IV ПРОБЛЕМА ТИПА УСТАНОВКИ

Проблема «уклона» носит в высшей степени практический характер и появляется при анализе многих случаев. В тех благоприятных случаях, например, когда свободная энергия, так называемое либидо7, направляется на разумно выбранный объект, полагают, что это преобразование удалось осуществить сознательным усилием воли. Но это заблуждение, ибо и величайшего усилия воли оказалось бы недостаточно, если бы вместе с тем не существовал уклон, имеющий то же самое направление. Насколько важен уклон, можно наблюдать в тех случаях, когда, с одной стороны, предприняты самые отчаянные усилия, а с другой — избранный объект или желаемая форма очевидны для каждого, в силу своей рациональности, но тем не менее преобразование не удается, а просто снова происходит некоторое новое вытеснение.
Мне стало достаточно ясно, что лишь там, где есть уклон, продолжается тропа жизни. Однако, где нет создаваемого противоположностями напряжения, там нет энергии; поэтому должна быть найдена противоположная установка сознания. Любопытно наблюдать, как эта компенсирующая противоположность сыграла свою роль и в истории теорий неврозов: теория Фрейда представляет Эрос, а концепция Адлера — Власть. Логической противоположностью любви является ненависть, или, иначе говоря, Эросу противостоит Фобос (страх); психологически это, однако, означает волю к власти. Где господствует любовь, там отсутствует воля к власти, и где преобладает власть, там отсутствует любовь. Одно есть Тень другого. Для того, кто находится на позиции Эроса, компенсирующей противоположностью будет воля к власти. Для того же, кто делает упор на власть компенсацией является Эрос. С точки зрения односторонней установки сознания, Тень есть не имеющий ценности и поэтому вытесненный сильным противодействием момент личности. Но чтобы возникло напряженное соотношение противоположностей, без которого невозможно дальнейшее движение, для этого то, что вытеснено, должно быть осознано. Сознание располагается в определенном смысле сверху, а Тень — снизу, и так как высокое стремится к низкому и горячее — к холодному, то каждое сознание, возможно не догадываясь об этом, ищет свою бессознательную противоположность, без которой оно осуждено на застой, измельчание и закоснение. Лишь от противоположности зажигается жизнь.
То, что побудило Фрейда обозначить противоположность Эроса как инстинкт разрушения и смерти, было уступкой, с одной стороны, интеллектуальной логике, а с другой — психологическим предрассудкам. Ибо, во-первых, Эрос не равнозначен жизни; для кого это так, тому, разумеется, кажется, что противоположность Эроса — это смерть; во-вторых, каждый считает противоположность своему высшему принципу чем-то деструктивным, смертоносным и злым. Он не признает за ним позитивной жизненной силы; поэтому он избегает и боится его.
Как уже было упомянуто, существует много высших принципов жизни и мировоззрения и в соответствии с этим — столь же много различных форм компенсирующей противоположности. Выше я выделил два основных, как мне кажется, типа противоположностей, которые обозначил как интровертный и экстравертный типы. Уже Уильям Джеймс8 обратил внимание на наличие этих двух типов среди мыслителей. Он различал их как «tenderminded» и «tough-minded»(*«Мягкий» и «жесткий» {англ.)). Равным образом Оствальд9 выявил аналогичное различие классического и романтического типов среди великих ученых. Я, таким образом, не одинок с моей идеей типов — даже если ограничиться выделением из ряда других лишь этих известных имен. Исторические исследования показали мне, что многие великие спорные вопросы, возникавшие в истории духа, имели своей основой противоположность этих двух типов. Самый значительный случай такого рода — это противоречие между номинализмом и реализмом, начало которому было положено разногласиями между платоновской и мегарской школами и которое было унаследовано схоластической философией, где Абеляр снискал себе величайшую заслугу тем, что по крайней мере осмелился на попытку объединения противоположных точек зрения в концептуализме. Этот спор продолжается и в. наши дни, проявляясь как противоположность идеализма и материализма. Подобно тому как это происходит во всеобщей истории духа, точно так же и каждый отдельный человек причастен к данной противоположности типов. При более тщательном исследовании выяснилось, что в брак вступают преимущественно люди, относящиеся к разным типам, и причем — бессознательно — для взаимного дополнения. Рефлексивная сущность интроверта побуждает его постоянно размышлять или собираться с мыслями перед тем, как действовать. Тем самым, разумеется, его действия замедляются. Его робость перед объектами и недоверие к ним приводят его к нерешительности, и таким образом он всегда имеет трудности с приспособлением к внешнему миру. Экстраверт, наоборот, имеет позитивное отношение к вещам. Они, так сказать, притягивают его. Новые незнакомые ситуации его привлекают. Чтобы узнать нечто неизведанное, он даже готов без оглядки окунуться в него. Как правило, он сначала действует и лишь затем раздумывает об этом. Поэтому его действия скоры и не подвержены сомнениям и колебаниям. Эти два типа поэтому как бы созданы для симбиоза. Один берет на себя обдумывание, а другой — инициативу и практические действия. Поэтому брак между представителями этих двух различных типов может быть идеальным. Пока они заняты приспособлением к внешним нуждам жизни, они великолепно подходят друг другу. Но если, например, муж заработал уже достаточно денег или если судьба послала им большое наследство и тем самым трудности жизни отпадают, то у них появляется время, чтобы заняться друг другом. До этого они стояли спиной к спине и защищались от нужды. Теперь же они поворачиваются друг к другу лицом и хотят друг друга понять — и делают открытие, что они никогда не понимали друг друга. Они говорят на разных языках. Так начинается конфликт двух типов. Этот спор язвителен, связан с насилием и взаимным обесцениванием, даже если он ведется очень тихо и самым интимным образом. Ибо ценность одного есть отрицательная ценность другого. Было бы разумно полагать, что один, осознавая свою собственную ценность, спокойно мог бы признать ценность другого и что таким образом всякий конфликт стал бы излишним. Я наблюдал много случаев, когда выдвигалась аргументация подобного рода и тем не менее не достигалось ничего удовлетворительного. Там, где речь идет о нормальных людях, такой критический переходный период преодолевается более или менее гладко. Нормальным считается тот человек, который может существовать абсолютно при всех обстоятельствах, которые обеспечивают ему необходимый минимум жизненных возможностей. Однако многие на это не способны; поэтому-то и не слишком много нормальных людей. То, что мы обычно понимаем под «нормальным человеком» — это, собственно, некий идеальный человек, и счастливое сочетание черт, определяющих его характер,— явление редкое. Подавляющее большинство более или менее дифференцированных людей требует жизненных условий, дающих больше, чем относительно обеспеченное питание и сон. Для них конец симбиотических отношений означает тяжелое потрясение.
Не сразу становится понятно, почему дело обстоит так. Если мы, однако, примем во внимание, что ни один человек не является только интровертом или только экстравертом, а сочетает обе возможные установки, но так, что лишь одна из них получает у него развитие в качестве функции приспособления, то легко сможем прийти к предположению, что у интроверта где-то на заднем плане в неразвитом состоянии дремлет экстраверсия, тогда как у экстраверта подобное теневое существование ведет интроверсия. Так оно и есть на самом деле. Интроверт имеет экстравертную установку, однако она остается для него бессознательной, потому что его сознание постоянно направлено на субъект.