Глава XVIII. Память - Психология - Джемс

Анализ явлений памяти. Память есть знание о ми-нувшем душевном состоянии после того, как оно ужеперестало непосредственно сознаваться нами, или, гово-ря точнее, она есть знание о событии или факте, о ко-тором мы в данную минуту не думали и который осоз-нается нами теперь как явление, имевшее место в на-шем прошлом. Важнейший элемент такого знания, по-видимому, оживание в сознании образа минувшего яв-ления, его копии. И многие психологи утверждают, чтовоспоминание о минувшем событии сводится к простомуоживанию в сознании его копии. Но чем бы ни былотакое оживание, оно во всяком случае не есть память;

это просто дубликат первого события, некоторое второесобытие, не имеющее с первым никакой связи и толькосходное с ним. Часы бьют сегодня, били вчера и могутбить еще миллион раз, пока не испортятся. Дождь льетчерез водосточную трубу, так же лил он на прошлойнеделе и так же будет лить завтра, через год... Но раз-ве часы при каждом новом ударе сознают прежниеудары или текущий теперь поток воды сознает вчераш-ний, потому что они походят друг на друга и повто-ряются? Очевидно, нет. Нельзя возражать на наше за-мечание, говоря, что примеры неподходящи, что в нихречь идет не о психических, а о физических явлениях,ибо психические явления (например, ощущения), сле-дуя одни за другими и повторяясь, в этом отношении

ничем не отличаются от боя часов.   В простом фактевоспроизведения еще вовсе нет памяти. Последователь-ное повторение ощущений представляет ряд не завися-щих друг от друга событий, из которых каждое замк-нуто в самом себе. Вчерашнее ощущение умерло и по-гребено — наличность сегодняшнего еще не дает ника-ких оснований для того, чтобы наряду с ним воскреслои вчерашнее. Нужно еще одно условие для того, чтобысозерцаемый в настоящем образ являлся заместителемминувшего оригинала.

Условие это заключается в том, что созерцаемый на-ми образ мы должны относить к прошлому — мыслитьего в прошлом. Но как можем мы мыслить известнуювещь как бы в прошлом, если мы не будем думать обэтой вещи, и о прошлом, и об отношении между тем идругим? А как можем мы думать вообще о прошлом?В главе «Чувство времени» мы видели, что интуитивноеили непосредственное осознание минувшего отстоит все-го на несколько секунд от настоящего мгновения. Болееотдаленные даты не воспринимаются непосредственно, амыслятся символически, как названия, например: «про-шлая неделя», «1850 год», или представляются в видеобразов и событий, связанных, ассоциированных с ни-ми, например: «год, в котором мы посещали какое-ни-будь учебное заведение», «год, в котором мы понесликакую-нибудь утрату». <'...:> Для полноты воспоми-нания о прошлом необходимо мыслить и то, и другое —и символическую дату, и соответствующие   минувшиесобытия. «Отнести» известный факт к минувшему вре-мени,— значит, мыслить его в связи с именами и собы-тиями, характеризующими его датами,— короче говоря,мыслить его как член сложного комплекса элементовассоциации.

Но и это еще не есть душевное явление, называемоепамятью. Память представляет нечто большее сравни-тельно с простым отнесением факта к известному мо-менту прошлого. Другими словами, я должен думать,что это именно я пережил его. Он должен быть окра-шен в то чувство теплоты и интимности по отношениюк нашей личности, чувство, о котором нам не раз при-ходилось говорить в главе «Личность» и которое состав-ляет характерную черту всех явлений, вошедших в со-став нашего индивидуального опыта. Общее чувство на-правленности в глубь прошедшего, определенная дата,лежащая в этой направленности и охарактеризованная

соответствующим названием или содержанием, вообра-жаемое мною событие, относимое к этой дате, и призна-ние его принадлежащим моему личному опыту — вотсоставные элементы в каждом объекте памяти.

Запоминание и припоминание. Если явления памятитаковы, какими показал нам их только что сделанныйанализ, то можем ли мы ближе наблюдать  процессыпамяти и выяснить их причины?

Процесс памяти заключает в себе два элемента:

1) запоминание известного факта; 2) припоминание, иливоспроизведение, того же факта. Причиной запоминанияи припоминания служит закон приучения нервной систе-мы, играющий здесь такую же роль, как и при ассоциа-ции идей.

Припоминание объясняется при помощи ассоциации.Ассоцианисты давно объясняли   припоминание такимобразом.

Дж. Милль высказывает по этому поводу сообра-жения, которые мне кажутся не требующими никакихпоправок, только слово «идея» я заменил бы выраже-нием «объект мысли». «Есть,— говорит он,— состояниесознания, хорошо известное всякому,— припоминание.При этом состоянии мы, очевидно, не имеем в сознаниитой идеи, которую хотим припомнить. Каким же путемпри дальнейших попытках припомнить забытое мы, на-конец, наталкиваемся на него? Если мы не осознаемискомой идеи, мы осознаем некоторые идеи, связанныес ней. Мы перебираем в уме эти идеи в надежде, чтокакая-нибудь из них напомнит нам забытое, и если ка-кая-нибудь из них действительно напоминает нам забы-тое, то всегда вследствие того, что она с ним связанаобщей ассоциацией.

Я встретил на улице старого знакомого, имени ко-торого не помню, но желаю припомнить. Я перебираю вуме ряд имен, надеясь натолкнуться на имя, связанноеассоциацией с искомым. Я припоминаю все обстоятель-ства, при которых виделся с ним, время, когда я позна-комился с ним, лиц, в присутствии которых я встречалсяс ним; что он делал, что ему приходилось испытать. Иесли мне случилось натолкнуться на идею, связаннуюобщей ассоциацией с его именем, я тотчас припоминаюзабытое имя; в противном случае все попытки мои будутнапрасны. Есть другая группа явлений, вполне аналогич-ных только что описанным и могущих служить для нихяркой иллюстрацией. Часто мы стараемся не забыть

чего-нибудь. К какому приему мы  прибегаем, чтобыприпомнить данный факт по желанию? Все люди поль-зуются для этой цели тем же способом. Обыкновенностараются образовать ассоциации между объектом, ко-торый хотят запомнить, и ощущением или идеей, кото-рая, как известно, будет налицо в то время или околотого времени, когда пожелают вызвать в памяти дан-ный объект мысли. Если ассоциация образовалась иодин из ее элементов попадается нам на глаза, то этоощущение или идея вызывает по ассоциации искомыйобъект мысли.

Вот избитый пример подобной ассоциации. Человекполучает от друга поручение и, чтобы не забыть его, за-вязывает узелок на носовом платке. Как объяснить этотфакт? Прежде всего, идея поручения ассоциироваласьс идеей завязывания узелка на платке. Затем заранееизвестно, что носовой платок — такая вещь,   которуюочень часто приходится иметь перед глазами, и, следо-вательно, платок, вероятно, случится видеть около тоговремени, когда нужно будет выполнить поручение. Уви-дев платок, мы замечаем узел, а он напоминает нам ио поручении благодаря преднамеренно образованноймежду ними ассоциации».

Короче говоря, мы ищем в памяти   забытую идеюсовершенно так же, как ищем в доме   затерявшуюсявещь. В обоих случаях мы осматриваем сначала то, что,по-видимому, находится в соседстве с искомым пред-метом: переворачиваем в доме вещи, подле   которых,под которыми и внутри которых он может находиться,и если он действительно находится вблизи них, то вско-ре попадается нам на глаза. В поисках объекта мысливместо предметов мы имеем дело с элементами ассоциа-ции. Механизм припоминания тождествен механизмуассоциации, а последний, как известно, сводится к эле-ментарному закону приучения в нервных центрах.

Ассоциация объясняет также и запоминание. Тот жезакон приучения составляет и механизм запоминания.Оно означает способность к припоминанию — и большеничего. Единственным указанием на существование вданном случае запоминания есть наличность припоми-нания. Запоминание известного явления, короче говоря,есть другое название для возможности снова думать онем или для стремления снова думать о нем в связи собстановкой, относящейся ко времени первого его воз-никновения. Какой бы случайный повод ни превратил

эту возможность в действительность, во всяком случаепостоянным основанием для этой возможности служатпути в нервной ткани, через которые внешнее раздра-жение вызывает припоминаемое явление, минувшие ас-социации, сознание того, что наше «я» было связанос данным явлением, вера в то, что все это действительнобыло в прошедшем, и т. д. Когда припоминание вполнеподготовлено, искомый образ оживает в сознании тот-час после появления повода к этому. В противном слу-чае образ появляется лишь через некоторое время. Нокак в том, так и в другом случае главным условием,делающим запоминание вообще возможным, являютсянервные пути, в которых образуется ассоциация запо-минаемого объекта мысли с поводами, вызывающимиего в памяти. В состоянии скрытого напряжения   этипути обусловливают запоминание, в состоянии активно-сти — припоминание.

Физиологическая схема. Явление памяти может бытьокончательно выяснено при помощи   простой схемы.Пусть п будет минувшее событие, о — окружающая егообстановка (соседние события, дата, связь с нашейличностью, теплота и интимность и т. д.), а те—некото-рая мысль или факт в настоящем, который легко можетстать поводом к припоминанию. Пусть нервные центры,действующие при мыслях m, n и о, будут выраженычерез М, N и О, тогда существование путей, символи-чески обозначенных линиями между М и N, и N и О,будет выражать факт «задержания события п в памя-ти», а возбуждение мозга по направлению этих путей —условие припоминания события п. Нужно заметить, чтозадержание события п не есть мистическое приобрете-ние идеи бессознательным путем. Оно вовсе не есть яв-ление психического порядка. Это — чисто физическоеявление, морфологическая черта, именно наличность пу-тей в глубочайших недрах мозговой ткани. В то жевремя припоминание есть психофизический процесс,имеющий и телесную, и душевную стороны;   телеснаясторона его — возбуждение нервных путей, душевная —сознательное представление минувшего явления и верав его принадлежность нашему прошлому.

Короче говоря, единственная гипотеза, для которойявления внутреннего опыта дают здесь поддержку, за-ключается в том, что нервные пути, возбуждаемые во-сприятием известного факта и его припоминанием, невполне тождественны. Если бы мы могли вызвать в сознании минувшее событие независимо от каких бы тони было элементов ассоциации, то этим самым была быисключена всякая возможность памяти: видя передсобой явление минувшего опыта, мы принимали бы егоза новый образ. В самом деле, припомнив событие безокружавшей его обстановки, мы едва можем отличитьего от простого продукта воображения.  Но чем болееэлементов ассоциации связано с ним в нашем созна-нии, тем легче мы узнаем в нем объект собственногоминувшего опыта.

Например, я вхожу в комнату приятеля и вижу настене картину. Сначала я испытываю какое-то стран-ное чувство. «Наверное, я видел эту картину!» — говорюя, но где и когда,— не могу припомнить; в то же времяя чувствую в картине что-то знакомое; наконец, воскли-цаю: «Вспомнил! Это копия с картины Фра-Анджеликово Флорентийской академии, я ее там видел». Толькодля того чтобы вспомнить, что это за картина, нужнобыло припомнить здание академии.

Условия хорошей памяти. Если мы   припоминаемфакт — п, то путь N—О (рис. 14) составляет физиоло-гические условия, которые вызываютв сознании обстановку, окружавшуюп, и делают п объектом памяти, а непростой фантазии. В то же времяпуть М—N дает повод к припомина-нию п. Таким образом, в связи с тем,что память человека всецело обуслов-лена свойствами нервных путей, еедостоинство в данном индивиде зависит частью от чис-ла, а частью от устойчивости этих путей.

Устойчивость или постоянство нервных путей есть ин-дивидуальное физиологическое свойство нервной тканиу каждого человека, число же их зависит всецело отличного опыта. Назовем устойчивость нервных путейприрожденной физиологической восприимчивостью. Этавосприимчивость в различных возрастах и у различныхиндивидов очень различна. Одни умы подобны воскупод давлением печати: ни одно впечатление, как быоно ни было бессвязно, не пропадает для них бесследно.Другие напоминают желе, дрожащее от простого при-косновения, но при обычных условиях   не способноевоспринимать устойчивые отпечатки. Последние умы,припоминая какой-нибудь факт, неизбежно должны по-долгу копаться в запасе своих устойчивых знаний. У

них нет отрывочной памяти. Наоборот, лица, которыеудерживают в памяти без всякого усилия имена, даты,адреса, анекдоты, сплетни, стихи, цитаты и всевозмож-ные факты, обладают отрывочной памятью в высшейстепени и, конечно, обязаны этим необыкновенной вос-приимчивости их мозгового вещества для каждого вновьобразовавшегося в нем пути.

По всей вероятности, лица, не одаренные такой фи-зиологической восприимчивостью, не способны к широ-кой, многосторонней деятельности. И в практическойжизни, и в научной сфере человек, умственные приобре-тения которого тотчас же закрепляются в нем, всегдапрогрессирует и достигает целей, в то время как дру-гие, тратя большую часть времени на переучивание то-го, что они когда-то учили, но забыли, почти не двига-ются вперед. Карл Великий, Лютер, Лейбниц, В. Скотт,любой из великих гениев человечества непременно дол-жны были обладать изумительной восприимчивостьючисто физиологического свойства. Люди, не одаренныеею, могут в той или другой степени отличаться каче-ством труда, но никогда не будут в состоянии создатьтакие массы произведений или иметь такое громадноевлияние на современников.

В жизни каждого из нас наступает период, когда мыможем только сохранять приобретенное ранее, когдапрежде проложенные в мозгу пути исчезают с такойже скоростью, с какой образуются новые, и когда мызабываем ровно столько, сколько приобретаем новыхзнаний за тот же промежуток времени.  Это состояниеравновесия может тянуться много-много лет. В глубо-кой старости оно начинает нарушаться: количество за-бываемого начинает перевешивать количество приоб-ретаемого вновь, или, лучше сказать, нет никаких новыхприобретений. Мозговые пути становятся настолько не-устойчивыми, что, например, в течение нескольких ми-нут предлагается тот же вопрос и ответ на него забы-вается раз шесть подряд. В этом периоде необычайнаяустойчивость путей, образовавшихся в детстве, стано-вится очевидной; глубокий старик сохраняет воспоми-нания ранней молодости, утратив все остальные.

Вот всё, что я хотел сказать об устойчивости мозго-вых путей. Теперь несколько слов об их числе. Очевид-но, чем более таких путей в мозгу, как М — N, и чемболее благоприятных поводов для припоминания га, темскорее образуется, вообще говоря, и прочнее будет память об п, и чем чаще мы будем вспоминать об п, темболее будет возможности всегда припомнить п по же-ланию.

f Говоря на языке психологии, с чем большим коли-чеством фактов мы ассоциировали данный факт, темболее прочно он задержан нашей памятью. Каждыйиз элементов ассоциации есть крючок, на котором фактвисит и с помощью которого его можно выудить, когдаон, так сказать, опустился на дно. Все элементы ассо-циации образуют ткань, с помощью которой данныйфакт закреплен в мозгу. Тайна хорошей памяти есть,таким образом, искусство образовывать многочисленныеи разнородные ассоциации со всяким фактом, которыймы желаем удержать в памяти. Но что другое представ-ляет это образование ассоциаций с данным фактом, ес-ли не упорное размышление о нем?

Короче говоря, из двух лиц с тем же внешним опы-том и с той же степенью прирожденной восприимчиво-сти то лицо, которое более размышляет над   своимивпечатлениями и ставит их в систематическую связьмежду собой, будет обладателем лучшей памяти. При-меры можно видеть на каждом шагу. Большинство лю-дей обладают хорошей памятью на факты, имеющие от-ношение к их житейским целям. Школьник, проявляю-щий способности атлета, оставаясь крайне   тупым вучебных занятиях, поразит вас знанием фактов о дея-тельности атлетов и окажется ходячей справочной кни-гой по статистике спорта. Причиной этому является то,что мальчик постоянно думает о любимом предмете,собирает относящиеся к нему факты и группирует их визвестные классы. Они образуют для него не беспоря-дочную смесь, а систему понятий 1— до такой степениглубоко он их усвоил.

Так же точно купец помнит цены товаров, полити-ческий деятель — речи своих коллег и результаты голо-сования в таком множестве, что посторонний наблюда<тель поражается богатством его памяти, но это богат-ство вполне понятно, если мы примем во внимание, какмного каждый специалист размышляет над своим пред-метом. Весьма возможно, что поразительная память, об-наруживаемая Дарвином и Спенсером в их сочинениях,вполне совместима со средней степенью физиологиче-ской восприимчивости мозга обоих ученых. Если чело-век с ранней юности задается мыслью фактически обо-сновать теорию эволюции, то соответствующий материал

будет быстро накапливаться и прочно задерживаться вего памяти. Факты свяжутся между собой их отноше-нием к теории, а чем более ум будет в состоянии раз-личать их, тем обширнее станет эрудиция ученого. Ме-жду тем теоретики могут обладать весьма слабой отры-вочной памятью и даже вовсе не обладать ею. Фактов,бесполезных для его целей, теоретик может не замечатьи забывать тотчас же после их восприятия. Энциклопе-дическая эрудиция может совмещаться почти с такимже «энциклопедическим» невежеством, и последнее мо-жет, так сказать, скрываться в промежутках ее ткани.Те, кому приходилось иметь много дела со школьника-ми и профессиональными учеными, поймут, какой типя имею в виду.

В системе каждый факт мысли связан с другим фак-том каким-нибудь отношением. Благодаря этому каж-дый факт задерживается совокупной силой всех другихфактов системы и забвение почти невозможно.

Почему зубрежка такой дурной способ учения? По-сле сказанного выше это само собой ясно. Под зубре-нием я разумею тот способ подготовки к экзаменам,когда факты закрепляются в памяти в продолжение не-многих часов или дней путем усиленного напряжениямозга, запоминаются на время испытания, между темкак в течение учебного года память почти вовсе не уп-ражнялась в области предметов, необходимых к экза-мену. Объекты, заучиваемые таким путем, на отдельныйслучай, временно, не могут образовать в уме прочныхассоциаций с другими объектами мысли. Соответствую-щие им мозговые точки проходят по немногим путями с большим трудом возобновляются. Знание, приобре-тенное с помощью простого зубрения, почти неизбежнозабывается совершенно бесследно. Наоборот, материал,набираемый памятью постепенно, день за днем, в связис различными контекстами, освещенный с разных то-чек зрения, связанный ассоциациями с другими собы-тиями и неоднократно подвергавшийся обсуждению, об-разует такую систему, вступает в такую связь с осталь-ными сторонами нашего интеллекта, легко возобновляет -ется в памяти такой массой внешних поводов, что оста-ется надолго прочным приобретением. Вот в чем рацио-нальное основание для того, чтобы установить в учеб-ных заведениях надзор за непрерывностью, равномер-ностью занятий в течение учебного года. Разумеется, взубрении нет ничего нравственно предосудительного.

Если бы оно вело к желанной цели — к приобретениюпрочных знаний, то, бесспорно, было бы лучшим педа.гогическим приемом. Но на самом деле этого нет, и уча-щиеся сами должны понять почему.

Прирожденная восприимчивость памяти   человеканеизменна. Теперь читателю будет вполне ясно, еслимы скажем, что все усовершенствование памяти заклю-чается в образовании ряда ассоциаций с теми многочи-сленными объектами мысли, которые нужно удержатьв голове. Никакое развитие не может, по-видимому, усо-вершенствовать общую восприимчивость человека. Онапредставляет собой физиологическое свойство, данноечеловеку раз и навсегда вместе с его организацией,свойство, которое он никогда не будет в состоянии из-менить. Без сомнения, оно изменяется в зависимости отсостояния здоровья человека; наблюдения показывают,что оно лучше, когда человек свеж и бодр, и хуже, ког-да он утомлен или болен. Таким образом, что хорошодля здоровья, то хорошо и для памяти. Мы можем дажесказать, что любое интеллектуальное упражнение, уси-ливающее питание мозга и повышающее общий тонусего деятельности, окажется полезным и для общей вос-приимчивости. Но более этого ничего нельзя сказать, аэто, очевидно, гораздо менее утешительно сравнительнос ходячими взглядами на восприимчивость мозга.

Обыкновенно полагают, что систематические упраж-нения укрепляют в человеке не только способность за-поминать факты, входящие в состав этих упражнений,но и вообще восприимчивость к запоминанию. Говорят,например, что продолжительное заучивание слов облег-чает дальнейшее их заучивание. Если бы это было спра-ведливо, то все только что сказанное мной было невер-но и всю теорию зависимости памяти от образованиянервных путей в мозгу нужно было бы вновь пересмат-ривать. Но я склонен думать, что фактов, противо-поставляемых этой теории, на самом деле не суще*ствует.

Я обстоятельно расспрашивал многих опытных акте-ров, и все они единогласно утверждают, что заучиваниеролей весьма мало облегчает дело. По их словам, этотолько развивает способность разучивать роли систе-матически. Опыт сообщил актерам богатый запас инто-наций, экспрессии и жестов; это облегчает разучиваниеновых ролей, в которых возможно применить запас, на-копленный так же, как накоплены купцом его знания о

ценности товаров, атлетом — познания по части гим-настической ловкости; новые роли благодаря практикезаучиваются легче, но при этом прирожденная воспри-имчивость нисколько не совершенствуется, а, наоборот,слабеет с годами.

Здесь запоминание облегчается вдумчивостью. Точ-но так же, когда школьники совершенствуются в заучи-вании наизусть, я уверен, что на поверку причиной со-вершенствования всегда окажется способ заучиванияотдельных вещей, представляющих относительно боль-ший интерес, большую аналогию с чем-нибудь уже зна-комым, воспринятым с большим вниманием и т. д., ноотнюдь не укрепление физиологической силы восприим-чивости. Заблуждение, которое я имею в виду, прони-кает наскозь полезную и интересную в других отноше-ниях книгу «Как нужно укреплять память» Гольбрукаиз Нью-Йорка. Автор не различает общей физиологи-ческой восприимчивости и восприимчивости к опреде-ленным явлениям и рассуждает так, как будто и та идругая должны совершенствоваться при помощи однихи тех же средств.

«Я лечу теперь,— говорит он,— старика, страдающе-го потерей памяти, который не замечал, что памятьего быстро слабеет, пока я не обратил на это внима-ния. В настоящее время он употребляет энергичныеусилия для восстановления памяти, и не без некоторогоуспеха. Метод лечения заключается в том, чтобы еже-дневно по два часа — час утром и час вечером — упраж-нять память. Пациент в это время сильно   напрягаетвнимание, чтобы воспринимаемое ярко запечатлевалосьв уме. Каждый вечер он должен припоминать все собы-тия минувшего дня и повторять то же на  следующееутро. Каждое услышанное имя ему следует записыватьи стараться запомнить, возобновляя его в уме время отвремени. Еженедельно он должен запоминать до десятиимен государственных деятелей. Ежедневно ему  надозаучивать стихи из поэтических произведений и из Биб-лии. Он должен также запоминать  время от времениномер страницы в какой-нибудь книге, где сообщаетсяинтересный факт. С помощью этих упражнений и неко-торых других приемов ослабевшая память пациента на-чинает снова оживать».

Я склонен думать, что память этого несчастного ста-рика если и улучшилась, то лишь в отношении частныхфактов, которые доктор заставляет его запоминать, и в

некоторых других отношениях: во всяком случае эти не-сносные упражнения не повысили его общей восприим-чивости.

Усовершенствование памяти. Итак, все улучшениепамяти заключается в усовершенствовании привычныхметодов запоминания фактов. Таких методов три: меха-нический, рациональный и технический. Механическийметод заключается в усилении интенсивности, увеличе-нии и учащении впечатлений, подлежащих запомина-нию. Современный способ обучения детей грамоте припомощи письма на классной доске, при котором каждоеслово запечатлевается в сознании при посредстве четы-рех путей — глаз, ушей, голоса и рук, представляет со-бой образец усовершенствованного механического запо-минания. Рациональный метод запоминания есть нечто иное, как логический анализ воспринимаемых явле-ний, группировка их в определенную систему по клас-сам, расчленение их на части и т. д. Любая наука мо-жет быть примером такого метода.

Немало придумано технических, искусственных мето-дов для запоминания. При помощи искусственных си-стем можно нередко удерживать в памяти такую массусовершенно бессвязных фактов, такие длинные рядыимен, чисел и т. д., какие невозможно запомнить есте-ственным путем. Метод заключается в механическомзаучивании какой-нибудь группы символов, которыедолжны быть твердо навсегда удержаны в памяти. За-тем то, что должно быть заучено, связывается путемнарочно придуманных ассоциаций с некоторыми   иззаученных символов, и эта связь впоследствии облегча-ет припоминание. Наиболее известный и употребитель-ный из искусственных приемов мнемоники — цифровойалфавит. Предназначается он для запоминания рядовчисел. Каждой из десяти цифр в нем соответствует од-на или несколько букв. Число, которое надо запомнить,выражают в буквах, из которых легко составить слова,слова по возможности подбирают так, чтобы они на-поминали чем-нибудь о предмете, к которому относитсячисло. Таким образом, слово сохранится в памяти дажетогда, когда число будет совершенно забыто '. Недавно

изобретенный метод Луазетта не столь механичен, оноснован на образовании ряда ассоциаций с объектом,который желательно запомнить.

Узнавание. Если с известным явлением мы встреча-емся часто и в связи со слишком многочисленными иразнообразными окружающими элементами, то, несмот-ря на соответственно легкое воспроизведение его, мыне можем поставить такое явление в связь с определен-ной обстановкой и, следовательно, отнести к какой-тодате в прошлом. Мы узнаем, но не вспоминаем его: ас-социации, связанные с ним, слишком многочисленны и.неопределенны. Такой же результат получается, когдалокализация в прошлом слишком смутна. Мы чувству-ем, что видели где-то данный объект, но где и когда —совершенно не помним, хотя нам кажется, что вот-вотсейчас мы вспомним это. Что нарождающиеся, слабыевозбуждения мозга могут вызывать нечто в сознании,можно наблюдать на себе, когда стараешься припом-нить имя. Оно в таком случае, что называется, вертитсяна языке, но не приходит на ум. Аналогичное чувствосопровождает «воспризнание», когда ассоциации, свя-занные с данным объектом мысли, делают его для насзнакомым, но неизвестно почему.

Есть курьезное душевное состояние, которое, веро-ятно, всякому приходилось испытывать на себе. Это точувство, когда кажется, что^ переживаемое в данную ми-нуту во всей полноте переживалось когда-то прежде,когда-то мы говорили буквально то же самое на том жесамом месте, тем же лицам и т. д. Это чувство «пред-существования» душевных состояний долгое время ка-залось чрезвычайно загадочным и служило поводом кмногочисленным истолкованиям. Виган усматривал при-чину его в диссоциации деятельности мозговых полу-шарий. Согласно предположению Вигана, одно из них

начинало немного позже осознавать внешние впечатле-ния, отставало, так сказать, от другого. По-моему, та.^кое объяснение нисколько не устраняет загадочностиявления. Неоднократно наблюдая его на себе, я пришелк заключению, что оно представляет собой неясное при-поминание, в котором одни элементы возобновились пе-ред сознанием, а другие нет. Элементы прошлого состоя-ния, не сходные с настоящим, не оживают сначала на-столько, чтобы мы могли отнести это состояние к опре-деленному прошлому. Мы только осознаем настоящее,связанное с каким-то общим намеком на прошлое. Точ-ный наблюдатель психологических явлений Лацарус ис-толковывает это явление так же, как и я. Достойно вни-мания, что настоящее кажется повторением прошлоголишь до тех пор, пока ассоциации, связанные с анало-гичным прошлым, не станут вполне отчетливы.

Забвение. Для нашего интеллекта забвение состав-ляет такую же важную функцию, как и запоминание.Полное воспроизведение, как мы видели, сравнительноредкий случай ассоциации. Если бы мы помнили реши-тельно все, то были бы в таком же безвыходном поло-жении, как если бы не помнили ничего. Припоминаниефакта требовало бы столько же времени, сколько про-текло его на самом деле от появления этого факта домомента припоминания. Таким образом, мы никогда быне двигались вперед в нашем мышлении.   Время приприпоминании подвергается тому, что   Рибо называетукорочением. Оно обусловлено пропусками огромногоколичества фактов, заполнявших данный временнойпромежуток. «Таким образом,— говорит Рибо,— мыприходим к парадоксальному выводу: забвение естьодно из условий запоминания. Без полного забвениягромадного количества состояний сознания и без вре-менного забвения весьма значительного количества впе-чатлений мы совершенно не могли бы запоминать. Заб-вение, за исключением некоторых его форм, не естьболезнь памяти, но условие ее здоровья и живости».

Патологические условия. Лица, подвергнутые гипно-зу, забывают все, что с ними происходило   во времятранса. Но при следующих таких состояниях они неред-ко помнят, что с ними было в предшествующий раз.Здесь наблюдается нечто подобное раздвоению лично-сти, при котором связность существует лишь между от-дельными состояниями каждой из личностей, но немежду самими личностями. В этих случаях чувствитель-

ОЛЛ

ность нередко бывает у той и другой личности различ-на: во «вторичном» состоянии пациент нередко находит-ся как будто под анестезией. Жанэ доказал, что его па-циенты припоминали в состоянии нормальной чувсгви-тельности те факты, которых не помнили в состояниианестезии. Например, он временно восстанавливал   ихчувство осязания при помощи электрического тока, пас-сов и т. д. и заставлял больных брать в руки различныепредметы: ключи, карандаши—или делать некоторыедвижения, например креститься. При возвращении ане-стезии они совершенно не помнили об этом. «Мы ниче-го не брали в руки, ничего не делали» — вот обычныйответ пациентов. Но на другой день, когда их нормаль-ная чувствительность была восстановлена, они отличнопомнили, что делали в состоянии анестезии и какие ве-щи брали в руки. Все эти патологические явления по-казывают, что область возможного припоминания го-раздо шире, чем мы думаем, и что в некоторых случаяхкажущееся забвение еще не дает права говорить, чтоприпоминание абсолютно невозможно. Впрочем, это ещене основание для парадоксального вывода о том, будтоабсолютного забвения впечатлений нет.