III - О фундаменте познания - Шлик М. - Синергетика

Этот взгляд, который был в данном контексте явно сформулирован и представлен, например, Нейратом, хорошо известен в новейшей философии. В Англии его обычно называют “когерентной теорией истинности” и противопоставляют старой “корреспондентной теории”. Следует заметить, что слово “теория” здесь совершенно не подходит. Ибо наблюдения, касающиеся природы истины, явно иного характера, чем научные теории, всегда являющиеся некоторой системой гипотез.

       Суть нового взгляда выражают, противопоставляя его старому: согласно традиционному взгляду, .истинность предложения состоит в том что оно согласуется с фактами; по новому взгляду — теории когерентности -  истинность предложения состоит в его согласии с системой других предложений.

      Я не стану здесь разбирать вопрос о том можно ли последний взгляд интерпретировать и так, что внимание будет обращено на нечто вполне правильное (а именно, на тот факт, что в одном определенном смысле мы не можем “выйти за границы языка”, как это формулирует, Витгенштейн). Скорее, я должен показать, что в той интерпретации, которая требуется на стоящим контекстом взгляд этот недостаточно убедителен.

Если истинность предложения состоит в его когеренции, или согласии с другими предложениями, нам надо ясно понимать, что имеется в виду под “согласием” и какие предложения имеются в виду под “другими”.

     На первый вопрос ответить легко. Поскольку под согласием” не может иметься в виду, что предложение, подлежащее проверке, утверждает то же самое, что другие предложения, остается только тот смысл, что они должны быть совместимыми с ним т. е. что между ними нет противоречий. Истина состоит тогда просто в отсутствии противоречия. Однако по вопросу может ли истинность быть отождествлена просто с отсут­ствием противоречия, нечего и спорить. Следовало давным-давно признать, что только в случае тавтологии можно уравни­вать истинность (если вообще применять этот термин) и отсут­ствие противоречий, как, например, в случае предложений чис­той геометрии. Однако в таких предложениях намеренно уст­ранена какая-либо связь с реальностью; это лишь формулы внутри некоторого исчисления; нет смысла в случае предложе­ний чистой геометрии спрашивать, согласуются ли они с фак­тами мира- они должны быть совместимыми только с аксиома­ми, произвольно положенными в начало (к тому же обычно требуется, чтобы они следовали из аксиом), и тогда мы назы­ваем их истинными, или правильными. Перед нами в точности то, что раньше называли формальной истиной и отличали от истины материальной.

Последняя есть истина, синтетических предложений, предложений о фактах и если мы желаем описать их с помощью концепции отсутствия противоречий (согласия с другими пред­ложениями), то можем это сделать, только если скажем, что они не могут противоречить очень специальным предложениям, а именно тем, которые выражают“факты непосредственного наблюдения” Критерием истинности не может быть совмести­мость с любыми предложениями; согласие—требуется—лишь с некоторыми исключительными предложениями, которые вовсе не являются произвольно выбранными. Другими словами, отсутствие противоречий само по себе — недостаточный критерий материальной истинности, речь идет скорее о совместимости с очень специальными предложениями. И для обозначения этой совместимости нет никакой причины не употреблять — я даже считаю, что это употребление в высшей степени оправданно старого доброго выражения “согласие с реальностью”.

Поразительная ошибка “когерентной теории” может быть объяснена только тем фактом, что ее защитники и толкователи размышляли лишь о предложениях, которые актуальны в нау­ке, и считали их своими единственными примерами Поэтому отношение непротиворечивости было, то сути дела, достаточ­ным, но только потому, что предложения эти имеют очень спе­циальный характер. Они в некотором смысле (сейчас—я его разъясню) “происходят” из предложений наблюдения, они “из­влекаются” — можно с уверенностью использовать здесь тра­диционную терминологию — “из опыта”.

Если серьезно рассматривать когерентность в качестве общего критерия истинности, мы должны считать всякого рода сказки столь же истинными, как исторические свидетельства или утверждения в трудах по химии, — конечно, в том случае, когда в сказке нет противоречий. Я могу создать своей фанта­зией удивительный мир, полный чудесных приключений, — и фи­лософ, придерживающийся “теории когеренции”, должен пове­рить в истинность моего повествования, при условии, что я по­забочусь о взаимной совместимости моих утверждений, а так­же приму меры предосторожности, исключив любое столкнове­ние с обыденным описанием мира. Можно, например, поместить сцену действия на далекой звезде, что исключает возможность каких-либо наблюдений. Строго говоря, мне даже не надо при­нимать этих мер предосторожности; я могу с равным успехом потребовать, чтобы другие приспособились к моему описанию, а не мое описание было приспособлено к ним. Они не смогли бы тогда возразить, что, допустим, некоторое конкретное про­исшествие противоречит наблюдениям, ибо, согласно когерентной теории, вопроса о наблюдениях нет, а есть лишь вопрос о совместимости утверждений.

       Поскольку никто не станет считать утверждения из книги сказок истинными, а утверждения из текста по физике ложны­ми, “когерентный" взгляд оказывается совершенно несостоятельным. К когеренции должно быть прибавлено что-то, а именно некий принцип, в терминах которого может быть уста­новлена совместимость; и только это станет настоящим крите­рием.

      Если дано множество предложений, и среди них некоторые противоречат друг другу, то я могу установить согласованность несколькими способами: в одном случае, например, отбирая некоторые предложения и отбрасывая или изменяя их, а в дру­гом—проделывая это с предложениями, которые противоречат первым.

      Таким образом, когерентная теория логически невозможна; она совершенно неспособна дать недвусмысленный критерий истины, ибо с ее помощью я могу придти к любому числу согла­сованных систем предложений, которые будут несовместимы друг с другом.                       

      Единственный способ избежать этого абсурда - не позволять, чтобы какие-либо предложения отбрасывались или изме­нялись, но, скорее, определить те, которые следует оставить и к которым должно быть приспособлено все остальное.