ГЕРМЕНЕВТИКА

иск-во и теория истолкования текстов. В др.-греч. философии и филологии- иск-во понимания, толкования (иносказаний, многозначных символов и т. д.); у неоплатоников - интерпретация произв. древних поэтов, прежде всего Гомера. У христ. писателей - иск-во толкования Библии. Особое значение приобрела у протестантских теологов (как иск-во «истинной» интерпретации священных текстов) в их полемике с католич. богословами, считавшими невозможным правильное истолкование Священного писания в отрыве от традиции, церк. дредания. С началом формирования в эпоху Возрождения классич. филологии, независимой от теологии, Г. выступает как иск-во перевода памятников прошлой антич. культуры на язык живой, совр. культуры. Общефилое. проблема Г. была поставлена в раннем нем. романтизме Ф. Шлегелем и разработана Шлейермахером, к-рый был протестантским теологом и филологомклассиком одновременно.

У Шлейермахера Г. мыслится прежде всего как иск-во понимания чужой индивидуальности, «другого», предметом Г. выступает прежде всего аспект выражения, а не содержания, ибо именно выражение есть воплощение индивидуальности. Поэтому Шлейермахер отличал Г., с одной стороны, от диалектики, позволяющей раскрыть предметное содержание произведения, а с другой - от грамматики, к-рая не выявляет индивидуальностилистич. манеры произведения.

Как метод собственно историч. интерпретации Г. разрабатывалась далее в т. н. историч. школе (Л. Ранке, И. Г. Дройзен, особенно В. Дильтей). Дильтей определяет Г. как «искусство понимания письменно фиксированных жизненных проявлений» («Gesammelte Schriften», Bd 5, Lpz.- В., 1924, S. 332-33). Основой Г. Дильтей считает понимающую психологию - непосредств. постижение целостности душевнодуховной жизни. Однако при психологич. подходе к реальности душевной жизни индивидуальности предстают как изолированные миры, и взаимопроникновение их невозможно. В этой связи осн. проблема Г. формулируется Дильтеем так: «Как может индивидуальность сделать предметом общезначимого объективного познания чувственно данное проявление чужой индивидуальной жизни?» (там же, S. 333). Необходимость общезначимости познания требует выхода за пределы психологич. трактовки индивидуальности, и по

этому пути пошла феноменология. Анализируя «чистое сознание», Гуссерль выделил в нём несознаваемый фон интенциональных актов сознания (см. Интенциональностъ), тот «нетематич. горизонт», к-рый даёт нек-рое «предварит. знание» о предмете. Горизонты отд. предметов сливаются в единый тотальный горизонт, к-рый Гуссерль впоследствии назвал «жизненным миром» и к-рый делает возможным взаимопонимание индивидов; при любом исследовании далёкой от нас культуры необходимо прежде всего реконструировать «горизонт», «жизненный мир»  этой культуры, в соотнесении с к-рым мы только и можем понять смысл отд. её памятников.

Хайдеггер истолковал реальность «жизненного мира» как языковую реальность по преимуществу. В своих поздних работах, во многом определивших последующее развитие Г. (особенно в ФРГ), Хайдеггер попытался освободиться от психологизма и субъективизма в понимании сущности языка. Язык как историч. горизонт понимания определяет судьбу бытия; не мы говорим языком, а скорее язык «говорит нами», язык - это «дом бытия», В результате Г. из иск-ва истолкования историч. текстов, каким она была у Шлейермахера и Дильтея, становится «свершением бытия». Бытие говорит прежде всего через поэтов, слово к-рых всегда многозначно; истолковать его призвана герменевтич. философия.

Разработка филос. Г. как направления совр. бурж. философии была начата итал. историком права Э. Бетти и нем. философом Гадамером. В «Герменевтич. манифесте» («Hermeneutisches Manifest», 1954) и «Общей теории понимания» («Teoria generale della interpretazione», t. 1-2, 1955) Бетти связывает Г. с методологией историч. и гуманитарных наук, обращаясь к традиции нем. романтизма и классич. идеализма. Вслед за Дильтеем Бетти видит гл. задачу в раскрытии историч. текстов, в «перемещении в чужую субъективность» (сб. «Hermeneutik als Weg heutiger Wissenschaft», 1971).

Гадамер, ученик Хайдеггера, понимает Г. не просто как метод гуманитарных наук, но как учение о бытии, как онтологию («Истина и метод. Осн. черты филос. Г.» - «Wahrheit und Methode. Gruudziige einer philosophischen Hermeneutik», 1960). Однако в отличие от Хайдеггера Гадамер не отвергает «метафизич.» традиции от Платона до Декарта, он хочет связать хайдеггеровскую Г. с гегелевским мышлением, объединить в повом синтезе «речь» и «логос», Г. и диалектику. Он стремится «больше следовать Гегелю, чем Шлейермахеру» («Wahrheit und Methode», Tub., 1960, S. 162). Если Бетти требует максимальной актуализации субъективного начала, личности исследователя, к-рый должен заново оживить в себе историч. прошлое, воплотившееся в продуктах культуры, то Гадамер, напротив, считает такую актуализацию лишь помехой для историч. понимания: только отмирание всех актуальных связей с историч. явлением позволяет выявить его подлинную ценность. Здесь Гадамер выступает как критик не только философии Просвещения, но и романтизма и историч. школы вплоть до Дильтея. Согласно Гадамеру, основу историч. познания всегда составляет «предварит. понимание», заданное традицией, в рамках к-рой только и можно жить и мыслить; «предпонимание» можно исправлять, корректировать, но полностью освободиться от него нельзя, это необходимая предпосылка всякого понимания. Беспредыосылочное мышление - это, по Гадамеру, фикция рационализма, не учитывающего конечности человеч. опыта, т. е. его историчности. Носителем понимания, традиции является, по Гадамеру, язык. Критикуя позитивистское отождествление слова естеств. языка со знаком, Гадамер видит заслугу В. Гумбольдта в том, что он «раскрыл сущность языкового понимания как миропонимания» (там же, S. 419), положив тем самым начало герменевтич. направлению в лингвистике. Развивая хайдеггеровскую концепцию языка, Гадамер определяет его как игру: «играет сама игра, втягивая в себя игроков...» (там же, S. 464), язык, а не говорящий индивид, является субъектом речи. Т. к. история, по Гадамеру, подобно произведению иск-ва, есть своего рода игра в стихии языка, именно Г. оказывается у него самым адекватным средством если не постижения её, то участия в ней. Это эстетическиигровое отношение к истине, «эстетич. необязательность» (Гадамер), находящая своё выражение в «двусмысленности оракула» - один из источников свойственных филос. Г. скептицизма, субъективизма и релятивизма.