4. Заключение » 9 страница

И, наконец, в вопросе о субъективном — объективном стоит вспомнить раннее замечание Фордхама о том, что большинство утверждений обращены к спроецированной фигуре (Fordham, 1957, р. 146). Это равно относится и к утверждениям терапевта. Мы эпистемологически связаны, как всегда указывал Юнг, тем фактом, что это сама психика делает утверждения о себе или о другом. Аналитик всегда «воображает» что-либо о пациенте. Даже то, что мы ясно видим своими глазами, получает субъективную окраску и иногда может восприниматься несколько иначе. А когда дело касается чего-то подобного сну, даже самое подробное описание, рисунок или фотография (если бы это было возможно) могут быть воссозданы в воображении аналитика лишь в соответствии с его субъективными предрасположенностями. Так что когда пациент рассказывает сон, аналитик создает свою визуальную картинку.
Учебный анализ
Проблема субъективности вновь затрагивает тему учебного анализа. Само собой разумеется, что он жизненно необходим для работы с контрпереносом. Уже отмечалось, что среди прочих вещей, анализ предполагает более непосредственный контакт с глубокими чувствами. Этого нельзя избежать. Неподдающиеся контролю проблемы или патология должны быть до определенной степени устранены, хотя «устранены», возможно, не подходящее здесь слово — может быть лучше сказать «проработаны» или, как минимум, взяты под контроль. Бессознательное аналитика не является совершенно чистым или «вылеченным», важно лишь, чтобы ему можно было доверять, и чтобы оно работало для аналитика (и пациента). Фантазии о неуязвимости терапевта следует оставить, поскольку контрпереносная работа, по крайней мере, описанная здесь работа в форме «раненого целителя», опирается на раны терапевта, как новые, так и старые.
Можно даже предположить, что некоторая степень неудачности учебного анализа была бы вполне уместной. Потому ли, что неизбежно незавершенный анализ дает импульс к продолжению этой работы на профессиональном уровне? Или же потому, что модификации теории или техники иногда являются попытками улучшения учебного анализа18(Винникотт (1949, р. 70) рассуждает об этом, а также Лэнгс (Langs and Searles) в терминах написания. Юнгианский аналитик Alex McCurdy однажды заметил на конференции, что после тренинга можно, наконец, начать собственный анализ; Фордхам (1978, р. 163) поднимает тот же вопрос.)? В любом случае, терапевт может быть в чем-то не намного менее невротичным, чем пациент, просто он способен больше осознавать. Аналитики могут проецировать несколько меньше, чем пациенты, и совершенно точно, что они улавливают и пытаются понять свои «пули проекций», прежде чем те смогут развернуться. Один из способов, которым они это делают — это, позволяя, наедине с собой, разворачиваться свободному потоку фантазий или чувств о пациентах. Это исследование тени, зачастую поразительным образом соответствует потоку мыслей и чувств пациента (Дикман, 1976) и обеспечивает реальную основу для «проработки» текущего «взаимного» бессознательного процесса.
Важное замечание Юнга о том, что «аналитик лишь настолько способен помочь своему пациенту, насколько он продвинулся сам» (Jung, 1937, р. 330), таким образом, является не вполне верным, по крайней мере, применительно к учебному анализу. Следует помнить, что Юнг также писал: «Ни один анализ не способен навсегда исчерпать бессознательное. Аналитик должен бесконечно продолжать учиться» (Jung, 1951a, р. 116). Более того, согласно юнгианскому определению, бессознательное потенциально бесконечно, несмотря на уже знакомые тропинки и элементы. Очевидно, что в учебном анализе невозможно пройти весь путь. Однако, возможно, помимо реальной работы с материалом студента, обеспечить модель, интегрированность и дух которых помогут продолжать работу по самоанализу всю остальную жизнь. На самом деле Юнг ставил в пример не только проанализированного аналитика, но и такого, который «будет способен привнести в работу страстное стремление к истине, так что сможет анализировать себя и через своих пациентов.» (Jung, 1921b, p. 137) Пациент попадает в незнакомые места, незнакомые также и терапевту, и последний должен стараться следовать за ним, иначе пациент почувствует себя там покинутым. Аналитик не может предварительно побывать везде или оказаться там таким же образом, как и пациент, но он должен быть готов и способен сопровождать пациента. Эмоциональные векторы пациента в любом случае достигнут аналитика, посредством контрпереноса.
Непрекращающийся самоанализ является важным, конечно же, для любого аналитика. Когда же в фокусе внимания оказывается контрперенос, он приносит особые плоды. Супервидение, формальное или неформальное, может быть ценным дополнением, также как и личный анализ в любое время. В Берлинском исследовательском проекте Дикмана (1974, 1976) главным компонентом была исследовательская группа коллег, выполнявшая эту работу. Юнг, насколько я помню, рекомендовал аналитикам иметь свое доверенное лицо для презентации случаев, предпочтительно (для аналитика) с хорошо развитой функцией чувствования или противоположного пола.
Типология
Это упоминание «функции» затрагивает вопрос типологии в анализе, основанном на контрпереносе. Около половины юнгианских аналитиков не ориентируются в своей работе на типы, по крайней мере, не делают этого систематически (Plaut, 1972)1 (Типологический анализ может сам по себе требовать «мыслительной» ориентации, поскольку старается быть логичным и организованным. Однако данное заключение может быть следствием того, что «мыслительная» функция является подчиненной у автора.)9. Как видно из этой книги, контрпереносная работа естественным образом задействует высшую функцию интуиции и чувствования. Однако другие связанные с типами характеристики или комбинации без сомнения могут в равной степени или даже лучше обеспечить возможность работы с контрпереносом. По-видимому, только способность к интроспекции является необходимым предварительным условием.
Похоже, «тип» аналитика как таковой не является главным условием. Могут быть терапевты, имеющие большую «контрпереносную уязвимость», чем другие, но не из-за разницы в типологии. Юнг, как уже упоминалось, говорит о «роковой предрасположенности» или «инстинктивной предрасположенности» к «психическим инфекциям» (Jung, 1946, р. 177). Гюгенбюль-Крайг полагает, что среди аналитиков существуют подлинные «раненые целители» (Guggenbuhl-Craig, 1971, p. 129). Как мы уже говорили, хорошая связь с «феминным» принципом (в его обычном определении) может порождать у аналитика склонность к контрпереносной ориентации, основанной на слиянии, восприимчивости, эросе, и т. д. В целом существуют некоторые аналитики, которые, не столько благодаря типологической функции, сколько в силу других причин, более склонны делать акцент на переносе и контрпереносе. Мнение Браун о причинах разрыва между Фрейдом и Юнгом: «Похоже, что юнгианцами и фрейдистами, также как либералами и консерваторами, рождаются, а не становятся» (Brown, 1961, р. 43), — применимо и к данному вопросу. Люди «контрпереноса» возможно просто рождены такими. Именно поэтому существуют «школы» анализа (Самуэлс, 1985), даже среди юнгианских аналитиков.
Типология показывает нам скорее как терапевт работает с проблемами контрпереноса, а не то, способен ли он это делать вообще. Без сомнения, он будет работать с контрпереносом в соответствии с тем, как ему вообще свойственно прорабатывать свои проблемы. Это также относится к разнице или сходству в типах пациента и терапевта и тому, как это влияет на контрперенос. Существуют различные «виды» пациентов, каждый из которых вызывает разные контрпереносные отклики у терапевта, но главное здесь — следовать своим откликам на проявления данного человека, которые включают и его тип. Вне всякого сомнения, терапевт будет реагировать на стиль презентации проблем пациентом и на его тип. Однако эти типологические особенности можно учитывать и на более специфическом уровне, чем общий, сознательный план типологического анализа. Опять же, функциональный тип может быть связан с тем, что Когут называет «отстраненным от непосредственных переживаний» (в противоположность «приближенному») способом размышления о пациентах, тогда как акцент этой книги скорее ставится на эмпатии и идентификации. Конечно же, определенная эмпатия проявляется и в том, чтобы менять свой тип в зависимости от типа пациента, но это то же самое, что пытаться говорить с пациентом на его языке. Более важное значение имеют типы эмоций, а не типология личности. Терапевт будет сильнее откликаться на типы комплексов, присутствующих в аналитическом поле, чем на психологический тип клиента как таковой20(У Quenk и Quenk (1982) и у Beebe (1984) есть хорошие статьи по типологии и аналитическим отношениям, хотя только Beebe касается контрпереносных измерений. У этих авторов явно лучше построены отношения с типологией в целом, чем у меня.
Единственное реальное обсуждение контрпереноса и типа есть у Гросбе-ка в его работе «Psychological Types in the analysis of Transference» (1978), которую я обнаружил после того, как данная глава была написана. Хотя в этой прекрасной статье обсуждаются неудачные совпадения и «вращение» типов у аналитика и пациента, наиболее интересные (для меня) части связаны с ценностью аналитических «промахов» и таким образом, констелляции архетипического «раненого целителя». В его примерах случаев специфически рассматриваются контрпереносные «раны» (опять же, выходя за пределы типологии как таковой, по моему мнению). Впервые после примера Юнга обсуждаются и прорабатываются контрпереносные сновидения (1937).).
Типы ситуаций, порождающих контрперенос