ГЕДОНИЗМ в искусстве

(от греч. hedone — удовольствие) — тенденция замкнуть худож. творчество в его непосредственной чувственной стихии в ущерб выражению духовного содержания в иск-ве. Эта тенденция исторически возникает как реакция на абстрактное морализирование и диктатуру ханжеских условностей, сковывающих свободное проявление творческой индивидуальности художника (Индивидуальность в искусстве). Но такая реакция чаще всего одностороння и в своем предельном развитии приводит к вырождению иск-ва в разновидность индустрии развлечений. Возможность превращения иск-ва в средство растления человеческих душ увидел еще Платон, рекомендовавший сохранить в идеальном государстве одни лишь священные песнопения. Это уже др. крайность — типичная позиция религиозного ригоризма, для к-рого малейшее отступление от служебной функции в сторону эмансипации иск-ва равносильно греху и разложению. История иск-ва свидетельствует о том, что пики в его развитии неизменно связаны с достижением определенного равновесия между двумя полярными его слагаемыми — чувственной «материей», телесной фактурой и воплощаемым духовно-эмоциональным содержанием. Гармония этих начал и составляет «тайну» высокой классики (Классика в искусстве), источник ее вечного обаяния и свежести. Это не значит, что все «неклассическое», т. е. отмеченное нарушением такого равновесия в ту или иную сторону, неприемлемо. Подлинное иск-во способно высве

чивать разные свои грани, и в «неклассическом» его проявлении может доминировать аскетическая духовность, деформирующая естественные контуры телесного бытия, как, напр., в иконописи, или, наоборот, торжествовать раблезианское начало упоения чувственными радостями жизни. В европ. культуре гедонистическая тенденция проявляется уже в эпоху Ренессанса, когда «реабилитация плоти», ниспровержение христианского аскетизма привели к эксцессам чувственности и в реальной жизни, ив худож. практике, что особенно зримо отразилось в том типе лит-ры, образцами к-рого можно считать «Декамерона» Боккаччо и «Мандрагору» Макиавелли. Это не только сатира на церковников, но вместе с тем и трансформация наивной откровенности средневековья в трактовке взаимоотношения полов в определенную философию наслаждения, что, разумеется, не означает полного отождествления эстетической позиции обоих авторов с Г. В дальнейшем эстетический Г. принимал самые разнообразные формы в различных видах искусства, но суть его сводилась и сводится к превращению приятного в осн. категорию худож. мышления и восприятия и к одностороннему пониманию эстетического наслаждения как приобретения приятных впечатлений. Неуклонное движение европ. иск-ва начиная с XIV в, по пути усвоения жизненной правды отодвинуло эстетический Г. на периферию худож. культуры, хотя временами (особенно в периоды социального застоя) он пользовался влиянием в кругах буржуазной элиты. Так, он составлял существенный элемент платформы «чистого искусства» и близкого к нему «эстетического имморализма» (Ницше — О. Уайльд — А. Жид). В настоящее время  Г. свойствен более всего буржуазной массовой культуре. Несомненно, чувственная прелесть произв. присуща иск-ву по самой его природе, так что этого качества не лишены даже картины нек-рых абстракционистов (напр., Кандинского или К. С. Малевича, что, кстати, и отличает их как истинных художников от дутых величин, каковых немало под знаменем абстракционизма). Эстетическая организация красок, звуков, пластических форм закономерно порождает наслаждение как один, но не единственный элемент худож. восприятия. Это свойственно даже слову — наиболее абстрактному материалу из тех, к-рыми пользуется иск-во. Но чувственная экспрессия — только один из слоев сложного организованного эстетического предмета, и преимущественная концентрация внимания на одном этом слое свидетельствует о неразвитом вкусе, невольно деформирующем исходную целостность худож. произв. К тому же сам смысл чувственности полностью раскрывается лишь в ее диалектическом противопоставлении духовности, что, собственно, составляет одну из важнейших тем подлинного иск-ва, особенно последнего времени.