ГЛАВА 1. Психотехника как форма массовой культуры - Тайные пружины человеческой психики

Так уж повелось, что самые революционные прорывы в этой области быстро занимают свое если и не почетное, то уж вполне заслуженное место на одной из ступенек эволюционной лестницы.

Вчерашние бунтари сегодня становятся патриархами.

Одни новые пророки с торжественных подмостков тихонько соскальзывают в безвестность, другие почетно покидают пьедестал, чтобы уютно обосноваться в академическом кресле.

Современная психотехника, говоря перефразированными словами Эйнштейна, есть драма... драма идей. Я бы добавил — и драма страстей. И арена, на которой разыгрывается эта драма, — человеческая масса, человеческая культура, человеческие культы.

Посему сквозная тема последующего изложения рассматривает психотехнологию не только как науку со своим методологическим аппаратом и фондом эмпирических данных, но и как мощное проявление массовой культуры и спонтанно разветвляющееся мифотворчество.

Разумеется, логика такого подхода подразумевает и соответствующее смысловое наименование — «потребитель».

Психономика как практический метод исследования возникла из принципиально нового направления психологии — психолингвистики, которое стало настоящим прорывом в современном мышлении: «Лингвистическая революция XX века состоит в признании того, что язык — это не просто некий механизм для передачи идей о мире, но в первую очередь определенный инструмент для приведения мира в существование. Реальность не просто "переживается" или "отражается" в языке — она действительно создается языком» (М. Ландау).

Быть может, самым парадоксальным и труднодоступным для обыденного понимания является то, что реальность не отражается, но создается языком. В данном положении могут сходиться различные философские и лингвистические теории. Не углубляясь в последние, примем эту идею за очевидную в той области, которую представляет собой психотехнология.

Так, например, гипнотические феномены или специфика рекламного воздействия проявляются как результат вследствие четко очерченной знаковой коммуникации — то есть наличия текста. Это касается и любой формы суггестивной подачи информации, что очевидно.

Рассмотрим знаковую систему — как понятие и как феномен.

1.2. Знаковые системы

Каждый человек формирует свою систему значимостей и принимает ту или иную знаковую систему, которая могла бы служить ориентиром для опознавания первой. Взаимодействие этих двух систем позволяет личности структурировать в потоке реальности свою собственную реальность иукрениться в ней, используя ее как оптимальный источник; активного потребления удовольствия.

Система значимостей актуализирует адекватные ей переживания, а знаковая система генерирует их. Это удобно наблюдать в церкви, где сама по себе знаковая система, включающая соответствующую атрибутику, ритуальность, символику, создает особый фон настроения. Если при этом в системе значимостей доминирующую позицию занимают идея и понятие Бога, то яркость этого фона усиливается многократно — до такой степени, при которой оказывается возможным переход в качественно иное состояние сознания, а значит, и организма. Причем для мозга, этого хладнокровного и никогда не устающего биокомпьютера, абсолютно все равно, чем вызвано новое состояние — силой ли веры, то есть фактором психическим, или некой сверхвысокой божественной энергией, то есть фактором метапсихическим. Для мозга это — одно и то же.

Сказанное мною может показаться парадоксальным — в том плане, что первопричиной того или иного чувства я считаю форму, знак, а не внутреннюю ориентацию в ценностно-смысловом континууме. И действительно, разве не религиозное чувство вызывает состояние экзальтации и вдохновения, а сопутствующая атрибутика лишь усиливает его? Разве это предположение, прямо противоположное тому, которое я выразил выше, не более очевидно?

Возможно, оно более очевидно, но, скорее всего, менее достоверно. И дело здесь не в том, что человек испытывает грусть оттого, что у него появляются слезы (ссылаюсь на известную теорию Джемса Ланге, согласно которой не чувство порождает адекватную физиологическую реакцию, а, наоборот, физиологическая реакция вызывает соответствующую эмоцию).

Обратимся к истории мистицизма, которая может дать для изучения человеческой душевной деятельности гораздо больше материала, чем все, пусть даже самые новаторские, психотеории. В древних (и не столь древних) племенах шаман для того, чтобы расширить сферу своего влияния среди остальных, использовал (или использует) прежде всего знаковую систему — ритуалы, обряды, заклинания. Весь этот набор, конечно, потрясал воображение неискушенного первобытного обывателя и генерировал в нем переживания с чрезвычайно высокой концентрацией аффекта. Явление индукции еще больше усиливало этот эмоциональный заряд. А общепринятая вера в духов, то есть официально узаконенная система значимостей, направляла этот заряд в нужную сторону. Готовность к состоянию аффекта находила выход, и в такой жестко организованной форме он был способен совершить физическую работу — независимо от своего носителя — убить на расстоянии или оживить умершего. В такие моменты все племя могло перейти в шаманское состояние сознания (ШСС, по М. Харнеру). Однако, даже если современный цивилизованный человек, предпочитающий горячую ванну «внутреннему огню» и чашку кофе — «танцу силы», примет участие в шаманских таинствах и обрядах, он довольно скоро войдет в состояние транса, на время отложив вместе с утренними газетами и свой скепсис. Иными словами, субъект может не принимать ту или иную систему значимостей и при этом находиться под влиянием соответствующей ей знаковой системы.

Другой пример, более близкий нашим культуральным запросам, показывает то же самое. Настоящая Йога является настоящей лишь в Индии, и ее возникновение именно в Индии, а не в Германии или России не случайно. И, несмотря на великое множество у нас различных сект, секций и школ йоги с не менее великим множеством новоиспеченных гуру, звание Йогин Иванов звучит ничуть не лучше, чем гоголевский «Иностранец Василий Федоров». Но стоит вам некоторое продолжительное время пожить в каком-нибудь индуистском храме, где практикуется йога, принимая участие в ритуалах и священных обрядах этого заведения, как ваше сознание начнет невольно регистрировать происходящие в нем своеобразные изменения. Я сам был свидетелем того, как духовно преображались западные европейцы, подолгу жившие в Индии.

Что сделал Дон Хуан с Кастанедой? В первую очередь он погрузил его в своеобразную знаковую систему, которая начала исподволь влиять на состояние ученика и постепенно изменять его сознание.

На первый взгляд сказанное здесь может показаться вариацией на тему старого лозунга, согласно которому среда оказывается первоначальным фактором, воздействующим на человека. В какой-то мере в этом положении есть доля истины — среда действительно является довольно важной структурой. Хотя она формирует лишь самые поверхностные пласты человеческой психики, не затрагивая глубинных. В этом смысле понятие среда следует отличать от понятия знаковая система. Среда предстает как данность, которую не выбирают, а либо принимают, либо нет. По сути своей она нейтральна, и с этой точки зрения влияние, оказываемое ею на индивида, в большей степени зависит от свойств самого индивида. Это может быть город, улица, дом, учреждение, где живет или работает субъект. И сами по себе ни город, ни улица, ни учреждение никак не относятся к субъекту. Он — всего лишь часть этой среды наравне с теми предметами, которые входят в ее состав, — кустарником, асфальтовыми дорожками, другими людьми, животными и т. д.

Знаковая система всегда предполагает активное воздействие, ее выбирают и устанавливают с ней обратную связь. Она подчеркнуто символична, и благодаря этой символичности она приобретает характер некоторой эзотеричности. Например, в каком-то городе, на какой-то улице расположено некое здание, где устраивают свои собрания последователи некоего культа или мистической школы. Для того, кто не имеет отношения к этой организации, данное здание так и останется элементом среды. Тот же, кто выбрал это здание для своего времяпрепровождения и предпочел его остальным, автоматически включился в определенную знаковую систему.

Знаковая система, в отличие от среды, способна оказывать влияние на глубинные процессы душевной деятельности и трансформировать их. Впрочем, ради этого и включаются люди в ту или иную знаковую систему.

Одна из фундаментальных человеческих потребностей — потребность находиться под чьим-либо влиянием. Не имеет значения, какое влияние имеется в виду. Важен сам факт, что такая потребность существует. Вероятно, механизм ее развития обусловлен движущей силой инстинкта самосохранения. Осознание человеком своего одиночества и смутной или явной опасности, окружающей его, вынуждает предпринять поиски покровителя. Из поколения в поколение выстраивается иерархическая лестница, скрепленная цементом страха за свое существование. Вершину этой пирамиды занимают метапсихические персонажи — боги, демоны, духи. Они непостижимы, таинственны и всесильны. Их бытие внедряется в повседневную жизнь в виде огня, ветра, смерти. Власть стихий беспредельна и всесильна, и эта власть может как покарать, так и вознаградить. Однако для того, чтобы вести переговоры с этими силами, необходим человек, который бы владел их языком. Так появляется каста жрецов, шаманов, прорицателей. Они и создают первые знаковые системы. Знаковая система предстает как средство, способное защитить и принести благодать. Но ее загадочный, притягательный и завораживающий ореол тщательно Поддерживается вновь созданным институтом священнослужителей. Рождается новое таинство, а с ним и новый трепет — завершается формирование системы значимостей, центральное место в которой занимает фигура вождя. И теперь рядовой член племени чувствует свою безопасность, ибо его охраняют те, под чьим влиянием он находится.

Остальные, более поздние формы психосоциальной жизнедеятельности по существу являются лишь модификациями представленной модели. Современный человек по-прежнему нуждается в чьем-либо покровительстве и влиянии, разница заключается лишь в личностных ориентациях: государство, церковь, семья, частная собственность, природа, красота и т. д. — все это фетиши, которые призваны управлять людьми, и люди им служат. Хотя встречаются и ярко выраженные индивидуалисты с четкой эго-ориентацией — натуры сильные, незаурядные, стихийно призванные не подчиняться влиянию, но влиять. В других людях они нуждаются меньше, чем последние в них. Но даже у таких своеобразных субъектов сохраняется потребность находиться под воздействием. В данном случае это воздействие может оказывать или идея, или собственное эго.

Как бы то ни было, все те же закономерности мы наблюдаем ив процессе взаимодействия с психотерапевтическими пациентами. Даже еще не видя врача, а лишь замечая табличку на двери кабинета, пациенты бессознательно активизируют поток собственных проекций. Я был сам, еще во время работы в диспансере, свидетелем случаев, когда некоторые склонные к психотическим реакциям пациенты, даже не переступив порог моего кабинета, еще там, в коридоре, по ту сторону двери, включали меня в свой бред. Как правило, это был бред воздействия. Надпись «психотерапевт — гипнолог» оказывалась для них слишком мощным знаком, чтобы воспринимать ее адекватно. И лишнее напоминание о психотерапии и гипнозе активизировало их психотическую продукцию.

Они начинали видеть «лучи» или «чувствовали волны», которые якобы излучали мои глаза, или еще что-то в этом роде.

Что касается таблички и кабинета, то знаковая система этим не исчерпывается. Сам психотерапевт становится таким же элементом этой знаковой системы — здесь имеется в виду и его поведение, и внешность, и имидж, которые он себе избрал, и, конечно же, те методы, которые он предлагает. В этот ряд можно включить еще множество других черт и особенностей, однако знаковая система не является лишь набором случайностей. Она прежде всего характеризуется своими закономерными признаками и свойствами, не говоря уже о функциональном единстве, которое само собой подразумевается.

Это, в первую очередь, структурное единство — такая самоорганизация системы, при которой каждый ее элемент, играя самостоятельную роль, в то же время является дополнением к другим элементам. В обычной комнате, например, картина, строго говоря, необязательна, хотя и желательна. И в любом случае комната остается комнатой, независимо от того, находится в ней картина или нет. Если же мы вознамерились посетить картинную галерею, в то время как оттуда вынесли все полотна, то подобное посещение явно лишается всякого смысла.

Следующими, не менее важными элементами знаковой системы являются ритуалы и символика.

Наиболее же важное свойство знаковой системы, как это ни парадоксально звучит, является ее идеологическая нейтральность.

Дело в том, что знак сам по себе нейтрален, в чем и заключается его универсальность. Например, крест не несет никакого идеологического содержания, хотя как форма он и оказывает активное воздействие на мозг.

Это подтверждается тем, что в различных культовых и религиозных системах крест имеет различные значения. Примечательно, что первоначально он отвергался христианством, символом которого, как известно, являлось изображение рыбы.

Знак приобретает аффективный заряд, когда он начинает параллельно работать с системой значимостей.

Другим, достаточно характерным примером смысловой индифферентности знака является мандала. Янтры, графические изображения определенной структуры, использовались и используются в качестве объектов для медитации. Их созерцание может применяться и в лечебных целях, и вместе с тем, для того чтобы эти процессы. проходили успешно, вовсе не обязательно понимать значение той или иной янтры. То же самое можно сказать и в отношении мантры. Кто может дать точный перевод «Ом мани падме хум»? И кто может объяснить точный смысл, который несет эта фраза?

Эти иллюстрации еще раз доказывают, что знак сам по себе не имеет смысла. Таковой обретается лишь тогда, когда знак становится символом. В таком случае символ можно определить как знак, наделенный аффективным зарядом.

Подобное различие оказывается весьма важным в чисто практическом, прикладном применении. Мне приходилось неоднократно наблюдать за деятельностью целителей, чей арсенал лечебных средств исчерпывался лишь рекомендациями посещать церковь, креститься, ставит свечи и читать молитвы. Как этого и следовало ожидать, подобная тактика оказывалась эффективной примерно в пяти процентах случаев, если я только не преувеличиваю этот процент. И дело здесь не в том, что кто-то начисто был лишен религиозных переживаний или довольно спокойно относился к христианским таинствам. Причина неудачных действий такого народного терапевта заключалась в неумении создать подходящую для пациег та знаковую систему и включить его в нее.

Обобщая сказанное, можно прийти к выводу, что человечество есть мифосоздающая и мифотворящая цивилизация — от своего появления и до настоящего момента.

Существуют мифы коллективные — созданные тем или иным обществом (государством, этносом), и мифы индивидуальные — продуцированные и продуцируемые субъектом.

Поэтому естественно предположить, что все мы — в прямом смысле потребители, и не только товаров и иных звеньев модели «спрос — предложение». Мы являемся прежде всего, потребителями такого продукта, который называется психотехнологией.

Сама же по себе психотехнология является довольно мощным механизмом мифотворчества, который занимает стабильное и солидное место в антологии человеческих ценностей наших дней.

Так как современная эпоха характеризуется чрезвычайным ускорением всех ее ритмов, то данная закономерность не обошла стороной и психотехнический мир, который отличается от того, каким он, скажем, пребывал в прошлом веке, так же, как современный автомобильный рынок — от первого автомобиля, созданного Фордом на задворках своего гаража.

Появилось огромное число всевозможных направлений, учений, методов, технологий, один простой пересчет которых займет далеко не одну страницу. Каждая крупная психотехнологическая школа, претендуя на свою монополию в соответствующем секторе рынка идей, разветвляется в различных направлениях, действующих внутри нее, но в то же время стремящихся выбраться за пределы ее очерченных границ, создавая свои собственные разработки и видоизменения. Примеров тому множество. Любая теория, претендующая на ту или иную степень глобальности, является мифом.

В настоящее время наблюдается усиление тенденции, к проникновению в сферу психотерапевтической деятельности собственно эзотерических влияний, сориентированных на культ личности. Подобные течения либо ассимилируются частью официальных школ, либо занимают обособленное и альтернативное место в интересующем нас социальном институте. Данный процесс объясняется тем, что у определенной части потребителей повышается интерес к мистическому. Очередной миф взбудоражил воображение обывателя. Разумеется, хорошим стимулятором для проявления такого интереса является наличие психологических или патопсихологических проблем. По этому поводу было бы уместным вспомнить роман «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, где говорится о том, что человек ищет утешения у небесных сил, когда ему плохо на земле. И в данном случае невротический субъект ищет утешения в популярном мифе. Он становится потреблем данного мифа.

Но, для того чтобы стать потребителем чего-то, нужно к этому чему-то иметь склонность. Кто-то выбирает немецкие автомобили, кто-то американские — точно та же, как кто-то отдает предпочтение немецкой философии или литературе, а другого интересуют философия или литература американская. Выбор зависит от того, какому мифу старается соответствовать потребитель, с какой фигурой он себя отождествляет.

Потребитель является носителем своего индивидуального мифа и сообразно с этим ищет адекватного мифоносителя, каковым для него и предстает тот или иной психотехнологический (харизматический) лидер.

И если соответствие получилось, то возникает то, что называют психическим контактом, определяя этим понятием совместное сотрудничество и мифотворчество нашедших друг друга союзников. Именно нашедших друг друга, и именно союзников — в равной степени лидер ждет своего последователя, как и последователь ищет учителя. Разница определяется лишь тем, что лидер-учитель является выразителем мифа культурального, а потребитель-последователь пребывает в изоляции своей системы верований. Но все-таки такой системы, которая обладает готовностью быть открытой тому или иному влиянию.

И успех психического влияния заключается не только в наборе технологий или методов, предлагаемых профессионалом, но и в способности одного мифоносителя вовлечь в свой концептуальный континуум другого, выражаясь проще — перетащить оппонента на свою сторону.

В связи с этим мне вспоминается давнее расхожее в психиатрических кругах и несколько упрощенное мнение, которое формулируется следующим образом: «Во что веришь, то и поможет». Подобное утверждение подкупает своей здравой очевидностью, но, увы, только кажущейся. Так, например, человек может верить в мощную и таинственную силу гипноза, но при формальном проведении процедуры оказывается совершенно невосприимчивым к данному методу воздействия. И наоборот, некоторые люди совершенно неожиданно для себя погружаются в глубокий транс, заранее категорически отрицая такую возможность. "

Ведь сама по себе гипнотическая процедура — это ритуал. А ритуал всегда мифичен. И таким образом, «веря» в гипноз, субъект неосознанно может не принять этот миф. Иными словами, в данном случае он не является потребителем гипноза.

И действительно, практический опыт работы с психическими взаимодействиями показывает, что роль веры не имеет решающего значения.

Согласно философскому словарю: «Вера есть принятие чего-либо за истину, не нуждающееся в необходимом полном подтверждении истинности принятого со стороны чувств и разума...» Исходя из этого мы можем сказать, что феномен веры не является глубинным и действенным механизмом личностной ориентации. Скорее всего, это одна из функций сознания, помогающая субъекту осваиваться в окружающей реальности и тем самым; некоторым образом снижать уровень тревожности, то есть вера сама по себе — психологическая защита.

Если уж говорить о решающем значении, которое предопределяет реакцию на то или иное воздействие, то следует отдать предпочтение не понятию веры, а явлению обозначенному как Алиби для сознания.

Алиби для сознания (АДС) мною определяется состояние потребителя, выражающееся в склонности последнего принять воздействие автора той или иной идеологической, психологической или научно-художественной модели. Понятно, что если воздействие удовлетворяет требования АДС, то оно усваивается субъектом, если же нет, то отвергается. В этом смысле можно допустить, что одним из компонентов АДС является доверие. Но хочу подчеркнуть — доверие, а не вера.

Учитывая элементы доверия, сообщение (направленное воздействие) создает алиби для сознания, и после нее в свою очередь побуждает потребителя принять сообщение, включить его в свою систему смыслов. Приняв же данное сообщение, субъект начинает действовать в соответствии с его содержанием — теперь он полностью готов к тому, чтобы стать обитателем, персонажем мифа. Соответствующее ощущение сопричастности чему-то более глобальному и таинственному делает переживания человека более интенсивными и привносит в его самоосознание глубокий смысл.

Таким образом, происходит трансформация сознания которая переживается; личностью как нечто значительное и значимое. И в зависимости, от актуального коптев ста подобное изменение определяется как «исцеление», «прорыв», «просветление», «расширение сознания», «психологический рост» и т. п.

Подводя итоги сказанному, можно сделать вывод о том, что современный этап развития психотехнологии является одним из ярких проявлений феномена массовой культуры. И эта психотехнологическая культура обретает положение мощного и сильнодействующего мифа. А современный психотехник продолжает играть роль хранителя, сказителя, и если повезет, то и творца мифа.

Данный подход побуждает в несколько ином ракурсе посмотреть на феномен исцеления. Само слово «исцеление» (имеются в виду российская ментальность и соответствующая ей речевая и языковая структура), родственное однокоренному понятию «целостность», подразумевает такое качество человека, которое позволило бы ему сдвинуться со своего существования как замкнутого на себе индивида в сторону включения его в более широкую и культурально заданную систему мифа. Такое объединение позволяет обрести, благотворное состояние целостности и цельности.

На современном этапе психотехнология представляет собой одну из форм массовой культуры (mass media). С другой стороны, является генератором мифотворчества.

Взаимодействие лидера (психотехнолога) и последователя (потребителя) есть совместное мифотворчество.

Главный успех психического воздействия и успешность самого психотехнолога зависят от того, насколько последний готов работать в качестве мифоносителя и моделировать свое поведение в соответствии с выбранным мифом (имидж мифоносителя).

Различные психотехники, методы, методики, приемы тем не менее необходимы; ибо они являются новым описательным средством, создающим алиби для сознания и таким образом формирующим элементы доверия.

Предпочтение того или иного мифа в качестве утилитарной модели зависит от содержания глубинных комплексов психотехнолога.

Поскольку одной из характернейших черт XX века стало усиление субъективности и возникновение личных концепций реальности, то современный психотехнолог-лидер самым естественным образом представляется фигурой, осуществляющей творческий поиск. В этом плане он сходен с художником, претворяющим в материальное воплощение свое внутреннее иллюзорное пространство.

В данном смысле выдающийся психотехнолог создает, а посредственный поддерживает массовое искусстве утилитарного назначения.

В отличие от влияния, центрированного на аудитории, в настоящее время более актуальным представляется влияние, центрированное на лидере, — процесс, при котором рефлексирующий лидер, центрируясь на себе, одновременно осуществляет взаимодействие с другими.

Подобная стратегия призвана обеспечить достижет прозрачности.

По моему определению, быть «прозрачным» — это значит быть способным не сообщать бессознательно своих проблем и комплексов реципиенту (пациенту, потребителю, зрителю, слушателю, ученику).

Роль психотехнолога-лидера, с другой стороны, apхетипически ассоциируется с положением шамана, занимающего позицию посредника между Высшими Силами и рядовыми представителями племени. Но, для того чтобы стать обладателем подобной власти, шаману необходимо было пройти ряд инициации — таких, например, как символическая смерть, посвящение в потустороннем мире, новое рождение. И только после подобной трансформации он становится жрецом — носителе и выразителем запредельного знания, неведомого простому смертному.

Современный потребитель ожидает от психолидера признаков такой же инициированности, независимо от ее конкретики — будь то престижный сертификат, подтвержденный Международной психоаналитической ассоциацией, или свидетельство, выданное каким-нибудь орденом колдунов.

В этом смысле поведение самого психотерапевта должно быть определенным образом структурировано в соответствии с законами мифа.

ГЛАВА 1. Психотехника как форма массовой культуры - Тайные пружины человеческой психики - Эрнест Цветков