1. СРЕДНИЕ ВЕКА НАУКИ - Сборник - Сатпрем

     Очень узкий горный хребет

     пролегает между миром Чудес

     и миром отчаяния.

     С.

     Очень тонкая перегородка отделяет

     Чудесное от гибельного.

     С.

     Шри Ауробиндо

     и Матери,

     Которые дали мне все,

     моей матери

     и чайкам Дикого Берега.

     Если виду не удается обрести смысл своего существования, он умирает или

саморазрушается.

     Мы считаем себя французами, китайцами или русскими, белыми или черными,

но это наше первое заблуждение. Мы считаем себя христианами, гедонистами или

мусульманами  и  еще не знаю кем, но это наше второе заблуждение. Мы считаем

себя учеными и теми, кто открывает звезды, и теми, кто использует все другие

виды,  но  это наше третье заблуждение. Мы поглощаем все.  Но кто  поглощает

что? Мы знаем все. Но кто знает что?

     За средними веками религии следуют средние века науки.  И мы  не знаем,

какие из них хуже.

     Однако,  это просто и очень сложно. Эволюция вида не укладывается в то,

что он сам о себе думает, хотя способность мыслить может нам помочь ускорить

шаг  и  обрести смысл.  Эволюция  видов совершается  в  теле,  что  является

очевидным в течение  уже  четырехсот миллионов  лет. Когда речь  идет о том,

чтобы от акулы  перейти к тюленю, лежащему на своей  льдине,  мало  значения

имеет  то, какая это рыба:  желтая, белая или черная, или даже,  может быть,

ученая рыба, потому что в любом  случае —  это рыбья наука и к  тому же

уже устаревшая.

     Но посмотрим! Назовем  себя учеными.  Мы  живем под  звездами, ходим на

двух  ногах,  у  нас  даже есть  телескопы  и  микроскопы, и  мы  можем  все

сосчитать,  вплоть  до числа атомов, из которых мы состоим. Вполне серьезно,

мы можем  сказать,  что кристаллик  соли  состоит  из  миллиарда  миллиардов

атомов.

     Но  это  — ложь, мы  живем не под звездами  и  даже  не  в атомной

бухгалтерии, мы живем в смерти. Наша наука — это наука о смерти, так же

как и наша теология. Первое дело эволюции, фундаментальное дело жизни —

это смерть.  Мы видим  все, мы знаем все,  и мы чувствуем  все сквозь  Стену

смерти,  так  же  как  рыба  —  сквозь  пленку  воды.   Самое   большое

мошенничество  думающих  людей состоит  в  том,  что  они  когда-то  назвали

"жизнью". Это самое сенсационно неправильное название за всю историю. Нельзя

сказать даже о симбиозе жизни и смерти,  потому  что  подобная жизнь есть не

что иное, как смерть. Это — некробиоз.

     Не  имея смелости  прямо  посмотреть на этот простейший, первостепенный

факт эволюции, мы хватаемся за все обманные значения и обманные способы.

     А это просто бросается нам в глаза.

     Человек из пещеры Ласко жил уже  четырнадцать тысяч лет  назад, а мы до

сих пор не смогли разгадать нашу человеческую тайну.

     Какие же окольные тропы вели нас?

     Речь идет  о том, чтобы найти пролом  в стене, такое место в теле,  где

есть возможность  сделать следующий шаг к новому виду или где есть ближайший

вид. Но,  прежде всего,  в каком направлении искать? Дело, наверное, состоит

не в  том, чтобы заниматься  усовершенствованием наших  мозговых извилин или

других наших  устройств, так же как оно не заключалось в том, чтобы улучшить

качество плавников акулы при переходе к земноводным.

     Земноводные  —  это  те, кто "живут  по обе стороны"  (или те, кто

умирают на той и на другой стороне), кому как больше  нравится. Мы — ни

капельки не земноводные: мы живем только с одной стороны и именно со стороны

смерти.  Мы ничего не можем узнать ни о Земле, ни о планетах,  ни о звездах,

не  сказав  о самих  себе,  как о  "стороне  смерти". Мы  никогда не  сможем

сказать: "А что же там по ту сторону Стены?", не оставив позади себя труп.

     Посмотрим, по ту сторону Стены, есть ли  там "чистое сознание" или ящик

на кладбище? Посмотрим, где она еще эта ваша стена? Мы никогда  не видели ее

в  наши микроскопы! Мы видели  сердечных и туберкулезных больных, сплющенные

энцифалограммы и попавших под машину, а потом мы видели скелеты в... ящиках.

Но ваша стена, где она? Еще увидим.

     Но мы  ничего не  видим, во всяком случае, не больше, чем рыбы  в своем

океаническом бокале. Мы покончили со всеми "условностями жизни", не заметив,

что это — условности смерти. Мы говорим: "За пределами такого-то  числа

градусов — смерть, за пределами такого-то  атмосферного давления —

смерть, за  пределами  такого-то  количества  кислорода —  смерть".  Мы

никогда не устанем перечислять все эти "за пределами жизни", потому что  все

они являются "за пределами смерти" и стенами нашей тюрьмы, внутри которой мы

не  так уж  и  плохо себя чувствуем, но не так уж  и  хорошо через некоторое

время.

     Но это — ложь.

     Очень скоро может оказаться, что  этот  простейший  первостепенный факт

эволюции даст нам также ключ к следующему шагу эволюции, или, говоря словами

Шри Ауробиндо, "Новой эволюции",  которая  ничего общего  не  будет  иметь с

эволюцией  Ламарка  или  Дарвина,  но будет  зарей  первой  жизни на  Земле,

некробиозом, лишенным своего ложного наименования.

     Большой перелом в стене эволюции.

     Слабость вида не есть лучший способ перехода к чему-то другому.

     Следующий вид не есть "улучшенный" предыдущий. Это не что-то, что можно

прибавить,  как плавники,  лапы, крылья  или  новые  мозговые извилины.  Это

что-то, что  выходит  из них,  есть именно то, что несет смерть всем  другим

видам. Первородный кокон, который покрывает все и все разлагает.

     Нет  "сверхчеловека",  есть  другой  человек или,  может  быть,  первый

человек, потому что до сих  пор  были  только смертные животные,  снабженные

более или менее искусным интеллектом для того, чтобы так или  иначе пытаться

избежать своей печальной участи.

     Нам  не могут помочь ни низкие материи,  ни  вершины духа,  но то,  что

находится  внутри  тела, так  глубоко  внутри, что пришлось  бы, может быть,

дойти до тех времен, когда еще  не  было ни троглодитов, ни литосферы. Мы не

ожидаем  ничего  "сверхземного",   но  восхитительную  могущественную  тайну

земного неведомого.

     Итак, наконец, у нас есть цель: наша смертельная уязвимость и есть  тот

первый шаг, который поможет нам вырвать ключ.

     И так  очевидно  —  мы можем  немного  пофилософствовать:  водяной

философией,  потом земноводной  —  что ничто  не может существовать  во

Вселенной, кроме радости.

     Созидание  или  "способ  существования" во  имя смерти, ад  и страдание

—  все это  бессмыслица,  если  не  сказать  так,  как говорили  бедные

гладиаторы  на  римских  аренах:  "Да  здравствует Цезарь! Идущие  на смерть

приветствуют тебя".

     И  кажется  столь  же  очевидным, что это  тело  животного, сотворенное

эволюцией  и сфабрикованное смертью, великим множеством смертей, не  несет в

себе другого  доступного разуму  смысла, кроме как найти  тайну бессмертия и

обрести радостный смех в теле избавившегося от смерти.

     Это — великий эволюционный вызов и следующий шаг вида.

     Духовники и ученые ввели нас в заблуждение.

     И  наука,  и религия сделали нас  калеками, если не сказать тупицами, с

помощью наших собственных  средств  и нашей собственной  эволюционной тайны:

одни, отсылая  нас за  ней на небо, другие — к утилитарной механике. Мы

не ученые,  мы  калеки.  И  разве  мы только "люди"?  У  нас  есть телефоны,

телеграммы,  самолеты, и я не знаю, что  еще:  все возможные способы,  чтобы

сгинуть в тюрьме, тщательно  расфасованными и запертыми на засов — все,

что нужно для того, чтобы избавить нас от поисков ключа.

     А  потом  еще медицина,  предоставляющая  нам  все  средства, с помощью

которых мы можем успешно умереть.

     Но жизнь. Где она?