Страница 4 - О человеке. Раздел VII. Главы I, II, III, IV - К.А. ГЕЛЬВЕЦИЙ - Философия как наука

Повиновение законам есть основа всякого законодательства. Повиновение попу есть основа почти всех религий.

Если бы интересы попов могли совпадать с национальными интересами, то религии санкционировал бы всякий мудрый и гуманный закон. Но это предположение недопустимо. Интерес духовного сословия был повсюду обособленным и отличным от общественного интереса. Теократические правительства, начиная с иудейской теократии и кончая властью папы, всегда доводили до унижения народы, у которых они установились. Повсюду духовенство желало быть независимым от светской власти, и поэтому почти у всех народов были два высших и разрушительных друг для друга авторитета.

Праздное духовное сословие честолюбиво; оно желает быть богатым и могущественным и может стать таким, только лишив правителей их авторитета, а народы – их достояния.

Чтобы присвоить его, духовенство положило в основу религии откровение и провозгласило себя его истолкователем. А кто является толкователем закона, тот изменяет его по своему произволу и с течением времени становится его автором. С того момента, когда попы берут на себя миссию возвещать волю неба, они уже больше не люди: это – божества. Верят в них, а не в бога. От его имени они могут требовать нарушения всякого закона, противоречащего их интересам, и уничтожения всякой власти, противящейся их планам.

Поэтому дух религии всегда был несовместим с духом законодательства, и попы были всегда врагами светских правителей. Первые установили канонические законы, вторые – законы политические. При создании первых руко- водствовались духом господства и лжи; они были пагубны для мира. При создании вторых руководствовались в большей или меньшей мере духом справедливости и истины, поэтому они были более или менее выгодны для народов.

Если справедливость и истина – сестры, то действительно полезны лишь те законы, которые основываются на глубоком знании природы и истинных интересов человека. Всякий закон, в основе которого лежит ложь или какое-нибудь ложное откровение, всегда вреден. Не на такой основе станет просвещенный человек возводить здание принципов справедливости. Если турок позволяет выводить принципы справедливого и несправедливого из своего Корана и не допускает, чтобы их выводили из Вед, то это потому, что, будучи свободным от предрассудков по отношению к этой последней книге, он боялся бы дать шаткое основание для справедливости и добродетели. Он не хочет санкционировать их предписания ложными откровениями.

Зло, причиняемое религиями, реально, а добро – иллюзорно. Какую, действительно, пользу могут они принести? Их предписания либо противоречат, либо соответствуют естественному закону, т. е. закону, который просвещенный разум предписывает обществам в целях их наибольшего блага.

В первом случае следует отвергнуть предписания этой религии, ибо они противоречат общественному благу.

Во втором – их следует допустить. Но тогда для чего нужна религия, если она учит лишь тому, чему учат и без нее разум и здравый смысл?

Но, могут сказать, предписания разума, освященные откровением, кажутся от этого во всяком случае более достойными уважения. Да, в первый момент религиозного рвения. Тогда правила, которые считают истинными, ибо их считают плодом откровения, действуют сильнее на воображение. Но энтузиазм этот скоро проходит.

Из всех правил на умы действуют постоянно лишь те, истинность которых доказана. Так как откровение недостоверно и спорно, то благодаря этому оно не только не усиливает доказательства какого-нибудь нравственного принципа, но должно с течением времени затемнить его очевидность.

Истина и заблуждение – две разнородные вещи; они никогда не сливаются между собою. Кроме того, не все люди находятся под влиянием религии, не у всех людей есть вера, но все люди одушевлены желанием счастья и будут искать его повсюду, где законы покажут его.

Принципы, которые почитают потому, что они являются плодом откровения, менее всего устойчивы. Подвергающиеся ежедневно истолкованию попов, они столь же переменчивы, как интересы последних, и почти всегда противоречат общему интересу. Например, всякий народ желает, чтобы его государь был просвещенным. Духовенство, наоборот, желает, чтобы государь был невежественным. К чему только оно не прибегает для этого!

Лучше всякого анекдота этот дух духовенства рисует следующий факт, столь часто указываемый протестантами.

В одном большом королевстве надо было решить, какие книги можно позволить читать молодому принцу. По этому поводу собрали совет, на котором председательствовал духовник молодого принца. Сначала предложили «Декады» Тита Ливия с комментариями Макиавелли, «Дух законов», Монтеня, Вольтера и т. д. После того как произведения эти были одно за другим отвергнуты, поднялся наконец духовник-иезуит и сказал: «На днях я видел на столике принца катехизис и французскую поваренную книгу – это для него наиболее безопасное чтение».

Власть попов, как и власть царедворцев, всегда основывается на невежестве и глупости государя. Поэтому они прибегают ко всем средствам, чтобы сделать его глупым, недоступным для своих подданных и отбить у него охоту заниматься государственными делами.

Во времена царя Петра персидский шах Севах Гуссейн, которого его визири, попы и собственная лень убедили в том, что достоинство не позволяет ему заниматься государственными делами, поручил заботу о них своим любимцам. Через несколько лет шах был свергнут с престола.