2 СТРУКТУРА ПСИХИКИ

К тому, какова именно природа этих Высших и Низших Функций, в число которых, между прочим, входят мышление, эмоции, интуиция и ощущения, мы еще вернемся. Пока что следует заметить, что Юнг использует термин «низшие» для обозначения наименее достойных одобрения качеств, ассоциируемых с неконтролируемыми эмоциональными проявлениями личности. Существование этих морально и, по всей видимости, также функционально низших качеств привело Юнга к тому, что он сформулировал концепцию тени. О том, какова именно природа этой структуры, Юнг предпочитает умалчивать. Кое-где он указывает — и Якоби разделяет эту точку зрения — что тень может быть в распоряжении и эго-сознания, и Личного Бессознательного, и Коллективного Бессознательного. Однако основные высказывания Юнга по этому предмету ясно свидетельствуют о том, что он считает тень разновидностью личности в бессознательном, более того — средоточием Коллективного Бессознательного.
Порой бывает нелегко отличить юнговскую Тень от той другой личности, которую он обнаруживает в бессознательном, и которую называет «анима», если речь идет о мужчине, и «анимус» — если о женщине. В формировании как тени, так и анимы половой фактор (предрасположенность), по всей видимости, играет решающую роль. Таким образом, тень мужчины маскулинна, в то время как его анима женственна. Первоначально Юнг прямо отождествил аниму с душой, под которой он подразумевал личностную реакцию на бессознательное. Таким образом, анима противопоставляется персоне или личностной реакции на предметный мир. Местоположение анимы, впрочем, довольно неопределенно: она то может являться системой реакций, обращенных к Коллективному Бессознательному, то быть частью Коллективного Бессознательного — более того, его средоточием, чем-то вроде личности внутри него. В последующих сочинениях Юнга неопределенность относительно статуса анимы или анимуса сохраняется. Анимус представляет собой мужские элементы у женщины; анима — женские элементы у мужчины. У женщины имеется несколько анимусов, поскольку женский пол, с точки зрения сознания, моногамен. Согласно той же логике мужчина, будучи полигамным, имеет лишь одну аниму. Тем не менее, как заявляет Юнг, поскольку Коллективное Бессознательное есть нечто надличностное, анима — это не всегда только женское начало у конкретного индивидуума мужского пола. У нее имеется архетипический аспект — вечно женственное — который воплощает женский опыт гораздо полнее, чем его способен постигнуть индивидуум. Анимус и анима, подчеркивает Юнг — это естественные «архетипы», первообразы бессознательного, на основе которых возникли мифологические боги и богини. Само собой разумеется, заявляет Юнг, архетипы живут и функционируют в глубинных слоях психики. Но что именно подразумевает он под архетипами? Согласно Юнгу, это слово обозначает элемент коллективной психики, который не прошел обработку сознанием, а представляет собой непосредственную психическую реальность, подобную снам или видениям, в отличие от мифов, которые являются коллективными образами, берущими свое начало в бессознательном, однако особым образом модифицированными и передающимися из поколения в поколения с помощью эзотерических учений. Архетипы — это модели поведения, присущие всему человечеству, первообразы или образы, запечатленные в нашем мышлении с незапамятных времен. Это, как говорит Якоби от имени Юнга, «аллегорическое изображение инстинктивных — то есть психологически необходимых — реакций на те или иные ситуации, которые, действуя в обход сознания, благодаря своему врожденному потенциалу обусловливают поведение, соответствующее психологической необходимости, хотя при рассмотрении извне с точки зрения рациональности оно не всегда может показаться уместным». Архетипы, заявляет Юнг, состоят не из наследственных идей, но из наследственных предрасположений к той или иной реакции. В то же время архетипы — это органы души. В языке бессознательного, который является языком картин, архетипы появляются в персонифицированной или символической изобразительной форме. Мифы о сотворении мира, о непорочном зачатии, образы змеи, Великой Матери, вечно женственного, рая, четырехчастности или числа 3 суть архетипические фигуры и структуры Коллективного Бессознательного.
Было бы абсурдно предположить, что какую бы то ни было психологическую систему можно изложить в нескольких абзацах, не совершив какого-то насилия над ее основами; такой же, кстати, невыполнимой задачей было бы выразить в нескольких цитатах ту густую пену многословия, в которую упакованы концепции Юнга. Оценивая то, как он излагает свои научные взгляды, в лучшем случае можно сказать, что Юнг пишет весьма путано и что ему явно не под силу, если можно так выразиться, назвать кошку кошкой и продолжать называть ее так и дальше. Трудно определить, что является причиной этих особенностей его стиля — сама природа его теории или особенности его мышления.* (Юнг, безусловно, проявляет неконтролируемую склонность к схематизму; это, по общему мнению, связано с его пристрастием к алхимии, а также, в буквальном смысле этого слова, к освященным традицией числам. Так, Яко-би не без гордости указывает, что число 4 для Юнга — это то же, что сексуальность для Фрейда).
Во многих случаях он со всей откровенностью заявляет, что стремится избежать догматизма; и возможно, причина множества противоречий, непоследовательности и уклончивости, которыми страдает его теория, заключается в том, что он ничего не договаривает до конца. Тем не менее, с учетом возможного недопонимания и необходимости излагать материал достаточно сжато, данное выше резюме можно считать достаточно точным, чтобы на его основе можно было произвести теоретический анализ юнговской концепции Коллективного Бессознательного и взаимоотношений, существующих между его различными частями и эго.
При сравнении различных психологических систем необходимо пользоваться какими-то общими критериями оценки. Наиболее удобный из них основан на предпосылке, согласно которой вся психическая деятельность является результатом количественных или качественных изменений характера психической энергии. Эти изменения зависят от трех главных факторов: а) «конституции», b) «предрасположенности» и с) «ускорения», или «побуждения». Первый является врожденным, второй обусловлен развитием индивидуума, а третий — непосредственно ситуацией. Именно взаимодействие этих трех факторов накладывает на все психические явления, как нормальные, так и аномальные, индивидуальный отпечаток. Само собой разумеется, большинство наблюдателей находят наиболее удобным при объяснении психических явлений принимать во внимание только третью группу, т. е. «непосредственные» или «побудительные» причины, которые обычно считаются обусловленными внешней средой. Если эта попытка не дает результата, следующий шаг, который они делают — это приписывать рассматриваемые явления влиянию «конституционных» (врожденных) факторов. Только после того, как все прочие средства оказались неэффективными, такие исследователи нехотя начинают проявлять интерес к «обу-словленным развитием» факторам, «предрасполагающим» к нормальным или патологическим явлениям. Поэтому, как правило, нетрудно установить точное соотношение между повышенным вниманием к конституционным и ситуативным факторам, с одной стороны, и игнорированием факторов развития (индивидуального) — с другой.
Пожалуй, лучше всего подобное положение вещей можно рассмотреть на примере дофрейдовских взглядов на сексуальность. В дофрейдовскую эпоху считалось, что сексуальность возникает в период полового созревания; различия в сексуальной ориентации и поведении считались чисто конституционными. Когда Фрейд установил, что сексуальность достигает первого пика своего развития в возрасте пяти лет, стало ясно, что на явления полового созревания накладывает серьезный отпечаток индивидуальные факторы (предрасположенность), и конституционные элементы были отодвинуты на задний план, уступив место индивидуальным элементам. Аналогичным образом обстоит дело и с другими психическими явлениями. По мере того, как увеличивался объем знаний о детской фазе психического развития, важность конституционных факторов и тщательность, с которой они описывались, стали быстро сходить на нет, пока, наконец, конституционные элементы не начали описывать в самых общих чертах как наследственные склонности или предрасположенности, считая при этом, что они имманентно обусловлены генами.
Итак, поскольку Юнг уверен в необычайной важности Коллективного Бессознательного (а следует помнить, что, хотя внешне он в этом абсолютно уверен, в качестве доказательства он приводит такие соображения, которые в случае их правильности должны свести Коллективное Бессознательное до совокупности чисто сознательных сил и факторов), он, по всей видимости, является горячим приверженцем конституционного фактора. То, что в вопросе об индивидуальных факторах развития он является чистой воды ретроградом — весьма красноречивый факт. Помимо того, что юнговское Коллективное Бессознательное — система, не отличающаяся глубиной, все его клинические наблюдения и афоризмы связаны с сознательными или почти сознательными реакциями взрослых.