Глава 5. Работа с привычками (вторая тема практикума)1 - Психотехника экзистенциального выбора - Михаил Папуш

В прошлый раз мы говорили о событии. Событие, как вы помните, происходит как во внешнем, так и во внутри-психологическом плане. Оно объединя­ет эти два плана: событием может быть только то, что действительно произошло (наяву ли, или во сне), но, вместе с тем, — только то, что имеет для человека какое-то значение, какой-то внутренний смысл.

Ближайшие три встречи мы будем заниматься тем, что находится в большей степени «внутри» психики. От границы между «внешним» и «внут­ренним» («контактной границы», как называет ее Ф.Перлз) мы продвинемся немного «внутрь», к тому, что я называю «детерминантами». Три ос­новные темы, которые нам предстоит рассмот­реть, — привычки, желания и обязанности.

Темы, которые я вам предлагаю на этом Практи­куме, не случайны. Как правило, в обычных учеб­ных курсах психологии (равно как и психотера­пии) этим темам не находится места. Во внутреннем языке нашей мастерской я называю это «узлами ткани жизни».

При этом на Практикуме (в отличие от теорети­ческих лекций) я стараюсь говорить простым, по­чти человеческим языком. Но это не значит, что я говорю простые или тривиальные вещи. Напротив того, идеи, которые я вам здесь предлагаю, полемичны относительно многих психологических и психотерапевтических школ.

В частности, если мы на собственном опыте про­чувствуем несколько разных «детерминант» наше­го поведения, если нам удастся пережить ощуще­ния этих сил, этой динамики, — мы уже не поверим разным упрощенным концепциям (фрейдистской ли, или теоретико-деятельностной), которые будут нас уверять, что есть только один тип таких сил.

1.

Мы начинаем с привычки, — вроде бы действитель­но самой явной детерминанты. В некотором смыс­ле можно сказать, что мы значительную часть жиз­ни живем «по привычке». Это те автоматизмы, которые составляют ближайший к поверхности слой нашей жизненной ткани.

Важно также, что эта тема заставляет нас расши­рить формы и объем нашей работы. Кроме навы­ков общения, которыми мы продолжим заниматься, мы по самой сути дела должны будем теперь перей­ти к системе домашних заданий, к самостоятельной работе, результаты которой будем обсуждать на груп­пе.

Чтобы прочувствовать динамику привычки, да­вайте поищем ситуации, когда нечто привычное резко нарушается.

Я думаю, что каждый может вспомнить, как в квартире переставили мебель, и в первые дни при­вычка заставляет нас двигаться по-старому, — совершенно неадекватно новой расстановке. Я, на­пример, хорошо помню, как из детской комнаты уб­рали шкаф. В семействе было принято вещи, кото­рые на данный момент кажутся «ненужными»,

класть на шкаф (он был широкий и не очень высо­кий). Когда его убрали, я поймал себя на том, что еще некоторое время рука сама поднималась, чтобы на это место что-то положить, — а шкафа-то там и не было.

Вспомните два-три таких переживания, когда нарушается, разрушается наработанная привычка. Запишите коротко это для себя, для наработки ма­териала. Очень важно, чтобы вы не «проезжали» на моих примерах, а каждый раз искали свои, пото­му что это даст вам внутренний опыт динамики, ясное собственное чувствование, что есть внут­ренние силы, которые нами движут. Мы вроде бы взрослые, самостоятельные люди, сами собой рас­поряжаемся. Но нет — некие силы временами дви­жут нами, как марионетками. И нужно специаль­ное усилие, чтобы сделать не так, как всегда. И мы не всегда (на самом деле — очень редко) это уси­лие делаем.

Известна замечательная формула, высказанная человеком, обладающим, — как бы к нему ни отно­ситься, — большим здравым смыслом: «Хотели как лучше, а вышло как всегда». Она говорит именно о том, насколько велики силы, которые нами движут привычным образом.

Можно указать по меньшей мере три способа обнаружить силу привычки. Об одном я уже ска­зал: это ситуация, когда меняются обстоятельства, и определенная частная привычка становится не­уместной или невыполнимой.

Второй случай — когда привычка нас не устраи­вает; это так называемые «дурные привычки», с которыми мы пытаемся бороться. Это одна из са­мых традиционных психотерапевтических тем.

Третий — тема столь же существенная, но, к со­жалению, более известная в XIX веке, чем в наше время, — это наработка хороших или «полезных» привычек, т.е. забота о ткани собственной жизни, но не в плане негативном (избавление от курения, переедания и пр.), а как элемент воспитания. Ког­да-то, в добрые старые времена, считалось, что вы­работка и культивирование «полезных» привы­чек — очень важная вещь.

Таковы три момента, где мы можем столкнуться с динамикой привычки: когда мы почему-то делаем что-то непривычное (или не делаем что-то при­вычное), когда мы пытаемся бороться с привычка­ми, которые нас не устраивают, или когда мы пыта­емся вырабатывать, создавать привычки, которые мы бы хотели иметь.

Дальше мы подробнее остановимся на каждом из этих типов привычек, но сначала мне кажется необходимым развернуть некоторые обще-теорети­ческие соображения.

2.

Привычки, как правило, существуют не изолиро­ванно друг от друга, они «живут» в тесной взаимо­связи с другими привычками. Два типа таких свя­зей я и назвал условно «горизонтальными» и «вертикальными».

Горизонтальные — это такая взаимосвязь при­вычек, когда они вызывают друг друга по ассоциа­ции, сменяют друг друга во времени, обеспечивая «протяженность ткани», и т.п. Скажем, привыкнув вставать в определенное время, я дальше привык вести себя определенным образом, двигаясь по квар­тире и выполняя обычные утренние дела. При этом

конец одного действия привычно «цепляет» нача­ло другого и т.д.

Вертикальными я называю такие связи привы­чек, когда более крупная привычка реализуется в виде набора мелких привычек, а сама она, в свою очередь, может входить, как составляющее звено, в более крупную единицу (ею, кстати, может быть не только привычка, но и, скажем, выполнение опре­деленной обязанности).

Например, человек привык проводить отпуск в байдарочном походе. В эту привычку входит, в час­тности, то, как он снаряжается в этот поход. Скажем, один привык байдарку перед выездом тщательно просматривать и ремонтировать, а другой этого не делает, потому что он привык, кончая поход, очень тщательно собирать байдарку и просматривать ее, и он знает, что может ехать спокойно. На следующем, еще более детальном уровне это может быть при­вычка при просушке раскладывать и складывать шкуру байдарки определенным образом и т.д. — это организация привычек по вертикали.

Дальше мы увидим, что в некоторых формах ра­боты с привычками чрезвычайно важно точно оп­ределить тот уровень и ту единицу, с которой мы собираемся работать. У Грегори Бейтсона это на­зывается «пунктуацией». На примере русского язы­ка легко понять, о чем идет речь, если вспомнить знаменитую историю о царской записке без запя­той: «Казнить не надо миловать». В зависимости от того, где поставить запятую, то есть как осуще­ствить эту самую «пунктуацию», человек либо ос­танется жить, либо будет казнен. Так же и при ра­боте с привычками, как мы дальше увидим, успех часто зависит от точного вычленения того паттер­на поведения, которым мы занимаемся.

Я хочу обратить ваше внимание на организацию этой ткани еще в одном измерении — образование полифункционалъных сочетаний. Речь идет о том, что ряд привычек из, казалось бы, разных областей жизни, может создавать некоторую привычную об­становку, привычную ситуацию, где определенное привычное действие выполняет целый ряд разных функций.

Возьмем, например, привычку к курению. Эта так называемая «дурная привычка», как правило, несет на себе много разных функций. В частности, то, что курение, как многие говорят, «успокаивает», может вызываться не только и даже не столько физиологическим действием табака, а тем, что это привычное действие, вызывающее привычное со­стояние психики, вызывающее привычные реакции со стороны окружающих, что создает привычную атмосферу, и т.д. Переход к месту курения может обеспечивать смену настроения (например, в ком­нате мы привыкли себя чувствовать и вести себя одним образом, а в коридоре, где курят, — другим). Курение, как известно, несет и многие коммуника­тивные функции — обеспечивает единство компа­нии, создает возможность попросить и дать сигаре­ту, дает время подумать во время разговора, и т.д. и т.п.

Это множество функций, «повешенных» на одно привычное действие, и составляет полиморфичес­кую ткань. Это можно изобразить следующим ри­сунком. В верхнем ряду у нас действия, а в ниж­нем — функции. Одно действие может иметь много функций, а с другой стороны, некоторая одна функ­ция может выполняться целым набором действий.

Скажем, обычная функция курения — успоко­иться, — может выполняться не только с помощью курения, но и с помощью подкрашивания губ, пере­мены места, перемены позы и др. И то же самое курение может, наряду с функцией успокоения, со­здавать контакта разговоре, обеспечивать паузы, смену настроения и состояния собеседников и т.д.

Такую полиморфическую схему всегда следует иметь в виду, когда мы говорим о привычке; впро­чем, а сама эта системно-структурная схема полез­на и во многих других случаях.2

Если мы хотим, — а это типичная психотехни­ческая задача, о которой дальше у нас пойдет речь, — ликвидировать привычку к определенно­му поведенческому стереотипу, нам нужно просмот­реть все, — или хотя бы основные, — связи, в кото­рых находится эта привычка. Если мы, например, отучаем себя от курения, а у нас в утреннем ритуале вставания курение занимает определенное место, то мы должны каким-то образом обойтись с горизон­тальными, вертикальными и полифункциональны­ми связями этой привычки.

Скажем, у мистера X было принято, что он, встав­ши и умывшись, пьет чашечку кофе и выкуривает сигарету, потом читает газету, а потом спокойно и с достоинством идет на работу. Его отучили от куре­ния, и он, бедняга, теперь не может спокойно и с достоинством пойти на работу, потому что после кофе выпала сигарета, которая была сигналом по привычке перейти к газете, а прочтение газеты вы­зывало в нем чувство собственного достоинства, которое он брал с собой на работу (а газету не брал). Если мы нарушили всю эту последовательность, нужно теперь обеспечить восстановление ткани его жизни, в которую входило это действие.

Может быть, не дело психотерапевта подсказы­вать клиенту конкретные замены (хотя и это мо­жет оказаться необходимым, если клиент не очень творческий), но во всяком случае дело психотех­ника убедиться, что замены найдены и ткань восста­новлена. Этот момент нужно с клиентом обсудить, посмотреть, что происходит с тканью при исчезно­вении одной частной привычки, и решить, как с этим обойтись.

Но и это еще не все. Тут необходим еще один ряд объемлющих понятий: состояние, ситуация, жанр и жизненный стиль.

Во-первых, в очень многих случаях привычка к определенному паттерну поведения включает и вы­зывает определенные состояния сознания, или, — шире и точнее, определенные состояния психики. Как кто-то описывал на Практикуме: «Если я при­вычным образом тороплюсь, я чувствую себя несколь­ко пришибленным, то есть человеком, который дол­жен бежать, спешить; я нахожусь в состоянии Провинившегося Ребенка. И наоборот, если я иду с запасом в пять минут, то я чувствую себя достойно шествующим Взрослым, потому что могу идти, не торопясь.»

И таких вещей в нашей жизни гораздо больше, чем принято думать. Часто способы выполнения определенных простых действий определяют состо­яние психики на большой период времени — на целое утро, а иногда и на целый день, если чем-нибудь это не переломится; иногда это распростра­няется на определенный род деятельности («как у них пошло...»).

То, что привычка к выполнению определенного действия определенным образом часто вызывает определенные состояния психики, часто даже гораздо важнее, чем само выполнение или невыпол­нение действия. Скажем, человек, не почитавший утром газету, если он привык к этому, может весь день чувствовать, что что-то не так в нем и в мире; все происходит неправильно. И это важнее, чем та информация, которую он получил или не получил из этой газеты. Я повторяю, в нашей жизни такого гораздо больше, чем мы об этом знаем, и за этим стоит понаблюдать.

При этом некоторые вещи, когда мы их увидим, нам захочется ликвидировать в себе, а кое-что, на­оборот, захочется культивировать. Но об этом даль­ше.

Привычное выполнение определенных действий часто создает для нас привычные ситуации. Ситу­ация — это некоторая целостность, значительно большая, чем единичный гештальт, и значительно меньшая, чем жизнь в целом или даже ее отдель­ный период. Мы всегда находимся в какой-то ситу­ации. И часто эта ситуация определяется для нас не столько практически, сколько, во-первых, нашим состоянием и сменой состояний, а во-вторых жанром, о чем будет речь чуть дальше.

Как связаны привычка и ситуация? Если, напри­мер, молодой человек привык вставать с места, ког­да в вагон входит дама и мест нет, он так и делает, и это создает для него, для дамы, для его взаимоот­ношений с дамой, а часто и для всего вагона опре­деленную ситуацию. Если он наоборот, привык не вставать, то это тоже создает определенную ситуа­цию, совсем иную. Если же он ведет себя почему-то не в соответствии со своей привычкой, — на­пример, привык вставать, а у него на коленях тяжеленный рюкзак, и он встать просто не в состо­янии, — это тоже определяет его ситуацию.

Теперь про понятие жанра. Я полагаю, что мы живем не столько в практических ситуациях, как можно было бы подумать, и как думают академи­ческие психологи, сколько в жанровых ситуациях определенного рода.

Рассмотрим в качестве примера сексуальное вза­имодействие. Вряд ли такую ситуацию кто-нибудь из нас может рассматривать как «практическую», это всегда ситуация определенного жанра со свои­ми жанровыми законами. Взаимодействие мужа и жены — это один жанр со своими, наработанными в их паре, жанровыми законами. Встреча любовни­ков — другой жанр. Первая встреча — совсем иной жанр.

В своем психотерапевтическом опыте я часто сталкивался с тем, что многие проблемы, которые могут показаться сексопатологическими, на самом деле является проблемами жанра, т.е. это вопрос о том, как и кем человек себя чувствует в данной ситуации. И проблемы «практической» ситуации, т.е. собственно сексуального взаимодействия в уз­ком смысле, насколько я знаю, у большинства лю­дей отходят на второй, третий и прочие задние пла­ны по отношению к проблеме жанра и законов этого жанра.

Вот один из типичных примеров. Некий моло­дой герой жанр встречи любовников воспринимал как выступление на специфическом турнире; при этом у него были свои представления о том, сколь­ко за что на этом «соревновании» дают очков. Ес­тественно, что свою партнершу (как человека) он практически вообще не замечал: ему нужно было очки зарабатывать. А потом он испытывал чувство глубокого удовлетворения, потому что ему в оче­редной раз удавалось доказать, что он «ого-го».

Смеетесь, - а это ведь реальная ситуация; мне пришлось долго убеждать клиента попробовать вза­имодействовать со своей возлюбленной иначе. И это очень типичная ситуация. Это и есть жанр.

Привычки тесно и плотно связаны с жанром, по­тому что от того, каким образом мы выполняем оп­ределенные действия, часто зависит, в какой жанр мы попадаем.

Вот еще один пример из сексуальной области. Есть такая специфическая установка, так называе­мый «комплекс рыцаря», когда мужчина делит жен­щин на «прекрасных и недоступных дам» и «трак­тирных девок», которые доступны, но не прекрасны. И вот у Саши Черного есть очень теплое, милое и забавное стихотворение о том как, вспоминая свои романы в некое давнее время, лирический герой хлопает себя по лбу и говорит: «Как же я, дурак, не догадался, что роли двух дам, с которыми я тогда имел дело, надо было бы переставить!» — Но не догадался, и общение его с этими дамами прошло в реализации тех жанров, которые он ему «назна­чил».

Привычка может служить тумблером, который «включает» жанр. Скажем, когда я прихожу домой и влезаю в давно привычные тапочки, прохожу ужинать и т.д. — это один жанр, и он меня настра­ивает одним образом. А когда я в первый раз при­хожу в гости, и там все новое — это жанр совер­шенно иной. Очевидно, что и все дальнейшее будет разным.

И, наконец, жизненный стиль — понятие, создан­ное еще Альфредом Адлером. Жизненный стиль в значительной степени состоит из разного рода при­вычек, но не в смысле осуществления определен­ных действий или определенного поведения, а во

всем их объеме: привычных действий, вызываю­щих определенные состояния, создающих опреде­ленные ситуации определенного жанра. Движение в этих жанрах — это и есть жизненный стиль.

3.

Теперь можно перейти к практическим психотех­ническим задачам, которые могут быть поставлены по поводу привычек.

Как уже упоминалось, можно условно разделить привычки на (1) нейтральные, (2) «вредные», или «дурные» и (3) «полезные», или «хорошие». Да­вайте начнем нашу работу с нейтральных привы­чек.

Как их обнаруживать? Можно, например, посмот­реть, как я делаю определенные вещи в рамках ес­тественных жизненных циклов. Скажем, как я встаю, перехожу от жизни в постели к жизни на ногах.

Здесь, как и в других случаях, привычки легче всего обнаружить, когда почему-то невозможно ве­сти себя привычным образом. Насколько я «спо­тыкаюсь», оказавшись, скажем, без собственной ван­ны, к которой привык? Задавшись этим вопросом, я тут же вспоминаю другую привычную для меня ситуацию, когда я оказываюсь без собственной ван­ны — это когда я в палатке. Там у меня другой набор привычек. А как оно происходит, когда я не у себя дома и не в палатке?

Здесь можно увидеть, к чему я привык, что я делаю без дополнительных усилий, автоматичес­ки.

Следующий момент, когда я перешел из горизонтального положения в вертикальное: обычно дальше следует завтрак. Здесь мы можем задаться

вопросом о привычках своего «пищевого поведе­ния». Мне очень нравится этот термин, он позво­ляет ярко высветить эту сферу жизни и сразу же заметить, как много всего на это накручено.

Помню, как я в соответствии с определенной модой, распространенной в определенной среде, про­бовал голодать. Две недели проголодал, на одной воде с лимоном. Так вот, первое, с чем я столкнул­ся, — не то, что есть хочется; это быстро проходит. Главное — нарушение привычек, привычного струк­турирования времени. В те моменты дня, когда при­вык есть, просто не знаешь, куда себя деть.

Привычки часто «накручиваются» на еду, — при­вычные коммуникации, привычные занятия. На­верное у каждого из нас есть определенный набор состояний, который мы культивируем и практику­ем в связи с едой.

Так можно просмотреть весь свой день. Человек, может быть, привык ежедневно ездить на работу (и если вдруг это становится ненужным, он теряет­ся), привык ежедневно встречаться с определен­ными людьми, определенным образом и в опреде­ленное время пить чай, определенным образом чесать язык на работе или с соседями; может быть, структурировать свое время посредством выполне­ния определенных обязанностей. Сейчас у людей много привычек дня связано с телевизором.

Можно просмотреть, что я привык делать утром и что я привык делать вечером, вплоть до мело­чей — что я привык есть утром и что я привык есть вечером, или с кем общаться, или в каких со­стояниях пребывать. Есть люди, которые очень же­стко привыкли к определенным вещам в течение дня, а у других такие привычки могут быть менее явно выражены.

От просматривания своего дня можно перейти к неделе, году. Скажем, большинство из нас привык­ло летом куда-нибудь ездить. И если нарушить эту привычку, то возникнет некоторый дискомфорт, — не только потому, что этого ждешь и это приятно, а потому что это привычный ритм.

Для отличников: попробуйте соотнести терми­ны «ритм» и «привычка». Например, известный йог Сахаров (он же Аров), настаивал, что определен­ные упражнения необходимо выполнять в строго определенное время суток; нужно создать себе та­кого рода ритм, и это увеличивает эффективность практики.

Можно говорить о привычках тела — привыч­ной пище, привычных усилиях и воздействиях; о привычках эмоциональной сферы — привычках реагировать определенным образом в определен­ных ситуациях; можно говорить о привычках ума.

Гурджиев часто пользовался восточной метафо­рой, в которой говорится, что человек состоит из «червя», «овцы» и «собственно человека». Функ­ционирование каждого из этих трех «существ» де­терминировано своим набором привычек: у физи­ческого тела один набор привычек, у эмоциональной сферы другой, у ума — третий.

В нашей культуре привычки тела осознаются иначе, чем эмоциональные и интеллектуальные. Мы привычно говорим о «моем теле», имея в виду, что «я» — это все же не совсем «мое тело»; «я» с «ним» связан, «я» от «него» завишу. И если мое тело привыкло засыпать и просыпаться в опреде­ленное время, то я могу сказать, что «мне» трудно бороться с этими привычками.

Что касается привычек эмоциональной сферы и ума, то мы в гораздо в большей степени отождествляем «себя» с ними. Про тело мы говорим «я при­вык», а про эмоциональную и умственную сферу мы чаще говорим «я такой» или «он сякой». Если какая-то дама привыкла реагировать эмоциональ­ным скандалом на определенные ситуации, мы го­ворим, что «она — такая». Или если человек при­вык об определенных вещах постоянно думать, а об определенных вещах постоянно не думать, то мы говорим, что «он такой».

Иначе говоря, последнюю часть формулы «посе­ешь привычку — пожнешь характер» мы и про себя и про других в эмоциональной и умственной сфере привыкли отрабатывать в представлении, что это «я» или «он» и есть. Хотя вообще-то эмоциональ­ные и умственные привычки так же поддаются из­менению, как телесные.

Итак, наша задача, — в рамках коммуникативно­го аспекта Практикума, — состоит в том, чтобы по­знакомиться с нашими привычками и сопоставить их с чужими привычками; с другой стороны, по­знакомившись с чужими привычками, через это «окно» посмотреть на жизнь другого человека.

Одно из заданий сегодня будет состоять в рас­спросе/рассказе о способе проживания какой-то части дня: как человек привык вести себя по ут­рам, или как он привык вести себя на работе. Бе­рется некоторый участок жизни, и рассказывающий может подробно описать (понимая, что для слуша­ющего это не очевидно, следовательно наличие слу­шающего и расспрашивающего позволяет посмот­реть как бы чужими глазами), как у него это обычно происходит.

Напоминаю, что речь может идти не только о привычках тела, но и о привычках эмоций и ума. Какие эмоции я обычно переживаю, приходя на

работу? О чем я привык думать по утрам? О чем я привык не думать никогда, полагая, что я — «чело­век, который об этом не думает»?

Еще один метод, — на сей раз для домашней ра­боты, обнаружения собственных привычек и их динамической силы состоит в том, чтобы попробо­вать привычные вещи делать иначе3, так сказать, «пошевелить» свои привычки. Такого рода экспе­рименты могут простираться от попытки почистить зубы другой рукой до перестановки вещей в комна­те, перемены последовательности действий и пр.

Кому-то такие эксперименты могут показаться формальными и неинтересными. Кто-то может най­ти в них значительный источник энергии. В моих группах встречались оба крайних случая и, конеч­но, множество промежуточных вариантов.

Тут стоит упомянуть представления дона Хуана («Путешествие в Икстлан»): охотник отличается от дичи как раз тем, что у дичи есть привычки, по которым ее всегда можно выследить, а у «правиль­ного» охотника привычек нет, он «текуч»; потому он и охотник, а не дичь.

Каждый может для себя выбрать ту или иную степень проработки этого задания. Но я советую всем хотя бы попробовать.

Здесь необходимо сделать специальную оговор­ку. У многих из нас попытка «пошевелить» опре­деленные привычки может вызвать приступ трево­ги. Всем «здоровым невротикам» в той или иной степени свойственны обцессивно-компульсивные механизмы. Или, — гораздо более простое объяс­нение (выбирайте по вкусу), — если моя дорогая умершая мама учила меня делать определенные вещи определенным образом, а я теперь попробую делать это иначе, так мама ведь не может даже укорить меня, так что мне уж придется сделать это за нее самому.

В такой ситуации лучше всего обратиться к пси­хотерапевту или ведущему группы. Может оказать­ся, что эта тревожность требует глубокой и серьез­ной проработки. Если же такой возможности нет — обойдите «ухаб» стороной, но отметьте его существование. Рано или поздно придется к нему вернуться.

Я надеюсь, что на следующей встрече мы все смо­жем обменяться впечатлениями об этих простых экспериментах.

4.

Следующий момент в нашей работе — это так на­зываемые «вредные» привычки. Наверное у каж­дого из нас есть сколько-то таких привычек. Мы начнем с того, что в парах поговорим об одной — для каждой/каждого — такой привычке.

Здесь я предлагаю вам особенно внимательно отнестись ко второму слою, — к контексту. По-видимому, каждая такая «вредная» привычка впи­сана во много разных контекстов, важных для че­ловека, и часто потому от нее и трудно отказаться, что она в различных контекстах имеет важное зна­чение. В этом случае нам полезно из данного «узла» просмотреть более широкую часть «ткани» нашей жизни.

Лесли Кэмерон-Бэндлер в своей книге «С тех пор они жили счастливо» предлагает такой при­мер. Психотерапевт избавил клиентку от привыч­ки к курению (дело, вообще-то, нехитрое), но через полтора месяца эта женщина приходит к тому же терапевту (поскольку она уже поверила в его возможности) с проблемой: семейная жизнь резко ухудшилась, исчезает взаимопонимание с мужем. Выясняется, что совместные «перекуры» были как раз теми моментами, когда они привыкли наиболее интимно общаться друг с другом (не в смысле сек­са, а в смысле моментов наибольшей открытости, свободного разговора). Когда она перестала курить, моменты эти исчезли, и из-за этого исчезает взаи­мопонимание. Пример немножко смешной, — ка­жется, что такое может происходить только с аме­риканцами, — но яркий.

Я считаю одной из своих психотерапевтических удач случай, когда пришел человек, рассказывав­ший, что никак не может бросить курить; мы с ним интенсивно поработали, и кончилась эта работа тем, что он перестал бросать курить. Он сейчас курит совершенно спокойно и с удовольствием, — немного курит, но «по-хорошему», не испытывая при этом угрызений «совести» по поводу того, что надо бы бросить... Мы расписали, разделив лист на две по­ловины, почему надо бы бросить и почему не хо­чется, и выяснилось, что на самом-то деле чаша ве­сов очевидно склоняется к тому, что в данное время бросать он не собирается, плюсы для него важнее.

Это тот случай, когда привычка объявляется вред­ной так называемой «собакой сверху» (термин Пер-лза); это она, «верхняя собака» (а вовсе не «сам» клиент) считает нужным избавиться от этой при­вычки. Собака-снизу, разумеется, делает вид, что она старается изо всех сил, но на самом деле саботиру­ет эти старания, и, как справедливо утверждают геш-тальттерапевты, всегда выигрывает.

Это, конечно, не исключает того, что во многих случаях бросать курить действительно необходимо или желательно. Но всему свое место и время.

Напомню, что наш принцип в этом Практику­ме — не залезать на чужую территорию. В этом разделе работы рассказчик будет вам рассказывать о дурной привычке, от которой он якобы не может избавиться. Слушающего просто-таки потянет встать в «дополнительную позицию» — посоветовать, помочь и научить, как это сделать. Всячески при­зываю вас удержаться от этого. Не лезьте помогать «бедным девочкам» и «бедным мальчикам».

Но зато мы можем посмотреть и выяснить, какие нити ведут от этого «узла» и в какую сторону. Воз­можно, что подробное и тщательное выяснение этих нитей даст совершенно неожиданное разрешение темы; возможно не даст. Но в любом случае оба узнают много нового и интересного.

Теперь я хочу предложить вам подробно, по ша­гам расписанную методику избавления от вредной привычки — если вы («сами»!) действительно хо­тите от нее избавиться.

1) Прежде всего нужно иметь точное описание того паттерна поведения, с которым вы собира­етесь работать. Скажем, если речь идет о пере­едании, нужно точно определить, чем для вас «переедание» отличается от «просто еды». Бу­дет слабым ходом, если вы, скажем, просто огра­ничите свой дневной рацион. Нужно научиться различать аппетит и голод; механическую еду (во время чтения или разговора, например) и еду с удовольствием или ради насыщения. И так далее и тому подобное. Чем более точно и неформально (то есть по сути дела) ваше опи­сание, тем больше у вас шансов на успех.

2) Если предыдущий шаг преимущественно ин­теллектуален, оо теперь нужно научиться эмпирически, в реальном опыте обнаруживать себя осуществляющим поведение, о котором идет речь. Это подобно внутреннему «щелчку»: «Вот оно! Сейчас я как раз это и делаю!»

Это не всегда легкая задача. Нужно уметь (и совершенствовать это умение) наблюдать себя.

Особенно опасны «промежуточные» случаи; ча­сто из-за них вся работа идет насмарку. Сначала кажется, что «это еще не то» (ем, например, пото­му что мне хочется есть), а потом оказывается, что «нарушение» уже произошло, и остается только посылать ему «вдогонку» горькие сожаления или раздраженное «ну и пусть». Здесь полезен совет, который давал Гурджиев (по другому, правда, по­воду): начинайте со случаев, которые для вас со­вершенно ясны, и если вы занимаетесь наблюдени­ем достаточно интенсивно и честно, «ясных» ситуаций будет становиться все больше.

В сложных случаях этому этапу можно посвя­тить некоторое время, специально выделив на него два-три дня (а то и больше). Важно, чтобы было твердо решено, что это время наблюдения, а не соб­ственно действия; жесткий принцип следующего шага здесь еще не действует.

3) Когда вы достаточно уверены, что узнаете «про­тивника» в лицо, что больше половины случа­ев реализации намеченной к «купированию» привычки вы отслеживаете, можно переходить к самому действию: как только заметила(а) — прекратил(а).

Как правило, для единичного поведенческого акта это само по себе нетрудно. Но здесь нас могут под­стерегать три типичные ловушки. Первая состоит

в том, что нередко нужно прекратить уже начавше­еся действие: потушить уже закуренную сигарету, положить обратно взятый кусок (а что делать, если кусок уже во рту?) и т.п. Нужно твердо решить, что действие будет прекращаться, на какой бы фазе вы его ни отследили.

Вторая ловушка — социальная ситуация. «Люди смотрят», и нам кажется, что они ждут от нас при­вычного поведения. Это может быть, а может и не быть ошибочной проекцией. Как правило, людям не так много дела до нас, чтобы они следили за нашим поведением3. Так или иначе, проекция это или реальность, с окружающими людьми как-то нужно обойтись. И это входит в задачу, должно быть учтено в описании.

Третья ловушка состоит в том, что в каком-то (а то и в каждом) данном случае может показаться, что как раз сейчас выгода отказа от привычки го­раздо меньше затрат; как раз сейчас тактически выгоднее «уступить», а уж в следующий раз...

Справиться со всеми этими (и другими) ловуш­ками можно, твердо придерживаясь следующего принципа: решимость справиться с привычкой должна быть на порядок сильнее, чем любые так­тические соображения. Если мы решили вступить в борьбу, это уже не вопрос данной частной при­вычки, это экзистенциальная проблема, то есть воп­рос о существовании: существую ли «я» со своей индивидуальностью и волей (пусть пока малень­кой и слабой, но достаточной, чтобы победить в дан­ном частном случае), или существуют только об­стоятельства, а я — через них4.

4) Этот шаг должен откорректировать предыду­щий, чтобы все предприятие не превратилось в

тупое упрямство. Как говорит Учитель Беинса Дуно, воля должна быть «алмазной», а не «же­лезной».

Должна существовать (и быть психотехнически оформленной) инстанция, способная изменить (вплоть до отмены) принятое решение. Кроме того, решение должно обновляться и поддерживаться. Важно лишь, чтобы эта инстанция не совпадала с собакой-снизу, которой «не хочется» выполнять решение. В этой инстанции все мнения (в том чис­ле и неохота, лень и пр.) должны быть учтены, но решение должно быть справедливым и осмыслен­ным.

Технически это может быть оформлено так: после каждой реализации отказа от привычного поведе­ния нужно вернуться к пересмотру решения, под­твердить и усилить его, или, — если этого требует суть дела, — откорректировать (вплоть до отме­ны). Структуру воли, которая формируется в ре­зультате такой работы над привычками, можно опи­сать в терминах трансакционного анализа Эрика Берна. Она (структура) включает Послушного (в рамках данной частной задачи!) Ребенка, Твердого Родителя и Взрослого, который передает Родителю содержание указаний и уверенность в их осмыс­ленности. Нетрудно заметить, что на первом, вто­ром и четвертом шаге работает Взрослый, и его при­сутствие делает возможным четкую работу Родителя и Ребенка на третьем — решающем — шаге.

Теперь я хочу предложить вам еще один психо­технический «дивайс», освоение которого также очень многое обещает не только в работе над при­вычками, но и во всей нашей дальнейшей работе.

Кроме метода нам нужна еще организация рабо­ты.

Я достаточно много говорил вам о необходимос­ти группы. Сейчас мы можем освоить некоторые формы групповой работы практически. Взрослый, о котором только что шла речь, может получить от группы значительную поддержку.

Формально это выглядит так, что человек, взяв­шийся за работу над привычкой, может договорить­ся с кем-то из членов группы (или со мной) о том, что будет регулярно — например, ежедневно — рассказывать о том, как движется его работа. Что ему удалось, что не удалось, какие возникли труд­ности и т.д.

Очень важно, чтобы «помощник» не начал высту­пать в функции Родителя, иначе он рискует вызвать на себя перенос значительной доли контр-суггестии («С чего это я тебе должна бросать курить?!»), что очень испортит дело. Мы с вами уже начали осваи­вать психотерапевтическую коммуникацию, где такая расстановка сил исключена. Последите за этим и в данном случае.

Речь идет исключительно о так называемом «че­стном свидетеле»: помощнику должно быть все равно, какие решения принимает работающий; это не дело помощника. Его дело «при сем присут­ствовать» и возвращать работающему объектив­ный взгляд на ситуацию. Помощник нужен не для того, чтобы работающий не уклонялся от Работы, а для того, чтобы он не уклонялся от объективного видения того, что происходит.

Кроме того, таким коллективным «помощником» может стать вся группа, если мы регулярно на на­ших встречах будем рассказывать друг другу, как идет работа. Для тех, кто слушает, это прекрасная

возможность практиковать «бескорыстный инте­рес» .

5.

Последняя тема, которой мы займемся, — это нара­ботка желательных, «хороших» привычек. У каж­дого из нас, наверное, есть две-три «намечтанные» привычки: хорошо бы приучить себя к тому и к сему.

Можно начать также с обсуждения этого в па­рах. Все слои, о которых я вам говорил на первом занятии, — фабула, контекст, внутренняя жизнь и значение этой темы для человека, — все эти слои в той или иной степени важны и здесь.

В теме желательных привычек особенно инте­ресен третий слой, т.е. нужно выяснить, зачем, по­чему и каким образом человек этого хочет: то ли ему «пама и мапа» объяснили, что хорошие маль­чики и девочки имеют такие привычки (а ты — нет!), то ли еще как-нибудь. Что ему от этого надо и чем это ему «намазано»? (Подробнее мы это бу­дем рассматривать в теме «желания».)

И затем, конечно, интересно выяснить, что этому противостоит. Потому что наверняка же что-ни­будь противостоит, раз человек затрудняется уста­новить такую привычку.

Здесь можно отметить интересный момент. Ког­да мы говорим о борьбе с «дурными» привычками и о трудности выработки «хороших», — мы можем почувствовать некоторый «градиент», некоторый, так сказать, «наклон» относительно какой-то силы, которая влечет нас в определенную сторону, и нам нужно делать усилие, чтобы двигаться в другую

Наверное, все знают пословицу: «Посеешь по­ступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу». В этой последовательности привычка за­нимает вполне определенное место. Попробуйте поразмышлять над этим, задаться вопросом, какой реальный психологический смысл имеет эта мета­фора: «посеешь — пожнешь». Только попробуйте не фантазировать в теоретическом аухе, а исходить из собственного реального опыта и из наблюдения за своими ближними.

В этой теме может быть полезен еще один не­большой фрагмент теории. Лучше всего это расска­зать по Роджерсу.

То, как человек реально живет, как правило дос­тупно только внешнему наблюдению: обычный че­ловек большую часть жизни по тем или иным при­чинам старается многого про себя не замечать. С другой стороны, у человека обычно есть некий «иде­ал себя», т.е. то, каким он хотел бы себя видеть. Это нечто недостижимое, но есть мощные силы, которые заставляет нас к этому стремиться.

Где-то между тем и другим находится так назы­ваемый «образ себя». Это компромисс: с одной сто­роны это то, что я себе позволяю увидеть в своей реальности (а то, чего я себе увидеть не позволяю, собирается в «тень», как называл это К.Юнг). С другой стороны, «образ себя» — это то, чего мне удалось достичь из своего идеала. Как правило, те «хорошие» аспекты личности, которые не задейство­ваны в идеале, не отмечаются и в образе себя, не замечаются. Образ себя пристрастен, и в своей при­страстности он детерминирован тем, каким бы че­ловеку хотелось себя видеть.

Желательные привычки имеют отношение к вер­хнему краю, к идеалу. Так что интересно, конечно, расспросить человека, зачем ему такая привычка, как бы он жил, если бы у него это было, что измени­лось бы в его жизни, если бы у него это было?

Теперь я предложу вам, как и в предыдущем раз­деле, методическую схему «постановки» желатель­ной привычки. Она несколько отличается от схе­мы работы с «вредной» привычкой, прежде всего тем, что там есть реальный опыт того поведения, о котором идет речь, а здесь может не быть. (Если такой опыт есть, это можно рассматривать как реа­лизацию начальной части предложенной схемы.)

1) Проект. Кроме полного и по возможности кон­кретного описания желательного поведения здесь должна еще столь же точно быть описана ситуация, в которой оно уместно. Нужно рас­смотреть мотивы, которые делают такую привыч­ку желательной, выяснить, чьи это мотивы — «самого» человека или его собаки-сверху (в последнем случае нужно решить для себя, дей­ствительно ли «я» собираюсь сделать это сво­им мотивом). По возможности нужно предус­мотреть достаточно богатый ряд различных функций для нового поведения.

2) Как и в предыдущем случае, необходим пере­ход от интеллектуального описания к эмпири­чески узнаваемой ситуации. В данном случае это — ситуация, в которой уместно и необхо­димо новое поведение. Она должна узнавать­ся так же «щелчком» и безошибочно, чтобы да­лее не возникало колебаний — включать новый способ поведения или нет.

3) Для нового способа поведения необходим этап «обкатки» — пробная реализация. После не­скольких «опытов» нужно вернуться к преды­дущим пунктам, осуществить там «доводку» и принять решение о реализации по поводу точ­но и конкретно описанного способа поведения в определенной ситуации, — теперь уже прове­ренного на опыте.

4) Этап реализации похож на предыдущую схе­му: как только ситуация узнается, новый спо­соб поведения включается волевым усилием. В этот момент никакие возражения (со сторо­ны «исполнителя» - Послушного Ребенка) не принимаются. Все ловушки обходятся благо­даря соблюдению принципа — выполнение ре­шения на порядок важнее привходящих так­тических обстоятельств (конечно, если это не грозит чьей-нибудь жизни и т.п. — здесь уместно напомнить «три принципа роботехни-ки» Айзека Азимова).

5) Как и в предыдущем случае — пересмотр и укрепление, или уточнение, или отмена реше­ния.

Нетрудно заметить, что через некоторое время требуемое «хорошее» поведение легче осуществ­лять по привычке, чем принимать решение каждый раз заново. Но, тем не менее, «хорошая» привычка нуждается в поддержании, и на это нужны какие-то усилия.

* * *

Таким образом, наша сегодняшняя работа охваты­вает два направления. С одной стороны, мы продол­жаем коммуникативный тренинг, осуществляя его

сегодня на материале различных привычек. С дру­гой стороны, мы начинаем работу по формированию сложных групповых, межличностных и внутри-лич­ностных структур, материалом для которых будет ваша работа с привычками в течение ближайшего времени (скорее всего, это растянется на несколько недель и плавно перейдет в другие задания), а од­ним из важных продуктов — наработка структур Воли для всех участников этой работы.

Хочу обратиться к вам (а также к читателям) с серьезным предостережением. Может показаться, что речь идет о довольно простых вещах. В неко­тором смысле так оно и есть. Но начало работы с ними раскрывает очень мощные силы; это создает принципиально новые возможности, но требует очень внимательного и осторожного обращения.

Один из основных принципов этой работы (он отражен в предложенных методиках, но я хочу еще раз специально обратить на него ваше внимание) — это отделение размышления и экспериментирова­ния от принятия решения. Не спешите принимать решения! Но и не медлите: будьте точны, осваи­вайте мастерство.

Не принимайте слишком ответственных реше­ний; начинайте с материала, который не кажется «судьбоносным». Потому что если решение при­нято, его нужно выполнять. Принятое и невыпол­ненное решение — это тоже сила, которая будет действовать против вас. Принятое и выполненное решение — это сила, которая будет действовать «за» вас, которая будет формировать личность, го­товую работать ради сущности и сути дела.

Примечания

1 Лекция 1994 г., впервые опубликована в книге «Практическая психотехника».

2 Ср. Комментарий 3 к теме интроекции.

3 Здесь можно упомянуть описание такого рода заданий у Гурджиева и у Перлза.

4 Но, с другой стороны, конечно же, если — по известному анекдоту, — у Хаймовича пропала коза, то, хотя мне нет никакого дела до Хаймо­вича и его козы, — это приятно.

5 Психологически образованный читатель может отметить здесь явную полемику с замечатель­ной статьей Грегори Бейтсона «Кибернетика самости: к теории алкоголизма». Другая полез­ная здесь ссылка — Седьмой том Кастанеды, принципы вступления воина в бой: если уж всту­пил, то веди его так, будто это последний бой в твоей жизни.