РИЗОМА

РИЗОМА

РИЗОМА
(фр. rhizome — корневище) — понятие философии постмодерна, фиксирующее принципиально внеструктурный и нелинейный способ организации целостности, оставляющий открытой возможность для имманентной автохтонной подвижности и, соответственно, реализации ее внутреннего креативного потенциала самоконфигурирования. Термин ‘Р.’ введен в философию в 1976 Делезом и Гваттари в совместной работе ‘Rhizome’ — в контексте разработки базисных основоположений номадологического проекта постмодернизма, фундированного радикальным отказом от презумпции константной гештальтной организации бытия — см. НОМАДОЛОГИЯ. Понятие ‘Р.’ выражает фундаментальную для постмодерна установку на презумпцию разрушения традиционных представлений о структуре как семантически центрированной (см. АЦЕНТРИЗМ) и стабильно определенной, являясь средством обозначения радикальной альтернативы замкнутым и статичным линейным структурам, предполагающим жесткую осевую ориентацию. Такие структуры семантически сопрягаются Делезом и Гваттари с фундаментальной для классической европейской культуры метафорой ‘корня’, дифференцируясь на собственно ‘коренные’ или ‘стержневые’ (‘система-корень’), с одной стороны, и ‘мочковатые’ или ‘пучкообразные’ (‘система-корешок’) — с другой. Организационные принципы этих систем мыслятся в номадологии как отличные друг от друга (прежде всего, по критерию механизмов своего эволюционного разворачивания), однако типологической общностью этих структур является характерная для них сопряженность с семантической фигурой глубины, метафорически презентирующей в контексте западного менталитета метафизическую презумпцию линейного разворачивания процессуальности (углубления) и смысла (углубление в проблему) — см. КОРЕНЬ, МЕТАФИЗИКА. В противоположность любым видам корневой организации, Р. интерпретируется не в качестве линейного ‘стержня’ или ‘корня’, но в качестве радикально отличного от корней ‘клубня’ или ‘луковицы’ — как потенциальной бесконечности, имплицитно содержащей в себе ‘скрытый стебель’. Принципиальная разница заключается в том, что этот стебель может развиваться куда угодно и принимать любые конфигурации, ибо Р. абсолютно нелинейна: ‘мир потерял свой стержень’ (Делез и Гваттари). Фундаментальным свойством Р., таким образом, является ее гетерономность при сохранении целостности: она есть ‘семиотичное звено как клубень, в котором спрессованы самые разнообразные виды деятельности — лингвистической, перцептивной, миметической, жестикуляционной, познавательной; самих по себе языка, его универсальности не существует, мы видим лишь состязание диалектов, говоров, жаргонов, специальных языков’ — словно ‘крысы извиваются одна поверх другой’ (Делез и Гваттари). Эта отличающая Р. от структуры полиморфность обеспечивается отсутствием не только единства семантического центра, но и центрирующего единства кода. Логика корня — это логика жестких векторно ориентированных структур, в то время как Р. (в контексте постмодернистского отказа от логоцентризма — см. ЛОГОЦЕНТРИЗМ ) моделируется в качестве неравновесной целостности (во многом аналогичной неравновесным средам, изучаемым синергетикой), не характеризующейся наличием организационных порядков и отличающейся перманентной креативной подвижностью. Источником трансформаций выступает в данном случае не причинение извне, но имманентная нестабильность (нонфинальность) Р., обусловленная ее энергетическим потенциалом самоварьирования: по оценке Делеза, Р. ‘ни стабильная, ни не стабильная, а, скорее, ‘метастабильна’... Наделена потенциальной энергией’. Таким образом, можно утверждать, что ризоморфные среды обладают имманентным креативным потенциалом самоорганизации, и в этом отношении могут быть оценены не как кибернетические (подчиненные командам ‘центра’), но как синергетические. Прекрасной иллюстрацией этого может служить программный для постмодерна текст Э.Ионеско ‘Трагедия языка’: ‘Произошло странное событие, и я не понимаю, как это случилось: текст преобразился перед моими глазами... Вполне простые и ясные предложения... сами по себе /выделено мною — M.M./ пришли в движение: они испортились, извратились’, чтобы уже в следующее мгновение исказиться вновь. Однако достигнутый в результате этого кажущийся организационный хаос на деле таит в себе потенциальные возможности бесконечного числа новых организационных трансформаций, обеспечивая безграничную плюральность Р. (см. Хаос). Согласно номадологическому видению ситуации, в рамках Р. в принципе невозможно выделение каких бы то ни было фиксированных точек, ибо каждая из них в своей динамике фактически предстает перед наблюдателем в качестве линии, — прочерченной ею траектории собственного движения, в свою очередь, ускользающей от жесткой фиксации. Говоря о ризоморфной среде, Делез и Гваттари отмечают, что ‘она состоит из неоднородных тем, различных дат и уровней’, — в абстрактном усилии в ней могут быть выделены ‘линии артикуляции и расчленения, страты, территориальности’: ‘любая ризома включает в себя линии членения, по которым она стратифицирована, территориализована, организована’. Эти абстрактные линии определяли бы своего рода статику Р., если бы применительно к последней имело смысл говорить о статичном состоянии как таковом. Однако бытие ризоморфной среды может быть понято лишь как нон-финальная динамика, и динамику эту определяют ‘линии ускользания, движения детерриториализации и дестратификации’: ‘сравнительные скорости течений вдоль этих линий порождают феномены относительной задержки, торможения или, наоборот, стремительности... Все это — линии и сравнительные скорости — составляет внутреннюю организацию’ Р. — ее ‘agencement’. Таким образом, мало того, что фактически линии внутреннего членения оказываются применительно к Р. перманентно подвижными, они еще и предполагают своего рода ‘разрывы’ как переходы ризомы в состояние, характеризующееся отсутствием жесткой и универсальной стратификации. Р., в отличие от структуры, не боится разрыва, но — напротив — конституируется в нем как в перманентном изменении своей конфигурации и, следовательно, семантики: по словам Делеза и Гваттари, ‘ризома может быть разорвана, изломана в каком-нибудь месте, перестроиться на другую линию... Разрывы в ризоме возникают всякий раз, когда сегментарные линии неожиданно оказываются на линиях ускользания... Эти линии постоянно переходят друг в друга’. Аналогичным образом Делез и Гваттари рассматривают и то, что в традиционной терминологии (предельно неадекватной применительно к данному случаю) могло бы быть обозначено как внешняя структура Р. — Р. может быть интерпретирована как принципиально открытая среда — не только в смысле открытости для трансформаций, но и в смысле ее соотношения с внешним. По оценке Делеза и Гваттари, у Р. в принципе нет и не может быть ‘ни начала, ни конца, только середина, из которой она растет и выходит за ее пределы’, — строго говоря, применительно к Р. невозможно четкое дифференцирование внешнего и внутреннего: ‘ризома развивается, варьируя, расширяя, захватывая, схватывая, внедряясь’ (Делез, Гваттари), конституируя свое внутреннее посредством внешнего (см. Складка). Таким образом, процессуальность бытия принципиально аструктурной Р. состоит в перманентной генерации новых версий организации (в числе и линейных), аналогичных по своему статусу тем преходящим макроскопическим картинам самоорганизации, которые выступают предметом исследования для синергетики. Однако любая из этих сиюминутно актуальных и ситуативно значимых вариантов определенности Р. в принципе не может интерпретироваться в качестве финальной, — значимый аспект бытия Р. фиксируется в принципе ‘нон-селекции’ (Делез и Гваттари), регулятивном по отношению к ризоморфной организации. Среди последовательно сменяющих друг друга виртуальных структур ни одна не может быть аксиологически выделена как наиболее предпочтительная, — автохтонная в онтологическом или правильная в интерпретационном смыслах: ‘быть ризоморфным — значит порождать стебли и волокна, которые кажутся корнями /выделено мною — M.M.I или соединяются с ними, проникая в ствол с риском быть задействованными в новых странных формах’ (Делез, Гваттари). В любой момент времени любая линия Р. может быть связана (принципиально непредсказуемым образом — см. НЕОДЕТЕРМИНИЗМ) со всякой другой, образуя каждый раз в момент этого (принципиально преходящего, сиюминутно значимого связывания) определенный рисунок Р. — своего рода временное ‘плато’ ее перманентно и непредсказуемо пульсирующей конфигурации. Иными словами, если структуре соответствует образ мира как Космоса, то Р. — как ‘хаосмоса’ (см. Хаосмос). Подобная пульсация Р., предполагающая переходы от стратификации — к ускользанию от таковой и от одного варианта стратификации — к другому, функционально совершенно аналогична пульсационному переходу самоорганизующейся среды от хаотических состояний к состояниям, характеризующимся наличием макроструктуры, в основе которой лежит координация элементов микроуровня системы. Таким образом, в номадологическом проекте постмодернизма ‘речь идет о модели, которая продолжает формироваться и углубляться в процессе, который развивается, совершенствуется, возобновляется’ (Делез, Гваттари), являя каждый раз новые версии своего бытия, соотносимые друг с другом по принципу исономии: не более так, чем иначе. В этом отношении, если структура понимается Делезом и Гваттари как ‘калька’, которая ‘воспроизводит только саму себя, когда собирается воссоздать нечто иное’, то Р. сопоставляется с ‘картой’, которую можно и нужно читать: ‘речь идет о модели, которая продолжает формироваться’. По оценке Делеза и Гваттари, ‘это... одно из наиболее отличительных свойств ризомы — иметь всегда множество выходов’ (ср. с ‘дисперсностью доминантных ходов’ у Джеймисона, ‘садом расходящихся тропок’ у Борхеса, сетевым ‘лабиринтом’ у Эко с их бесконечным числом входов, выходов, тупиков и коридоров, каждый из которых может пересечься с любым другим, — семиотическая модель мира и мира культуры, воплощенная в образе библиотеки-лабиринта в ‘Имени розы’ или ‘космической библиотеки’ у В.Лейча). В этом плане Р. конечна, но безгранична; ‘ризома не начинается и не завершается’, и у нее ‘достаточно сил, чтобы надломать и искоренить слово ‘быть’ (Делез и Гваттари), открывая возможность и свободу бесконечной плюральности своего внеонтологизирующего бытия (см. БЫТИЕ, ОНТОЛОГИЯ). Р. принципиально плюральна, причем процессуально плюральна. По формулировке Делеза и Гваттари, ‘ризома не сводится ни к Единому, ни к множественному. Это — не Единое, которое делится на два, затем на три, на четыре и т.д. Но это и не множественное, которое происходит из Единого и к которому Единое всегда присоединяется (n+1). Она состоит не из единств, а из измерений, точнее из движущихся линий. (...) Она образует многомерные линеарные множества /ср., например, Эон и Хронос — M.M.I без субъекта и объекта, которые сосредоточены в плане консистенции и из которых всегда вычитается Единое (n-1). Такое множество меняет свое направление при соответствующем изменении своей природы и самого себя’. В соответствии со сказанным, Р. неизбежно конституируется в качестве ‘антигенеалогичной’, т.е. принципиально не артикулируемой ни с точки зрения своего происхождения, ни с точки зрения возможностей введения критериев для оценки ее процессуальности в качестве прогресса или регресса. Процессуальность бытия Р. фундаментально альтернативна преформистски понятому ‘разворачиванию’ исходно заложенного в объекте замысла (смысла), — ‘разворачиванию’, реализующемуся по модели последовательного формирования бинарных оппозиций. Согласно постмодернистской оценке, только для жестко гештальтных систем характерно наличие генетической (эволюционной) оси как линейного вектора развития: ‘генетическая ось — как объективное стержневое единство, из которого выходят последующие стадии; глубинная структура подобия, скорее, базовой последовательности, разложенной на непосредственные составляющие’ (см. МЕТАФИЗИКА, ЛОГОЦЕНТРИЗМ). В противоположность этому, ‘ризома антигенеалогична’, — она как ‘конечное единство осуществляется в другом /а именно: принципиально не осевом, т.е. не линейном — M.M./ измерении — преобразовательном и субъективном’. И в процессуальности этого преобразовательного измерения ‘ризома не подчиняется никакой структурной или порождающей модели. Она чуждается самой мысли о генетической оси как глубинной структуре’. В этом отношении номадологическая концепция Р. конституируется не только в контексте ‘постметафизического мышления’, но и задает новое понимание детерминизма, свободное от идеи внешнего причиняющего воздействия и ориентированное на презумпцию имманентности (см. ПОСТМЕТАФИЗИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ, НЕОДЕТЕРМИНИЗМ). В этом контексте номадология подвергает резкой критике идею жестко заданного разворачивания исходного замысла той или иной предметности посредством бинарной дифференциации содержания последней: по формулировке Делеза и Гваттари, ‘в отличие от структуры, которая определяется через совокупность точек и позиций, бинарных отношений между этими точками и двусторонних связей между позициями, ризома состоит исключительно из линий членений, стратификации, но также и линий ускользания или детерриториализации подобно максимальному измерению, следуя по которому множество видоизменяется, преобразуя свою природу’ (см. БИНАРИЗМ). Согласно номадологическим установкам, эти обозначенные векторы являются принципиально отличными от бинарных векторов ‘роста древовидных структур’: по словам Делеза и Гваттари, ‘не нужно путать эти линии с линиями древовидного типа, которые представляют собой локализуемые связи между точками и позициями. В отличие от дерева, ризома не является объектом воспроизводства: ни внешнего воспроизводства как дерево-корень, ни внутреннего — как структура-дерево’ (см. Дерево). Таким образом, принципы осуществления процессуальности бытия ризоморфной среды могут быть зафиксированы, согласно Делезу и Гваттари, как ‘принципы связи и гетерогенности’, ‘принцип множественности’, ‘принцип незначащего разрыва’, ‘принципы картографии и декалькомании’. Артикулированные в духе номадологического проекта идеи могут быть обнаружены не только у Делеза и Гваттари, но и у других постмодернистских авторов, что позволяет сделать вывод о том, что эксплицитно выраженные в номадологии презумпции являются фундаментальными для философии постмодернизма в целом. Классическим примером ризоморфной среды служит в постмодернистских аналитиках также среда письма: согласно, например, Р.Барту, текст есть продукт письма как процессуальности, не результирующейся в данном тексте (см. ПИСЬМО). Постмодернистски понятое письмо принципиально ризоморфно (‘метафора... текста — сеть’ у Р.Барта), и для него нет и не может быть естественного, правильного или единственно возможного не только способа, но и языка артикуляции: ‘все приходится распутывать, но расшифровывать нечего, структуру можно прослеживать, протягивать (как подтягивают спущенную петлю на чулке) во всех ее поворотах и на всех уровнях, однако невозможно достичь дна; пространство письма дано нам для пробега, а не для прорыва; письмо постоянно порождает смысл, но он тут же и улетучивается, происходит систематическое высвобождение смысла’ (Р.Барт). Аналогично, в самооценке Деррида, ‘фокус исторического и систематического пересечения его идей’ — это ‘структурная невозможность закрыть... сеть, фиксировать ее плетение, очертить ее межой, которая не была бы метой’. (Как замечает А.Ронсон в интервью с Деррида, проблемно-концептуальное пространство его философствования не только не замкнуто, но и принципиально нелинейно: ‘я спросил, с чего начинать, а Вы заперли меня в каком-то лабиринте’.) Р. как организационная модель находит свою конкретизацию в постмодернистской текстологии, — в частности, в фигуре ‘конструкции’ в постмодернистской концепции художественного творчества, в рамках которой идеал оригинального авторского произведения сменяется идеалом конструкции как стереофонического потока явных и скрытых цитат, каждая из которых отсылает к различным и разнообразным сферам культурных смыслов, каждая из которых выражена в своем языке, требующем особой процедуры ‘узнавания’, и каждая из которых может вступить с любой другой в отношения диалога или пародии, формируя внутри текста новые квазитексты и квазицитаты (см. ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ, КОНСТРУКЦИЯ). Конституируя идею Р. как принципиально нелинейного типа организации целостности, постмодернизм далек от односторонней трактовки бытия как тотально ризоморфного, полагая корректным применение как линейных, так и нелинейных интерпретационных моделей — соответственно параметрам анализируемых сред. Более того, номадология задается вопросом о возможном взаимодействии линейных (‘древовидных’) и нелинейных (‘ризоморфных’) сред между собой: как пишут Делез и Гваттари, ‘в глубине дерева, в дупле корня или в пазухе ветки может сформироваться новая ризома’. — В этом контексте актуальными оказываются следующие проблемы: ‘не обладает ли карта способностью к декалькированию? Не является ли одним из свойств ризомы скрещивать корни, иногда сливаться с ними? Имеются ли у множественности слои, где пускают корни унификация и тотализация, массификация, миметические механизмы, осмысленный захват власти, субъективные предпочтения’ и т.д. (Делез, Гваттари). Таким образом, понятие ‘Р.’, интегрально схватывая сформулированные в философии постмодернизма представления о нелинейном и программно аструктурном способе организации целостности, обретая статус фундаментального для постмодернизма понятия, в конституировании которого проявляется базисная функция философии как таковой — выработка понятийных средств для выражения и анализа тех типов системной организации, которые еще только осваиваются наличной культурой (см. Постмодернизм).

История философии. 2008.