|
 Мэри Макклюр Гулдинг является одним из ведущих представителей школы трансактного анализа. Совместно со своим мужем, Робертом Гулдингом, она разработала подход, получивший название терапии нового решения, который соединил в себе трансактный анализ и гештальт-терапию. Они основали Западный институт групповой и семейной терапии в Ватсонвилле (Калифорния), а также выпустили две специальные книги о своем подходе.
Кроме того, издан целый сборник, посвященный модели терапии нового решения. Мэри Макклюр Гулдинг являлась членом попечительского совета Международной ассоциации трансактного анализа с правом преподавания. В 1960 г. Социальным колледжем Калифорнийского университета Беркли ей была присвоена магистерская степень.
В данной статье Мэри Макклюр Гулдинг отвечает на вопросы, касающиеся терапии нового решения, и объясняет ее основные принципы. Изменения происходят, когда пациенты заново переживают проблемные ситуации прошлого и принимают в них новые эмоциональные и когнитивные решения, переосмысливают их. Понятие психического здоровья связано не только с индивидуумом, оно обязательно включает в себя социальное взаимодействие, более широкое, чем личность и семья.
В мою задачу входит дать представление о двух предметах: трансактном анализе (ТА) и терапии нового решения. Трансактный анализ — это прежде всего теория, и эту теорию мы используем в нашей практике терапии нового решения. Мы применяем концепцию контрактной психотерапии Эрика Берна, на которой я остановлюсь ниже, модифицированную нами его теорию игр, а также представление трансактного анализа об ограничивающих предписаниях и ранних решениях, которые составляют основу нашей терапии нового решения.
Кстати, как сказал Марк Твен, говорить о себе “мы” имеет законное право только английская королева и человек, страдающий глистами. Ни то, ни другое ко мне не относится. Говоря “мы”, я имею в виду моего мужа, Боба Гулдинга, себя и еще сотни терапевтов нашего направления по всему миру.
А также, когда я говорю “клиент”, “он” или “его”, то, разумеется, имею в виду не только мужчину, но и женщину, грамматическое третье лицо единственного числа. Хотя я и убеждена, что в этом так называемом родовом смысле давно пора использовать местоимения женского рода: “она”, “ее”.
А вот те вопросы, которые меня попросили осветить на этой конференции.
Определение психотерапии
Психотерапия — это искусство, с помощью которого клиент получает возможность изменить собственную жизнь. Искусство такое же, как литература, живопись или фотография. Это интересный, уникальный вид творчества, в котором активно участвуют, по меньшей мере, двое. Мона Лиза не просто позировала живописцу. Она — одновременно и модель, и художник. Что же такое терапевт? Выражаясь высоким слогом, его тоже можно было бы назвать одновременно и моделью, и творцом. Искусство психотерапии — это общее продвижение терапевта и клиента к тому, чтобы мысли, чувства, убеждения и поступки клиента изменились так, как он этого хочет.
Является ли психотерапия также наукой? Может быть. Я хорошо разбираюсь в искусстве, и мне известно, что оно опирается на знание. Искусству психотерапии можно научить любого, имеющего хоть каплю таланта к этому. И все же я не знаю, считать ли психотерапию наукой, я об этом всерьез не задумывалась.
Цели психотерапии
Контрактная психотерапия — это вклад Эриксона в искусство психотерапии. Терапевт и клиент, работая вместе, определяют цель терапевтической работы с клиентом — Берн назвал это лечебным (терапевтическим) контрактом. Контракт должен быть четким, ясным, выполнимым и содержать в себе какие-то положительные стимулы для Ребенка в клиенте. Контракт с Родителем, оговаривающий, что клиент обязан делать (или should-контракт), приемлем лишь в случае, если клиент хочет изменить свое отношение к обязанностям (произвести should-изменение). Главным преимуществом контрактной терапии является то, что вы пишете роман и создаете живописное полотно вместе с клиентом!
Контрактная терапия дает прекрасные результаты при активном участии в ней самого клиента, который начинает терапию с желанием личностного роста и перемен, испытывая разумное доверие к терапевту и не боясь задавать вопросы. Сложнее, когда клиент либо слепо доверяет, либо так же слепо протестует. При слепом доверии пациента терапевту нужно быть очень осторожным, чтобы восхищение клиента не убаюкало его, и немедленно начать работу с проблемой слепого доверия. Поскольку клиент привык к тому, чтобы за него думали другие, ему в терапии особенно важно научиться делать самостоятельный выбор.
В случае бунта, сопротивления клиента могут быть полезны парадоксальные интервенции. Правда, эти парадоксальные интервенции не совсем в моем стиле как терапевта. Я больше склонна к открытости, прямоте и сотрудничеству со своим клиентом, такие отношения складываются в результате работы, основанной на честности и открытости. Поэтому я не использую парадоксы. Если клиент проявляет слепой протест, я буду прямо обсуждать с ним его сопротивление и говорить обо всех плюсах и минусах этого. Затем я могу спросить: “Как Вы смотрите на то, чтобы заключить специальный контракт? Готовы ли Вы получить здесь то, ради чего пришли, даже если это значит, что Ваши перемены очень понравятся вашим родителям и мне?” Многие терапевты, практикующие терапию нового решения, часто используют парадоксальный подход в работе с клиентами, проявляющими слепой протест.
Я надеюсь, что те, кто знакомится со всем многообразием приложения психотерапии к жизни, смогут увидеть, насколько велико количество возможных методов этого искусства. Я надеюсь также, что Вы дадите себе разрешение испытывать новые пути в поиске того, который подходит вам более всего.
Так в чем же задачи психотерапии? Спросите об этом ваших клиентов! Один просто хочет перестать бояться ездить по мосту. Никакие другие перемены его не интересуют. Другой клиент, и это особенно верно для типа “вечного пациента”, обожает сам процесс изменений и просто мечтает всю жизнь испытывать перемены, развиваться, расти и переживать обновление. Он также любит сами отношения со своим психотерапевтом и своей группой. Долгое время я считала это патологией и говорила клиентам: “Вы хотите сказать, что Вы потратили уже 10 000 долларов на своего психотерапевта! Да за эти деньги вы бы смогли целый год пропутешествовать вокруг света!” А потом я поняла, что просто не все так уж любят ездить по свету, как я. Такой клиент, воспринимающий психотерапию как доступную ему восхитительную роскошь, охотнее заплатит за курс терапии, чем потратит деньги на новую машину или путешествие в Китай. И он еще долго будет заключать контракты с психотерапевтами на длительные сроки.
Еще один тип клиента нуждается в продолжительной терапевтической работе, для того чтобы научиться хоть как-то жить в обществе, работать и поддерживать социальные отношения. Он может впервые прийти к терапевту в такой растерянности и безысходности, что только на то, чтобы определиться в собственных потребностях и желаниях, потребуется много времени. Многие психотерапевты, занимающиеся терапией нового решения, считают, что клиенты, страдающие пограничными расстройствами личности, неспособны заключать контракты. Я же из собственной практики знаю, что это возможно; более того, заключение контракта будет крайне полезно для них, если это делается без спешки, с юмором и уважением.
На стадии заключения контракта терапевт может не только соглашаться с тем, чего хочет клиент, но и предлагать ему свои соображения. Например, клиента, который хочет просто избавиться от страха публичных выступлений, терапевт, тем не менее, может расспросить о проблемах в его работе и частной жизни, а затем предложить оговорить в соглашении дополнительные пункты. Во всех случаях, когда клиент намеревается причинить вред себе или другим, совершить самоубийство или убить кого-то, целью работы терапевта должно стать соглашение о том, чтобы клиент этого не делал. Последующая психотерапия будет направлена на то, чтобы клиент смог принять новое решение, отказавшись от мыслей об убийстве или самоубийстве.
В любой терапии нового решения целью является достижение тех перемен, которые оговорены в соглашении. По мере изменений, к которым стремится клиент, он, как я рассчитываю, научится также уважать себя, благоговеть перед чудом собственного бытия, а значит — обретет способность чувствовать то же благоговение и уважение к другим.
Изменения в процессе психотерапии. Предпосылки и теоретические обоснования этих перемен и участие в них терапевта
Мы, практики терапии нового решения, считаем, что каждый человек — самостоятельное существо. По нашему убеждению, каждый человек может управлять своим мышлением. Никто не вынуждает его думать. Никакая мысль не приходит в голову сама по себе. Мышление доступно осознанию, и если и существует бессознательное, то человек может им управлять. Каждый способен обдумать и спланировать собственную жизнь. Каждый умеет или может научиться разбираться в себе лучше любого психотерапевта.
Убеждения человека целиком зависят от него самого. Важная часть психотерапии — распутать клубок убеждений и мыслей, помочь человеку научиться свободно выбирать свои убеждения.
Чувства человека также целиком зависят от него самого. Никто не может заставить другого что-то чувствовать. Чувства возникают в ответ на мысли и убеждения.
И поведение человека целиком зависит от него самого. То, как человек ведет себя, очень важно! Одна из ошибок психотерапии — недооценка важности поступков и переоценка важности чувств. Именно клиент отвечает за то, чтобы совершать новые, конструктивные действия, закрепляющие все приобретения, полученные в кабинете терапевта. Эта концепция личной самостоятельности, заключающаяся в том, что я — единственный, кто отвечает за мои мысли, убеждения, эмоции и поступки, — является решающей в деле осуществления изменений. До тех пор, пока кто-то обвиняет других в своих несчастьях и тратит все свои силы в стремлении переделать окружающих, он будет просто не в состоянии произвести желаемые перемены в собственной жизни. Совсем недавно мы затрачивали много энергии, обучая этой концепции самостоятельности, но в наши дни написано множество книг для терапевтов и неспециалистов, которые разъясняют всю значимость личной самостоятельности. Я испытываю огромную радость оттого, что все большее число психотерапевтов признают, что первейшая и главнейшая предпосылка для перемен в клиенте — это признание им ответственности за собственную жизнь.
Мы считаем, что людей надо подталкивать, стимулировать к переменам. Постоянно предъявляя клиенту требования, мы в то же время не скупимся на похвалы и охотно учим людей хвалить себя, что очень полезно для их личностного роста и изменений.
Мы помогаем клиенту научиться заботиться о себе. Мы обучаем его тому, как отказаться от разрушительных самообвинений. Если вам это интересно, прочтите мою брошюру “Кто в нас живет?” Мы стремимся к тому, чтобы наши клиенты учились заботиться о себе и о других.
Наша психотерапия основывается на существующих в трансактном анализе концепциях ограничивающих предписаний и ранних решений. Боб Гулдинг и я получили Научную премию имени Эрика Берна от Международной ассоциации трансактного анализа за нашу классификацию предписаний и решений. Нездоровая психология родителей заставляет их давать ребенку ограничивающие предписания типа: не отделяйся от меня, не имей пола, не испытывай потребностей и желаний, не думай, не чувствуй, не взрослей, не будь ребенком, не выделяйся, не будь значимым, не будь частью чего-то, не будь здоровым, не будь нормальным. Детям приходится или бороться против этих идей, или принимать их. Если они решают их принять, они выбирают и способ принятия. К сожалению, потом эти решения становятся неотъемлемой частью их личности.
Например, девочка может думать, что ей надо было бы родиться мальчиком (потому ли, что ее родители ждали сына, или же ей казалось, что мальчики вообще имеют больше прав). В ответ на эти мысли она может принять такое решение: “Мои родители — просто ненормальные. Я — девочка, и мне нравится быть девочкой”, а в качестве примера для подражания может выбрать любимую тетушку или учительницу. Другое решение: “Я не настоящая девочка, я мальчик, по ошибке родившийся девочкой”. Или еще вариант: “Я буду бороться, чтобы доказать всем, что я лучше любого мальчишки”. Или: “Я никчемное существо, и меня никто никогда не полюбит из-за того, что я девчонка”.
Ребенок принимает такие решения по разным причинам: чтобы быть любимым, избежать обиды, ослабить мучительный страх остаться одному или быть отвергнутым, чтобы найти выход из ситуации или просто чтобы выжить. Он применяет к себе разные определения, такие как: умный — глупый, красивый — уродливый, ловкий — неуклюжий, хороший — плохой и так далее. Он решает, какие чувства дозволены, а какие — нет, и подавляет одни чувства, злоупотребляя другими. Он решает, как ему быть в жизни, например: “Я никогда не стану взрослым”, “Я покончу с собой, и тогда они пожалеют”, “Мне никто никогда не будет нужен”, “Я что-то из себя представляю, только когда забочусь о других”. В нашей психотерапии мы заостряем внимание на этих ранних решениях, а потом помогаем нашим клиентам принять новые решения, чтобы они могли освободиться для перемен в настоящем.
Одна из возможностей для клиента принять новое решение — вернуться в ту ситуацию детства, когда было принято первоначальное решение. Мы с Бобом не пользуемся гипнозом, хотя некоторые психотерапевты нашего направления его применяют. Обычно мы просто говорим: “Не напоминает ли это Вам что-то из Вашей молодости?” Или просим: “Отметьте позу, в которой Вы сидите! В каком возрасте Вы себя сейчас видите? Что происходит вокруг Вас?” Или обращаемся к клиенту с такими словами: “Вы говорите, что Вам грустно и что Вы думаете: “Моя жена не любит меня, иначе бы она так не делала”, — и Вам кажется, что Вы убегаете от всего этого. Но позвольте себе прочувствовать свою грусть, повторите снова Ваши слова и посмотрите, как это похоже на то, что было с Вами в детстве”. Есть много простых способов вернуться в прошлое. Вернувшись туда, клиент снова переживает то, что было; потом он оживляет эти сцены в своем воображении по-новому, получая возможность отбросить прежнее принятое в этой ситуации решение.
Чтобы проиллюстрировать мои слова, приведу упражнение из книги “Терапия нового решения: расширение перспектив” (Кадис, 1985). Делая это упражнение, полностью отдавшись его течению, можно открыть для себя механизмы, действующие в процессе терапии нового решения.
Вот это упражнение. Вспомните ситуацию, когда Вам довелось пережить то, что я называю “пустячная-ужасная травма”. На Ваш дом не упала бомба, Ваша мать не угрожала покончить с собой, Вас никто не избил. Но чувствовали Вы себя тогда просто ужасно, и воспоминание об этом ужасе живет в Вас до сих пор. Вот примеры. На концерте Вы забыли конец исполняемой вами фортепьянной пьесы. Вы намочили штаны в детском саду. Вас поймали за игрой “в больницу”. Соседский мальчик соорудил шалаш на дереве и позвал туда играть всех, кроме Вас. Читая на уроке вслух, Вы сбились, и все стали смеяться над вами. Ваша учительница назвала Вас олухом. Вспомните такую ситуацию из тех, что происходили с Вами. Можно закрыть глаза или оставить их открытыми. Представьте себя в той ситуации и снова проживите ее, как тогда. Не торопите себя.
Что Вы чувствуете, вновь пережив эту ситуацию? Какими словами Вы думаете о себе и о других?
Если хотите, напишите такие фразы:
Я чувствую __________________ (вставьте сюда только одно слово, например: гнев, печаль, страх, стыд, зависть).
Одним-двумя предложениями опишите, что Вы в той ситуации по секрету думаете о себе, и о других людях, и о жизни вообще.
Он/она/они — ____________________.
Я —______________________.
Жизнь — это ________________________.
Те, кто решатся на этот опыт, смогут заметить, что им пришлось пережить то же смятение чувств, неясную угрозу, которые часто доводилось испытывать в далеком детстве. (Угроза, шантаж — “racket” — это трансактный термин, обозначающий постоянно присутствующее непроработанное отрицательное чувство). То, что Вы говорите о себе, других и о жизни, может быть тем самым решением, которое Вы приняли в то давнее время. Может быть, Вы уже выросли из этого решения или приняли новое. А, может быть, все еще продолжаете жить им.
Теперь, если хотите, Вы можете вновь пережить ту же ситуацию, но по-новому, выйти из нее победителем. В ней не надо изменять других. Если учительница была тогда жестокой, пусть она такой и остается. Если тогда ваша мать вела себя глупо, такой ее себе и представляйте. Мы часто не можем выйти из болезненной ситуации, потому что все ждем, что кто-то другой начнет меняться. Мы хотим изменений в других людях, чтобы хорошо себя чувствовать. А это значит, в конце концов, что мы хотим, чтобы тогда все вели себя по-другому. Не надо менять других людей и Ваше прошлое! Ведь если Вы тогда намочили штанишки, то Вы намочили их. Если вы украли кусочек мела — Вы украли его. Что же в этом можно изменить? Сейчас Вы можете изменить то, что чувствуете и думаете в отношении происходившего, изменить Ваши установки и восприятие той ситуации. Вы можете изменить свои слова и поступки после этой “пустячно-ужасной” ситуации, нанесшей вам травму.
На этот раз Вы победите! Готовы? Для начала мысленно выберите себе идеального союзника, друга, на которого Вы сможете полностью положиться. В этом качестве Вы можете представить себе кого хотите — Папу Римского, Президента, известного актера, образ супермена или совершенной женщины. Выберите того, кто сможет помочь Вам выйти победителем из Вашей ситуации. Выбрав такого партнера, возьмите его с собой в тот момент Вашей жизни. Пусть он поможет Вам победить! Попробуйте найти смешное в Вашей ситуации. Смех — прекрасный способ все изменить!
Вы победили? Довольны ли Вы тем, что Вам с другом удалось сделать? Если да — замечательно! Если же нет, то, может быть, Вы все еще ждете перемен в других? Или Вы неправильно выбрали себе союзника? Попробуйте выбрать другого и начать все снова. И пусть на этот раз Вы останетесь довольны тем, как он помогает Вам победить!
А теперь проанализируйте, какими качествами Вы наделили своего помощника, и попытайтесь придать эти свойства себе. Вернитесь в свою ситуацию уже без помощника, но с его качествами. Станьте сами себе другом и опорой! Снова вернитесь в прошлое, и пусть теперь вы окажетесь победителем. Именно это и будет новым решением!
Если Вам удастся пережить подобный опыт принятия нового решения в работе с воображением, то вслед за этим Вы сможете на опыте применить то, чему научились. После сеанса психотерапии мы спрашиваем каждого клиента, что ему сегодня удалось сделать иначе для укрепления нового решения.
Теперь, когда Вы закончили это упражнение, я хочу напомнить, что упражнение и реальный опыт — это разные вещи. В терапии нового решения клиент с помощью терапевта восстанавливает в воображении ситуации своей жизни, чтобы принять в них новые решения. Клиент, возвращаясь в прошлое и принимая новые решения, работает вместе с терапевтом. Ведь ситуации прошлого могли быть как незначительными, так и на самом деле травмирующими.
Если Вы хотите больше узнать о процессе терапии нового решения, прочтите две наших книги: “Через терапию нового решения” (Goulding & Goulding, 1979) и “Сила пациента” (Goulding & Goulding, 1978) или последнюю новинку: “Терапия нового решения: расширенные перспективы”, изданную Les Kadis (1985). Если же Вам интересны применения терапии нового решения в семейной терапии, прочтите работу Макклендона и Кадиса “Шоколадный пудинг” (1983).
Резюмируя суть нашей психотерапии в терминах трансактного анализа, можно сказать, что клиент перестраивает свое внутреннее “Я”, отбрасывая свои детские решения и перерастая их. Эта терапия уменьшает роль придирчивого Критикующего Родителя, побуждает заботиться о себе и других, отделяет мышление клиента от его установок и позволяет ему, когда это уместно, быть Свободным Ребенком. Она освобождает клиента от ограничивающих и разрушающих его личность тисков прошлого. Клиент, меняясь, смотрит на себя по-новому, взаимодействуя с окружающим миром более радостно и здраво.
Достоинства и недостатки подхода
К достоинствам нашего подхода можно отнести скорость перемен в клиенте, удовольствие, получаемое клиентом от самой психотерапии, а также возможность внутреннего обогащения в процессе ее. Люди начинают понимать, какие действия, совершенные ими и окружающими людьми, стали причиной их проблем в прошлом; они переживают новое замечательное чувство возможности управлять своей жизнью сегодня. В процессе терапии клиент понимает свои цели и намерения, и в каждый момент может оценить свои достижения. Терапевт, в свою очередь, также знает свои цели и намерения, и в каждый момент может оценить достижения своего клиента. Суть терапии новых решений, если представить ее просто и коротко — в творческом сотрудничестве терапевта и клиента для нахождения выхода из тупиковых ситуаций и перестройки личности клиента так, как он сам того хочет.
Каковы же недостатки такого подхода? Как я отметила, кто-то хочет большего, а кому-то нужно большее. Таким людям требуется больше времени, и все это длительное время им особенно надо ощущать целительное взаимодействие с терапевтом. Им нужно больше возможностей испытывать реальный опыт, нужны более простые обсуждения происходящего “здесь-и-теперь”, нужно больше тепла, близости, сочувствия во взаимоотношениях, а все это — качества, характерные для долгосрочной психотерапии. При продолжительном лечении клиент может получить глубоко целительный опыт близости, не имеющей сексуального оттенка и не стремящейся получить выгоду. Может быть, впервые в жизни он получает возможность сказать о своих истинных мыслях, убеждениях и чувствах, зная, что его за это не перестанут уважать и любить. В таких взаимоотношениях клиент учится доверять и возрастает как личность. Долгосрочная психотерапия позволяет клиенту принять много новых решений и осуществить их во взаимоотношениях с терапевтом и другими людьми.
Обучение студентов
Мы — Боб и я — не занимаемся обучением студентов. Мы обучаем людей, уже имеющих право заниматься практикой психотерапии. Преподаванием терапии новых решений студентам высших учебных заведений занимаются многие другие — например, Питер Мэдисон в Аризонском университете, Джин Керфут и Джон Глэдфелтер в Институте Филдинга.
На практических семинарах и в нашей постоянно действующей обучающей программе участники знакомятся с нашими методами разными путями: читая книги, участвуя в дискуссиях, наблюдая за нашей работой и являясь нашими клиентами. Наш главный учебный метод, предлагаемый в самом начале обучения, называется “действовать и анализировать”. Каждый терапевт ведет группу участников в течение 20—30 минут, а затем получает “рецензию” на свою работу и возможность проанализировать ее. Эта рецензия и анализ у нас проводятся двумя способами. Боб делает это с помощью просмотра видеозаписей. Терапевт видит в записи себя со своим клиентом, причем занятие обсуждается подробно по минутам. Этот метод особенно хорош для наблюдения за языком поз и жестов при общении терапевта и клиента.
Я применяю метод “аквариума”, когда малая группа участников в центре окружена группой наблюдателей-супервизоров. У каждого из наблюдателей есть свое задание: кто-то должен внимательно следить за обсуждением контракта, кто-то — за речью клиента (особенно за словами, принижающими автономию или выражающими тенденции к самовозвеличиванию), еще кто-то — за качеством контакта между терапевтом и клиентом; кто-то наблюдает за языком тела, кто-то — за Играми и Предписаниями; наконец, кто-то еще описывает внутригрупповое взаимодействие и так далее. Каждого члена группы супервизоров просят также отмечать сильные стороны психотерапевта и приготовиться к тому, чтобы давать терапевту позитивные обратные связи. Терапевт записывает на магнитофон все высказывания о ее работе, чтобы потом еще раз их прослушать. После завершения каждого этапа работы группа наблюдателей меняется местами с терапевтической группой.
Качества, важные для обучающегося психотерапии
Я не считаю, что дипломы и степени в области психотерапии могут быть показателями существующих или потенциальных навыков. И мне интересно, как же в институтах учат студентов, если человек может пройти интернатуру по психиатрии, защитить кандидатскую диссертацию по клинической психологии, стать доктором наук — и совсем плохо разбираться в лечении людей. Я имею в виду не то, что они незнакомы с нашим методом: они незнакомы вообще ни с какими методами помощи человеку в его изменениях! Мне жаль таких психотерапевтов, когда они, приехав к нам, видят, что у какого-то молодого стажера из калифорнийского Движения молодых специалистов, всего пару лет изучавшего психотерапию в колледже, работать получается гораздо лучше, чем у них, несмотря на все их прекрасные звания и степени. Виноваты в этом институты, где они учились.
В то же время, мне вспоминается, что когда я училась в институте, я прочла по психотерапии все, что только могла найти. Я жадно разыскивала хороших психотерапевтов и стремилась усвоить то, как они работали. На первом году практики мне удалось найти работника социальной службы, по-настоящему знающего свою работу, а также психолога, с удовольствием делившегося своим опытом (но работавшего в другом учреждении). После каждой встречи с пациентами я названивала ему по местному телефону доверия, чтобы получить его мнение о том, что я делала. Свое обеденное время и перерывы я использовала для общения с работником социальной службы, который был терапевтом от Бога. И, начав работать в психиатрической клинике округа Аламеда, я не надоедала начальству, ничего не понимавшему в психотерапии. Я искала в клинике людей, которые в чем-то разбираются. И мне все время удавалось находить и людей, и книги. Так я познакомилась с Бобом Гулдингом, самым умным психотерапевтом, которого я когда-либо встречала. Я все еще продолжаю учиться — по книгам, участвуя в семинарах, наблюдая за работой наших клиентов. Если психотерапевт хочет стать настоящим мастером своего дела, ему надо найти себе учителей — и часто самым лучшим учителем оказывается человек, работающий по соседству с нами.
Большинство хороших терапевтов, я думаю, одновременно и прекрасные клиенты. Они готовы раскрыться, предъявить собственные проблемы, готовы признать их болезненность, а также готовы и способны меняться в процессе психотерапии.
Хороший терапевт не обязан быть всегда правым и не винит своего клиента в неудачах их совместной работы. Например, я уверена, что есть терапевты, не вынесшие для себя ничего полезного из предлагавшегося выше упражнения. Может быть, кто-то даже посчитал это упражнение вредным. Если так, я сожалею, но ни вы, ни я в этом не виноваты. Значит, мы с вами работали не с тем, что вам сейчас нужно. Я делаю то, что могу делать, равно как и клиент. Иногда вместе мы просто творим чудеса, а иногда — терпим неудачу и оказываемся ни с чем.
Я убеждена, что всякий хороший психотерапевт любит свою работу, любит тайну, самобытность и неповторимость каждого клиента, любит ни с чем не сравнимую радость от наблюдения изменений в клиенте. Мне нравится рассчитывать свое действие, чтобы потом, затаив дыхание, ждать ответного хода клиента. Мне нравится быть терапевтом! Я подробно описала все это в статье “Радость психотерапии”, помещенной в книге “Терапия новых решений: расширенные перспективы” (Кадис, 1985). И я знаю, что лучшие ученики на опыте ощущают радость терапевтического процесса.
Практическое применение терапии нового решения и ее перспективы
В этом году мы с Бобом отметили двадцатилетие совместной работы. Наше сотрудничество началось в 1966 году, когда мы стали применять наши профессиональные навыки в сочетании с опытом и знаниями, полученными Бобом за два года индивидуальной учебы у Эрика Берна, а также в группах и при личном общении с Фрицем Перлзом. Мы попробовали слить воедино эти два столь разные вида психотерапии и прибавили к этому работу воображения, позволившую сделать более живыми вспоминаемые клиентом ситуации. Начав проводить группы-марафоны по выходным, мы заинтересовались тем, как усилить интенсивность переживаний участников. Чувства гнева и печали у клиентов с нашей помощью достигали фантастического уровня. Со временем мы поняли, что можно обойтись и без катарсиса и что юмор как лечебное средство, с нашей точки зрения, лучше, чем страдание. Теперь мы работаем быстрее и успешнее, чем прежде.
У Пио Счиллиго из Рима есть редкостная коллекция видеозаписей работы многих американских терапевтов, в том числе, кстати, и всех групп, проведенных в Риме Джимом Симкином. Весной 1985 года я попросила его сравнить мои нынешние группы с более ранними, которые изучали он и его студенты. Он отметил, что сейчас моя работа стала намного спокойнее и что теперь я уделяю больше времени тому, чтобы заставить клиента думать, и меньше времени — чтобы заставить его чувствовать. Он сказал, что теперь я стала мудрее и более охотно делюсь своей мудростью. Он, конечно, тоже стал старше и опытнее и продолжает оставаться очень одаренным психотерапевтом.
Я вижу, как психотерапия развивается по многим интересным направлениям. Терапевты соединяют биоэнергетику и другие разновидности телесного подхода с гештальт-терапией и трансактным анализом. Мне очень нравится наблюдать за этим! Джоэн Фаган использует вместе с психотерапией кинезиологию, а Ирма Ли Шеферд и многие другие разрабатывают духовные измерения.
Я приветствую признание психотерапевтами разрушающего влияния психической травмы на жизнь человека, что выражается в физическом и сексуальном насилии над детьми, в изнасилованиях или других жестоких силовых воздействиях на взрослых, а также в войнах. Я надеюсь, мы сможем признать и то, насколько травмирующее, разрушительное влияние оказывает на человека пребывание в заключении. Хочется надеяться, что когда-нибудь мы сможем предложить специальную психотерапию для людей, отбывающих наказание, для бывших заключенных, супругов тех, кто был в заключении, их малолетних и взрослых детей. Им очень нужна лучшая психотерапия, какую мы способны им предложить.
Я не думаю, что нам достаточно только учиться лечению людей, переживших травму. Я считаю, что нам в области психиатрии надо работать над профилактикой травм.
Определение психического здоровья
В 60-е годы у нас были “дети цветов”, любящие антивоенные бунтари, мало заботившиеся о себе и крайне озабоченные прекращением войны. Были терапевты, работавшие со своими клиентами всю неделю, а выходные проводившие на демонстрациях и маршах протеста против войны во Вьетнаме. Некоторые из нас на митингах встречали своих клиентов и стояли бок о бок с ними. И я думаю, действенность психотерапии в эти дни демонстраций была, во всяком случае, не меньше, чем в наших кабинетах.
В те же годы трансактные терапевты появлялись на собраниях с воздушными шарами с надписями: “Я в порядке, ты в порядке”, одевались в странные балахоны и резвились, проявляя новоизобретенное состояние “свободного ребенка”. Для психотерапевтов, истощенных своей тяжелой работой, “свободный ребенок” казался ответом на все вопросы. Этот Ребенок, которым мы никогда не были по-настоящему, этот сказочный Питер Пэн в каждом из нас, действительно важен в нашей жизни. Но те из нас, кто участвовал в антивоенной борьбе, понимали, что этот “свободный ребенок” — не самое главное в обретении психического здоровья.
Я считаю, что психическое здоровье — это желание и обязательство любить и работать не только на благо себя и своей семьи, но и других людей. Психическое здоровье необходимо для развития способности к глубокому сопереживанию и продуктивной деятельности, развития способности ценить жизнь, ценить себя за то, что я существую, ценить других за то, что они есть. Именно это отражается в экзистенциальном положении: “Я — в порядке, ты — в порядке”. Именно это заключено в библейском изречении: “Возлюби ближнего как самого себя”. С этим благодарным принятием себя и других приходит принятие мира и вселенной. С принятием приходит ответственность и активность — в отношении себя, других, окружающего мира.
Когда-то я очень надеялась, что мы, психотерапевты, исцеляя людей, сможем исцелить и мир. Я думала, что если люди научатся любить самих себя и заботиться о себе, то почти само собой разумеется, что они смогут любить и заботиться о всей Земле. Теперь у меня нет этих иллюзий. Я считаю, что мы быстро начинаем понимать, как заботиться о себе и своей семье, в душе при этом отгораживаясь от всего, что происходит за пределами нашего дома. Мне кажется, что мы, психотерапевты, недостаточно используем психотерапию, чтобы научиться самим и научить наших клиентов заботиться о чем-то вне этого отгороженного мирка.
Что создает эту отгороженность? Когда моему внуку Брайану было около трех лет, я почти каждый день разговаривала с ним по телефону. Однажды он начал разговор так: “Бабушка, ты знала, что мы едим поросят?!” Голос его срывался. Он только что обнаружил, что соседского поросенка, с которым он очень подружился, забили и собирались съесть. Он ужаснулся, узнав, что его любимую ветчину делают из живых существ.
Думаю, что мы очень рано отгораживаемся в душе от окружающего, например, когда выясняем, что люди едят поросят. Слишком страшно осознавать весь ужас устройства мира. Мы рано учимся не смотреть, не видеть, не слышать, не знать. Мы начинаем воспринимать животных скорее как мясо, чем как живое существо. Точно так же наши предки-рабовладельцы не воспринимали негров как людей. Мы сегодня присваиваем части людей ярлык “коммунисты” и потом устанавливаем “моральные” правила, которые говорят, что уничтожать коммунистов похвально, потому что они недочеловеки, к тому же опасные.
Мы не замечаем трагедий, если они не касаются нас. Помню, как мои бабушка и дедушка, выходцы из Германии, слушали по радио Гитлера. Моя бабушка сетовала, что он говорит не как образованный человек — и это было ее единственным осуждающим замечанием по поводу Гитлера. Люди в Америке, как и в Германии, отгораживались от знания о гитлеровском геноциде, несмотря на всю его очевидность. Мы вели себя так, как будто не было спасшихся евреев-иммигрантов, свидетелей геноцида, говоривших миру, что происходит. В наши дни мы оберегаем себя от знания о геноциде индейского населения в Центральной Америке, хотя и посылаем войска и специалистов, чтобы осуществить этот геноцид.
Мы говорим нашим детям, что они не должны подвергаться физическому и сексуальному насилию; и мы же позволяем делать их бесправными, пренебрегать и злоупотреблять ими. Социальная помощь семьям урезывается все больше и больше. Сейчас наши дети беднее, запущеннее и голоднее, чем когда-либо за последние полвека. За детские дома-приюты требуется платить, и это позор, потому что травмирующая ситуация продолжается, пока дети дожидаются помещения в приют. Мы, психотерапевты, знаем, как травма и пренебрежение к ребенку в детстве влияют на всю его жизнь. А многие ли из нас сражаются за право наших детей на должную заботу о них?
Я не заметила, чтобы самые замечательные результаты психотерапии, будь это умение “согласовывать свои действия”, “любить себя” и т.п., подвигали бы людей активнее сражаться с ужасами этого мира. Элеонор Рузвельт и Норман Томас без всякой психотерапии явили примеры самоотверженного служения другим, что составляет аспект психического здоровья, который, по-моему, недооценивают в развитии психотерапии. Я восхищена самоотверженным служением многих церквей и конгрегаций, участвующих в движении sanctuary. Это — проявление психического здоровья в реальной жизни.
Я считаю, что всякое определение психического здоровья должно включать в себя обязательства не только в отношении себя и своей семьи. Психотерапия будущего должна признать, что исключительное внимание, придаваемое себе и собственному исцелению — это вид психопатологии, современный нарциссизм. Миру необходима добродетель бескорыстия и не-эгоизма. Психотерапия должна настраивать клиента не только на преобразование себя, но и на преобразование мира.
Литература
Berne, E. (1966). Principles of group treatment. New York: Oxford University Press.
Goulding, M.M. Who’s been living in your head? Watsonville, CA: WIGFT Press.
Goulding, M.M. & Goulding, R.L. (1978). The power is in the patient. San Francisco: TA Press.
Goulding, M.M. & Goulding, R.L. (1979). Changing lives through redecision therapy. New York: Brunner/Mazel.
McClendon, R. & Kadis, L.B. (1983). Chocolate pudding and other approaches to multiple family therapy. Palo Alto, CA: Science and Behavior Books.
Kadis, L. B. (Ed.) (l985). Redecision therapy: Expanded perspectives. Watsonville, CA: WIGFT Press.
Источник:
Эволюция психотерапии: сборник статей. Т. 3. “Let it be...”: Экзистенциально-гуманистическая психотерапия / Под ред. Дж.К. Зейга / Пер. с англ. — М.: Независимая фирма “Класс”, 1998. — 304 с. — (Библиотека психологии и психотерапии).
|