3 ПСИХИЧЕСКАЯ ЭНЕРГИЯ

Таким образом получается, что главная беда ребенка — это просто ребячливость; его комплексы и навязчивые идеи — это в основном результат детских неприятностей. Неудивительно, что будучи столь близоруким, Юнг находит лишь одно объяснение суете и конфликтам человеческой жизни — конституционно детерминированную неспособность взрослого выполнить стоящую перед ним в данный момент жизненную задачу и, в конечном счете, стать личностью.
Учитывая неизменную, хотя и не всегда последовательную антифрейдовскую направленность трудов Юнга, фрейдисту трудно оценивать их, не навлекая на себя самоочевидного обвинения в пристрастности. Однако вряд ли можно считать совпадением то, что Юнг, приравняв фрейдовское бессознательное к системе, которая на самом деле соответствует главным образом поверхностным областям фрейдовского предсознания и утвердив на его месте свое коллективное бессознательное, возникающее отнюдь не из индивидуального развития, в дальнейшем постулирует наличие некой энергии, Есе изменения которой должны были произойти на ранних стадиях развития расы и действию которой приписываются любые виды человеческой деятельности, несмотря на фундаментальные различия между ними. Хотя претензии к терминологии могут показаться мелкими придирками, то, что Юнг решил приспособить для своих целей термины, которые благодаря Фрейду уже имеют четко определенное значение, немаловажно. Легко понять, что у массового читателя, который не знаком с историей этих терминов и, вполне возможно, путает фрейдовское либидо с подростковой чувственностью, может создаться впечатление, что Юнг, взяв у Фрейда все ценное, добавил его концепциям некое новое, духовное значение.
К этому источнику огорчительных недоразумений мы в дальнейшем еще будем вынуждены вернуться, говоря об использовании Юнгом терминов, применяемых Фрейдом для обозначения различных механизмов психики бессознательного. В данный момент важнее указать на фундаментальную путаницу в мыслях, с помощью которой Юнг тщится обосновать свое нарочитое пренебрежение ранними факторами развития. В общем и целом, когда Юнгу приходится иметь дело с открытиями Фрейда, он их либо игнорирует, либо выдвигает альтернативные гипотезы, которые не поддаются проверке путем непосредственного наблюдения в клинических условиях или эксперимента, однако как можно дальше отстоят от первоначально предложенных Фрейдом объяснений. Фундаментальные изменения, которые Фрейд связывал с индивидуальным развитием, перенесены на расовый уровень; психическая энергия также ведет свое происхождение с расового уровня; индивидуум не в силах сколько-нибудь серьезно ее изменить; а в случае, если изменения все же имеют место, наиболее важные начинаются в сознательных пластах психики. Порой кажется, что Юнг был просто загипнотизирован понятием филогенеза и впал в вульгарное заблуждение, решив, что между филогенезом и онтогенезом существует некое фундаментальное различие.
Разумеется, он пытается защитить себя, раскинув пошире свою «конституционную» сеть и подразумевая под расовыми факторами, которые формируют архетипы Коллективного Бессознательного, не только жизненный опыт доисторического и первобытного человека, но и унаследованный опыт, простирающийся от биологической деятельности одноклеточных организмов и до идеологий, господствовавших в постреформационном обществе. «Нам достаточно вернуться назад всего на несколько столетий, — заявляет он, — чтобы достигнуть сознательного уровня, который является аналогом содержанию нашего (коллективного — Э. Г.) бессознательного». Впрочем, этим аргументом Юнг не только не защищает себя, но просто выбивает у собственных психологических концепций почву из-под ног. Дело в том, что если архетипы включают элементы, восходящие ко временам Порохового Заговора,*(Пороховой заговор — заговор католической оппозиции против английского короля Иакова I. В планы заговорщиков входил взрыв парламента во время выступления короля 5 ноября 1605 г. — Прим. перев.) можно задать резонные вопросы: а имеет ли вообще какое-то конкретное значение термин «коллективное», и почему, собственно, следует считать архетипы такими мудрыми, такими почтенными и такими могучими. Помимо этого, мы можем спросить, какие космические влияния, существовавшие во время войны Алой и Белой Розы, изменили либидо настолько, что в нем возникли новые наследуемые склонности. Так или иначе, Юнгу, по-видимому, не под силу понять: то, что является филогенетически старым, когда-то было онтогенетически молодым и даже грубым. Более того: по собственному признанию Юнга, коллективное бессознательное растет очень медленно; а поскольку он признает, что наследуется прежде всего склонность к архаичному образу мышления, то результаты этой склонности, очевидно, должны иметь повторительный, а не накопительный характер. Они не могут совершенствоваться сами по себе: они всегда должны быть, онтогенетически выражаясь, молодыми и грубыми. С этой точки зрения целью Коллективного Бессознательного должен быть, в механистическом смысле этого слова, «захват» всего мыслительного аппарата, а не обеспечение его бесперебойного функционирования.
Причиной подобных экстравагантностей Юнга вполне может быть врожденное нежелание сдерживать свое перо — свойство, которое для наших популярных романистов может быть достоинством, однако, несомненно, является серьезным изъяном для любого ученого. Возможно, требовать от Юнга верности букве его опубликованных сочинений просто жестоко. Однако, как бы то ни было, нельзя пройти мимо того факта, что филогенез в свое время был онтогенезом. Почему современный человек, или скорее — современный младенец должен быть лишен права на онтогенетическое развитие? С другой стороны — почему нужно останавливаться на Реформации? Почему не на позавчерашнем дне? Почему не на текущем моменте? В любом случае — какие таинственные свойства приписываются филогенезу? Может быть, следуя советам, данным Юнгом в его труде «Современный человек в поисках души», нужно объяснить научные ошибки Юнга его неустранимой склонностью к обожествлению психологических понятий? Во всяком случае, его теории сразу же станут понятными, если предположить, что Бог — это иное обозначение Филогенеза, или Архетипа, или Энергии, или Сознания и Личности. Однако, как мы увидим, рассматривая его взгляды на религию и ее функции, такого предположения Юнг бы не одобрил, предпочитал характеризовать идею Бога как функциональное явление или полезное свойство, присущее человеку. Строго говоря, размышления относительно мотивации выходят за рамки сравнительного обзора психологических систем; впрочем, нельзя отрицать, что Юнг сам подает заманчивый пример такого рода, когда относительно фрейдовской теории неврозов он заявляет, что в некоторых случаях она, несомненно, применима, и что лучшей иллюстрацией к ней является личность самого Фрейда. В данном случае размышления о мотивации — это, безусловно, также компенсация, а также и реакция на изнурительный труд извлечения ясного и однозначного смысла из работ Юнга. Однако такие размышления не являются заменой объективной оценке. Как бы то ни было, мы все же обязаны подвергнуть его систему последнему испытанию. Как функционирует психическая энергия Юнга? На этот важный вопрос мы и должны сейчас обратить наше внимание.«2 СТРУКТУРА ПСИХИКИ Вверх 4 ПСИХИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ»