СОРОС (SOROS) Джордж

(Дьёрдь ШОРОШ) (р. 1930) - американский мыслитель, финансист, инвестор и благотворитель венгерского происхождения. В 1947 покинул коммунистическую Венгрию и после непродолжительного пребывания в Швейцарии поселился в Лондоне. В 1949 С. поступил в Лондонскую школу экономики, в которой тогда преподавали фон Хайек и Поппер . Влияние идей Поппера на собственное становление С. усматривал в том, что "он серьезно задумался над устройством мира и попытался развить общую философскую схему, которая помогла бы объяснить его". Позднее С. перейдет от теории к практике: разработает теорию о том, "как и почему люди думают именно так, а не иначе", и на основе этого выведет новые теории о функционировании денежного рынка. Позже С. будет постоянно ссылаться на Поппера как на вдохновителя его благотворительной деятельности по созданию открытых обществ в Восточной Европе и бывшем СССР.

Вдохновленный Поппером, С. стремился разработать философскую систему, которая могла бы облагодетельствовать и все человечество, и тех, кому удалось бы ее постичь. Вывод, на котором строил свою философию С., заключается в следующем: "Чем лучше удается определить свою цель в теории, тем проще достигнуть ее на практике". В этом смысле С. считает себя философом и стремится реализовать себя: "С тех пор, как я осознал сам факт своего существования, я страстно стремился постичь его и считаю понимание себя основной проблемой, которую и нужно решать" ("Алхимия финансов", 1987). Тем не менее С. убедился, что разгадка тайн нашей жизни является практически неразрешимой задачей. По простой причине: уже "чтобы приступить к изучению того, кто мы такие, нужно посмотреть на себя объективно. Но сделать мы этого не можем". Для С. это оказалось трагическим откровением: "Мысли являются частью предмета мышления; стало быть, наше мышление не имеет независимой точки отсчета, по которому мы можем его оценивать. Ему не хватает объективности". Поэтому "почти все наши взгляды на мир в какой-то мере ошибочны и искажены". Отсюда задача: выяснить, как эти искажения влияют на ход событий. По словам самого С., он "не был богат до такой степени, чтобы заниматься чистой философией". Поэтому философские задачи нашли у него практическое преломление в финансовой сфере.

Почерпнутые им идеи об общем устройстве мира С. решил применить для изучения устройства биржевой жизни на Уолл-стрит. Интуитивно С. понимал, что проблема заключается в том, что экономисты-теоретики, а вслед за ними и инвесторы, полагают, будто курс акций определяется в основном рациональным путем. Финансисты-"рационалисты" полагают, что если инвесторы располагают всеми сведениями о компании, то каждую акцию последней можно оценить в соответствии с ее истинной ценой. А курс акций всегда можно соотнести с ожидаемыми доходами компании. Таковы самые общие принципы теории совершенного рынка, построенной на предпосылке о том, что мир совершенно рационален, а все курсы акций отражают доступную для наблюдения информацию. Она учила, что рынок стремится к равновесию, и все свои выводы строила на допущении совершенной конкуренции и совершенных знаний. С. же доказывает, что в реальности любая теория, отстаивающая достижимость совершенных знаний, не совершенна. Решения о продаже и покупке акций основаны не на идеалах экономистов классической школы, но на ожиданиях конкретных людей. А в реальном мире люди могут достичь лишь несовершенных знаний о чем бы то ни было. Согласно С., "главное открытие, сделанное мной в области философии, это постижение роли, которую играет несовершенное знание в развитии событий. Традиционная экономическая наука исходила из теории рыночного равновесия, где предложение и спрос уравновешивают друг друга. Но если понять, насколько важную роль играет наше несовершенное знание, мы поймем и то, что в действительности имеем дело с неким неравновесием". Поняв это, С., по своему собственному признанию, был "очарован хаосом". По его мнению, если экономика является наукой, то можно сформулировать общие теории или даже открыть законы, по которым действует экономика. Но если так, то она должна быть объективной. То есть за экономическими действиями можно пассивно наблюдать, не влияя на сами эти действия. Но это, по мнению С., на практике невозможно. Как экономика может претендовать на объективность, если люди - конечные субъекты экономических действий - необъективны? Если люди, в силу своего участия в экономической жизни, не могут не влиять на саму эту жизнь? По убеждению С., большинство инвесторов начинают верить в свою способность предвидеть будущее поведение рынка еще до того, как те произойдут. Но это невозможно, поскольку "любое мнение о будущих событиях пристрастно". С. вовсе не считает, что факты и мнения существуют независимо друг от друга: "Совсем наоборот... мнения изменяют факты". Рыночные цены не могут быть правильно определены, поскольку всегда игнорируют возможные и реальные последствия будущих событий. Рыночные цены всегда определены неправильно, потому что отражают пристрастия субъектов, а не рациональный взгляд на будущее. Как полагает С., искажение обоюдно. Не только участники рынка пристрастны, но и сами их пристрастия могут повлиять на ход событий. Может показаться, будто рынки способны точно предвидеть будущие события, но на самом деле не будущие события определяют нынешние ожидания, а как раз наоборот, - нынешние ожидания определяют будущие события. Ощущения участников рынка почти всегда ошибочны, и есть обратная связь между ошибочными ощущениями и реальными событиями, что приводит к несоответствию между ними. Эту обратную связь С. назвал "рефлексивностью". Рефлексивная связь, существующая между пристрастиями инвесторов и реальными событиями, т.е. основами экономического поведения фирм, определяет поведение финансовых рынков. "Пристрастия" инвесторов к тем или иным акциям, положительные или отрицательные, вызывают рост или падение курса этих акций. Таким образом, пристрастия действуют как "самовозрастающий" фактор, который впоследствии вместе с прочими "подспудными тенденциями" влияет на ожидания инвесторов. Вызванные ими изменения курсов побуждают менеджеров к новым покупкам акций или даже слиянию, приобретению или выкупу данных компаний, что, в свою очередь, влияет на основные показатели курса акций: "Когда в событиях участвуют мыслящие существа, главное для нас придерживаться не только фактов, но и ощущений участников. Причинно-следственная связь ведет не от факта к факту, но от факта к ощущению и от ощущения к факту". Иными словами, уплачиваемые инвесторами цены не пассивно отражают стоимость акций, а сами активно влияют на определение их стоимости. Вторым ключевым положением теории финансовых рынков стало у С. осознание роли заблуждений. Заблуждения ("расхождения между мыслями участников и действительным положением дел") не устранимы. Иногда такие расхождения сравнительно малы и легко исправимы. В этом случае состояние рынков "близко к равновесию". Но иногда расхождения значительны и не исправляются сами по себе (состояние "далекое от равновесия"). Если расхождения велики, ощущения и реальность удаляются друг от друга и нет способа сблизить их снова, поскольку действие разъединяющих факторов продолжается. "Далекие от равновесия" состояния принимают один из двух видов. В первом случае, хотя ощущение и реальность далеки друг от друга, ситуация стабильна. Для инвестора эта ситуация малоинтересна. Другой крайностью является нестабильная ситуация, когда события развиваются столь стремительно, что мышление участников не поспевает за ними. Эта ситуация наиболее привлекательна для инвестора. Пропасть между ощущениями и реальностью широка, поскольку события выходят из-под контроля и положение на финансовых рынках оказывается типичным для чередований подъемов и спадов. Это своебразные "мании", "процессы, которые сперва усиливают сами себя, но остаются неустойчивыми, а следовательно могут быть обращены вспять". С точки зрения С., всегда существует возможность чередования подъема и спада. Подобные чередования способны усиливаться, поскольку рынки пребывают в постоянном движении и неопределенности. Определение фазы подъема или спада не составляет труда. Для этого инвестору достаточно узнать, как оценивают другие инвесторы положение экономики в целом. Определение того, что "думает" в каждый конкретный момент рынок, то есть сумма инвесторов, является важнейшей частью метода С. Если инвестор знает, что "думает" рынок, он сможет занять выгодную позицию, поставив на то, чего никто не ждет, сыграть на ожидаемом или уже начавшемся чередовании подъема и спада. С. считает, что финансовые рынки способны влиять на экономическое положение в целом, хотя считается, что они только "отражают" его. По С., "когда это происходит, рынки пребывают в динамическом неравновесии и ведут себя совершенно не так, как считается нормальным в теории совершенных рынков". Чередования подъемов и спадов не часты, но они оказывают разрушительное воздействие на экономику. Чередование подъема и спада может произойти только тогда, когда ситуация на рынке определяется "модой", когда люди покупают в ответ на рост цен и продают в ответ на снижение цен, причем процесс этот имеет самовозрастающий характер. Одностороннее следование за общей тенденцией неизбежно приводит к резкому краху рынка, но само по себе не является причиной краха. В этой связи возникает вопрос: "Что же является следствием подобного поведения?" По мнению С., ошибочные ощущения участников рынка подпитывают себя сами. То есть инвесторы самовозбуждаются и становятся субъектами стадного мышления. А рынки всегда подпитывают свою собственную горячку, всегда склонны к крайностям. Эта сверхвозбудимость, эти скачки к крайностям и вызывают чередования подъема и спада. Для успешного инвестирования важно узнать, в какой именно точке рынки приобретают самодвижущуюся силу, после чего можно определить, началась ли уже новая фаза или вот-вот начнется. Как поясняет С., "смысл рефлексивных процессов можно изложить в общих чертах следующим образом: чем больше неопределенность, тем больше людей подвержены тенденциям, сложившимся на рынке; а чем сильнее вызванная этим спекуляция, тем неопределеннее становится ситуация".

По схеме С., основные фазы типичного чередования подъема и спада таковы: непризнанная тенденция; начало самовозрастающего процесса; успешная проверка рыночных тенденций; растущее среди инвесторов убеждение; расхождение между ощущением и реальностью; апогей; начало зеркального обратного самовозрастающего процесса. Практическое значение теории рефлексивности С. выражается в том, что она утверждает для инвестора необходимость признания неизбежности изменения тенденций на совершенно противоположные, в виду чего надо быть готовым к моменту, когда наступает этот поворот. Инвестор должен усвоить, что когда дела идут отлично, они вот-вот пойдут плохо.

Примеров проявления рефлексивности, по С., много: "Если люди разуверились в национальной валюте, снижение ее курса обычно усиливает инфляцию в стране, а это в свою очередь ускоряет падение обменного курса. Если инвесторы доверяют менеджерам компании, рост курса акций облегчает менеджерам выполнение того, что ожидают от них инвесторы... Такие процессы, поначалу самовозрастающие, а потом и саморазрушительные, есть рефлексивные процессы". Признавая теорию рефлексивности недостаточно зрелой, С. тем не менее полагал, что она помогает прояснить не только состояние финансовых рынков, но и устройство нашего мира вообще: "Я считаю, что пристрастия участников рынка служат ключом к пониманию всех исторических процессов, в которых участвуют мыслящие существа, точно так же, как генетическая мутация служит ключом к разгадке биологической эволюции". При этом С. признавал, что его идея о причинно-следственной связи пристрастий участников рынка, будучи весьма ценной и интересной, недостаточна для подлинной теории. Она чересчур абстрактна. Он был в высшей степени честен, осознавая это. Тем не менее он верил, что, не создав общей теории, нашел подход, способный прояснить то опасное состояние, в котором пребывает финансовая система мира.

Высокая степень участия в глобальной интеллектуальной жизни - это одно из характерных отличий С. Как утверждают его биографы, на С. помимо идей Поппера огромное влияние, видимо, оказали две книги, заполненные эзотерическими галлюцинациями: "Гедель, Эшер, Бах" Д. Хофстадлера и "Шаг к экологии разума" Г. Бейтсона . К тому же С. считает себя не только "финансовым спекулянтом", но и философом. Точнее, неудавшимся философом, которому "пришлось переквалифицироваться в спекулянты". Когда его принимали в ректорский совет попечителей Оксфордского университета (1992), С. попросил, чтобы его профессию записали так: "финансовый и философский спекулянт".

С. считает себя интеллектуалом в европейском понимании: человеком влиятельным и деятельным. Эти качества помогли самореализации С. как благотворителя: на эти цели он мог и хотел потратить большие деньги. Но не на отдельных лиц. С. хотел добиться масштабных целей, а для этого нужны были целые группы людей или даже целые общества. Считая водоразделом своей жизни бегство из "закрытого общества", в свое время воцарившегося в Венгрии, он решает помочь жителям Восточной Европы и Советского Союза возродить у себя рыночные и демократические институты. С. решает направить свою финансовую мощь на поддержку открытых обществ, где люди могут действовать самостоятельно, выражать свои мнения и преследовать свои собственные интересы. Таким образом, в отличие от традиционной благотворительности деятельность С. носит активный характер: в процессе ее осуществления объекты благотворительности превращаются в субъекты "исторического процесса". Субсидируя усилия по разрушению коммунизма, С. фактически финансировал политический и интеллектуальный переворот в Европе и СССР. Эта революция происходила не на баррикадах, а в умах граждан. Она мирная, медленная, постепенная, но призвана стать необратимой. В этом случае она может привести к рождению демократии в этих странах. Полем благотворительной деятельности С. были страны, где создаваемые им фонды могли получить максимальную независимость от коммунистических властей.

Начинать С. решил с родной Венгрии. При этом благотворитель и правительство преследовали разные цели. Правительство Я. Кадара в 1980-е было настроено реформаторски и хотело определенных паллиативных изменений в экономике, ориентируясь на "демократизацию" социалистической системы ( "Демократический социализм"). Для укрепления позиций правительству требовалась валюта. А С. сознательно занимался подрывом наличной социально-экономической системы, поддерживая не правительство, а граждан, выделяя множество мелких субсидий, поскольку, по его убеждению, "любое самостоятельное действие подрывает тоталитаристскую догму". И если правительство считало, что дело С. перевести деньги, которые оно будет распределять, то С. настаивал на своем праве давать деньги тому, кому сам сочтет нужным. В Венгрии С. удалось добиться независимости: к 1994, через 10 лет после учреждения, соросовский фонд осуществлял 40 программ поддержки интеллектуальных и творческих инициатив. К этому времени фонды С. действовали более чем в двух десятках стран. Но только там их успехи были значительными, где удавалось добиться автономии от властей и избежать бюрократических "контрреволюций" внутри апппаратов управления фондами.

Препятствия благотворительной деятельности С. возникают не только на Востоке, но и на Западе. Когда, например, в сентябре 1992 сделка с английским фунтом принесла С. огромные барыши, его стали обвинять в том, что он "украл" около 12,5 фунта у каждого британца. С. ответил, что он считал и продолжает считать, что Запад должен делать больше для Востока. Поэтому, вкладывая деньги в подрыв коммунистической системы, он с радостью выступает от имени Запада. К тому же 12,5 фунта, по его мнению, - это недорогая плата за свободу. По мнению С., советская система являлась универсальным закрытым обществом, поскольку сам коммунизм был универсальной нормой. Но как догма, коммунизм уже исчез навсегда. По этой причине существовала возможность перехода к универсальному открытому обществу, упущенная потому, что "свободный мир" не смог адекватно отреагировать на вызов времени. В конце второго тысячелетия появилась опасность превращения того, что раньше являлось универсальным закрытым обществом, в отдельные "закрытые общества", построенные на основе менее универсальных, но не менее архаичных догм. также: Открытое общество.

К.И. Скуратович