется за фасадом защит и встречает клиента, выказывая чувства, которые он испытывает на органическом уровне. Это значило бы, что терапевт может разрешить себе понять клиента; что никакие внутренние барьеры не мешают ему чувствовать то, что чувствует клиент в каждый момент их отношений; и что он может выразить клиенту какую-то часть своего со-чувственного понимания. Это значит, что терапевту было бы удобно полностью войти в эти отношения, не зная когнитивно, куда они ведут; и что он доволен, что создал атмосферу, которая дает возможность клиенту с наибольшей свободой стать самим собой.

Для клиента оптимальная психотерапия значила бы исследование все более незнакомых, странных и опасных чувств в себе; исследование, которое только потому и возможно, что клиент начинает постепенно понимать, что его принимают без всяких условий. Поэтому он знакомится с такими элементами своего опыта, осознание которых в прошлом отрицалось, так как они были слишком угрожающими и разрушительными для структуры его представлений о "себе". В этих отношениях он обнаруживает, что переживает во всей полноте, до конца эти чувства так, что в данный момент он и есть своим страхом или гневом, нежностью или силой. И когда он живет этими различными по интенсивности и разнообразными чувствами, он обнаруживает, что не теряет ощущения "себя", что он и есть всеми этими чувствами. Он видит, что его поведение конструктивно изменяется в соответствии с его новым прочувствованным ощущением "себя". Он подходит к осознанию, что ему больше не нужно бояться того, что может содержаться в его переживаниях, что он может свободно приветствовать любые переживания как часть своего изменяющегося и развивающегося "Я".

Это маленький набросок того, к чему близко подходит центрированная на клиенте психотерапия, если она оптимальна. Я представляю ее здесь просто в качестве контекста, в котором сформировались мои представления о хорошей жизни.

Наблюдение с отрицательным выводом

Когда я старался жить, понимая опыт своих клиентов, я постепенно пришел к одному отрицательному выводу о хорошей жизни. Мне кажется, что хорошая жизнь – это не застывшее состояние. По моему мнению, это не состояние добродетели, довольства, нирваны или счастья. Это – не условия, которым человек должен соответствовать, которые он должен осуществлять или актуализировать. Используя психологические термины, можно сказать, что это не состояние ослабления влечения, уменьшения напряженности и не гомеостаз47.

Мне кажется, использование этих терминов предполагает, что когда одно или несколько из этих состояний достигнуто, достигнута и цель жизни. Конечно, для многих людей счастье или приспособленность – синонимы хорошей жизни. Даже ученые в области общественных наук часто говорили, что цель жизни – уменьшение напряженности, достижение гомеостаза, или равновесия.

Поэтому я с удивлением и некоторым беспокойством понял, что мой личный опыт не подтверждает ни одно из этих положений. Если я сосредоточусь на опыте некоторых индивидов, достигших наивысшей степени продвижения во время психотерапевтических отношений и в последующие годы, кажется, показавших действительный прогресс на пути к хорошей жизни, то, по-моему, их состояние нельзя точно описать ни одним из вышеприведенных терминов, обозначающих ту или иную форму статичного существования. Я думаю, они сочли бы себя оскорбленными, если бы их захотели описать словом как "приспособленные"; и они сочли бы неверным описывать себя как "счастливых", "довольных" или даже "актуализующихся". Хорошо зная их, я посчитал бы неверным сказать, что напряженность побуждений у них понижена, или что они находятся в состоянии гомеостаза. Поэтому мне приходится спрашивать себя, можно ли обобщить их случаи, есть ли какое-нибудь определение хорошей жизни, соответствующее жизненным фактам, которые я наблюдал. Я считаю, что дать ответ совсем не просто, и мои дальнейшие утверждения весьма гипотетичны.

Наблюдение с положительным выводом

Если попытаться вкратце изложить описание этого понятия, я полагаю, это сведется примерно к следующему:

Хорошая жизнь – это процесс, а не состояние бытия.

Это – направление, а не конечный пункт.

Это направление выбрано всем организмом в условиях психологической свободы двигаться куда угодно.

Это организмически выбранное направление имеет определенные общие черты, проявляющиеся у большого числа разных людей, каждый из которых неповторим и единственен в своем роде.

Таким образом, я могу объединить эти утверждения в определении, которое по крайней мере может служить основой для рассмотрения и обсуждения. Хорошая жизнь с точки зрения моего опыта – это процесс движения по пути, которое выбирает человеческий организм, когда он внутренне свободен развиваться в любом направлении, причем этому направлению свойственна определенная всеобщность.

Характеристики процесса

Разрешите мне определить характерные качества этого процесса движения, качества, возникающие в психотерапии у каждого клиента.

Возрастает открытость опыту

Во-первых, этот процесс связан с возрастающей открытостью опыту. Эта фраза приобретает для меня все больший смысл. Открытость диаметрально противоположна защите. Защитная реакция, описанная мною ранее, – это ответ организма на опыт, который воспринимается или будет воспринят как угрожающий, как не соответствующий существующему у индивида представлению о себе или о себе в отношениях с миром. Этот угрожающий опыт на время перестает быть таковым, так как он или искажается при осознании, или отрицается, или не допускается в сознание. Можно сказать, что я на самом деле не могу правильно понять все свои переживания, чувства и реакции, которые существенно расходятся с моими представлениями о себе. Во время психотерапии клиент все время обнаруживает, что он переживает такие чувства и отношения, которые до этого неспособен был сознавать, неспособен был "обладать" ими как частью "себя", своего "Я".

Однако, если бы человек мог быть полностью открыт своему опыту, каждый стимул, идущий от организма или от внешнего мира, передавался бы свободно через нервную систему, без малейшего искажения каким-либо защитным механизмом. Не было бы необходимости в механизме "подсознания", с помощью которого организм заранее бывает предупрежден о любом опыте, угрожающем личности. Наоборот, независимо от того, будет ли это стимул окружающего мира, воздействующий на чувствительные нервы своим очертанием, формой, цветом или звуком, будет ли это след воспоминания о прошлом опыте, или висцеральное ощущение страха, удовольствия или отвращения, – человек будет "жить" этим опытом, который будет полностью доступен его сознаванию.

Таким образом, оказывается, что одной из составляющих процесса, который я называю "хорошей жизнью", выступает движение от полюса защитных реакций к полюсу открытости своему опыту. Человек становится все более способен слышать себя, переживать то, что в нем происходит. Он более открыт своим чувствам страха, подавленности, боли. Он также более открыт своим чувствам смелости, нежности и благоговения. Он свободно может жить своими субъективными чувствами, поскольку они в нем есть, и он волен сознавать их. Он способен в большей мере жить опытом своего организма, а не закрывать его от осознания.

Возрастает стремление жить настоящим

Второе качество процесса, который представляется мне хорошей жизнью, связано со все большим стремлением жить полнокровной жизнью в каждый ее момент. Эту мысль легко истолковать неправильно; она пока еще неясна мне самому. Однако разрешите мне попытаться объяснить, что я имею в виду.

Я думаю, если бы человек был полностью открыт новому опыту и у него не было защитных реакций, каждый момент его жизни был бы новым. Сложное сочетание внутренних и внешних стимулов, существующее в данный момент, никогда не существовало ранее в такой форме. Следовательно, этот человек подумал бы: "То, каким я буду в следующий момент, и то, что я сделаю, вырастает из этого момента и не может быть предсказано заранее ни мной, ни другими". Мы нередко встречали клиентов, выражающих именно такие чувства.

Чтобы выразить текучесть, свойственную хорошей жизни, можно сказать, что "Я" и личность в ходе ее возникают из опыта, а не опыт толкуется и искажается, чтобы соответствовать заранее заданной структуре "Я". Это значит, что вы оказываетесь участником и наблюдателем протекающих процессов организмического опыта, а не тем, кто осуществляет над ними контроль.

Жизнь в настоящем моменте означает отсутствие неподвижности, строгой организации, наложения структуры на опыт. Вместо этого имеется максимум адаптации, выявление структуры в опыте, текущая, изменяющаяся организация "Я" и личности.

Именно это стремление жить настоящим моментом, на мой взгляд, явно проявляется в людях, вовлеченных в процесс хорошей жизни. Можно почти с уверенностью сказать, что это – ее самое существенное, качество. Оно связано с выявлением структуры опыта в ходе проживания этого опыта. С другой стороны, большинство людей почти всегда привносят в опыт заранее сформировавшуюся структуру и оценку и, не замечая этого, искажают опыт и втискивают его в требуемые рамки, чтобы он соответствовал предвзятым идеям. При этом они раздражаются, что из-за текучести опыта прилаживание его к нашим заботливо сконструированным рамкам становится совершенно неуправляемым. Когда я вижу, что клиенты приближаются к хорошей, зрелой жизни, одно из ее свойств состоит в том, что их ум открыт тому, что происходит сейчас, и в этом настоящем процессе они обнаруживают структуру, которая, оказывается, ему присуща.

Возрастает доверие к своему организму

Еще одна характеристика человека, живущего хорошей жизнью, – все увеличивающееся доверие к своему организму как средству достижения наилучшего поведения в каждой ситуации в настоящем.

Решая, что им предпринять в той или иной ситуации, многие люди опираются на принципы, на правила поведения, установленные какой-то группой или учреждением, на суждения других (начиная с жены и друзей и кончая Эмилией Поуст48) или на то, как они вели себя в подобной ситуации в прошлом. Однако, когда я наблюдаю за клиентами, чей жизненный опыт так многому научил меня, я обнаруживаю, что они в состоянии больше доверять своей цельной организмической реакции на новые ситуации. Это происходит потому, что, будучи открыты своему опыту, они все больше убеждаются, что то, что "ощущается верным", оказывается надежным ориентиром поведения, приносящего им истинное удовлетворение.

Когда я пытался понять причину этого, то обнаружил, что рассуждаю следующим образом. Человек, полностью открытый своему опыту, имел бы доступ ко всем факторам, имеющимся в его распоряжении в данной ситуации: социальным требованиям, его собственным сложным и, вероятно, противоречивым потребностям; воспоминаниям о подобных ситуациях в прошлом, восприятию неповторимых качеств данной ситуации и т.д. На основе всего этого он и строил бы свое поведение. Конечно, эти сведения были бы очень сложными. Но он мог бы разрешить своему целостному организму с участием сознания рассмотреть каждый стимул, потребность и требование, его относительную напряженность и важность. Из этого сложного взвешивания и уравновешивания он мог бы вывести те действия, которые в наибольшей степени удовлетворяли бы все его нужды в данной ситуации. Такого человека можно по аналогии сравнить с гигантской вычислительной электронной машиной. Поскольку он открыт своему опыту, в машину вводятся все данные чувственных впечатлений, памяти, предшествующего общения, состояния висцеральных и внутренних органов. Машина вбирает в себя все эти многочисленные данные о напряжениях и силах и быстро вычисляет, как действовать, чтобы в результате был получен наиболее экономичный вектор удовлетворения потребностей в данной конкретной ситуации. Таково поведение нашего гипотетического человека.

У большинства из нас есть недостатки, которые приводят к ошибкам в этом процессе. Они состоят во включении в вычисления информации, которая не принадлежит данной конкретной ситуации, или в исключении информации, которая ей принадлежит. Возникают ошибочные варианты поведения, когда в вычисления вводятся воспоминания и предшествующие знания, как будто они и есть этой действительностью, а не просто воспоминаниями и знаниями. Ошибка может произойти и тогда, когда в сознание не допускаются определенные пугающие переживания; следовательно, они не входят в вычисления или вводятся в машину в искаженном виде. Но наш гипотетический человек считал бы свой организм вполне достойным доверия, и поэтому все доступные данные были бы использованы и представлены скорее в правильном, нежели в искаженном виде. Отсюда его поведение, возможно, было бы более близким к тому, чтобы удовлетворить его нужды увеличить возможности, установить связи с другими и т.д.

В этом взвешивании, уравновешивании и вычислениях его организм ни в коей мере не был бы непогрешим. Исходя из доступных данных, он всегда давал бы наилучший из возможных ответов, но иногда эти данные могли бы быть неполными. Однако вследствие открытости опыту любые ошибки, приводящие к неудовлетворительному поведению, вскоре были бы исправлены. Вычисления находились бы в постоянном процессе корректировки, потому что постоянно проверялись бы на практике, в поведении.

Возможно, вам не понравится моя аналогия с ЭВМ. Разрешите мне опять обратиться к опыту тех клиентов, которых я знал. Когда они становятся более открытыми своему опыту, то обнаруживают, что могут больше доверять своим реакциям. Если они чувствуют, что хотят выразить свой гнев, то делают это и убеждаются, что это вовсе не так уж страшно. Ибо они в той же мере сознают и другие свои желания, и способны выражать привязанность, участие и тому подобные формы отношения к людям. Они с удивлением обнаруживают, что могут интуитивно решать, как себя вести в сложных и беспокойных человеческих отношениях. И лишь впоследствии они сознают, как надежны были их внутренние реакции, приведшие к правильному поведению.

Процесс более полноценного функционирования

Я хотел бы представить более связную картину хорошей жизни, воедино соединив три нити, описывающие этот процесс. Получается, что психически свободный человек все более совершенно выполняет свое назначение. Он становится все более способен к полнокровной жизни в каждом из своих чувств и реакций. Он все больше использует все свои органические механизмы, чтобы как можно правильнее чувствовать конкретную ситуацию внутри и вне его. Он использует всю находящуюся в его сознании информацию, какой только может снабдить его нервная система, понимая при этом, что его целостный организм может быть мудрее, чем его сознание. Он в большей мере способен дать возможность всему своему свободному, сложно функционирующему организму выбрать из множества возможных именно тот вариант поведения, который действительно будет более удовлетворять его в настоящий момент. Он больше способен поверить своему организму в его функционировании не потому, что тот безошибочен, а потому, что он может быть полностью открытым для последствий своих действий и сможет исправить их, если они его не удовлетворят.

Он будет более способен переживать все свои чувства, менее бояться любого из них, он сможет сам просеивать факты, будучи более открытым сведениям из всех источников. Он полностью вовлечен в процесс бытия и "становления самим собой" и поэтому обнаруживает, что действительно и реально социализируется. Он более полно живет настоящим моментом и узнает, что это самый правильный способ существования. Он становится более полно функционирующим организмом и более совершенно функционирующим человеком, так как полностью сознает себя, и это сознавание пронизывает его переживания от начала и до конца.

Некоторые сопутствующие вопросы

Любое представление о том, что такое хорошая жизнь, порождает множество вопросов. Представленная здесь моя точка зрения на хорошую жизнь не есть исключением. Я надеюсь, что скрытые в ней неявные выводы еще послужат пищей для размышлений. Но два или три вопроса, я хотел бы обсудить уже сейчас.

Новый взгляд на соотношение свободы и необходимости

Связь с первым неявным выводом может не сразу бросаться в глаза. Оно касается старой проблемы "свободы воли". С вашего разрешения я попробую показать, как я вижу эту проблему в новом свете.

В течение некоторого времени меня приводил в недоумение психотерапевтический парадокс между свободой и детерминизмом. Одними из наиболее действенных субъективных переживаний клиента в психотерапевтических отношениях являются те, кода он чувствует, что в его власти совершить свободный выбор. Он волен – стать самим собой или спрятаться за фасадом, двигаться вперед или назад, вести себя как пагубный разрушитель себя и других или делать себя и других более сильными – в буквальном смысле слова он волен жить или умереть, в обоих – психологическом и физиологическом – смыслах этих слов. Однако, как только я вхожу в область психотерапии с объективными исследовательскими методами, я, как и многие другие ученые, связываю себя тотальным детерминизмом. С этой точки зрения каждое чувство и действие клиента детерминировано тем, что ему предшествовало. Такой вещи, как свобода, быть не может. Эта дилемма, которую я стараюсь описать, существует и в других областях – просто я ее обозначил более четко, и от этого она не становится менее неразрешимой.

Однако эту дилемму можно увидеть по-новому, если рассмотреть ее в рамках данного мной определения полноценно функционирующего человека. Можно сказать, что в наиболее благоприятных психотерапевтических условиях человек по праву переживает наиболее полную и абсолютную свободу. Он желает или выбирает такое направление действий, которое является самым экономным вектором по отношению ко всем внутренним и внешним стимулам, потому что это именно то поведение, которое будет наиболее глубоко его удовлетворять. Но это то же самое направление действий, про которое можно сказать, что с другой, удобной точки зрения оно определяется всеми факторами наличной ситуации. Давайте противопоставим это картине действий человека с защитными реакциями. Он хочет или выбирает определенное направление действий, но обнаруживает, что не может вести себя согласно своему выбору. Он детерминирован факторами конкретной ситуации, но эти факторы включают его защитные реакции, его отрицание или искажение значимых данных. Поэтому он уверен, что его поведение будет не полностью удовлетворять его. Его поведение детерминировано, но он не волен сделать эффективный выбор. С другой стороны, полноценно функционирующий человек не только переживает, но и использует абсолютную свободу, когда спонтанно, свободно и добровольно выбирает и желает то, что абсолютно детерминированно. Я не настолько наивен, чтобы предположить, что это полностью решает проблему субъективного и объективного, свободы и необходимости. Тем не менее, это имеет для меня значение, потому что чем больше человек живет хорошей жизнью, тем больше он чувствует свободу выбора и тем больше его решения эффективно воплощаются в его поведении.

Творчество как составляющая хорошей жизни

Мне кажется, совершенно ясно, что человек, вовлеченный в процесс, который я назвал "хорошей жизнью", – это творческий человек. С его восприимчивой открытостью миру, с его верой в свою способность формировать новые отношения с окружающими он будет таким человеком, у которого появятся продукты творчества и творческая жизнь. Он не обязательно будет "приспособлен" к своей культуре, но почти обязательно не будет конформистом. В любые времена и в любой культуре он будет жить созидая, в гармонии со своей культурой, необходимой ему для сбалансированного удовлетворения своих нужд. Иногда, в некоторых ситуациях, он мог бы быть очень несчастным, но все равно продолжал бы двигаться к тому, чтобы стать самим собой, и вести себя так, чтобы максимально удовлетворить свои глубинные потребности.

Я думаю, что ученые, изучающие эволюцию, могли бы сказать про такого человека, что он с большей вероятностью адаптировался бы и выжил при изменении окружающих условий. Он смог бы хорошо и творчески приспособиться как к новым, так и к существующим условиям. Он представлял бы собой подходящий авангард человеческой эволюции.

Фундаментальное доверие к человеческой природе

В дальнейшем станет ясно, что еще один вывод, имеющий отношение к представленной мною точке зрения, заключается в том, что в основе своей биологическое естество, "природа" свободно функционирующего человека созидательна и достойна доверия. Исходя из моего двадцатипятилетнего психотерапевтического опыта, я неизбежное прихожу к такому заключению. Если мы способны освободить индивида от защитных реакций, открыть его восприятие как для широкого круга своих собственных нужд, так и для требований окружающих людей и общества в целом, мы можем быть уверены, что его последующие действия будут положительными, созидательными, продвигающими его вперед. Не нужно беспокоиться о том, кто будет его социализировать, так как потребность в отношениях с другими людьми, в общении составляет одну из его собственных глубинных потребностей. По мере того как он все более будет становиться самим собой, он будет в большей мере и социализироваться. Не нужно беспокоиться о том, кто будет сдерживать его агрессивные импульсы, так как в случае открытости всем своим импульсам его потребности в принятии и отдаче любви будут столь же сильны, как и его агрессивные или собственнические импульсы. Он будет агрессивен в ситуациях, где на самом деле требуется агрессия, но у него не будет неудержимо растущей потребности в агрессии. Если он движется к открытости всему своему опыту, его поведение в целом в этой и других сферах будет более реалистичным и сбалансированным, подходящим для выживания и дальнейшего развития такого в высшей степени социализированного животного, как человек.

Я мало разделяю едва ли не господствующее представление о том, что человек в основе своей иррационален, и что если его импульсы не контролировать, он придет к разрушению себя и других. Поведение человека до утонченности рационально, когда он движется строго намеченным сложным путем к целям, которых стремится достичь его организм. Трагедия в том, что наши защитные реакции не позволяют нам осознать эту рациональность, так что сознательно мы движемся в одном направлении, а организмически – в другом. Но у нашего человека, живущего хорошей жизнью число таких барьеров уменьшается, и он во все большей степени участвует в рациональных действиях своего организма. Единственный необходимый контроль над импульсами, существующий у такого человека, – это естественное внутреннее уравновешивание одной потребности другою и поиск вариантов поведения, направленных на наиболее полное удовлетворение всех своих нужд. Очень сократилась бы практика избыточного удовлетворения одной потребности (в агрессии, сексе и т. д.) за счет удовлетворения других (потребности в дружеских отношениях, в нежных отношениях и т.д.), столь характерная для людей с защитными реакциями. Человек принимал бы участие в сложнейшей деятельности организма по саморегуляции – управлении его психическими и физиологическими функциями – с тем, чтобы жить во все большей гармонии с самим собою и другими людьми.

Более полнокровная жизнь

Последнее, о чем я хотел бы упомянуть, – это то, что хорошая жизнь предполагает более широкий диапазон жизни, более яркий по сравнению с тем "суженным" существованием, которое ведет большинство из нас. Быть частью этого процесса – значит быть вовлеченным в часто пугающие или удовлетворяющие нас переживания более восприимчивой жизни, имеющей более широкий диапазон и большее разнообразие. Мне кажется, что клиенты, которые значительно продвинулись в психотерапии, более тонко чувствуют боль, но им свойственно также более яркое чувство экстаза; они яснее чувствуют свой гнев, но то же можно сказать и о любви; они глубже ощущают свой страх, но то же происходит и с мужеством. И причина, по которой они могут жить более полнокровно, с большей амплитудой чувств, заключается в том, что они в глубине уверены в себе как надежных инструментах взаимодействия с жизнью.

Я думаю, вам становится понятным, почему такие выражения, как "счастье", "удовольствие", "блаженство", "удоволетворенность", не кажутся мне вполне подходящими для описания процесса, который я назвал "хорошей жизнью", хотя человек в ходе хорошей жизни время от времени и испытывает подобные чувства. Тут больше подошли бы такие прилагательные, как "обогащающий", "захватывающий", "вознаграждающий", "перспективный", "осмысленный". Я убежден, что хорошая жизнь – не для малодушных. Она связана с расширением и ростом своих возможностей. Чтобы полностью окунуться в поток жизни, необходимо мужество. Но более всего в человеке восхищает то, что, будучи свободен выбирать себе хорошую жизнь, он выбирает именно процесс становления.