II. ВНУТРЕННЯЯ ЖИЗНЬ: БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ КАК ПЕРЕЖИВАНИЕ

В то же время не следует полагать, будто не существует разницы между тем, ведет ли дорога вверх или вниз. Если мы обнаружим, что душа и Бог находятся в темноте, внутри и внизу, то следует учитывать вероятность того, что путешествие будет опасным. Нижние области, традиционно связываемые с мраком, телесным низом, глубиной, являются местом обитания дьявола и его демонов. Путь вниз предполагает прохождение через лабиринт; согласно теологическим воззрениям, нисхождение означает встречу со всем, что веками откладывалось в нижней сфере бытия: материей, физическим, женским, встречу с дьяволом, грехом, низом тела, страстью. Это, конечно, классический путь анализа: возвращение к подавляемому. Нисхождение может привести к встрече с основой бытия, но Данте, который тоже проделал этот путь, нашел и другое. Следовательно, мы не сможем прийти к душе и к ее переживанию Бога, если не пройдем через бессознательное, а это означает встречу с грехом и злом, со всей сумятицей человеческих возможностей, которые выведены за пределы сознательного в цивилизованном обществе.
Таковы тени в каунселинге. Более подробно процесс нисхождения будет рассматриваться в двух последних главах.
Таким образом, бессознательное — это дверь, в которую мы входим, чтобы найти душу. Благодаря ему обычные события внезапно становятся переживаниями, через которые обретается душа; благодаря ему пробуждаются эмоции и оживает личностный смысл. Именно через бессознательное многие люди нашли путь к любви и дорогу к религии, смогли ощутить, что у них есть душа. Мы вновь и вновь находим подтверждение этому в аналитической практике. Однако для поиска души в бессознательном необходимо сначала найти бессознательное. Поскольку для того, чтобы что-то найти, надо уметь его узнавать, мы обязаны чисто эмпирически определить, каким образом мы узнаем, что существует бессознательное как таковое. Мы не будем устанавливать факт его существования или факт существования души путем рассуждения, чтения или отыскания прямых доказательств. Мы сталкиваемся с ним; мы случайно обнаруживаем психические проявления нашего бессознательного.
Все классические проявления бессознательного замечают, «наталкиваясь» на них. Существование бессознательного не доказывается логическими рассуждениями. В идее бессознательного разума содержится логическое противоречие, ибо что такое разум, как не сознание? Поэтому существование бессознательного доказывается экспериментально; это гипотеза, выводимая из живого опыта. Рассмотрим некоторые классические явления, наглядно демонстрирующие существование бессознательного. Целесообразность такого рассмотрения обусловлена широким использованием обсуждаемого понятия в современных исследованиях; порой читатель чувствует, что вопрос напрашивается сам собой, ему представляется, что вместо привидений и богов психологи изобрели гипостазированный вымысел. Далее мы покажем, что это не вымысел.
Забывая и вспоминая, мы видим, что разум может что-то потерять без утраты потерянного, он просто где-то хранит это, а затем вновь достает. Наряду с видимыми в жилой комнате предметами существуют чердак и подвал с накопленными событиями, которые в большей или меньшей степени доступны и, по меньшей мере, частично осознаны, пусть и не в данный момент. Еще одним доказательством, с которым мы сталкиваемся, является привычка. Сидя за рулем машины, куря сигарету, пользуясь ножом для резки хлеба, мы совершаем частично осознанные, частично бессознательные действия. Мы понимаем, какая часть привычки относится к сфере бессознательного, только когда спотыкаемся, когда падает пепел от сигареты или нож дрогнет в руке, то есть после того, как осознаем свои действия. Оговорки, или то, что Фрейд называл психопатологией повседневной жизни, также показывают, что мы не одиноки в себе, что Эго не может контролировать все, что мы, к своему стыду, можем оговориться или исказить слово, придав ему совершенно иное значение. Это постоянная угроза, нависающая над каждым лектором или проповедником. Внезапно мы встречаемся с бессознательным.
Эксперимент со словесными ассоциациями служит еще одним классическим доказательством существования бессознательного. В начале века, когда Юнг был молодым психиатром в Бурхгольцли, он экспериментировал со словесными ассоциациями, используя метод, применявшийся до него Вундтом в Германии. Юнг применил этот метод к своим пациентам и обнаружил некоторые примечательные особенности, имеющие отношение к психике. Он увидел, что, когда людям зачитывали список из ста слов и предлагали с максимально возможной быстротой называть первое приходящее в голову слово, они приходили в замешательство и запинались. Для произнесения некоторых слов требовалось очень много времени, иные слова повторялись, искажались; все люди сталкивались с теми или иными затруднениями при подборе ассоциаций. Сдвигался фокус внимания, контроль Эго; что-то мешало. Рассмотрев слова, создававшие помехи, Юнг обнаружил, что они странным образом связаны между собой; они формировали сложные значения, например, невеста, белое, страх, мать, смерть. Для обозначения групп таких окрашенных чувствами понятий, частично раскрывающих наш психологический облик, он предложил слово «комплекс». Так в процессе независимых экспериментальных исследований Юнг случайно столкнулся с бессознательным, поэтому он в числе первых приветствовал гипотезу Фрейда о бессознательном разуме.
Комплексы могут настолько отделиться от Эго и даже друг от друга, приобрести такую силу и форму, что становятся независимыми личностями. Тогда мы получаем еще одно классическое проявление бессознательного — множественную личность. Известны случаи Мортона Прайса, трех ликов Евы, а также расщепление личности медиумов, находящихся в трансе. Нельзя ли здесь обнаружить душу, скрытую в бессознательном? Если существуют множественные личности, то не говорим ли мы на традиционном языке о множественности душ, или о душе, одержимой демонами, или расщепленной на части, находящиеся в состоянии войны внутри личности? Диссоциация комплексов и их полная неосознанность приводят к вере в духов, к представлению, что части собственной личности могут проецироваться наружу как привидения или частично реальные личности. В таком случае мы можем говорить о душе, одержимой своим бессознательным.
Однако с комплексами как группами окрашенных чувствами понятий можно столкнуться и без ассоциативных тестов, без экспериментов на детекторе лжи, в основу которых были положены ассоциативные тесты. Мы ежедневно сталкиваемся со своими комплексами. Бессознательное всегда рядом. Например, войдя в комнату, мы застаем там человека, которого боимся, скажем, кого-то, кому должны деньги; или женщину, которую раньше любили,— и полностью изменяются наша осанка, выражение лица. Мы можем забыть имя, задрожать или покраснеть. Голос может понизиться до шепота или приобрести резкое звучание; мы можем произнести то, что вообще никогда не собирались говорить. Подобное происходит непреднамеренно. Находясь в обществе, человек постоянно испытывает угрозу со стороны бессознательного и его комплексов: напрягаясь, чтобы произвести впечатление, пытаясь уйти в себя, предъявляя глупые требования. Комплексы в значительной степени управляют нашими реакциями, особенно неадекватными, компенсаторными.
Более того, нам даже не обязательно находиться в обществе, чтобы ощутить присутствие бессознательного.
Мы сталкиваемся с ним каждый раз, когда нас охватывает то или иное настроение. Настроения появляются без приглашения, смещая и переплетая сложные чувства. Признаком активации бессознательного служат колебания и перемены настроений. Не только одномоментные вспышки обидчивости и раздражения, которые мы позволяем себе в присутствии детей и жены (в то же время не разрешая им подобных вещей), но и настроения бессознательного управляют глубинными колебаниями и изменениями ритмов, периодами творческой инфляции или продолжительной апатии и грусти, скуки, уныния и хандры. Пытаясь отделить понятия настроения и эмоций от понятия души, мы сталкиваемся с огромными трудностями, ибо со времен античности эти понятия были и остаются тесно связанными. Поиски места души в теле всегда смешивали с поисками местонахождения эмоций. Чем объясняется тесная связь эмоций и души? Главным образом сходством душевных переживаний и эмоций. Именно через эмоции мы получаем преувеличенное представление о душе, о чести, о тревоге, о собственной личности. Через эмоции мы узнаем, что не одиноки внутри самих себя, не полностью собой управляем, что существует еще кто-то, пусть даже бессознательный комплекс, у которого есть что (и порой немало) сказать о нашем поведении. Таким образом, чтобы найти душу, необходимо на что-то натолкнуться. Мы впадаем в эмоции, настроения, аффекты и обнаруживаем новое измерение, которое, как бы сильно мы ни хотели от него избавиться, ведет нас вниз, в глубины нашего Я.
Углубляясь в себя, человек ощущает, что личные проблемы становятся общечеловеческими, а важнейшие истины о себе приобретают универсальность, уподобляются теологическим постулатам. Представляется, что глубинный анализ ведет к странному темному центру, где трудно отделить бессознательное от души и от Богообраза.
Именно по этой причине, а не просто из интереса к теологии аналитики столь интенсивно занялись религиозными проблемами. Мы не плохие священники, не люди, прошедшие мимо своего призвания. Душа настолько тесно переплетена с бессознательным, а проблемы религии столь значимы для души, что волей-неволей мы приходим к рас суждениям о Боге, оказавшись свидетелями неясного обнаружения его в процессе анализа. Когда Юнг заявляет, что психическое выполняет естественную религиозную функцию, он не вербует сторонников естественного религиозного переживания или каких-либо религиозных интересов, хотя в наши дни многие хотели бы использовать идеи Юнга для подкрепления своих шатких убеждений.